карандаш, вдвойне нелепый  здесь,  на  Саквенте,  иссыхал  от
тоски в мучительной неподвижности. Увы, не водилось тут для него  ни  мух,
ни пауков. Каждый вечер Эрих размазывал пальцем по стене мясной  фарш,  и,
подождав немного, богомол ковылял к своему ужину. Сегодня Эрих  забыл  про
своего воспитанника. Клэнг велел отладить голографический проектор, и, как
это  ни  странно,  контуженный  и  туповатый  Эрих  оказался  единственным
смыслящим в оптике специалистом. Сумка с фильмотекой висела на  вешалке  у
двери. Что-то там было о ракетодромах, о подходах к  ангарам,  о  грузовых
крейсерах и их управлении. Клэнг хотел,  чтобы  они  знали  о  предстоящей
операции все  необходимое.  "Кое-кому  не  мешало  бы  освежить  память  и
потренировать мозги", - приговаривал он и при этом красноречиво поглядывал
в сторону Дуга. Взгляд у  Клэнга  был  такой  же,  как  у  Томаса.  Та  же
прозрачная голубизна, менее всего напоминающая  небо,  -  скорее  пустоту,
угарный отблеск пламени. Впрочем, на глазах сходство и завершалось.  Клэнг
не был гигантом и не гнул в пальцах трехдюймовые гвозди,  однако  он  тоже
умел пугать. Будучи сухоньким человечком невысокого  роста,  он  отличался
поразительной стремительностью движений и даже холодным своим взглядом  он
не давил на людей, а скорее обстреливал, выцеливая уязвимые места, пытаясь
пробить защитную оболочку и дотянуться до души. Говорил Клэнг  неприятным,
режущим слух голосом. Именно  он  в  ту  первую  их  встречу  уложил  Дуга
профессиональным ударом.
     Дуг смутно помнил тот вечер, как смутно помнил и  все  последующие  -
неотличимо похожие один на другой. Обиды его давно  прошли.  Не  собирался
протестовать он и сейчас.  Они  действительно  должны  были  готовиться  к
операции. Во всяком случае это было  интереснее,  чем  шлифовать  взглядом
стены. И если бы он разбирался  в  голографических  проекторах,  давно  бы
присоединился к Эриху.
     С оханьем Дуг перевернулся  на  бок  и  уныло  посмотрел  на  спящего
Габриэля.
     И что это за имечко - Габриэль? Не то испанское, не то  откуда-то  из
Мексики... В этой компании все они продолжали называть друг друга  земными
именами. Исключение составляли разве что  Дуг  и  Конда.  Черт  его  знает
почему, но имена их годились и на Земле. И потому  в  отличие  от  прочих,
вылезая наверх, им не надо было обращаться в Паргов,  Кунхов  и  Кеннетов.
Впрочем, наверх выбиралась одна Конда. Ради собственной  безопасности  Дуг
был вынужден мириться с подвалом.
     Конда... Имя это  он  повторял  по  десятку  раз  на  дню,  внутренне
поражаясь его загадочному звучанию, при этом абсолютно не  понимая  причин
собственного небывалого волнения. Холодный взгляд девушки нимало не смущал
его. Куда более смущающим обстоятельством являлось то, что  приходила  она
как-то всегда  не  вовремя,  обязательно  заставая  Дуга  или  пьяным  или
побитым.  Иных  же  вечеров  здесь  не  существовало.   Тоска,   замкнутое
пространство и обилие спиртных  запасов  заставляли  браться  за  бутылку.
Иначе впору было завыть волком. Чем-то это напоминало давние  испытания  в
сурдокамере, только сейчас все обстояло значительно хуже. И  прежде  всего
потому, что терпеливыми саквентянами они уже  не  являлись.  Тело  и  душу
точили  неведомые  черви.  За  умопомрачительно  долгий  день  заговорщики
доходили до настоящего исступления, когда на строгие  директивы  Клэнга  и
Виктора становилось  попросту  наплевать.  Конда  проявлялась  из  зыбкого
туманного окружения, словно ангел из  облака  -  легкий  и  безмолвный,  в
ореоле блистающего великолепия. И всякий раз повторялось  одно  и  то  же:
опухший и едва держащийся на ногах, Дуг тотчас спешил к ней, как ребенок к
матери, бормоча восторженную нелепицу, порываясь вновь защитить от Клэнга,
от Эриха, от всех вместе взятых. Должно быть он казался ей  омерзительным,
но Дуг избегал подобных мыслей. В периоды трезвости он все чаще замечал за
собой, что начинает скучать  по  девушке.  Днем  она  работала  где-то  на
поверхности, вечерами иногда заглядывала к ним.  Долго  не  видя  ее,  Дуг
исходил от зависти к крючконосому Габриэлю, который каждую ночь  умудрялся
напиваться  до  такой  степени,  что  хмельного  заряда  хватало  на  весь
последующий день вплоть до очередного вечера и очередной попойки. На  него
давно  махнули  рукой,  впрочем,  как  махнули  рукой  на  всю  подвальную
компанию.  Дуг,  Эрих,  Габриэль  и  Терентий  интересовали  организаторов
заговора лишь в качестве "составных элементов"  операции.  Некой  загадкой
представлялась  будущая  роль  Конды,  но  об  этом   Дугу   не   хотелось
задумываться. Он предпочитал отгадывать иной ребус, пытаясь  постичь  суть
человека, возглавляющего заговорщиков.
     Вечно уставший, с лицом,  запечатлевшим  неизлечимую  грусть,  Виктор
вызывал в  нем  невольную  симпатию.  Голос  главного  заговорщика  звучал
задумчиво и плавно, никогда не поднимаясь выше определенного  порога.  Тем
не менее его всегда слышали.
     Дуг пробовал расспрашивать о Викторе, но рассказывали самое разное, а
чаще всего предпочитали недоговаривать. Но  выходило,  что  именно  Виктор
держал  Томаса  на  крючке,  зная  про  полицейского  нечто,  заставляющее
самоуверенного великана помогать им. Виктор действительно  умел  подчинять
себе людей. Даже Клэнг, язвительный и вспыльчивый, не признающий ничего  и
никого, вытягивался в струнку при  появлении  "вожака".  Наконец,  тот  же
Виктор, как выяснил Дуг, защитил  Конду  в  свое  время  от  домогательств
обработчиков. И он же  запретил  подвальной  команде  даже  прикасаться  к
девушке.
     Габриэль болтал, будто и сам Виктор не прочь приударить за Кондой, но
Дуг от таких рассуждений моментально свирепел и рыком  заставлял  умолкать
горбоносого толстяка.
     После того памятного вечера  Габриэль  долго  канючил,  выпрашивая  у
Виктора оружие. Дуг, лежавший с опухшей  переносицей,  хорошо  слышал  его
жалобные вопли. Рядом,  прямо  на  полу,  похрапывал  Эрих,  и  Дуг  молча
поражался, что разбившаяся от удара  скамейка  не  причинила  контуженному
гиганту ни малейшего увечья. И в эту  минуту  за  кошмой  громко  заскулил
Габриэль. Дуг не понял, что с ним делали, но тотчас различил  протестующий
голос девушки. Ей что-то лениво возразил Виктор. Но так или иначе  толстяк
примолк. А потом кошма колыхнулась, и в полумрак комнаты заглянула  Конда.
Дуг едва успел смежить веки. К такому приходу он не был готов. Проще всего
было притвориться спящим. Однако  и,  зажмурившись,  он  продолжал  видеть
комнату ее глазами: рыжего, безобразно храпящего Эриха  со  связанными  за
спиной руками и его - грязного, с разбитой физиономией, с  сизым  носом  и
красующейся на лбу глубокой ссадиной. Ему было стыдно за свой вид, за свой
запах, и когда кончиками пальцев она осторожно провела по  его  вздувшейся
переносице, он вздрогнул так, что напугал и  ее  и  себя.  Разумеется,  он
вздрогнул от неожиданности, а не от боли, но Конда тут же отдернула  руку.
Мгновением  позже  Дуг  расслышал,  как  она  тихонько  покидает  комнату.
Волшебные секунды были упущены, оставалось только беззвучно ругаться.  Дуг
знал: повторись все снова, - он лежал бы, не шелохнувшись.
     В последующие дни он напрасно ждал чего-то подобного. В  часы  редких
визитов глаза Конды не задерживались на нем долее, чем на прочих. А на все
его пьяные выходки она отвечала холодным, безучастным взглядом.


     Вечер начинался привычно.
     Мучительно крякнув, Габриэль уронил  ногу  на  пол  и  минуту  сидел,
отрешенно глядя  в  собственные  колени.  Потом  встал  и  шатко  поплелся
сморкаться в туалет. Длительная и омерзительная  процедура...  Контуженный
Эрих  воспринимал  ее  невозмутимо,  однако   Дуг   с   трудом   сдерживал
подкатывающую  к  горлу  тошноту.  Зато  через  несколько  минут,   лучась
улыбчивыми морщинами, Габриэль уже суетился  над  плитой,  вскрывая  ножом
жестяные банки, выкатывая из-под кровати зеленые и  звонкие  бутыли.  Дуг,
охая, поднялся.
     В маленьком закутке у стены светилось цветное облако, и,  расстроенно
мыча, Эрих возился с громоздкой  системой  линз.  Что-то  у  него  там  не
ладилось, но на помощь ему никто не спешил. Дуг  сидел  уже  с  Габриэлем,
слушая порядком поднадоевшие рассказы - про методику выслеживания человека
в горах, про то, как проще всего оглушить противника, не  проломив  череп,
про сотни других мелких пакостей крупных профессионалов... В очередной раз
рыкнув в своем закутке, Эрих выключил аппаратуру и поднялся.
     - Нннн... Ннээ-э! - лопатообразная широкая ладонь вытерла  напряженно
дрожащие губы. Он что-то силился сказать, но ничего не получилось.  Махнув
в конце концов рукой, Эрих  с  шумом  пододвинул  к  ним  свежесколоченную
скамью и присел за стол.
     Все становилось  до  смешного  обыденным:  стол,  спиртное,  закуска,
голосок  Габриэля,  повествующий  о  пытках  и  раскаленном   металле,   о
доносчиках среди дезертиров о картах и рулетке -  лучшей  из  всех  земных
выдумок... И Дуг совсем не удивился, обнаружив в своей руке наполненный до
краев стакан. Это казалось уже необходимым  -  чтобы  с  радостью  внимать
болтовне бывшего карателя, смотреть в щетинистый подбородок Эриха хотя  бы
без отвращения.
     Дуг протяжно вздохнул. С каким удовольствием он  выбрался  бы  сейчас
наверх погулять по улицам города -  только  чтобы  полюбоваться  бездонным
небом, подышать свежим воздухом. Но об этом даже не  приходилось  мечтать,
и, не дожидаясь компании, Дуг выцедил  весь  стакан  без  передыху,  гулко
поставил на стол. Еще пару раз по столько, и этот прокисший подвал  станет
веселеньким и симпатичным. Зачем  думать  о  том,  что  на  том  берегу  и
строго-настрого запрещено.
     - ...и правильно делают, что не  выпускают!  Тут  с  ними  не  спорь,
милок! - ловко  орудуя  ножом,  Габриэль  разбросал  по  тарелкам  сидящих
кусочки чего-то желеобразного, дымящегося. - Любого из нас там  засекут  в
три счета - в этом даже не сомневайся. Первая проверка документов -  и  ты
на крючке!
     Дуг взглянул на него с некоторым недоумением.  Неужели  он  настолько
перестал контролировать себя, что высказал о своем желании вслух?
     -  Видел,  наверное,  как  Терентий  трясется  со   своими   липовыми
корочками? То-то и оно! Ему-то хорошо известно, что с  ним  сделают,  если
поймают. Второй раз Клэнг его  не  вызволит.  Так  что  гулять  по  родным
улицам, дружок, не простая вещь! - Габриэль рассмеялся.
     - Ну, а Клэнг с Виктором?
     - О! Эти здесь свои! Попробуй-ка тронь кого-нибудь  из  них...  Может
быть видел, как юлил  перед  ними  Томас?  Нет?  А  зря.  Прелесть,  а  не
картинка! Век бы глядел!.. Ну да еще, может, увидишь. Кстати, Клэнг  велел
тебе кое-что передать. Понимаешь, он считает, что  ты  из  рук  вон  плохо
готовишься к операции. Между прочим ничего смешного тут нет. Он  сказал...
То есть, пойми меня правильно, - я только передаю его слова.  Так  вот  он
сказал, что если ты не справишься с управлением, он первый разрядит в тебя
свою пушку. И можешь мне поверить, он не шутил.
     - Плевать я хотел на твоего Клэнга, -  Дуг  ухмыльнулся.  -  Когда  я
выдам вам стартовые перегрузки, с удовольствием похлопаю каждого по щечке.
Если он сумеет дотянуться до пистолета, то  честь  ему  и  хвала...  Давай
лучше поговорим о чем-нибудь другом.
     - О чем же, например?
     - Да вот - хотя бы о Конде.
     - А-а... - Габриэль с удовольствием растянул рот до ушей. -  Приятная
тема. Нет, ей-богу! Я не шучу. Не будь Конды,  может,  и  не  сидел  бы  я
здесь.
     При  упоминании  имени  Конды  Эрих  сладострастно  замычал.  Дуг   с
раздражением взглянул на него.
     - В самом деле, Дуг, не будь Конды, разве стал бы  Клэнг  вытаскивать
меня из стационара? Я же знаю, это она его уговорила.
     - Значит, это она выбирает, кого  вытаскивать,  а  кого  нет?  -  Дуг
ощутил стеснение в груди.
     Габриэль пожал плечами.
     - Не знаю. Но насчет меня словечко замолвили - это точно.  Клэнг  сам
проговорился, когда хлебнул лишнего.  А  зря  он  болтать  не  будет.  Он,
конечно, много чего о себе думает, да только Конда всегда сумеет  настоять
на своем. Она же бешеная.  Если  ей  что  взбредет  в  голову,  то  только
держись. Конда - это да... - Габриэль возвел глаза к потолку и  причмокнул
губами. И, вторя ему, снова что-то яростно промычал  Эрих.  Глядя  на  них
чуть ли не с ненавистью, Дуг разумно решил сменить  тему.  Рука  его  сама
собой выполнила нехитрую операцию с бутылкой. Три стакана звучно  ткнулись
друг в дружку.
     - Чтобы всем нам вернуться домой!
     - На Землю!
     - Нн-н!..
     Не закусывая, Габриэль сунул в рот толстенную  сигару  и  с  лихостью
чиркнул спичкой о поверхность стола. Из мохнатых  ноздрей  повалил  густой
дым.  Ни  дать,  ни  взять  -  паровоз  перед  отправлением.   Мечтательно
прищурившись, бывший каратель опять настраивался на приятные воспоминания.
     - Поисковики были поисковиками только  первые  месяцы,  Дуг!  Они  не
прилетели с Саквенты карателями - заруби себе на носу, но они  ими  стали.
Потом уже - на Земле...
     Разложив  на  столе  косматые  лапищи,  Эрих  опустил  на  них  рыжую
всклоченную голову и горестно всхрапнул.
     - А как не станешь? Имея в руке нож, когда-нибудь  да  ударишь.  Что,
разве не так?.. Или тебя, прежде чем, взять  пробовали  уговорить  словом?
То-то и оно. Я-то уж точно знаю, чего стоит уговорить  бычка  вроде  Эриха
или тебя. Без стрельбы не обошлось, ведь так?
     Дуг промолчал.
     - Вот видишь, - Габриэль оживился. Возбужденно потянулся за бутылкой.
- Значит, в нас - пожалуйста, можно? Пулями, ножами,  кастетами...  Ну,  а
мы? Мы разве не люди? Нет, приятель! Коли уж вы так, то и мы этак.
     Габриэль  катастрофически  пьянел,  и  Дуг  с  оттенком  брезгливости
заметил, что маленькие глазки рассказчика все  больше  наливаются  кровью.
Слив остатки из нескольких бутылок в свой стакан, Габриэль махом опрокинул
его в рот.
     - Помню был один штурман... Вроде тебя.  Только  того  Хэнком  звали.
Вернее, даже так -  Хэнком  Ушастым.  Это  потому  что  уши  у  него  были
врастопыр, как  у  мартышки.  Да...  Но  парень  был  отчаянный!  Сговорил
шестерых  и  откололся  от  пятой  экспедиции.  Примкнул  к  партии  диких
старателей  где-то  в  горах.  Шлялись  они  там  больше  месяца,  и   что
удивительно, - действительно наковыряли золотишка! В этом смысле им -  что
называется -  повезло.  Намыли  песочка...  Намыли,  да  и  свихнулись!  -
Габриэль довольно прищелкнул пальцами. - Не знаю уж точно, что у  них  там
стряслось, а только постреляли они и компаньонов и носильщиков-аборигенов.
Спустились с гор и затаились в одной деревушке. Решили, видно,  переждать.
Да только с нами - это самое опасное. Мы ведь как псы, взявшие след.  Беги
- только этим и спасешься... В общем  нашли  их  и  взяли  в  кольцо,  для
проформы предложили сдаться. Куда там, - заперлись в хижине и давай палить
из окон. Я же говорю, Хэнк - он из отчаянных был. Так ведь и мы  не  лыком
шиты. Ты сам, Дуг, посуди, какой нам резон людей терять? Словом, забросали
хижину факелами, и залегли поблизости с пушками.
     - И что же с ними случилось? Сгорели? - Дуг шевельнул бровью.
     - Куда там! - Габриэль фыркнул. - Одно дело от пули сгинуть, и совсем
другое - от огня. Это уж мы по опыту знали. Как стало их припекать, так  и
повыскакивали. А у самих уже ни ресниц, ни бровей...  В  общем  постреляли
их, как зайчиков. Старший наш самолично у Хэнка уши отрезал - вроде как на
память. Любил, понимаешь, сувениры...
     - Сувениры, говоришь? -  Дуг  внимательно  вгляделся  в  рассказчика.
Расплывчатые черты Габриэля менялись на глазах.  Не  было  уже  в  подвале
горбоносого  толстячка  с  его  хныканьем  и  жалобами.  Перед  ним  сидел
вздыхающий по прошлому мастер своего дела, вчерашний каратель и убийца.  И
не приходилось сомневаться, что попади  он  снова  на  Землю,  -  повторно
пойдет в каратели.
     Дуг невольно подумал о себе. А сам-то он лучше?  Ведь  точно  так  же
рвется с Саквенты, и кто знает, распорядись судьба иначе  и  не  стань  он
штурманом, в кого бы он превратился на Земле? В Клэнга? Или в Габриэля? А,
может, в того старшего, что срезал уши?..
     Сомнения, вылупившись  из  случайных,  без  умысла  брошенных  семян,
рванули вверх. И, чтоб заглушить этот рост, не дать стеблям пустить корни,
Дуг испуганно обрушил на них стакан обжигающего зелья. Звоном  прокатилось
в голове, стонущее  эхо  перекатами  сползло  в  грудь,  шипящим  пламенем
погасило сомнения. Алкоголь сделал свое дело.  Чудесным  образом  Габриэль
снова превратился в милягу-парня, словоохотливого забавного  толстячка.  А
Эрих... Эрих стал славным увальнем. С такой смешной рыжей шевелюрой...
     Дуг огненно выдохнул. Он добился того, чего хотел. Он был  уже  не  в
состоянии управлять собой. Тело, пальцы, мышцы лица вытворяли все, что  им
вздумается. Граненый стакан совершенно самостоятельно подплыл к  губам,  в
обожженном горле коротко булькнуло, и тут же рука забросила в  рот  ломтик
желе. Дуг не чувствовал вкуса, да и по правде сказать, ему было все равно,
что они едят. Челюсти совершали привычную работу - им тоже было все равно.
Прекрасное  и  замечательное  изобретение  природы  -  челюсти!  Надежное,
неприхотливое орудие... Дуг думал о них с бессознательным восхищением. Да,
именно челюсти воспитали землян, стащили их с  пальм  на  равнины.  И  это
случилось в тот давний из дней,  когда,  поймав  своего  первого  кролика,
человек робко приблизил к добыче клыки и остановился. Он был наивен - этот
далекий человек, предок ныне  живущих!  Он  еще  колебался,  переполняемый
сомнениями и страхом. Но челюсти не  подвели  его.  Они  знали  свое  дело
отлично и не разбирали что уничтожают - бананы, зелень  или  живую  плоть.
Может быть, в тот знаменательный день человек и стал ЧЕЛОВЕКОМ!..
     - Дуг! - Габриэль качнулся к нему всем корпусом, обняв, жизнерадостно
забормотал. - Ты  отличный  парень,  Дуг!  Ты  один  из  всей  этой  кодлы
понимаешь меня. У тебя настоящие мозги, Дуг!
     Замечательные слова! Подперев щеку,  Дуг  блаженно  улыбался.  Всегда
приятно выслушать мнение умных людей. А ведь Габриэль  -  умен!  Чертовски
умен! Иначе не сказал бы столь верной истины.
     - Погляди вокруг! - Габриэль смачно плюнул, едва не попав в Эриха.  -
Ложь, тупость! Ни целей, ни забот!  Сонное  царство!  Ты  видел,  что  они
вытворяют в процессумах? -  Габриэль  засмеялся.  -  Траву  жрут,  ползают
взад-вперед и созерцают... Понимаешь? В этом вся их жизнь! И  мы  с  тобой
так жили когда-то...
     Не поднимая головы, Эрих хрипло загыгыкал,  и  от  его  гогота  ожили
бутылки, опасно задрожал стол. И снова у Дуга произошла смена  настроения.
Стало невообразимо грустно. Не  за  себя,  а  за  этот  оплеванный,  всеми
осмеянный мир. Конечно, они улетят, все забудется. Боль тем и хороша,  что
всегда забывается. Или почти всегда. А Саквентой  завладеют  Томасы  и  им
подобные. Хотя и жаль. Ведь это их Родина -  планета,  на  которой  Дуг  с
Габриэлем научились ходить, разговаривать. Почему же они должны  оставлять
ее Томасам?.. Повинуясь порыву, Дуг схватил Габриэля за ворот.
     - А ты... Ты бы мог здесь остаться?
     - Я? Остаться? - Габриэль  протестующе  замотал  головой.  -  Нет,  я
пас... Я улетаю. Подальше и поскорее...
     - Значит, пусть они сами расхлебывают, так? - Дуг встряхнул приятеля,
задышал ему в лицо. - Мы, стало быть, смоемся,  а  их  тут  бросим?  Чтобы
Томасы их челюстями, как мясо?..
     Еще раз встряхнув собеседника, Дуг отвернулся от него и с  мрачностью
взялся за стакан.
     Трусы! Все они трусы!.. И пусть летят к чертовой матери! Он останется
здесь один и в одиночку будет воевать с Томасами!
     - Дуг! Дружище! - Габриэль потянулся к нему ручками. - Чего  ты?  Они
же сами виноваты. Гуманисты задрипанные! Кто их просил  тащить  нас