осмотрел  на  молодого  ученого.  Неужели  слова,
    произнесенные  им тридцать лет назад, еще живут в памяти этого человека,
    с которым он лишь недавно познакомился?

    На  экране  ультрафиолетовой  радиации появились какие-то странные тени.
    Не  успел  космонавт рассмотреть их, как завибрировали стрелки звукового
    индикатора.  Что-то  затормозило  погружение корабля, а затем он и вовсе
    остановился.

    -  Что  это?  Какое-то  препятствие?  Не отвечая, молодой ученый включил
    большой   экран  перископа.  Космонавт  едва  сдержал  крик.  При  свете
    прожектора    в    глубине    ясно   виднелись   очертания   кубических,
    цилиндрических и шарообразных строений из прозрачного материала.

    - Неужели подводная цивилизация?

    -  Нет.  Просто  третья  экспедиция  ЦГИ  открыла  здесь огромные залежи
    урановой руды.

    Луч  прожектора  выхватил  из  мглы  множество  экскаваторов, дробильных
    установок и труб, по которым ценное сырье поступало на гигантские склады.

    Космонавт  впервые  ощутил  огромную  гордость  за  человека.  "Вот  что
    способны  сделать  посланцы Земли!"- подумал он. И ему захотелось самому
    быть  там,  на  дне,  чтобы  посылать  заводам  и  космическим  кораблям
    энергию, которую содержат в себе бесформенные глыбы минерала.

    -  Бетельгейзе,  самая  яркая  звезда  созвездия  Орион. Она в несколько
    миллионов раз больше, чем наше Солнце...

    Молодой  ученый  умолк,  заметив пристальный взгляд космонавта. Странным
    был   этот  взор,  который  преследовал  его  и  позже,  когда  оба  они
    пробирались  по пустыне очередной планеты в поисках каких-либо признаков
    жизни.

    -  Относительная  масса  - 0,1 и довольно большая сила тяжести,- говорил
    молодой  ученый.-  Атмосфера непригодна для человека и состоит из метана
    и аммиака.

    Сгибаясь  под  тяжестью  скафандров,  оба  космонавта  брели по пустыне.
    Вокруг  них,  словно застывшие волны, высились песчаные дюны. Солнце еще
    не   скрылось   за  горизонтом,  но  на  небосклоне  уже  появились  три
    аметистовые луны.

    -  Передохнем,-  сказал  космонавт.  Они  добрались  до  небольшой  чащи
    деревьев  с  фиолетовыми  листьями и прислонились к шершавым стволам, от
    которых падали на песок длинные тени.

    -  Сумерки,-  промолвил  космонавт,  и  в  его голосе, слегка измененном
    рацией скафандра, чувствовалось какое-то странное волнение.

    Уходящее  на  покой  светило залило все небо, от бирюзового горизонта до
    самого зенита, нескончаемыми волнами всех красок радуги.

    Молодой ученый невольно вздохнул, но тут же, спохватившись, поспешно сказал:

    -  Пора  возвращаться.  После  захода солнца температура атмосферы здесь
    резко падает.

    Космонавт  не  ответил.  Ученый оглянулся и увидел, что его спутник снял
    гермошлем  и  зачарованно смотрит вдаль. Его лицо казалось теперь совсем
    молодым.  В  широко  раскрытых  глазах  словно  отражалась вся волнующая
    поэзия  этой планеты, которую он открыл для себя на закате жизни, полной
    неутомимых  поисков.  Со сложным чувством облегчения, радости и смущения
    молодой  ученый  тоже снял гермошлем и полной грудью вдохнул запах пальм
    в оазисе Сахары.

    "Неужели  еще  в  джунглях  Амазонки  он понял, что мы вовсе не покидали
    Землю?-  думал  он.-  Или он сообразил это, когда мы погружались в Тихий
    океан?.."

    Теперь,   когда   они   смотрели   на  все  окружающее  без  фиолетового
    светофильтра.  Солнце  предстало  перед  ними в своем естественном виде:
    багряный  диск  медленно  уходил  за  линию  горизонта,  словно не желая
    расстаться  с  Землей.  Ярче  засветились  Луна  и  два ее искусственных
    спутника.  На  небе  зажглись  мерцающие  звезды,  такие близкие и такие
    далекие...  Космонавт мельком взглянул на них, а потом посмотрел вокруг.
    Только  теперь  он  по-новому  увидел  всю  красоту Земли, только теперь
    ощутил ее материнское тепло.


    НОР РАДУ
    ТРОЕ С СИРИУСА



    Странное поведение Влада

    Звезды   мерцали   перламутровым   блеском.   Планеты,  залитые  бледным
    призрачным  светом, вращались медленно, словно очень устали, а вдали, за
    пределами Галактики, кипели водовороты серебристых туманностей.

    Дени  и  Николай  стояли  перед иллюминатором, любуясь красотой звездной
    ночи.  Влад,  третий  член  экипажа звездолета "Вихрь", не покидал своей
    каюты.  Поведение  Влада  казалось  им  странным,  так  как в первые дни
    полета   космонавты,  завороженные  ослепительным  блеском  межзвездного
    мира, не могли оторваться от его созерцания.

    Это  была  уже  не первая их совместная экспедиция. Дени, Влад и Николай
    побывали  на  Марсе и Венере, облетели Сатурн и обследовали астероиды за
    Марсом.  Между  ними  установилась  прочная дружба, какую могут породить
    лишь  долгие  годы,  проведенные  совместно в тесных стенах космического
    корабля.

    Перед  последним  полетом каждый из них успел побывать у себя на родине:
    Николаи-  в Ленинграде, Дени - в Монпелье, Влад - в Бухаресте. Николаи и
    Дени   вернулись   окрепшими,  жизнерадостными,  готовыми  к  дальнейшим
    полетам.  Влад  же  был  неузнаваем.  Всегда  живой, энергичный, молодой
    человек  стал  вдруг  хмурым  и  неразговорчивым.  И хотя между друзьями
    секретов  не существовало, Влад так и не открыл им, что творилось у него
    на душе.

    Космонавты  продолжали  думать  о  Владе,  когда  он  вдруг  появился на
    пороге.  Бледный,  с  воспаленными  от  бессонницы глазами, он рассеянно
    поздоровался  с  друзьями,  сделал  несколько  шагов  к  иллюминатору  и
    застыл, слегка откинув голову.

    Николай  и  Дени переглянулись и отошли, сделав вид, будто каждый из них
    поглощен  своими  делами.  Николай стал проверять индикаторы автопилота,
    хотя  занимался  этим  всего  четверть  часа  назад, а Дени снял с полки
    звездный атлас и наугад открыл его.

    В   салоне,   стены  которого  были  окрашены  в  темные  тона,  повисла
    непривычная,   гнетущая   тишина.   И  только  шум  двигателей,  подобно
    отдаленному   гулу  водопада,  доносился  сюда  сквозь  звукопоглощающие
    переборки.  Тишину  нарушил  пронзительный  звонок" Дени, выронив атлас,
    кинулся  к  радиоприемному  устройству.  Он повернул рукоятки настройки,
    переходя на прием.

    - Нас вызывает Земля!- взволнованно сказал он.

    Космонавты  вздрогнули.  Для  них  слово  "Земля",  произнесенное здесь,
    имело  особый  смысл.  "Земля"  -  это  родина,  семья, друзья, цветущие
    равнины,  голубые  моря, величественные горы... Сгрудившись у приемника,
    они  с  волнением  ожидали,  пока  наладится связь. Сквозь хрип, треск и
    свист  вдруг  прорвался  человеческий  голос,  сначала слабый, потом все
    более громкий и отчетливый:

    -   Внимание,   "Вихрь"!   Внимание,   "Вихрь"!  Говорит  КС-9,  говорит
    контрольная станция 9!

    Дени тронул рукоятку настройки, пытаясь улучшить слышимость.

    -  Слушайте  важное  сообщение.  Международный  совет космонавтики решил
    изменить  направление вашего полета. Внимание, внимание... На Сириус! Вы
    поняли?   На   Сириус...   Подробные   указания,   контрольные  расчеты,
    астрограммы получите позже. Счастливого пути!

    Голос  умолк.  На  какое-то  мгновение  воцарилась  тишина,  потом  Влад
    схватил Дени за руку:

    - Сириус? Он сказал - Сириус! Значит, Барбу жив!

    -  Ну  да,-  ответил Дени,- Сириус. Что это означает для нас? Десять лет
    полета  вместо  пяти,  вот  и все. По-моему, мы найдем на Сириусе то же,
    что и на Проксиме Центавра.

    Озадаченный   странным   поведением   Влада,   Николай  решился  наконец
    расспросить его обо всем.

    -  Дружище,  по-моему,  пришло время объяснить, что с тобой происходит,-
    сказал он.

    -  Ты прав!- ответил Влад и бросился в одно из кресел.- Пока мне не была
    известна  судьба  Барбу,  я  не  имел  права  говорить.  Теперь  я  могу
    рассказать вам обо всем. Слушайте.

    Двое друзей отправляются на экскурсию

    -  Барбу - мой лучший друг. В школе мы всегда были вместе. И даже позже,
    когда  каждый  из  нас  пошел  своим  путем - он занялся филологией, а я
    космонавтикой,- мы не разлучались и много путешествовали вдвоем.

    Два  месяца назад, после нашего возвращения из экспедиции на Марс, Барбу
    предложил  мне  съездить  вместе  с  ним в Трансильванию. Я согласился и
    вскоре   мы   вылетели  на  вертолете  в  Албу-Юлию.  Несомненно,  Барбу
    преследовал   какую-то  определенную  цель.  В  этом  городе  находилась
    старинная  библиотека,  некогда основанная графом Батиани; там хранились
    подлинные  сокровища  для  библиофилов,  а  следовательно,  и  для моего
    друга.  Едва  мы  приземлились,  как стало ясно, что я не ошибся в своих
    предположениях.

    -  Влад, сделай милость, пойдем со мной в библиотеку Батиани,- обратился
    ко  мне  Барбу.-  Право,  ты не пожалеешь. Мне нужно прочитать там всего
    несколько  страниц  из одного древнего трактата по геометрии. Это займет
    не больше двух-трех часов.

    Я  согласился.  Серые  мрачные стены старого здания четко вырисовывались
    на  фоне  голубого неба. Я без особой охоты вошел внутрь. Снаружи солнце
    золотило  крыши домов и верхушки деревьев, а здесь, в полутемных залах с
    маленькими  окнами, уже царил сумрак. Я осмотрелся, стараясь освоиться с
    окружающей   обстановкой.   Вдоль   стен   тянулись  полки,  уставленные
    объемистыми  фолиантами  в  переплетах  из  свиной кожи со стершимися от
    времени  буквами.  В  центре  зала  стоял  огромный  глобус, расписанный
    средневековым  мастером,  а  по  углам  -  пюпитры  и кресла, украшенные
    искусной  резьбой.  Пахло  пылью  и  стариной. Библиотекарь - старичок с
    желтым,  как  пергамент,  лицом  - встретил нас любезно. Он принес Барбу
    книгу и оставил нас одних.

    Барбу  бережно положил книгу на один из пюпитров и, прежде чем приняться
    за чтение, любовно погладил искусно расшитый кожаный переплет.

    Тем  временем  я не спеша прогуливался по залу, разглядывая корешки книг
    на  полках.  Тут  были  редкие  издания библии, труды алхимиков и магов,
    книги,   написанные   знаменитыми   учеными   Средневековья.   Все  это,
    несомненно,  представляло  большой  интерес  для библиофилов, но старые,
    даже   уникальные   книги   меня   не   привлекали,  если  они  не  были
    непосредственно связаны с космонавтикой.

    Вскоре  мне  наскучило  рассматривать  книги,  и я отправился бродить по
    соседним залам.

    Повсюду  были  выставлены  произведения  искусства,  собранные  хозяином
    библиотеки: оружие, дорогие ткани, картины, безделушки.

    В  глубине  одного  из залов я наткнулся на винтовую лестницу и поднялся
    по  ней  в  комнату  с  балконом,  где граф Батиани оборудовал небольшую
    астрономическую   обсерваторию.   Полюбовавшись   мастерски   сделанными
    инструментами,   я  попробовал  посмотреть  в  телескоп  на  солнце,  но
    ослепленный  его  блеском,  присел  в кресло. Я сидел неподвижно, смежив
    ресницы, и в глазах у меня расплывались желто-зеленые круги.

    Вдруг до меня донесся крик Барбу:

    -  Влад,  где  ты?  Скорее  иди  сюда!  Необычное  волнение в его голосе
    заставило  меня бегом спуститься по лестнице. Барбу ждал меня на пороге.
    В  одной руке он держал книгу, в другой - полуистлевший лист пергамента,
    исписанный мелкими буквами.

    Сенсационное открытие

    -  Посмотри,  что  я  нашел в этой книге!- воскликнул он, протягивая мне
    манускрипт.

    Я  взял  листок  и  подошел  к окну, стараясь получше рассмотреть мелкий
    почерк.   Документ   был   написан  по-латыни,  и  мне  пришлось  немало
    потрудиться, чтобы уловить хотя бы смысл написанного.

    Барбу не дал мне закончить чтение.

    -  Это  послание монаха-иезуита Телезия епископу Георгу Лепешу. В тысяча
    четыреста  тридцать  шестом  году,  незадолго  до  восстания  в Бобылне,
    Телезий  объехал  села  в  пойме  Арьеша,  собирая сведения о наслоениях
    крепостного  крестьянства.  Впрочем,  дай  пергамент,  лучше  я тебе его
    переведу.  Слушай:  "По  приказу  вашего  преосвященства  я  беседовал с
    крестьянами.  Ум  и  сердца  их  отравлены  жгучей  ненавистью  к знати,
    королевским  поборам,  барщине, десятине. В селе по названию Лункань мне
    довелось  услышать  немало  ереси и крамолы. Один старик, не боясь гнева
    всевышнего  и  подстрекаемый  дьяволом, заявил, что он знает больше, чем
    все   преосвященные   кардиналы  Рима.  По  его  словам,  вокруг  Солнца
    вращаются  девять  планет  и  не  только на Земле есть жизнь. На планете
    Марс  тоже-де  некогда  жили  существа,  которые обходились без королей,
    знати  и  даже  без  попов,  а  жили куда лучше, чем крепостные. Он даже
    утверждал,  будто  марсиане  были  такими  искусными,  что построили два
    летающих  острова,  Я пригрозил ему всеми земными и небесными карами, на
    что  он  ответил:  если  люди  последуют  примеру марсиан, они уничтожат
    несправедливый  строй! Конечно, ваше преосвященство, все это дьявольские
    козни, но источник их - ненависть к власти".

    -  Что это?- воскликнул я.- Фантазия или гениальное предвидение? Как мог
    крестьянин  в XV веке говорить о девяти планетах нашей Солнечной системы
    и двух искусственных спутниках Марса?!

    Барбу довольно улыбнулся:

    -  В  том-то  и  дело!  Если бы речь шла о чем-нибудь обычном, стал бы я
    тебя  беспокоить!  Меня  тоже  поразил  этот  текст.  Но ведь астрономия
    входит в круг твоих занятий, и я решил...

    -  Ты  решил, что я объясню тебе, как мог крепостной крестьянин говорить
    о  существовании  Урана, открытого в конце восемнадцатого века, Нептуна,
    обнаруженного  в  тысяча  восемьсот  сорок  шестом  году,  и  Плутона, о
    котором узнали только в тысяча девятьсот тридцатом?!

    -  А рассказ о двух летающих островах!- перебил Барбу.- Откуда мог знать
    о  них  этот  старик,  когда  Галилей  и Кеплер тогда еще не родились, а
    телескопа  не  было  и  в помине! Вольтер еще не создал "Микромегаса", а
    Свифт  - "Путешествия Гулливера", где, как ты помнишь, они писали о двух
    мирах, вращающихся вокруг Марса!

    Мы  оба  разгорячились.  Каждый  наперебой  старался  привести все новые
    доводы  в  пользу  давно  уже  сделанного нами вывода, что крестьянин из
    Лункани говорил о том, чего в его времена знать не могли.

    -  Подожди,  Барбу,-  я  поймал  потерянную  нить  разговора,- старик-то
    говорил  об  искусственных, а не о естественных спутниках - о спутниках,
    созданных  руками  марсиан.  Этого  не  подозревал  даже  Холл,  впервые
    увидевший  в  телескоп  двух  спутников Марса. По-моему, только в тысяча
    девятьсот   пятьдесят   девятом   году   профессор   Шкловский  высказал
    предположение, что Фобос и Деймос - искусственные спутники.

    -  Голова  кругом идет,- Барбу прикрыл глаза рукой.- Или этот документ -
    фальсификация,  или  же  мы действительно сделали сенсационное открытие!
    Что предпринять?

    Я  предложил  прежде  всего  посоветоваться  с библиотекарем. Мы позвали
    старика  и  обо  всем  ему  рассказали.  После  беглого  ознакомления  с
    документом  библиотекарь  подтвердил  его подлинность и по нашей просьбе
    сделал несколько фотокопий.

    Нет  нужды  распространяться  о  дальнейших спорах между Барбу и мной. В
    конце   концов  мы  договорились  немедленно  вылететь  на  вертолете  в
    Лункань-  Через  каких-нибудь  полчаса  мы  уже приземлились в небольшом
    селении Страны Моцов (Горная часть Трансильвании).

    ДОгненная птица"

    Если  бы  кто-нибудь  спросил  у  меня,  что мы надеялись найти там, где
    шестьсот   лет   назад  крепостной  крестьянин  предвосхитил  целый  ряд
    астрономических  открытий,  я бы затруднился ответить. Самое большее, на
    что  мы  могли  рассчитывать,-  это  обнаружить  в  народных  песнях или
    старинных  преданиях  отголоски упоминаний о планетах вообще или прямо о
    Марсе.  Разумеется,  этого  было недостаточно, чтобы оправдать поездку в
    Лункань, но наг непреодолимо влекла к себе тайна пергамента.

    Селение  живописно  раскинулось  на  вершине  холма среди хвойного леса.
    Домики  едва  виднелись в гуще зелени, и только башни солнечных батарей,
    высившиеся  над  лесом,  выдавали  их  присутствие.  Здесь  жили потомки
    крепостных - рабочие и обслуживающий персонал нового горнорудного комбината.

    Прибытие  нашего  вертолета  прошло  почти  незамеченным. Местные жители
    привыкли  к  оживленному воздушному движению и сами нередко пользовались
    вертолетами или индивидуальными летательными аппаратами.

    Мы  приземлились на крыше административного центра - красивого здания, в
    котором  находились  все  службы  местного  управления,  и по эскалатору
    быстро  спустились вниз, на площадь. Сгорая от нетерпения, мы обратились
    к  первому  же  встречному  с вопросом, где можно узнать об историческом
    прошлом  Лункани.  После  недолгих  размышлений прохожий посоветовал нам
    пройти к директору гимназии и местного музея Стефану Бонташу.

    Дом  Бонташа  находился в глубине сада, в нескольких шагах от школы. Сад
    утопал  в  цветах  -  то  тут,  то там виднелись клумбы, цветы были даже
    подвешены на столбах, образуя причудливую красочную лестницу.

    Старый  учитель  принял нас как дорогих гостей, угостил холодной водой и
    медом  из  собственных  ульев.  Узнав  о  цели  визита,  он  внимательно
    ознакомился с фотокопией документа.

    -  Чрезвычайно  интересно,-  сказал  он.-  В  самом деле, здешние жители
    издавна  славились  богатой фантазией. Легенды и песни у них удивительно
    интересны.  В  нашей  фонотеке насчитывается свыше тысячи пленок, но сам
    я,  страстный  собиратель  фольклора,  ни  разу не встречал упоминаний о
    Марсе  или  об его искусственных спутниках. Вероятно, все, о чем поведал
    старый  крестьянин  монаху  Телезию, было плодом минутного вдохновения и
    не является достоянием многих. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.

    Однако Барбу не сдавался:

    -  Может  быть,  вы все-таки вспомните какую-нибудь песню или легенду, в
    которой  содержится хотя бы намек на то, что нас интересует? Иногда одна
    фраза, даже слово могут послужить ключом к решению запутанной проблемы.

    Бонташ  задумался.  Закрыв  глаза  и  сжав  ладонями  виски, он старался
    восстановить  в  памяти  все  песни  и предания, услышанные им за долгие
    годы жизни.

    -  Вы  филолог,-  обратился  он  к  Барбу  после долгого размышления,- и
    должны  меня  понять.  Несколько  поколений  учителей занимались местным
    фольклором.  Я  знаю  его не хуже, чем собственный сад или дом. Извечные
    темы  наших  сказок  и  песен - любовь, красоты природы, местные обычаи.
    Рассказывается  в них и о жизни народа в различные исторические периоды.
    Иногда,  особенно  в  самых  старинных  преданиях,  появляются  элементы
    сверхъестественного,  любопытные своей оригинальностью. Так, например, в
    одном  из  них  говорится  о  прибытии  каких-то  странных  чужеземцев в
    серебряных одеждах.

    Барбу вздрогнул.

    - Чужеземцы в серебряных одеждах?- быстро спросил он.- Это, конечно, рыцари?

    -  Не  думаю!  Я имею в виду рассказ одного крестьянина, записанный моим
    предшественником  в тысяча девятьсот пятидесятом году. В нем упоминается
    о чужеземцах, спустившихся с неба на огненной птице.

    При последних словах я подскочил как ужаленный:

    - Ог