елем  правопорядка.
Так он считал еще пять минут назад, а сейчас...
     Комиссар явственно ощущал чудовищные перемены, затронувшие его  тело.
Все  и  впрямь  раскручивалось  чрезвычайно   стремительно.   С   пугающей
неотвратимостью ноги Монга отрывались от пола, возносясь вверх, а руки  на
подлокотниках уже лежали также вольготно, словно находились на двух гладко
обтесанных бревнах. Костюм съеживался и оползал, коробился на плечах  и  в
поясе. А кругом заходились в басовитом хохоте гориллы Байяра.
     - Ну-с... Пожалуй,  хватит,  -  Байяр  пристукнул  по  столешнице.  -
Простите моих  ребят,  комиссар.  Они  чересчур  смешливы,  но  думаю,  вы
понимаете их чувства.
     - Что со мной? - в отчаянии пропищал Монг.
     - То, о чем вам только что поведали. Или вы нам так и не  поверили?..
Напрасно. Мы были с вами искренни. И вам следует признать, что изобретению
Горбика и впрямь нет цены. В сущности он избавил  нас  от  массы  проблем,
создав средство от докучливых людей.
     - Средство от копов,  -  обезьянье  личико,  лучась  гадкой  улыбкой,
приблизилось к комиссару.  -  Как  вам  нравится  это  название,  господин
комиссар?
     Наручники спали с истончавших рук  полицейского,  и,  сжав  пальцы  в
кулаки, он со всех сил оттолкнул от  себя  страшное  лицо.  Горбик  злобно
взвизгнул. Шагнувший  вперед  Вилли  небрежно  протянул  ладонь  и  прижал
трепыхающегося комиссара к креслу.
     - Только не вздумай кусаться, коп. Голову откручу!
     А комиссар и в самом деле намеревался укусить охранника за палец. Что
еще мог он противопоставить этому  верзиле?  Подросток  замахивающийся  на
взрослого!.. Монг продолжал катастрофически терять в весе, а Горбик  вновь
был рядом, дыша в лицо и ощупывая его своими костлявыми руками.
     - Вы ведь, верно, слышали про средство от крыс и тараканов? -  злобно
шипел  он.  -  Мое  средство  будет  избавлять  общество   от   любопытных
полицейских.
     Помахав Монгу рукой, Байяр степенно приблизился к двери.
     - Извините, комиссар,  но  вынужден  распрощаться.  Понимаю,  что  не
совсем корректно покидать вас  в  такой  час,  но  честно  сказать,  я  не
любитель подобных сцен, да  и  вы  кое  в  чем  передо  мной  провинились.
Изувечить  такой  изумительный  шкафчик!  Спрашивается,  зачем?..  Горбик,
сообщи, когда все будет кончено.
     - Обязательно, босс!
     Монг не верил глазам. В сопровождении телохранителей мафиозо  покидал
кабинет, оставляя его  наедине  с  этим  чудовищем.  Вот  если  бы  такому
случиться полчаса назад! Не сейчас, а тогда!  Теперь  же  подобный  оборот
дела его скорее страшил, чем радовал. Он был совершенно беззащитен...
     Дверь захлопнулась, и, подскочив  к  ней,  Горбик  торопливо  щелкнул
замком. Обернувшись к Монгу, обнажил в улыбке неровные желтоватые зубы.
     - Обожаю маленьких копов!..
     Комиссар тем  временем  яростно  выпутывался  из  одежд.  Собственный
костюм превратился в ловушку.  Смятым  шатром  он  облепил  тело  со  всех
сторон, и Монг метался на сидении, с руганью освобождаясь от исподнего, от
безразмерного полотнища рубахи, тяжелых кулис  пиджака.  Цепким  движением
Горбик сгреб тряпичный ворох и тем самым невольно помог ему высвободиться.
Монг так и не понял, через какую дыру ему удалось выскочить - через  рукав
ли, через ворот, но главное заключалось в ином: он был  наконец  свободен.
Хотя... О какой свободе можно было толковать  в  его  положении?  Лишенный
одежды, он напоминал сейчас детскую  ожившую  куклу,  а  щерящийся  Горбик
высился над ним десятиметровым утесом. И снова этот утес тянул к нему свои
омерзительные, чуть подрагивающие от возбуждения руки. Надо было бежать  -
и бежать со всех ног.
     Карабкаясь по спинке кресла, Монг неожиданно заметил, что значительно
превосходит  преследователя   в   проворстве.   Он   не   только   избежал
растопыренной пятерни, но и успел взобраться на зеркальную  твердь  стола.
По крайней мере отсюда Горбик уже не казался таким высокими и устрашающим.
Впрочем, положения это не спасало. Ученый-маньяк  приближался  к  нему,  и
отступать было некуда. В  распоряжении  Монга  находилась  лишь  недалекая
протяженность стола. Бросившись к противоположному краю, комиссар на  ходу
перепрыгнул через золоченую пепельницу, боднул плечом  фарфоровую  вазу  и
под звон разлетающихся осколков затормозил перед пугающей пропастью.
     Это был конец! Стол оказался западней, не имеющей выхода.
     Озираясь,  Монг  внезапно  рассмотрел   среди   письменных   приборов
собственный револьвер. Действительно! Ведь этот  недоумок  выудил  его  из
корзинки! А оружие - это все-таки оружие...
     Еще не зная в точности, что собирается предпринять  и  не  дожидаясь,
когда Горбик обойдет  стол,  комиссар  сделал  рывок.  Он  торопился,  как
никогда. Его "Полицейский-Специальный" всегда был на боевом взводе, - все,
что ему следовало предпринять, это лишь навести оружие на  цель  и  нажать
спуск. Малость, от которой зависела сейчас столь многое...
     Лишь подбежав к револьверу, он понял, что ничего из его замысла может
не  выйти.  Роковые  секунды  бежали,  сливаясь  в  гибельные  минуты.  Он
уменьшался, и ему было не поднять оружие уже и двумя руками. И  все  же...
Он зыркнул в сторону спешащего к нему Горбика и всем  телом  навалился  на
револьверную рукоять. Подобием  карусели  оружие  развернулось  стволом  в
направлении  опасности.  Времени  на  то,  чтобы  проверить   правильность
наводки, практически не оставалось. Наклонившись вперед и,  словно  гребец
ухватившись за  металлическую  дугу  спуска,  Монг  напряг  спину.  Что-то
поддалось в стальной конструкции,  и  ахнуло  так,  что  на  мгновение  он
потерял сознание.
     Звон в ушах и проявление из небытия далекого  потолка...  Отброшенный
револьвером, комиссар лежал на спине  и,  повернув  набок  голову,  мутным
взором наблюдал, как верещит у  стены  Горбик.  Полоумный  ученый  зажимал
руками кровоточащий бок, обезьянье личико его бледнело на глазах. Впрочем,
и полицейский чувствовал себя не лучше. От "орудийной" отдачи ныла  каждая
косточка,  тело,  должно  быть,  превратилось  в  сплошной  синяк.  Он  не
сомневался, что умрет немедленно, и потому с изумлением ощущал, что вместо
смерти к нему постепенно возвращаются силы. Сознание прояснялось,  а  боль
утихала. Это было что-то новенькое, но времени на подробный анализ у  него
не было. Монг сел и осторожно провел ладонью по голове. Кажется, все  было
цело. Тем меньше ему следовало здесь отлеживаться.  Выстрел  без  сомнения
услышали в коридоре, - необходимо было поторапливаться.
     Равнодушно проследив, как  поскуливающий  Горбик  крючится  на  полу,
подтягивая к груди острые коленки, полицейский неуверенным шагом заковылял
обратно - к тому самому креслу, в котором еще совсем недавно  в  состоянии
был сидеть.
     В  дверь  часто  забарабанили.  С  той  стороны   кто-то   громко   и
требовательно кричал. Задержавшись на секунду, Монг  оценивающим  взглядом
прошелся по замку и дверным петлям. Любитель антиквариата, Байяр  и  здесь
не поскромничал. Дубовая, разукрашенная затейливой резной  росписью  дверь
творилась  в  старые  добротные  времена,  когда   дома   в   самом   деле
подразумевали  собой  крепость,  а  двери  предохраняли   не   только   от
сквозняков, но и от лихих непрошенных гостей. Во всяком случае было  ясно,
что так просто людям Байяра эту преграду не выломать. Да  и  побоятся  они
ломать ее, - бросятся скорее всего искать ключ или какой-нибудь инструмент
поделикатнее. Все-таки любимый антиквариат босса...
     Комиссар с содроганием оглядел свое кукольное  тельце  и  представил,
как все они, ворвавшись в  кабинет  и  сгрудившись  вокруг  стола,  станут
показывать на него пальцами и  гоняя  щепочками,  словно  таракана,  будут
терпеливо ожидать полного его исчезновения. Или же, подгадав под  желаемый
размер, попросту  раздавят  пальцем,  как  какого-нибудь  клопа.  Комиссар
скрежетнул зубами. Ну уж нет! Не  дождутся!..  С  яростью  обреченного  он
закрутил головой.  Окна!  Вот  где  выход!  Роскошные  шторы,  окаймленные
бархатными  кистями,  спускались  до  самого  пола.   За   остановившимися
лопастями вентилятора простиралась свобода.
     В мгновение ока он перепрыгнул на кресло, а оттуда на остро  пахнущие
воском паркетины. По кисточкам штор, словно по веревочной  лестнице,  Монг
взобрался до уровня вентилятора и, раскачавшись, уцепился  за  шероховатый
брус рамы. Пробраться между лопастями  вентилятора  не  составило  особого
труда. Озирая раскинувшуюся перед ним даль, комиссар перевел дух.
     Он сидел, свесив ноги, вдыхая запахи морского,  набегающего  издалека
ветра, но радости  не  ощущал.  Второй  этаж  и  далекие  ярко-розовые  от
цветочных бутонов  клумбы  особого  энтузиазма  не  внушали.  Если  голова
комиссара кружилась от высоты, открывающейся с письменного стола,  то  тут
впору было подобно кисейной барышне  упасть  в  обморок.  Впрочем,  падать
предстояло бы как раз в эту самую  бездну,  и,  еще  крепче  вцепившись  в
бронзовую скобу для рамного  шпингалета,  Монг  в  бессилии  шептал  слова
проклятий.  Было  ясно,  что  он  не  в  состоянии  спуститься   вниз   по
вертикальной стене. К числу скалолазов комиссар не принадлежал...
     За спиной  застонала  выламываемая  дверь.  Металлический  запор,  не
выдержав, отлетел в сторону, застучали шаги, и комиссар услышал отрывистую
команду Байяра. Пока они еще только возились с  телом  Горбика,  но  очень
скоро вспомнят и о нем. Выбора не оставалось. Толкнувшись от рамы  руками,
полицейский беззвучно полетел к земле,  в  пестрые  джунгли  из  цветов  и
травы.


                                  * * *

     Лежа  под  прикрытием  распустившихся  цветов,  он   тщетно   пытался
сообразить, почему остался  цел  и  невредим.  По  человеческим  меркам  с
поправкой на его нынешний рост он пролетел не менее двадцати  этажей.  Без
малого небоскреб! Верная смерть в том прежнем привычном ему  мире.  Однако
он был жив и более того - чувствовал себя вполне сносно. Боль  в  груди  и
ребрах окончательно утихла, ноги с позвоночником больше не ныли.  Глядя  в
синее, просвечивающее между цветочными бутонами  небо,  Монг  меланхолично
размышлял. Может, это было связано с тем,  что  происходит  сейчас  с  его
организмом? Упоминал же Горбик что-то о повышающейся  живучести.  Организм
спасает себя от вируса и  спешно  самосовершенствуется.  Чем  меньше,  тем
надежнее и крепче. Тем тверже кости и прочнее связки...
     Сев, комиссар с осторожностью ощупал себя. Кожа, мышцы,  кости...  Он
был все тем же сорокадвухлетним мужчиной. Стало быть,  сумасшедший  Горбик
не лгал про сохранение пропорций.  Тело  действительно  испаряло  атомы  и
продолжало  уменьшаться.  Менее  стремительно  -  потому  что   соблюдался
экспотенциальный закон... А что будет с ним через  двадцать  минут?  Через
час?.. Комиссар ощутил под сердцем  жутковатый  холодок.  Кажется,  ученый
говорил что-то о шести-семи часах? Стало быть, столько ему отмерено  жить?
По крайней мере в ЭТОМ мире и в этом измерении. И  значит,  именно  в  эти
шесть или семь часов он еще имеет шанс переиграть шайку Байяра.
     Комиссар порывисто вскочил на ноги и  чуть  не  заплакал  от  досады.
Макушка его  едва  доставала  до  самого  низенького  цветочка.  Он  успел
уменьшиться еще на пару-тройку сантиметров.
     В  который  раз  Монг  обругал  себя  за  тот   необдуманный,   почти
мальчишечий порыв, что подвигнул его на эту авантюру. Старый  осел!  Решил
поиграть в шпионов с магнатом  трансурановой  империи!  Вот  и  приходится
теперь расхлебывать! Ни друзей, ни соратников, а вся немудреная экипировка
осталась в руках бандитов.  Хотя  будь  у  него  сейчас  даже  миниатюрная
радиостанция, он навряд ли сумел бы ею воспользоваться...
     Бездумно раздвигая стебли, полицейский побрел,  не  особенно  выбирая
дорогу. Солнце проглядывало сквозь зелень и  снова  исчезало.  Создавалось
ощущение, что бредет комиссар по густому хвойному лесу, только земля  была
странной - какой-то кочковатой и крупнозернистой.  Кажется,  Монг  начинал
постигать тайну собственной повысившейся живучести.  Секрет  заключался  в
изменившемся весе. Ступая по этой странной земле, он не продавливал ее  ни
на миллиметр. Естественно! Мудрено было бы разбиться!.. Может ли разбиться
птичье перо, опустившееся на землю? Впрочем, до веса пера он еще не дошел.
Пока не дошел...
     Вздрогнув, он повернул голову. Чутье подсказало о близкой  опасности,
и комиссар  внимательно  вглядывался  в  окружающее,  позволяя  неведомому
противнику первому обнаружить себя.
     Черт! Неужели обыкновенная лягушка?!.. Он разглядел притаившееся  под
листом  подорожника  земноводное  и  окаменел,  словно  громом  сраженный.
Невзрачная лягуха  напоминала  усеянного  бородавками  бегемота.  Выпуклые
глаза пристально следили за человеком,  мускулистые  лапы  с  грязноватого
цвета перепонками между вытянутыми пальцами готовы  были  в  любой  момент
взметнуть складчатое тело в высоту. Принюхавшись, Монг изумленно  осознал,
что явственно чует и запах  земноводного.  Нечто  кисловато-болотное  -  с
ряской и чем-то еще замешанным на воде  и  давленных  насекомых.  Огромная
пасть лягушки чуть приоткрылась, и Монг ожил. Вероятно, лягушка  не  могла
всерьез угрожать ему, но медленно шаг за шагом комиссар стал  отступать  в
тень цветов. Когда стена зарослей скрыла  земноводное  из  виду,  он  утер
взмокшее  лицо  и  улыбнулся  дрожащими  губами.  Подумать  только,  -  он
испугался обыкновенной лягушки! А ведь кроме них здесь есть  еще  птицы  и
мыши, змеи, пауки, ящеры! Одна "черная вдова"  чего  стоит!  Если  яда  ее
хватает взрослому человеку, то что уж говорить о нем...
     Мозг  по-прежнему  отказывался  воспринимать  окружающее   трезво   и
спокойно.  Да  и  о  каком  спокойствии  могла  идти  речь?   Слишком   уж
стремительно происходило его жутковатое  перевоплощение.  Это  можно  было
сравнить  лишь  со  страшным  сном,  болезненным  бредом,  галлюцинациями,
навеянными переизбытком опиумной отравы. Помотав головой, комиссар впервые
подумал о том, что, возможно,  мгновенная  смерть  от  пули  или  того  же
падения была бы для него предпочтительнее. Гигантские цветы, лягушка - все
это являлось только прелюдией. Не превратятся ли его последние  шесть-семь
часов в мучительную агонию?
     Ойкнув, он отскочил в сторону. Жук,  размерами  напоминающий  крупную
черепаху, чуть было не  сомкнул  на  его  ступне  клешнястые  челюсти.  На
пораненной лодыжке алыми каплями выступила кровь. В ярости  занеся  кулак,
Монг шагнул к жуку и остановился. Он всерьез усомнился, а будет ли толк  в
его  атаке.  Панцирный  щит   насекомого   выглядел   достаточно   прочно.
Поколебавшись, Монг подхватил с земли сучок и с силой  ткнул  в  усаженную
двойными челюстями голову. После второго толчка насекомое опрокинулось  на
спину и  заегозило  в  воздухе  мохнатыми  лапками.  Оно  тщетно  пыталось
вернуться в исходное положение. Ощутив некую тень удовлетворения, комиссар
продолжил путь. Увы, с каждой минутой мир видоизменялся,  а  он  продолжал
"таять". Шаги превращались в шажочки, а расстояние удлинялось. В отношении
размеров он окончательно запутался. Пространство, в котором он разгуливал,
было настолько чужим,  что  оценивать  затянувшиеся  перемены  становилось
сложнее и сложнее.
     Вооружившись обугленной  спичкой,  Монг  шагал  по  бугристой  почве,
словно старец-бродяга, опирающийся на клюку, задирая  голову  на  шумливых
пчел, с опаской наблюдая за семенящими взад и вперед муравьями.  Вероятно,
осторожничать не имело смысла. Что в  сущности  значили  для  него  -  эти
жалкие несколько часов? Однако  комиссар  продолжал  тщательно  взвешивать
меру риска, держась постоянно наготове, вглядываясь в цветочные джунгли  с
напряжением  первопроходца.  Инстинкт  самосохранения   оказался   сильнее
разума, и, когда, подминая высокие травы, совсем близко  от  него  тяжелым
динозавром протопал полосатый кот, Монг во всю  прыть  метнулся  в  густые
заросли. Природа брала свое. Не взирая ни на что,  он  хотел  жить.  Шесть
часов или чуть меньше, но жить! И гибель в пасти беспородного кота  ничуть
его не прельщала.
     Он успел вовремя. Кот все-таки заметил его, и едва человек  влетел  в
узкую щель меж  каменных  плит  фундамента,  как  сильная  когтистая  лапа
скребнула по камням в шаге от его ног. Фыркающее дыхание  взметнуло  пыль,
заставив комиссара крепче  прижаться  к  бетону.  Тело  сотрясала  крупная
дрожь, округлившимися глазами он взирал на продолжающего  скрестись  возле
стены кота.
     - Пошел вон! - крикнул он что было силы, но голос его навряд  ли  мог
кого-нибудь испугать. Скорее уж раззадорить.
     А перекормленный дрожжами мир  расползался  ввысь  и  вширь.  Спичка,
распухнув в пальцах, превратилась в обожженное полено и вывалилась из рук.
Кошачья лапа уже напоминала ковш экскаватора, и Монг с ужасом  видел,  как
длинные когти оставляют на бетонной поверхности глубокие неровные борозды.
     В конце концов кот все-таки понял, что до человечка ему не добраться.
С недовольным мявом он оставил свои бесплодные  попытки.  Может  быть,  он
затаился неподалеку, а  может,  и  впрямь  убрался  восвояси,  но  скрежет
когтистых лап прекратился.
     Отряхнув перепачканную грудь, комиссар сел и обхватил колени  руками.
Ему было над чем поразмыслить. Кошмары из худших  его  снов  разыгрывались
теперь наяву, но если сны обещали чудесное пробуждение, то здесь  этим  не
пахло.
     Что-то жесткое ткнулось ему под лопатку, и  он  с  криком  обернулся.
Увы, щель превратилась  в  пещеру,  а  пещера  разрослась  в  грот,  и  из
полумрака этого грота на  Монга  взирало  какое-то  длинноусое  насекомое.
"Кузнечик", - решил он и тут же вынужден был поправить себя. Кузнечики  не
забиваются  в  подобные  места.  В  туповатой  неподвижности   перед   ним
красовался  обычный  домашний  таракан  -  рыжеватого   оттенка,   жирный,
лоснящийся, упруго попирающий землю отвисающим брюшком и  множеством  лап.
Самообладание  изменило  комиссару.  С  яростным  воплем  он  бросился  на
насекомое и, ухватив за жесткие усы, рванул на себя. Безобразная головка с
выпирающими челюстями качнулась к нему, и он резко ударил насекомое  лбом.
Что-то податливо хрустнуло. Дернувшись от нападающего,  таракан  уперся  в
плечо Монга длинной, иззубренной на манер пилы лапой. Кожа возле ключицы и
на груди комиссара лопнула. Брызнула кровь, и таракан  слепо  потянулся  к
обнаженной ране. Разъяренный  Монг  ударил  его  кулаком  -  в  месиво  из
панцирных пластинок, челюстей и шевелящихся усиков. И тут же повторил удар
ногой. Вспомнив давние уроки наставника из школы восточных единоборств, он
"вкручивал" удар за ударом, искусными сериями дробя тараканьи конечности и
доламывая остатки серповидных челюстей. Швырнув  изуродованное  страшилище
на камни, шумно дыша, отошел в сторону.  Вот  он  и  сорвал  гнев.  Смешно
сказать на ком... Усмехнувшись,  комиссар  присел  на  случайный  валун  -
камешек величиной с рисовое зернышко.
     Как это назвал Байяр? Бесплатное  путешествие  в  молекулярные  дали?
Монг стряхнул с костяшек неприятную оставшуюся после схватки  с  тараканом
слизь. А ведь, пожалуй, Байяр -  осел,  да  еще  какой!  Открытие  Горбика
действительно стоило мировой премии. Это могло быть настоящим  переворотом
в жизни человечества, а он предпочел обойтись "средством от  полицейских".
Жадный и преступный осел!..
     Оглядев себя, комиссар без особого удивления констатировал, что  раны
и ссадины заживают на нем  почти  мгновенно.  Наверное,  в  нем  мало  уже
осталось от прошлого настоящего Монга. Организм микрочеловечка существовал
по иным  биологическим  законам.  Его  субъективное  время  ускорилось,  а
жизнеспособность возросла в десятки раз.  Байяр  и  не  подозревал,  какое
волшебное снадобье оказалось в его руках. А ведь этим