У него  не  было  сил  встать.  Он  сидел,  прижимая
привычным жестом руку к животу, и смотрел, как Беллоу, кряхтя  от  натуги,
подтащил к аппарату Ханта и вставил в фиксатор его голову. Пожалуй, первый
раз в жизни  Гроппер  смотрел,  как  его  обкрадывают,  и  ничего  не  мог
поделать. И как обкрадывают...
   - Терпение, сэр! - сказал Хант, вставая. - У  вас  будет  упаковка  еще
лучше моей. Видите, это абсолютно надежно.
   - Теперь дело за вами,  -  добавил  Беллоу.  -  Ищите  тело.  С  вашими
деньгами и в нашей стране, слава богу, это будет не слишком трудным делом.
Двадцать миллионов разделите на несколько частей. Положите деньги и  акции
в сейфы различных банков и привезите ключи. Наличных не надо. Это  слишком
рискованно. Лучше подпишите чеки на часть суммы. Мне незачем вам говорить,
но все это должно  быть  сохранено  в  абсолютной  тайне.  Вот  мой  номер
телефона. Когда все  будет  готово  -  дайте  знать.  Сядете  в  машину  -
убедитесь, что никто не следит за вами.  А  то  ваши  наследники  вряд  ли
придут в восторг, если узнают о том, что здесь замышляется... До свидания,
сэр. Сюда, пожалуйста.



4. Я НЕ ФИЛАНТРОП

   Патрик  Кроуфорд  включил  электрическую  бритву.  "Ремингтон"  сердито
зажужжал. Патрик подпер языком левую щеку - он  всегда  начинал  бритье  с
левой половины лица - и поморщился. Уже давно он так скверно не  выглядел:
пухлые мешочки под глазами, сетка красных прожилок на белках глаз. Ну, кто
там еще?
   В дверях стоял Блез Мередит.
   - Сэр, у меня не больше пятнадцати минут. Старик не любит,  когда  меня
не оказывается под рукой. Я сказал, что должен навестить сестру.  Придется
заехать к ней на секунду. Старик может проверить, действительно ли я был у
нее. Эти дни он страшно подозрителен.
   - Ну что у вас там, выкладывайте.
   - Ваша штучка, мистер Кроуфорд, что вы  мне  дали  прошлый  раз,  очень
помогла. Мне удалось ее засунуть под сиденье "шевроле"...
   - Почему "шевроле"? - спросил, внезапно заинтересовавшись, Кроуфорд.  -
Старик ведь всегда ездит на своем черном катафалке.
   - В том-то и дело, сэр. Он специально поехал не в  "роллсе",  чтобы  не
привлекать внимания. Поехал сам, без шофера.
   - Сам, без шофера, в его состоянии? Не может быть.
   - Я вам уже сказал, сэр, что я засунул эту штуку под сиденье. Как вы ее
называете? Ага, наводчик. Это что, кстати, крошечный передатчик?
   - Да.
   - Так вот, я обождал минут  пять  после  того,  как  старик  выехал,  и
двинулся за ним. Эта штука пищала как оглашенная в  моем  приемнике,  и  я
понял, что "шевроле" не далее мили  от  меня.  Я  все  время  старался  не
отставать от него,  но  и  не  приближаться.  Один  раз  на  развилке  мне
показалось, что он свернул направо.  Я  тоже  свернул,  но  не  проехал  и
двухсот  ярдов,  заметил,  что  писк  в  приемнике  ослабевает.   Пришлось
вернуться и взять левее.
   У мотеля Джордана,  это  на  тридцать  четвертой  дороге,  сэр,  старик
остановился. К нему подошел человек, ждавший его в сером "рэмблере", и обе
машины повернули вправо. Старик остановил машину у небольшого домика  типа
ранчо. Это милях в  двадцати  от  мотеля  Джордана.  Пробыл  он  там  часа
полтора. Выходя, несколько раз огляделся по сторонам. Я спрятал машину  за
холмиком и следил за ранчо в бинокль. Можете не сомневаться,  он  меня  не
заметил.
   - Кто там живет?
   - В том-то и дело, сэр, что удалось узнать  очень  мало.  Каких-то  два
типа. Говорят, ученые. Купили ранчо с полгода  назад  за  двадцать  тысяч.
Почти не якшаются с местными жителями. Говорят, что работают над  каким-то
изобретением в области радио.
   - Гм, а как выглядел Гроппер, когда вышел от них?
   - Я вам уже сказал, что он несколько раз огляделся, прежде чем сесть  в
машину. Я бы сказал, что он был возбужден.
   - Возбужден?
   - Как вам объяснить, мистер Кроуфорд? Он  как-то  двигался  энергичнее,
чем в последнее время... Может быть, держался прямее, что ли...
   - Как он вел себя дома? После того, как вернулся?
   - Заперся в кабинете на несколько часов. Никого не звал. Несколько  раз
звонил по телефону.
   - Куда?
   - В том-то и дело, сэр, что  он  звонил  сам.  Обычно  он  просит  меня
соединять его. Правда, потом я позвонил на подстанцию. У меня там знакомая
девушка. Похоже, что он звонил в Нью-Йорк и в Сан-Франциско.
   - Кому?
   - Пока еще не узнал, сэр.
   - За те деньги, что я вам плачу, Мередит, вы  могли  бы  снабжать  меня
более точными сведениями.
   Мередит взглянул на собеседника. Краска медленно заливала его лицо.
   - Сэр, я бы мог сказать об этом...
   - Простите меня, Мередит. Вы же знаете, как я нервничаю.  Скажите  мне,
как по-вашему, что это все значит?
   - Я бы сказал так, сэр. Я работаю у мистера  Гроппера  вот  уже  восемь
лет. Я знаю его лучше, чем себя. Не мудрено, потому что сам себя уволить я
не собираюсь, Гроппер же может  это  сделать  в  любую  минуту.  А  двести
долларов в неделю на улице не  валяются.  В  общем,  мистер  Кроуфорд,  со
стариком что-то происходит. С тех пор как стало известно о его болезни,  я
никогда не видел его таким оживленным.
   - Хорошо, Мередит. Благодарю вас. Как только я получу деньги, можете не
сомневаться, я выполню  наш  уговор.  Тридцать  тысяч  будут  ваши.  Если,
конечно, меня не проведут за  нос.  Но  я  не  филантроп.  Кроме  меня,  у
Гроппера нет  ни  одного  наследника,  и  если  старик  вздумает  выкинуть
какую-нибудь штуку... Следите за ним в оба, Мередит. Профессор Клеи сказал
мне, что нет и одного шанса из тысячи, что  старик  протянет  больше  двух
месяцев... До свидания, Мередит. Жду ваших звонков.
   Патрик Кроуфорд добрил вторую щеку, вставил в рот сигарету и затянулся.
Что задумал старик? Что за странная поездка? И  это  возбуждение?  Дядюшка
никогда не испытывал к нему особой любви, последний раз они  виделись  три
года тому назад, и старик  наотрез  отказался  одолжить  ему  каких-нибудь
десять тысяч. Скупая скотина! Хорошо, что ему пришло  в  голову  подкупить
этого Мередита. По  крайней  мере  он  в  курсе  того,  что  происходит  в
Риверглейде. Конечно, Гроппер не из тех людей, что завещают свои деньги на
благотворительность, а он, сын его покойной  сестры,  единственный  прямой
наследник. Старый болван, правда, несколько раз говорил, что ему следовало
бы бросить все и заняться делом...
   Сигарета погасла, а Кроуфорду не  хотелось  вставать,  чтобы  протянуть
руку за зажигалкой. Он с отвращением бросил окурок в угол.
   Но  что  все-таки  значит  эта  поездка?  Внезапно  в  голове  у   него
промелькнула тревожная мысль, и он покрылся  холодной  испариной.  А  что,
если эти два типа -  врачи?  Что,  если  они  вылечат  Гроппера?  Конечно,
профессор Клей говорит, что ни операция, ни любое из известных средств  не
могло бы даже оттянуть смерть. Но кто знает? Может быть, все-таки  у  этих
шарлатанов есть какой-нибудь новый препарат?
   Патрик Кроуфорд вскочил и принялся шагать по комнате. Как он  сразу  не
понял? У этих двух с ранчо нет патента, отсюда  вся  секретность.  Они  не
врачи, они ученые. Открыли какой-нибудь чудодейственный препарат и  решили
отхватить основательный куш. Без проверки, без официального разрешения.  А
чем они рискуют? Кто знает, что они  лечили  его?  А  если  поможет?  Черт
возьми, он уже полгода живет в долг, рассчитывая на наследство. Нет,  нот,
рисковать нельзя. Сорок миллионов долларов  не  та  сумма,  которой  можно
рисковать. Наверняка Гроппер снова поедет туда.
   Куда девалась эта чертова зажигалка? Кроуфорд  взял  сигарету,  нашарил
спички и вдохнул пахнущий ментолом дым.  Кажется,  становится  ясным,  что
нужно сделать.



5. МОЖЕТ БЫТЬ, ВОЗЬМЕТЕ ВСЕХ ШЕСТЕРЫХ?

   Фрэнк Гроппер задремал только под утро. Ночь была бесконечной.  Боль  в
животе терзала, пилила, строгала,  долбила.  Она  отступала  на  несколько
минут, чтобы  отдохнуть  и  снова  наброситься  на  него.  Моментами  боль
представлялась Гропперу живым существом, почему-то остро ненавидящим его и
сладострастно, изощренно пытавшим его тело.
   Когда он открыл глаза, во рту был кислый  металлический  вкус  желчи  и
крови. Если бы не сознание, что осталась  лишь  одна  ночь,  он  бы  нашел
способ расправиться с притаившимся в кишках  палачом.  Он  бы  надул  его,
обвел вокруг пальца, как не раз делал  с  людьми.  В  кабинете,  в  нижнем
правом ящике письменного стола  лежит  маленький  пистолет  со  звучным  и
элегантным названием "беретта".  Выстрел  из  "беретты"  приносит,  должно
быть, смерть легкую и элегантную, как сам пистолет. Пуля из "смит-вессона"
делает свое дело солидно и основательно. "Кольт" дает смерть  деловитую  и
профессиональную.  Судорожный  вздох,  два-три  непроизвольных  сокращения
мускулов, и все. Укус пули из дамского браунинга вызывает смерть  коварную
и мучительную...
   Гроппер встряхнул головой, отгоняя мысли о  смерти.  Почему  он  должен
думать о смерти в канун своего воскрешения?  Финансист  позвонил  и  начал
торопливо одеваться. Предстояла поездка в Нью-Йорк, а сил  было  мало.  Но
ничего, на сутки энергии ему хватит. Он не будет беречь ее.  Он  выложится
весь, как боксер в  двенадцатираундовом  бою.  Тем  более  что  предстояла
победа над небывалым противником - судьбой, а приз... Такой  приз  никогда
еще не мания ни одного спортсмена.
   Он стоял перед зеркалом и завязывал галстук. Худые  морщинистые  пальцы
казались непомерно большими, а лицо с ввалившимися  глазами  -  непривычно
маленькими. Бог с ними, какое ему дело до его лица и  рук,  до  всего  его
высохшего, больного тела? Он не испытывал  ни  малейшей  жалости  к  нему,
подобно тому как никогда не жалел поношенные костюмы и старые шлепанцы.
   Гроппер вообще  никогда  не  привязывался  ни  к  вещам,  ни  к  людям.
Привязанность лишила бы его какой-то доли свободы,  захватила  бы  частицу
его мозга. Он жил в мире без чувств и эмоций,  в  холодно  мерцавшем  мире
денег. Они были для него всем, и он испытывал к  ним  сложное  чувство,  в
котором были и нежность, и привязанность, и верность, и любовь.
   Он еще раз взглянул на свое изображение в зеркале, вспомнил, как глядел
в другое  зеркало  глазами  Ханта,  пожал  плечами  и  спустился  вниз  по
лестнице.


   - Мистер Гроппер? -  Джек  Спарк  встал,  опираясь  на  край  огромного
письменного  стола  костяшками   пальцев.   -   Сенатор   Харкнес   горячо
рекомендовал мне вас и просил сделать вам маленькое  одолжение.  Садитесь,
сэр.
   Гроппер осторожно опустился  в  глубокое  кожаное  кресло.  И  стол,  и
кресло, и весь кабинет - все источало уверенность солидного  бизнесмена  в
себе, все пахло респектабельностью. Казалось, что кабинет и его обстановка
ненавязчиво, но громко шептали: "Посмотрите, как хорошо идут дела у  моего
хозяина. Вот за меня, за английский ковер на полу, уплачено  наверняка  не
меньше пятисот долларов, а за меня, за бронзовую антикварную лампу, - раза
в три больше".
   Но внушительнее всего выглядел сам владелец кабинета. Высокий,  грузный
и широкоплечий, с жесткими чертами лица без возраста и тусклым серебром  в
коротко подстриженных волосах, он стоял у  письменного  стола  уверенно  и
твердо. Так стоят у столов только президенты крупных корпораций.
   Гангстер подвинул Гропперу  коробку  с  толстыми  длинными  сигарами  в
металлических футлярчиках.
   -  Итак,  мистер  Гроппер,  вы  просили  подыскать  молодого  здорового
человека, от тридцати до сорока лет,  приятной  внешности,  безусловно  не
негра, не мексиканца, не итальянца,  не  еврея.  Неженатого,  не  имеющего
родственников, бедного. Этот человек должен быть доставлен вам  и  передан
завтра в девять часов вечера в условленном месте связанным,  с  кляпом  во
рту - упаковка менее элегантная, чем у французских духов,  но  куда  более
надежная.
   - Совершенно  верно,  -  кивнул  Гроппер.  Сердце  его  сжалось,  и  он
почувствовал в груди сосущую пустоту.
   - Вы понимаете, мистер Гроппер, ваша просьба была нелегкой. Куда  проще
было бы организовать автомобильную катастрофу с участием любого указанного
вами лица. Но сенатор Харкнес  очень  просил  меня  оказать  вам  любезное
содействие, и вот...
   Спарк   открыл   ящик   письменного   стола    и    ловким    движением
профессионального  шулера  безукоризненным  веером  рассыпал  на  столе  с
полдюжины фотокарточек обратной стороной кверху.
   - Это ваш выбор. Присмотритесь внимательно и выберите.
   - И вы можете доставить мне любого из них? - тихо спросил Гроппер.
   - Так же верно, как то, что в момент передачи вы вручите моему человеку
чек на семьдесят пять тысяч долларов. Смотрите, выбирайте.  У  нас,  слава
богу, свободная  страна,  и  каждый  имеет  право  выбирать  то,  что  ему
нравится, или, чтобы быть точным, то, что ему по карману.
   Джек Спарк беззвучно засмеялся.
   - Вы понимаете, мистер Гроппер, обычно мы не занимаемся подобного  рода
вещами, так сказать, розничной торговлей. Мы - слишком большая организация
для выполнения индивидуальных заказов. Но я рад услужить вам, сэр. Не знаю
уж, зачем вам эти  мальчики,  это  не  мое  дело,  хотя  мы  свято  храним
профессиональную тайну, куда надежнее врачей и священников. Но послушайте,
мистер Гроппер, может  быть,  вы  возьмете  всех  шестерых?  За  одного  -
семьдесят пять тысяч, за шесть - скидка. Всего триста  тысяч.  Негры  или,
скажем, пуэрториканцы стоили бы дешевле, но вы просили англосакса.
   - Благодарю вас, мистер Спарк, - криво усмехнулся Гроппер,  -  надеюсь,
что в ближайшие лет тридцать больше  одного  мне  не  потребуется.  А  это
сравнительно скоропортящийся товар.
   Гроппер впился взглядом в карточки.  Они  лежали  перед  ним  глянцевым
веером, белые  прямоугольнички  в  лотерее  судьбы.  Вряд  ли  кому-нибудь
приходилось делать такой выбор.  Люди  могут  выбирать  жену,  президента,
автомобиль, профессию, но собственное тело... С ним не разведешься, его но
переизберешь, не сменяешь на новую модель, не переменишь. По классификации
экономистов можно сказать, что это товар длительного пользования. Но сколь
длительного? В конце концов все в руках судьбы. Быть может, в каком-нибудь
из этих молодых здоровых тел уже слегка нарушился механизм воспроизводства
клеток и где-то в глубине, незримо и медленно, зреет опухоль?
   Он закрыл глаза и трепетно наугад вытащил карточку, как тянут карту  из
колоды при крупной игре. На него смотрели  веселые,  чуть  лукавые  глаза.
Волосы над открытым лбом были  разделены  косым  пробором.  Чуть  тронутые
улыбкой губы. Твердый подбородок. "Что  ж,  -  подумал  Гроппер,  -  такой
должен нравиться  женщинам.  Не  знаю,  не  знаю.  Наивное  лицо.  Глупец,
наверное. Впрочем, какое мне дело до  того,  кто  он  и  что  он  из  себя
представляет. В конце концов это просто товар, за который я плачу  деньги.
Пройдут годы, и его лицо станет таким же известным стране, как лицо Фрэнка
Гроппера".
   - Ну вот и отлично, мистер Гроппер. Сейчас  посмотрим,  кто  это.  Ага,
некто Джеймс Брайтон Блэквуд. Тридцать один год, баптист, без малого шесть
футов. Автомеханик. Из Омахи, штат Небраска. Уехал в отпуск. Холост.
   "Ну что ж, - подумал Гроппер, - надо привыкать к этому имени.  Блэквуд.
Джеймс Блэквуд, а можно придумать себе и другое. Придумывают же имена  для
купленных яхт".
   - А вы уверены, что он здоров?
   -  До  сих  пор,  похищая  кого-нибудь,  мы  не  требовали   врачебного
удостоверения о здоровье. Но, судя по тому, как он брыкался, парень здоров
как бык.
   - Благодарю вас, мистер Спарк, вы даже не представляете, что вы сделали
для меня.
   - Господи, да, право же, не о чем говорить, сэр, такие пустяки.
   -  Значит,  завтра  в  девять  часов  вечера  в  условленном  месте.  Я
приготовлю чек.
   - Благодарю вас, сэр.


   Черный "роллс-ройс" плавно катил по  дороге.  Мощные  и  вместе  с  тем
мягкие амортизаторы впитывали в себя все неровности шоссе, и казалось, что
машина плывет по густому вязкому маслу.
   Яркие пучки света от  фар  скользили  по  асфальту,  время  от  времени
выхватывая из темноты яркие рекламные щиты и дорожные указатели.
   Блез Мередит, сидя за рулем, размышлял, куда и зачем они едут и что  за
странный пластмассовый ларец,  обернутый  в  несколько  слоев  прозрачного
полиэтилена, покоится на коленях у Гроппера. Мысленно  он  обдумывал,  что
скажет завтра этой свинье Патрику Кроуфорду.
   Старый Джейкоб, сидя на заднем сиденье, не думал ни о  чем.  Он  просто
дремал, положив на колени усталые руки с узловатыми от артрита пальцами.
   Фрэнк Джилберт Гроппер думал о том, что сорок миллионов долларов  -  не
сорок долларов и распорядиться ими за несколько дней так, чтобы не вызвать
подозрений, было чудовищно  трудным  делом.  На  шее,  чуть  холодя  сухую
костлявую грудь, висела связка ключей от  сейфов  в  тринадцати  различных
банках страны. Он один знал, к какому сейфу в каком банке подходит  каждый
ключ. Эта информация была намертво спрятана в его мозгу, без нее ключи  не
стоили и пяти центов.  Кроме  того,  его  цепкая  профессиональная  память
хранила комбинации замков еще шести сейфов.
   - Замедлите ход и у столба  с  табличкой  "42  мили"  сверните  налево,
Мередит, - сказал Гроппер.
   Еще десять минут езды по неровному полю, и он приказал остановиться.
   - Джейкоб, Мередит, - тихо сказал он, - достаньте из багажника  лопаты,
я сам положил их туда, вот фонарь. Выкопайте вот у этого тополя яму.  Дерн
снимите осторожно. Землю выбрасывайте на брезент.
   Лопаты глухо ударили в податливый грунт. Работали молча. Мередиту вдруг
почудилось, что они копают могилу. Он искоса  бросил  взгляд  на  ларец  в
руках у Гроппера и криво усмехнулся. Для  гроба  маловат.  Что,  что  там?
Почему они копают яму  вдали  от  дороги?  Для  чего?  Если  старик  хочет
закопать что-то ценное... Надо запомнить место. Он поднял  голову.  Машина
стояла на опушке леса. Деревья неровным зазубренным частоколом чернели  на
темном небе. Если стоять спиной к дороге, это будет, пожалуй, единственный
тополь, отбившийся от своих сородичей...
   Когда яма была готова, Гроппер сам опустил в нее ящик.
   - Здесь миллион долларов, - сказал он, криво усмехаясь, - надеюсь,  что
вы его не выкопаете без меня. Очень надеюсь...
   Мередит и Джейкоб молча закидывали яму. Так  же  молча  все  уселись  в
машину. Мотор мягко заворчал.
   Они отъехали, должно быть, миль двадцать, когда  Гроппер  вдруг  тронул
Мередита за плечо.
   - Стойте!
   "Роллс-ройс", качнувшись, остановился.
   - Что это там, на шоссе? - спросил Гроппер.
   - Ничего не вижу, дорога пуста, - ответил Мередит, подумав, что  старик
начинает галлюцинировать. Из головы у него не выходил пластмассовый  ящик.
Миллион долларов! Почему  он  сказал  об  этом  вслух?  И  таким  странным
голосом?
   Ну конечно же, он сошел с ума! Мередит сжал зубы, чтобы не рассмеяться.
Миллион долларов. Час, чтобы добраться до Риверглейда, еще  полчаса,  пока
Гроппер уснет, час на обратную  дорогу.  Два  с  половиной  часа  -  и  он
миллионер! Он, Блез Мередит, миллионер! С каким удовольствием он пошлет их
всех  к  черту,  особенно  этого  Кроуфорда!  Миллион  долларов!  Джейкоб,
конечно, ничего не понял. Вряд ли он сообразит, что нужно сделать. Нет, на
этот раз он финиширует первым. Хватит  стоять  на  обочине  и  следить  за
гонками. Он, он придет первым.
   - Послушайте, Мередит, Джейкоб! Пойдите и посмотрите, что  это  там  на
шоссе! Я же ясно вижу, там что-то лежит, вон ярдах в двадцати от машины.
   Блез Мередит и старый Джейкоб  вылезли  из  машины  и  осторожно  пошли
вперед в ярком свете фар.  Темнота  стояла  но  обе  стороны,  как  стенки
коридора. Их  тени  плоскими  великанами  качались  перед  ними  на  сером
асфальте. Дорога была пуста. Мередит пожал плечами.
   Внезапно они услышали рев мотора  и  инстинктивно  обернулись.  В  этот
момент тяжелый бампер "роллс-ройса" ударил  их  обоих.  Падая,  Мередит  в
какую-то ничтожную долю секунды успел