циализмом, пришел  к  выводу,  что
"социализм сам по себе будет иметь значение, уже хотя бы только  потому,
что он приведет к индивидуализму"; "новый  индивидуализм,  для  которого
волей или неволей работает социализм, будет совершенной гармонией"; "но-
вый индивидуализм - это новый эллинизм" ("Душа человека при  социалисти-
ческом строе"). Но, быть может, этот аристократ конца XIX века и апостол
и пророк красоты ошибается? Быть может, он неправильно истолковывает со-
циализм? Нет, - Оскар Уайльд понял то, что оказалось недоступным  после-
дышам Константина Леонтьева. Карл Маркс во главу угла своей  теории  бе-
зусловно ставил индивида, а не "атомизм" коллектива. "Социальн люция по-
тому находится на точке зрения целого, что она если бы даже  происходила
лишь в одном фабричном округе - представляет протест человека против ли-
шенной человеческого содержания жизни, что она исходит из  точки  зрения
отдельного действительного индивида". (Критические примечания к ст. "Ко-
роль Прусский и социальная реформа". Подчеркн. мною. Гр.). Маркс опреде-
ленно указывает, что в основе его учения лежит старый принцип  коммуниз-
ма*13, а именно: "каждому по его потребностям". Фридрих Энгельс  в  "Ан-
ти-Дюринге" пишет: "Действительное содержание  пролетарского  требования
равенства есть требование отмены классов. Всякое  требование  равенства,
которое простирается далее этого, необходимо  вдается  в  абсурд.  (Под-
черкн. Энгельсом. Гр.)
   К сожалению, мы не имеем возможности здесь развить эти основные  мыс-
ли: это нас отвело бы далеко в сторону от нашей задачи.  Скажем  только,
что, раз коммунизм центр тяжести своего внимания переносит  на  действи-
тельные потребности действительного индивида, то осуществление его озна-
чает создание возможностей безграничного проявления качественных  разли-
чий (особенностей), заложенных в человеке. Генриетта Роланд-Гольст, поэ-
тому, могла с полным правом заявить: "Коммунизм -  идеал  всего  челове-
чества, идеал общечеловеческого объединения. И, как таковой, он является
культом человеческой личности"...  ("Коммунистический  Интернационал"  N
13). Несмотря на это, находятся философы, утверждающие, что коммунизм  и
капитализм одинаково пропитаны мещанством. Эту жвачку герои  "Вех"  жуют
уже лет 15 под-ряд и ничто, никакие события не могут заставить их ее пе-
реварить. Талантливый Леонтьев в гробу должен краснеть от своих запозда-
лых и импотентных поклонников.
   Леонтьев мог бы попросить прочесть  гр.  Бердяева  следующие  строки:
"Социальная наука едва родилась, а люди, пренебрегая опытом веков и при-
мерами ими же теперь столь уважаемой природы, не хотят видеть, что между
эгалитарно-либеральным поступательным движением и идеей развития нет ни-
чего логически родственного, даже более: эгалитарно-либеральный  процесс
есть антитеза процессу развития" ("Византизм  и  Славянство".  Подчеркн.
Леонтьевым. Гр.), т.-е. первый антитеза второму, как упрощение  усложне-
нию, как "вторичное смесительное упрощение" - "сложному цветению". С ка-
кой бы стороны ни подходить к марксистскому  социализму,  в  нем  нельзя
найти элементов упрощения. На лицо  обратное:  через  посредство  отмены
классового неравенства уничтожается деспотическое монопольное господство
классовых элементов, выразившееся в распластовании общественного  созна-
ния, в общем и главном, на две одноцветных области, и создается  возмож-
ность проявления человеческого творчества в других плоскостях и  соотно-
шениях, вытесненных из поля сознания однообразнейшими классовыми  разде-
лами. Теоретическая правильность этого положения не может быть оспарива-
ема фактами иначе, как только отчаянным  воплем  логического  смертника:
"тем хуже для фактов".
   Значит, и жонглирование "духовно отмирающими силами Ренессанса" необ-
ходимо признать неудавшимся. И в этом пункте мы обнаружили бесцеремонное
отношение к фактам, искажение исторической перспективы или просто незна-
ние простых вещей людьми такого почтенного возраста, какой имеют веховцы
1909 года. Не старческая ли это слабость? Как знать?  В  лучшем  случае,
быть может, это и так. Но классовые силы так причудливо переплелись меж-
ду собой в смертной схватке, что можно допустить и  худшее.  По  крайней
мере, этот псевдонаучный вздор и религиозно мистическое бормотание,  бу-
дучи созвучным некоторому падению настроения и унынию  в  массах,  могут
иметь отрицательное влияние на развитие нашего общественного сознания. А
это заставляет нас бороться с ними, как с  проявлениями  враждебных  нам
психики и идеологии социально-отмирающих сил капиталистического мира.
   Итак, наконец, к чему же мы пришли после  разбора  сборника  "Освальд
Шпенглер и закат Европы"? Во-первых, будем откровенны и признаемся, что,
зная авторов сборника, мы ждали более серьезного  отношения  к  вопросу,
чем то, что обнаружилось на деле. Читая сборник, мы постепенно разочаро-
вывались. Прочтя его, - и это во-вторых - мы были рады. Ведь,  если  так
шатки позиции наших врагов и недругов, то чего же нам бояться? Мы  можем
смело вступить с ними в открытый бой, заранее предвкушая  упоение  побе-
дой. Пусть это знают все те, кому приходится защищать молодые всходы но-
вого мира! В-третьих, в лице авторов мы встретились со старыми  веховца-
ми, защищающими свое старое дело, забрызганное кровью рабочих и крестьян
в 1905 - 1906 годах и окончательно и безвозвратно проигранное в 1917 го-
ду. При желании можно восхищаться упорством, с каким авторы ставят  себя
в положение, которое завидным никто не назовет.
   А четвертое - самое главное: вопрос о судьбе Западной  Европы,  о  ее
закате даже и не поставлен, по крайней мере - не поставлен на почву,  на
которой возможно его обсуждение. Ни в книге Шпенглера,  ни  в  книжке  о
Шпенглере и закате Европы нет научного подхода к теме. Пророчества и га-
данья Шпенглера, его характеристики и его "сигнализация" весьма интерес-
ны, в большинстве случаев очень удачны, но все это - недостаточное осно-
вание для составления представления об исторической  судьбе  Европы.  Но
нас ведь интересовали только наши соотечественники. А их попытка  упоко-
ить Европу отрыжкой славянофильства и тем  возвысить  "русское  дело"  и
Восток может, в лучшем случае, вызвать улыбку: - "Чем бы дитя  не  теши-
лось, лишь бы не плакало". Нудно и скучно нанизывая мертвые мысли на ни-
точку некоторого общего настроения, авторы отнюдь не вводят читателя  "в
мир идей Шпенглера", а выворачивают наружу в конечных словах  "бесконеч-
ность своей внутренней жизни".
   Наконец, в чем же дело? Откуда  закат  Европы?  Действительно,  такой
вопрос серьезно поставлен, но не для религиозно-мистических гаданий. Ес-
ли и такие имеют место, то это свидетельствует,  что  он  глубоко  начал
волновать послевоенную и революционную Европу. На первом плане -  эконо-
мическая постановка проблемы. С прорытием Панамского  канала  экономисты
единодушно высказались в том смысле, что центр мировой истории из Европы
переходит в Америку. Во время войны Америка (С.-А. С. Ш.) приобрела  та-
кую экономическую мощь, что может играть в мире первую скрипку.
   Поскольку это так, спорить не приходится. Но это было бы так, если бы
сохранил свою прочность капитализм. Если же хотя бы в одном месте в  нем
пробита брешь, если одна великая страна вырвана из контекста  капиталис-
тических отношений, то картина и перспективы меняются. В  таком  случае,
само представление о мировом центре естественно раздваивается: речь  мо-
жет итти тогда о двух центрах, о центре нового и о центре старого  миров
и о гегемонии одного из них. Вопрос теперь так и поставлен. После  войны
Европа (да и все мировое хозяйство) переживает все углубляющийся кризис.
Возможность социалистической революции далеко не исключена. А при  обра-
зовании Социалистических Соединенных Штатов  Европы  вопрос  о  переходе
центра мировой истории в Америку совершенно снимается. Есть все  основа-
ния утверждать, что европейская социалистическая федерация хозяйственным
банкротом и вассалом не будет.
   Другие постановки проблемы не столь актуальны. Все они в той или дру-
гой плоскости варьируют тему о "кризисе европейской культуры". Частичных
кризисов  можно  насчитать  столько,  сколько  вообще  есть   проявлений
культурного бытия (государство, право, семья, наука, религия,  искусство
и т. д.). Тем лучше, - так рассуждали и рассуждаем мы, ибо это означает,
что буржуазно-капиталистический мир загнивает на корню и что час его уп-
разднения близок. Да не только близок: он уже настал. Это  -  "бушующие,
духовно отмирающие силы Ренессанса"...
   Таким образом, вопрос о закате Европы является вопросом о закате бур-
жуазно-капиталистического Запада. Осознав разложение  этого  запада,  не
поняв причин такого разложения и не видя  сил,  могущих  проявить  новую
творческую энергию, философствующие филистеры этого уходящего мира  свои
зубные боли превращают в мировую скорбь, что, впрочем,  бывало  неоднок-
ратно. Такова "примечательная" книга Освальда Шпенглера и таков еще  бо-
лее примечательный сборник статей о ней веховцев 1909 г.

   Примечания.

   *1 С особенным азартом пророчествовала  и  гадала  вся  пангерманская
пресса. Германия, бросившая вызов всему "цивилизованному миру"  и  окру-
женная со всех сторон врагами, должна была всеми средствами поддерживать
общественное мнение на известной высоте. Германия выше всего! После  во-
енного поражения она переживает реакцию - резкое чувство  подавленности.
Успех книги Шпенглера обусловлен этим понижением общественного  настрое-
ния. Покорность судьбе и осознание этой судьбы утверждается  как  высшая
мудрость. Это - квинт-эссенция книги Шпенглера. Пророчествующее сознание
и ищущий глаз как бы прозрели и успокоились в стоическом равнодушии. Мо-
билизация пророчеств закончила свою миссию!
   *2 Идея умирания западно-европейской культуры отнюдь  не  неслыханна.
На это указывает и Ф. Степун, называя Зиммеля, Эйкена, Кона  и  Эвальда.
На самом деле, почти каждый морализующий философ, после обнаружения  яр-
ких капиталистических противоречий, в той или другой связи осуждал евро-
пейскую культуру (Руссо, Гете, Байрон, Кант и др.). Франку почему-то  во
что бы то ни стало нужно  сделать  своего  сегоднешняго  героя  исключи-
тельным явлением. Значит, положение гадающего веховца незавидное!
   *3 "Катехизисом или кодексом славянофильства" Страхов назвал  сочине-
ние Данилевского "Россия и Европа". Блаженное неведение, послужившее ос-
новой национального самодовольства и гордости!
   *4 Н.  Бердяев:  "Культуры,  расы  -  замкнутые  монады  с  замкнутой
судьбой". Это тавтология - аналогия неправильна. Шпенглеровские "души" -
не монады.
   *5 Шпенглер настойчиво отрицает историческую закономерность,  "законы
истории". По его мнению, "историю нужно творить". Но  это  -  творчество
обреченного, не имеющего перед собой другого идеала, кроме смерти.
   *6 Вико все же признает единство человеческого рода, чего не  сущест-
вует для Шпенглера. То же самое следует сказать о внутренней  закономер-
ности жизни обществ. Рационализм Вико у Шпенглера заменяется его  интуи-
тивизмом.
   *7 Рюккерту повезло. Литературный и научный плагиаты подчинены  опре-
деленным "законам развития". Плагиатор никогда не воспользуется  звездой
первой величины, ибо это было бы сразу обнаружено. Данилевский не  нару-
шил этого общего закона, выбрав для своей цели "третьестепенного  учено-
го".
   *8 К. Леонтьев признает не только развитие, но он в истории  видит  и
прогрессивное развитие. Поэтому Н. Бердяев совершенно неправ, когда  пи-
шет: "он также отрицал прогресс"...
   *9 Генерал Драгомиров неоднократно  вышучивал  проповедников  мира  и
третейских международных судов и указывал, что предстоят войны не только
международные, но и войны между трудом и капиталом. И этот замечательный
стратег, призывая к бдительности, призывал  готовиться  к  этой  борьбе,
чтобы встретить ее во всеоружии техники. (См. "Одиннадцать лет". 1895  -
1905 г.г.). Можем здесь добавить  для  социалистичествующих  мещан,  что
Маркс точно так же думал, что пролетариату придется в  войне  отстаивать
свое право на изменение мира. "Революции придется с современными военны-
ми средствами и с современным военным искусством бороться против  совре-
менных военных средств и современного военного искусства". (См. К. Маркс
и Ф. Энгельс. Неизданные статьи, Харьков 1919 г., стр. 17). Разве  нужно
еще более блестящее оправдание истинности научного знания?
   *10 Блиох в своем шеститомном исследовании "Будущая война"  и  т.  д.
прямо говорит о том, что после европейской или мировой войны  более  чем
вероятно повторение в огромнейших размерах событий  Коммуны  1871  года.
(См. "Общие выводы", стр. 269).
   *11 Шпенглер после гаданий и "сигнализации" по поводу весьма  высоких
материй, успокаивается на ничем  не  прикрытом  буржуазном  практицизме:
техника - вместо лирики, мореплавание - вместо живописи  и  т.  д.  (См.
стр. 86 разбираемого сборника).
   *12 Конст. Леонтьев весьма уместно напомнил тем, кто  утверждал,  что
знания являются движущими началами истории, что такую  же  роль  следует
отвести и незнанию. ("Восток, Россия и Славянство", т. II, стр. 12).
   *13 Дитцель пишет: "Коммунизм доводит до крайности принцип  индивиду-
альности, т.-е. положение, что  государство,  "организованное  общество,
существует для личности". (Цит. по Энцикл. Словарю Еф.-Бр., "Коммунизм",
ст. Водовозова).
   *14 См. С. Новаковский - Панамский канал и его мировое значение. Пре-
дисловие проф. М. Довнар-Запольского. В этой книге собран богатый  мате-
риал, на основании которого дается положительный ответ на вопрос,  поте-
ряет ли Европа свою первенствующую роль в мировой экономике. Этот  мате-
риал мною был уже использован в  брошюре  "Неизбежное  будущее"  (Казань
1917 г.).

   В. Базаров.

   II. О. ШПЕНГЛЕР И ЕГО КРИТИКИ.

   <<"Закат Европы">>.

   Книга О. Шпенглера "Закат Европы" ("Der Untergang  des  Abendlandes")
является одним из самых поучительных событий в умственной  жизни  совре-
менной Германии. Огромный спрос на эту книгу (32 издания за 2 года);  ее
широчайшая популярность не только в говорильных "салонах", но и в  среде
серьезной, интенсивно работающей университетской молодежи; ряд кружков и
научных обществ, основанных с целью  разрабатывать  проблемы  истории  и
культуры в духе нового учения, наконец, внушительный поход против  разв-
ратителя юношества Шпенглера, организованный  во  имя  спасения  "вечных
ценностей" культуры немецкими профессорами и  приват-доцентами,  начиная
маститым хранителем традиций, теологом Гарнаком и кончая радикалом и фа-
натиком "полной социализации" Отто Нейратом, - все  это  заставляет  ду-
мать, что Шпенглеру лучше чем кому-либо другому удалось оформить идеоло-
гию современного культурного кризиса.
   Таким образом, как симптом и символ переживаемой  Западом  культурной
катастрофы "Закат Европы" - бесспорно глубоко  знаменательное  и  значи-
тельное явление. И это его значение совершенно не зависит от того, высо-
ко или низко оцениваем мы достижения автора с научной, философской,  во-
обще с какой-либо отвлеченно-теоретической точки зрения. Работа Шпенгле-
ра есть прежде всего выдающийся факт реальной жизни, существеннейший ку-
сок конкретной истории наших дней, а уже во  вторую  очередь  "философия
истории", быть может, научно-несостоятельная, слабо обоснованная и вооб-
ще грешащая против так называемой "истины". Но там, где дело идет о  не-
посредственном постижении действительности, где ставятся вопросы  "что?"
и "как?" (а не "почему?", "зачем?" или "на каком основании?"),  там,  по
справедливому замечанию Шпенглера, "факты важнее истин".
   Однако, и под углом зрения исторического факта, и в качестве  идеоло-
гического отражения "закатных" процессов западно-европейской культуры, в
работе Шпенглера не все равноценно. В закатные и предзакатные эпохи соз-
нание  общественных  слоев,  духовно  возглавляющих  обреченную   гибели
культурно-историческую формацию, характеризуется двумя чертами: с  одной
стороны, известной умственной утонченностью, способностью мысленно отре-
шиться от тех особых категорий, понятий, чувствований, которые в  период
расцвета представляются вождям и деятелям данной культуры  чем-то  абсо-
лютным, непререкаемым, "априорным", с другой стороны - жаждой новых  ве-
рований, поисками новых абсолютов - жаждой неутолимой,  поисками  безре-
зультатными, ибо угасающие культуры бессильны породить живую прочную ве-
ру, а способны лишь сплетать обрывки умерших религий в пестрый узор эфе-
мерных суеверий.
   Изощренность интеллекта,  обостренная  зоркость,  дающая  возможность
бросить взгляд за пределы кругозора своей культурной колокольни, облада-
ет бесспорной ценностью не только как содержание данного  периода  исто-
рии, но и как завещание грядущим поколениям, тем чаемым наследникам, ко-
торые на обломках и из обломков гибнущей цивилизации, быть может,  зало-
жат некогда фундамент нового культурного здания, новой "башни  вавилонс-
кой". Напротив, предсмертные суеверия, даже как симптомы и факты истори-
ческой действительности, представляют ограниченный интерес:  в  них  су-
щественно не то, что найдено, а то, что ищется, не те или другие  сурро-
гаты религии, а структура самой религиозной  потребности,  специфический
характер религиозного устремления эпохи.
   В "Закате Европы" нашли себе выражение обе эти стороны упадочного ми-
росозерцания. К сожалению, дать сколько-нибудь полный и отчетливый очерк
взглядов Шпенглера в рамках журнальной статьи нет  никакой  возможности.
Книга Шпенглера - не научная или наукообразованная "система",  а  скорее
художественное произведение: портретная галлерея  культур  и  культурных
феноменов.
   Всякое обобщенное схематизированное изложение было бы здесь  неизбеж-
ным искажением. Познакомить со Шпенглером человека, не читавшего  книги,
можно лишь путем обширных выдержек, для которых у меня нет места. Вышед-
шая в Москве коллективная работа "Освальд Шпенглер и Закат Европы"  дает
предварительную ориентировку, достаточную для того, чтобы понять, о  чем
идет речь; полезно прочитать также статью Д. Шиковского, переведенную из
"Neue Zeit" в N 1-м петербургского журнала "Начала" и статью А. Деборина
в N 1 - 2 московского журнала "Под знаменем марксизма".
   Отсылая к этим русским источникам читателя, не  имеющего  возможности
ознакомиться со Шпенглером в подлиннике, я в дальнейшем ограничусь  ана-
лизом основных архитектурных линий Шпенглеровского построения, - тех ли-
ний, которые привлекли к себе особенное внимание германской  академичес-
кой критики, и которые на мой взгляд представляют  существенный  интерес
также для марксиста.
   В основе концепции Шпенглера лежит понятие  культуры  или  культурной
"души", как самодовлеющего органического единства.
   - Культура родится в тот момент, - пишет Шпенглер,  -  когда  великая
душа пробуждается из вечно младенческого  первичного  состояния  челове-
чества, обособляет себя, как образ из безобразного, как  ограниченное  и
переходящее из безграничного и пребывающего. Культура расцветает на поч-
ве строго ограниченной местности ("Landschaft"), с  которой  она  расти-
тельно связана. Культура умирает, когда ее душа  осуществила  всю  сумму
своих возможностей в виде народов, языков, вероучений,  искусств,  госу-
дарств, наук и снова возвращается к первичному состоянию, к "перводушев-
ности" ("Ursee-Ientum").
   Когда задача культуры выполнена, ее идея осуществлена, вся полнота ее
возможностей проявлена, культура быстро окоченевает, отмирает, ее  кровь
свертывается, ее силы надламываются, - она  становится  цивилизацией  и,
подобно мертвому дереву, гиганту первобытного леса - она может еще целые
столетия простирать в воздух свои засохшие ветви.
   Цивилизация есть закат культуры. В этой фазе и находится в  настоящее
время Западная Европа.
   На протяжен