ствием  и
ужасом неизвестности, жалобно скулили. Гроппер  подошел  к  двери,  поднял
лапу и постучал.
   - Слышишь? - спросил Джим. - Какая-то собака стучит. Вежливый пес.
   - Сейчас я ей скажу: простите, мистер, пожалуйста.
   Финансист не знал азбуки Морзе, не знал, какие комбинации точек и тире,
коротких и продолжительных ударов обозначают те  или  иные  буквы.  Но  он
надеялся, что они хоть поймут по крайней море необычность звуков. Встав на
задние  лапы  и  высунув  язык  от  усердия,  он   барабанил   по   гулкой
металлической  дверце  огромного  "форда".  Короткий,  короткий,  длинный.
Короткий, длинный, короткий. Два коротких...
   - Джим, ты слышишь?
   - Слышу. - Голос Джима звучал глухо, ибо люди,  столкнувшись  с  чем-то
выходящим за рамки их понимания, всегда  почему-то  говорят  приглушенными
голосами.
   - Но ведь это не собака. Это азбука Морзе, или как она там  называется.
Я в армии видел, как телеграфисты работают на ключе. Именно  так.  Это  не
собака. Собаки не знают азбуки Морзе.
   - А может быть, дрессированная?
   - Станет она тебе в фургоне фокусы показывать, ни жива,  ни  мертва  от
страха. Слышал, как они выли?
   Гроппер удвоил свои усилия. Внезапно ему в голову пришла новая мысль, и
он тявкнул от радости - как он раньше не догадался!  Стоя  по-прежнему  на
задних лапах и опираясь животом на металл дверцы, он принялся  выстукивать
мелодию популярной песенки. Он никогда  не  отличался  тонким  музыкальным
слухом, но для собачьих  лап  и  автомобильных  дверец  его  слуха  вполне
хватало. В голове бесконечной цепочкой, приклеиваясь одно к другому, плыли
слова популярной песенки: "Прижми меня крепче, прижми меня к сердцу..."
   - Прижми меня к сердцу? Ты слышишь,  Джим?  Или  я  сошел  с  ума.  Там
человек. Эй, кто там?
   Водитель щелкнул запором и распахнул дверцу.  Фрэнк  Джилберт  Гроппер,
шестилетний бульдог с опытом шестидесятивосьмилетнего финансиста,  прыгнул
на стоявшего перед ним человека, юркнул в сторону и помчался по улице.


   Когда он пришел в себя и немного отдышался, подрагивая розовым с черным
языком, Гроппер подумал, что улица слишком опасна для него. Всю  жизнь  он
имел дело с опасностями и риском. Но теперь он впервые  ощущал  физическую
опасность. Теперь он впервые боялся за свою шкуру не  в  переносном,  а  в
прямом смысле. Гроппер огляделся по сторонам.  Неширокую  улицу  пригорода
обрамляли аккуратные домики.
   Куда зайти - в этот, в тот или  в  третий?  Может,  в  одном  его  ждет
камень, а в другом еда? Но он думал недолго. Он  был  финансистом  и  умел
рисковать...



10. ЭТА СОБАКА СТОИТ БОЛЬШИХ ДЕНЕГ

   Микки-Маус  никак  не  хотел  сидеть  в  грузовике.  Как  только  Фэнни
отпускала его, он тут же падал. С оптимизмом своих трех лет  она  снова  и
снова пыталась засунуть чересчур  большую  куклу  в  маленький  кузов,  но
резиновый Микки с таким же упорством гордо расправлялся и  вываливался  на
посыпанную мелким гравием дорожку. Может быть, в конце  концов  кто-нибудь
из них и сдался бы, если бы Фэнни внезапно не подняла голову.
   Прямо перед ней на дорожке, широко  расставив  массивные  лапы,  стояла
собака. Прежде чем Фэнни успела решить, что сделать  раньше:  заплакать  и
убежать или убежать, а потом заплакать, собака легла на спину,  подняла  в
воздух лапы и задрыгала ими. Потом шумно вздохнула, легла на бок и закрыла
глаза. (Дожил, с  горечью  подумал  Гроппер,  стоило  всю  жизнь  ворочать
миллионами, чтобы лежать сейчас на спине перед девчонкой и дрыгать лапами.
Впрочем, это лучше, чем городская живодерня!)
   - Мамми, мамми, он умер! Иди скорей, он умер!
   - Ну, кто там еще умер? - крикнула миссис Бакстер из кухни.  -  У  меня
подгорят котлеты, оставь меня в покое.
   - Мама, я же тебе говорю, что собачка  умерла,  иди  сюда  скорее.  Она
совсем мертвая и закрыла глаза.
   Котлеты шипели на сковородке, как старая мисс  Чаттерлей,  ее  соседка,
когда говорит о ком-нибудь помоложе ее. Миссис Бакстер уменьшила  огонь  и
вышла во двор. На дорожке  лежал  коричневый  бульдог.  Она  нагнулась  за
камнем, но бульдог  вдруг  вскочил,  встал  на  задние  лапы  и  церемонно
поклонился ей.
   Миссис  Бакстер,  возможно,   и   обладала   с   рождения   нормальными
способностями,  но  пристрастие  телевизионного  наркомана  к   маленькому
экранчику уже давно атрофировало ее мозг, и  вместо  обычных  человеческих
поступков она всегда пыталась припомнить подходящую к случаю телепередачу.
Но так как ничего соответствующего в  голову  ей  не  пришло,  она  широко
разинула рот и застыла, как испортившийся робот. Камень мягко шлепнулся на
дорожку. Фэнни завопила от восторга.
   - Мама, мама, он не умер, он дрессированный! Помнишь, мы видели  такого
по телевизору?
   При упоминании о телевизоре миссис Бакстер встрепенулась.
   - Где ты ее взяла, Фэнни?
   - Не знаю, мама, она сама прибежала ко мне, легла на спинку и задрыгала
ногами.
   - Не ногами, а лапами.
   - Лапами. Знаешь, мама, давай оставим ее себе.
   Бульдог, как бы угадывая, что речь идет именно  о  нем,  несколько  раз
энергично кивнул головой. Миссис Бакстер беспомощно смотрела на дочь.
   - Помнишь, мама, в этой передаче про дрессированного бульдога, помнишь,
они еще с одним артистом передразнивали друг друга,  никто  ведь  не  гнал
собаку.
   Миссис Бакстер, получив еще одно указание от  телевизионного  божества,
сказала:
   - Но там ведь, помнится, не было еще одной собаки, а у нас есть.
   - Ну и что, Фидо - это шотландская колли, а это - бульдог.
   - Ну хорошо, - пожала плечами миссис Бакстер, и бульдог,  словно  снова
поняв, о чем идет речь, наклонил голову и лизнул ей руку.
   Это был единственный знак благодарности, который имелся в эту минуту  в
распоряжении у мистера Фрэнка Гроппера.


   Самым трудным испытанием в первый день  пребывания  финансиста  в  доме
Бакстеров была встреча с колли.
   Как только он увидел ее, Гроппер почему-то сразу понял, что  перед  ним
сука. Почему он так решил - Гроппер сказать не мог. Среди разнообразнейших
вещей, которые надлежит знать опытному биржевику, определение пола  собаки
на расстоянии вряд ли является главным. Но  тем  не  менее  он  готов  был
поклясться,  что  перед  ним  сука,  и   странное   волнение,   охватившее
финансиста,  меньше  всего  походило  на  страх  перед  ее  укусами.   Она
оглушительно лаяла, а он растерянно стоял и молча разглядывал ее.  Собачий
инстинкт толкал его  к  ней,  ему  хотелось  ответить  ей  задорным  лаем,
толкнуть мордой, слегка куснуть, ему хотелось, чтобы она  вовлекла  его  в
сложный ритуал собачьего ухаживания.
   Сознание же шестидесятивосьмилетнего  финансиста  было  еще  не  готово
пойти на интимное знакомство с мохнатой овчаркой.
   Так он стоял в нерешительности, пока Фидо, так звали колли, не  куснула
его в игривом прыжке за шею. "Странный способ ухаживания, а впрочем,  куда
более эффективный, чем  беседы  на  литературные  темы  за  коктейлем",  -
подумал Гроппер и отскочил в сторону. Колли  толкнула  его  лапой,  и  ему
захотелось рассмеяться. Вместо этого  он  радостно  взвизгнул  и  бросился
наутек, оглядываясь через плечо на овчарку.


   Лежа ночью на отведенной ему циновке в коридоре, Гроппер думал  о  том,
как, вероятнее всего, его будут искать Беллоу и  Хант.  Способ,  очевидно,
был один. Они  дадут  объявление  в  газете  о  пропаже  бульдога  с  его,
Гроппера, описанием, в нынешнем обличье,  разумеется.  Стало  быть,  нужно
ждать, стараться заслужить благорасположение хозяев и вообще  вести  себя,
как полагается приличной собаке.
   Главной  его  заботой  в  течение  последующих  нескольких  дней  стало
изучение газеты "Хиллсайд дейли  геральд",  особенно  раздела  объявлений.
Чтобы не вызвать подозрений, ему приходилось все время быть начеку, ибо он
отдавал себе отчет, что бульдог, читающий  газету,  -  не  совсем  обычное
зрелище.
   На третий день, слоняясь по дому, он забрел на кухню. Миссис Бакстер не
было. Внимание его привлек кусок газеты,  в  который  был  завернут  пучок
редиски. Он стал на задние  лапы,  передними  оперся  о  стол  и  принялся
читать:
   "Срочно продается "форд тандерберд" 59-го года в хорошем состоянии;
   Магазин готового платья Металлиоса объявляет о  большой  распродаже  по
совершенно неслыханным ценам;
   Коммивояжер  с  небывалым  опытом  в   продаже   всевозможных   изделий
предлагает свои услуги какой-нибудь солидной фирме;
   Пресвитер   хиллсайдской   баптистской   церкви   сообщает   о    сборе
пожертвований на новую церковь;
   Владелец ищет коричневого бульдога  с  белыми  лапами,  шести  лет,  по
кличке Джерри. Сообщившему  в  редакцию  о  местонахождении  собаки  будет
выплачено солидное денежное вознаграждение".
   Гроппер почувствовал, как забилось его собачье сердце.  Он  но  ошибся.
Беллоу ищет его. Первой его мыслью было схватить в зубы газету и броситься
в редакцию "Хиллсайд дейли геральд". Но он вспомнил о фургоне живодеров  и
задумался.
   В двери показалась миссис Бакстер.
   - Вот ты где, - сказала она, - иди во двор. Нечего болтаться  в  кухне.
Иди поиграй с Фэнни.
   Гроппер ткнул носом в газету и умоляюще посмотрел на хозяйку. Ну  пойми
же, пойми, что тебе хочет сказать президент четырех банков. Прочти газету,
прочти объявления, ты ведь наверняка интересуешься,  где  что  продают  по
дешевке. Прочти, и вскоре ты получишь подарок от неизвестного - прекрасную
новую стиральную машину, какую ты никогда  не  увидишь  в  своем  каталоге
Сиерса и Робека.
   - Господи, что ты здесь нашел интересного? - спросила миссис Бакстер. -
Первый раз вижу, чтобы собака ела редиску. Сроду этого  по  телевизору  не
показывали.
   Она взяла пару редисок и швырнула на пол. Потом  бросила  оставшиеся  в
кастрюльку  с  водой,  а  газету  скомкала  и  положила  в  плиту.  Бумага
шевельнулась,  словно  испуганная  жаром  огня,  пожелтела,  потом   стала
темно-коричневой и с легким шорохом вспыхнула. Гроппер хотел закричать, но
из пасти его вырвался хриплый лай отчаяния.
   - Молчать! - сердито прикрикнула миссис Бакстер. - Пошел вон!
   "Глупая баба, - подумал Гроппер, - ты так и не получишь  в  подарок  от
неизвестного  новую  стиральную  машину".  Опустив  голову,  он  вышел  из
кухни...


   Вечером семья Бакстеров сидела перед стареньким "адмиралом". На  экране
телевизора  мультипликационная  обезьяна  расхваливала  новый  сорт   чая.
Бакстеры смотрели как завороженные.  Обезьяна,  выкрикивая  название  чая,
делала свое дело. Она не убеждала, она гипнотизировала. Она не  взывала  к
интеллекту, она завораживала.
   Гроппер свернулся у ног Фэнни и молча  смотрел  на  экран.  Внезапно  в
голове у него родилась новая идея.
   - Все, - сказал Бакстер, когда диктор, порекомендовав новые порошки  от
бессонницы, пожелал спокойной ночи, - выключайте телевизор.
   Гроппер стремительно вскочил, бросился к телевизору и  нажал  лапой  на
клавиш. Экран сверкнул умирающим электронным лучом и погас.
   Фред Бакстер привстал со своего кресла.  У  миссис  Бакстер  отвалилась
челюсть. Наконец она выдавила из себя:
   - Фред, я же тебе говорила: эта собака понимает все, что  говорят.  Так
тогда и показывали по телевизору.
   - Будь я трижды проклят, если это не самая удивительная штука,  которую
я когда-либо видел. Ты уверена, что это нам не померещилось?
   - С каких это пор сразу двум людям может померещиться  одно  и  то  же?
Фэнни, кто выключил телевизор?
   - Кто же, наш бульдожка.
   - Видишь, слыханное ли дело, чтобы уже трем людям померещилось  одно  и
то же?
   - Обождите, - сказал Бакстер. - Пес, ты понимаешь, о чем здесь говорят?
- он посмотрел на Гроппера.
   "Не помню, когда я последний раз  так  хотел  кому-нибудь  угодить",  -
подумал Гроппер и кивнул головой.
   - Дженнифер, ты видела, он кивнул головой? - сказал Бакстер.
   - О чем я тебе говорю? - ответила миссис Бакстер.
   - Послушай, бульдог, вон книжная полка. На ней стоит библия  и  каталог
Сиерса и Робека. Принеси-ка нам каталог.
   Гроппер несколько раз дернул лапой. Наконец  толстый,  фунта  в  четыре
весом, каталог вывалился с полки. Он прижал лапами обложку, мордой отогнул
другую. Страницы зашелестели. Есть. Он широко распахнул  пасть,  осторожно
взял раскрытый каталог и положил перед хозяином. Тот взглянул на раскрытую
страницу и дернул себя за нос.
   На глянцевитой странице были изображены разнообразнейшие  ошейники,  от
металлических, шипы  которых  впиваются  в  шею,  если  собака  рвется  на
поводке, до роскошных кожаных с замысловатыми бронзовыми украшениями.
   В комнате стало тихо. Фред Бакстер смотрел на  жену,  она  на  него,  а
Фэнни - на обоих. Если бы здесь, на вытертом коврике лежал  не  коричневый
бульдог с белыми чулками на лапах, а апостол Павел, удивление было  бы  не
меньшим.
   - Лопни мои глаза, если этот пес не  стоит  больших  денег,  -  сказал,
наконец, Бакстер, и Гроппер подумал, что вряд ли его  хозяин  отдает  себе
отчет, насколько он прав.
   - Помнишь,  в  одной  передаче  по  телевизору  говорилось,  что  можно
выступать с дрессированными животными  за  деньги.  Дженнифер,  запри  все
двери и окна, чтобы этот пес не вздумал удрать.
   Гроппер энергично замотал головой, и в комнате снова стало тихо.
   - Помолимся, Дженнифер, - сказал  Бакстер,  -  эту  собаку  нам  послал
господь, чтобы мы могли, наконец, выплатить деньги  за  этот  чертов  дом,
который висит у меня на шее, словно камень. Я буду выступать с  этим  псом
перед публикой. Мы даже не знаем, на что он способен.
   - Молчи, Фред,  у  меня  такое  впечатление,  что  ты  говоришь  о  нем
недостаточно вежливо.
   Гроппер встал и лизнул ладонь  миссис  Бакстер.  Та  отдернула  руку  и
покраснела, как будто это был не обыкновенный бульдог, а человек. Она была
простой женщиной и не привыкла к галантному обхождению...
   В  эту  ночь  супруги  Бакстер  долго  сидели  перед  погасшим  экраном
телевизора, словно молились своему божеству и ждали от него указаний.
   Подобно электронно-вычислительной машине, выбирающей  из  своего  чрева
заложенные  туда  оператором  подходящие  сведения,  они  лишь  вспоминали
подходящую к  случаю  информацию,  заложенную  в  их  мозг  телевизионными
компаниями.



11. ПОКЕР И КАНАСТА

   Лейтенант Мак-Грири пробил  консервным  ключом  две  дырки  в  банке  и
наклонил  ее.  Пивная  пена  перевалилась  за  край  стакана.  Пиво   было
тепловатым, и лейтенант поморщился. Впрочем, строго говоря, он  поморщился
не только из-за пива. На то были более серьезные основания.
   Мак-Грири работал в полиции  Хиллсайда  уже  больше  пятнадцати  лет  и
твердо усвоил простую истину: тяжесть преступления обратно пропорциональна
финансовому успеху. А так как он был  призван  заниматься  именно  тяжкими
преступлениями, то был грозой убийц-неудачников, воров-любителей и бродяг,
которые осмеливались покуситься на старую рубашку, вывешенную после стирки
какой-нибудь хозяйкой.
   С профессионалами он предпочитал не связываться.  К  профессионалам  он
относился с почтением, с каким относятся к партнеру  по  покеру  в  клубе.
Профессионалы были солидными  людьми  со  счетами  в  банках,  с  молодыми
серьезными адвокатами в очках с роговой оправой, с влиятельными друзьями в
столице штата.
   Профессионалы любили играть в покер.  Они  встречались  в  хиллсайдском
"Клубе львов", спокойно и приветливо  кивали  лейтенанту  и  в  изысканных
выражениях  осведомлялись  о  здоровье  миссис  Мак-Грири  и   двух   мисс
Мак-Грири.  После  этого  они  заказывали  дорогие  напитки  и   церемонно
приглашали лейтенанта сыграть партию-другую.
   Покер - глубоко интимная игра,  во  время  которой  человек  за  спиной
игрока заставляет отвлекаться и  мешает  сосредоточиться.  Кроме  того,  в
покере важно уметь блефовать, то есть делать хорошую мину при плохой игре,
а  мина  постороннего  наблюдателя  находится,  как  правило,   в   прямой
зависимости от  карт,  в  которые  он  заглядывает  через  спину.  Поэтому
профессионалы, приглашая Мак-Грири к зеленому столику, предпочитали, чтобы
никто не мешал им. Тактичные официанты бесшумно ставили на стол запотевшие
стаканы с металлически звенящими кусочками льда и исчезали.
   Лейтенант никогда не следил за руками профессионалов.  Он  был  уверен,
что они не станут накалывать карты своими перстнями, не станут  класть  на
стол полированный портсигар, чтобы видеть в нем отражение сдаваемых карт.
   Он был уверен в честности партнеров, в чистоте их намерений. Мало того,
его даже не интересовали сданные ему  карты.  Текла  неторопливая  беседа,
прерываемая короткими замечаниями: "две карты", "благодарю", "открываю"...
Потом  Мак-Грири  делал  непроницаемое  лицо  и  лез  вверх.  Партнеры  не
отставали, охотно повышая ставки. Когда на столе оказывалась изрядная куча
денег, профессионалы качали головами и выходили из игры.
   - Везет же вам, мистер Мак-Грири, - говорили они. Они были  воспитанные
люди и не спрашивали лейтенанта из пустого любопытства, какая же  все-таки
комбинация была у него на руках. Это было бы дурным тоном.
   - Зато не везет в любви, - отшучивался Мак-Грири и аккуратно  складывал
в  бумажник  банкноты.  Зажатая  между  двумя  прозрачными   целлулоидными
стенками бумажника, миссис Мак-Грири  смотрела  с  фотографии  на  мужа  с
улыбкой и, казалось, одобрительно кивала. Она была покладистой женщиной.
   Лейтенант Мак-Грири любил профессионалов  и  всегда  умел  узнавать  их
почерк, нечто вроде безмолвного привета от друзей. Но на этот раз он был в
нерешительности, и скорей именно это, а не теплое пиво  "Швепс"  заставило
его поморщиться.
   Странное дело, думал он. С одной стороны, во всем этом деле  угадывался
стиль профессионала. Взять хотя бы пробоины в толстой дубовой двери. В  их
веере нетрудно было определить короткий взмах автомата - оружия серьезного
человека. Джо Джеффи, например, любит пользоваться трещоткой.  У  бедняги,
должно быть, не в порядке нервы, и он не доверяет пистолету.
   Допустим, через дверь стреляли  люди  Джеффи,  но  остальные  факты?  В
подвальной комнате заброшенного ранчо  сидит  известный  миллионер,  Фрэнк
Гроппер, полностью лишившийся рассудка.
   Кроме него, в комнате лежит труп молодого человека. Человек,  очевидно,
убит одной из автоматных очередей. Труп связан, и в карманах  у  него  нет
ничего, абсолютно ничего, что бы могло позволить определить, кто он.
   В углу - груда деталей какого-то аппарата, назначения которого эксперты
определить не смогли.
   Полицию вызывают по телефону с ранчо. Сообщили, что произошло убийство.
Владельцев ранчо нет. Они  ли  звонили?  Может  быть,  хотя  маловероятно.
Скорее всего, звонили те, что стреляли.
   Картина достаточно запутанная даже для авторов детективных романов,  не
то что для скромного полицейского лейтенанта.
   К тому же выясняется, что Гроппер примерно за неделю до этой ночи начал
куда-то  переправлять  свои  деньги.  Похоже,  что  Патрик  Кроуфорд,  его
единственный наследник, ни при чем. К тому  же  какой  был  смысл  убивать
старика, если было известно, что у того рак? Нет, нет, вряд ли это  работа
Кроуфорда, тем более что старику достаточно было одного  удара  прикладом,
чтобы отправить его на тот свет.
   Скорей всего Гроппер сам поехал на это ранчо.
   Он едет на ранчо. Раз он вел машину, он не мог быть сумасшедшим  в  это
время.
   Допустим, он верил,  что  его  могут  вылечить.  Какой-нибудь  новейший
препарат или что-нибудь в этом роде. Вполне вероятная  версия.  Смертельно
больные люди готовы поверить во что угодно, вцепиться в  любую  соломинку.
Но связанный труп?
   Разве что подпольные  врачи  устроили  у  себя  целую  очередь,  причем
некоторые пациенты ожидают приема связанные но рукам и ногам, с кляпом  во
рту.
   Гм... Лейтенант наклонил банку над стаканом и вылил остатки пива.  Пиво
было, безусловно, теплым...
   И потом одновременная смерть на шоссе с