мог рассмотреть все из-за того же плывущего по салону  тумана,  с
ужасающей методичностью били водолаза под ребра. Футболист, забивающий мяч
в никем не защищенные ворота... Генри ощутил  обморочную  тошноту.  Голова
его бессильно упала на мохнатый гостеприимный ковер, глаза закрылись.


     Мысли лежащего отличны от  мыслей  движущегося.  Их  не  подстегивает
содрогание шагов, не подогревает жар сердца. Как правило, лежащий -  уныл,
глуп и холоден. Это не дефект человека, это дефект состояния. Даже процесс
созерцания в лежачем  положении  -  по  обыкновению  бесплоден.  Пессимизм
довлеет над оптимизмом, умиротворенность -  над  ожиданием.  Радоваться  и
ликовать лежа - почти невозможно. Рано или поздно эмоциям суждено  сбиться
с шага, уподобиться несчастным улиткам.
     Потолок. Иконостас двадцатого века. И  не  только  двадцатого,  но  и
девятнадцатого, восемнадцатого... Повторенный миллионы раз во всех  точках
планеты, молот удушающего пресса, замершего над  головой.  Господи!  Зачем
все это? Бесконечный  вопрос  кубической  формы.  Небесная  глубь  и  свод
каземата - в чем отличие? Да и есть ли оно? Прямодушие бетонной материи  и
недостижимая вязь облаков. Какая, в сущности, разница?..
     Нечто решительное и злое  внутри  Генри  величаво  прошло  вперед  и,
раздвинув плечом жалобно бормочущих просителей, вонзило  в  грунт  мертвую
точку. Приемный час был закончен, на скуку и лень объявлялся запрет. Вновь
включилось осязание и слух. Голос Барнера, пойманный  с  полуфразы,  начал
записываться на истертую ленту бытия...
     - ...Брезент, господа! Всюду вульгарный брезент! Я  не  вижу  ничего.
Вероятно, палуба перед нашими иллюминаторами - лучшее место  для  просушки
морского инвентаря. Но скорее всего,  мы  в  Лоди.  Судно  уже  час  стоит
неподвижно. Чувствуете? Даже не качает.
     - Док, - угрюмо пробурчал Кид.
     - Наконец-то! Первое теплое слово! А я уже решил, что  вы  дали  обет
молчания. Генри - тот, похоже, точно. Только  полюбуйся  на  него!  Полная
отрешенность!
     - Тебе-то что?
     - Да нет, ничего. Только ведь  скучно!  В  иллюминатор  ни  черта  не
разглядишь, да еще вы словно воды в рот набрали.
     Хрипло  прокашлявшись,  Генри  поднял  голову.  Опоясанный   гипсовым
каркасом, Кид лежал на койке. Журналист сидел за  столом,  уныло  подперев
подбородок рукой.
     - Мы уже давно в Лоди? - спросил Генри.
     - В Лоди? Если бы я знал!.. Я даже не уверен, что  это  действительно
Лоди.
     - Во всяком случае это порт, - определил Кид. - Подобный гул  и  лязг
ни с чем не спутаешь.
     - Тебе лучше знать...
     - Нам надо выбраться отсюда, - Генри сел.
     Кид внимательно взглянул на него.
     - Ты тоже чувствуешь?
     - Удушье... - Генри расстегнул ворот. - Так было и тогда, на  палубе,
когда вылавливали рыбу.
     - Значит, ОНИ здесь, поблизости, - Барнер снова покосился  в  сторону
иллюминатора и вполголоса ругнулся. - Выбраться бы, но как?
     Зажмурившись, Генри пробормотал:
     - Это действительно похоже на док. Воды очень мало,  кругом  бетон  и
железо... Черт! Как же здесь душно!
     - Душно? - журналист приподнял левую бровь. - А ты, Кид, что  на  это
скажешь?
     - Только то, что он прав. Кругом в самом деле бетон. ОНИ задыхаются.
     Барнер невесело усмехнулся.
     - Давайте, кудесники, давайте! Поражайте и дальше старика Джека.  Тем
более, что после всего случившегося он поверит во что угодно.
     - Мы должны что-нибудь предпринять.
     - Что? Мы ведь уже пытались один раз.
     - Если так будет продолжаться и дальше, ОНИ задохнутся.
     - По крайней мере те, что находятся в доке. Основной  косяк  пока  на
свободе. Где-то там, - Кид неопределенно махнул рукой.
     Держась за стену, Генри поднялся.
     - Мы заперты, - напомнил ему Барнер. Генри будто  и  не  слышал  его.
Медленно обернулся к Киду.
     - Что там происходит? Зачем они это делают?
     Кид не ответил.
     - Торес сказал, что хочет спровоцировать косяк, -  Генри  в  раздумье
прошелся по каюте. Вернувшись к кушетке, снова присел. - Таким образом  он
развяжет себе руки. Реверанс общественному мнению.
     - А мне-то казалось, что на общественное мнение ему плевать.
     - Зачастую общественное мнение зависит от таких, как  он.  Что  стоит
военной цензуре взять в оборот издательства?
     - Это слишком фантастично! Им не справиться с газетами.
     - Ты уверен в этом?
     - Тише! - Генри поднял руку. - Слышите?
     Они прислушались.
     - Катер, - предположил Барнер. - И где-то рядом кран.
     - Нет, не то...
     - Я... - начал было Кид и умолк. Судорожным движением  Генри  стиснул
виски. Некоторое время все трое молчали.
     - ОНИ пытаются обращаться к вам? - осторожно спросил  Барнер.  -  Или
это что-то другое?
     - Не знаю, - Генри ладонями растер глаза.  -  Это  странно...  Трудно
объяснить.
     - Понимаю, - Барнер покачал  головой.  -  В  свое  время  я  пробовал
изучать китайский.
     - Это совсем другое, - Генри поднял голову. - Нам никогда  не  понять
ИХ. И дело не в сложности языка, дело в том, что это  не  наш  язык  -  не
английский, не китайский и не русский.  Языки  человечества  предназначены
только для людей. И то же самое можно сказать о всяком ином разуме.
     - Но есть же и какие-то общие истины! Некие  категории,  претендующие
на универсальность!
     - Диады и монады, - усмехнулся Генри.
     - Причем тут это?
     - А притом, что язык человека условен. Набор  косвенных  понятий,  не
имеющий ни одного четкого определения, ни одной абсолютной истины.
     - То есть?
     - А что здесь неясного? Мы учим язык  с  самого  рождения,  запоминая
условность  за  условностью.  Нас  не   интересует   ни   этимология,   ни
первозданное значение слова.  Мир  обозначен  удобными  звукосочетания,  и
большего нам не надо. Понять чужую нацию возможно  лишь  потому,  что  она
вовсе не чужая. В сущности это тот  же  словарь  и  те  же  глаголы.  Наше
миропонимание не меняется ни на йоту. Тем не менее, и там не все просто, а
здесь... Здесь все другое.  Движение,  условия  жизни,  цели.  Даже  самые
твердые наши  монады  -  солнце,  холод,  разумная  деятельность  -  могут
превратиться в бессмысленную абстракцию. Если  им  неведом  страх,  значит
неясны и угрозы. А если им не нужен партнер, то  бесполезно  предлагать  и
дружбу. Это не язык и не шифр. Это мировоззрение, которого мы лишены.
     - Значит  все  попытки  Тореса  установить  контакт  -  заранее  были
обречены на провал?
     - Видимо, да. Тем более, что обращены они были  вовсе  не  к  косяку.
Торес таким образом попросту подстраховывался. На всякий случай. От  гнева
того самого общественного мнения. Дескать, сделал все, что мог.
     - Но разве не произошло деления косяка? Возможно, это и был ответ  на
все его запросы.
     - И что с того? Никто ведь не расшифровал этот ответ. Так что  будьте
покойны, мистер Барнер! Мы их спросили, они нам  ответили,  и,  ничего  не
поняв, мы хладнокровно взялись за выполнение задуманного. Уверен, что  еще
там, на материке, Торес знал, чем завершится экспедиция.
     - В таком случае он редкостный негодяй. В  конце  концов  он  мог  бы
попытаться использовать косяк в военных целях. Ты помнишь, Генри, что тебе
толковал Дэмпси? Секретное биологическое оружие! Почему бы нет? Это вполне
в их духе.
     - Не совсем, - Генри покачал головой. -  Оружие  оружию  рознь.  Одно
дело - какие-нибудь микробы или опытный образец ракеты, и совсем другое  -
косяк. Ни Торес, ни его коллеги не готовы к подобному явлению. Иной  разум
- это нечто новое, что требует специфического подхода. Но сколько  времени
займет подобный подход? Год,  два,  столетие?  А  если  ничего  вообще  не
выйдет? Или выйдет, но не у нас, а у  кого-то  из  соседей?  Не  проще  ли
поступить жестко и решительно?
     Взглянув на Генри, Кид стиснул зубы. Они поняли друг друга без  слов.
Услышал их мысленный диалог и Барнер.
     - Но мы же совершенно бессильны! Это не тот  противник,  на  которого
можно подать в  суд.  Это  военная  машина!  Люди,  облеченные  властью  и
попирающие законы!..
     - Мы не собираемся воевать, есть и другие пути... - Кид не договорил.
Щелкнул замок, и дверь распахнулась. В проеме стояли Ребель с охранником.
     - Ба! Какие люди! - Джек Барнер, засуетившись, подбежал  к  двери.  -
Милости просим, сеньоры! Такая радость, просто глазам не верю!
     Ребель недоуменно покосился на Барнера. До него еще не дошло, что над
ним издеваются.
     - Эй, Кид! Улыбнись же гостям! И  ты,  Генри!  Не  обращайте  на  них
внимания,  мистер  Ребель.  Издержки  дурного  воспитания,   -   журналист
оживленно  потирал  руки.  -  Признайтесь,  мистер  Ребель,  это  ведь  вы
подслушивали нас в ту ночь?.. О! Мсье Торесу  повезло.  У  него  преданный
помощник. Не будь вас, кто знает, что бы сейчас творилось на флагмане.  Мы
ведь замышляли бунт, вы знаете? Впрочем, конечно, знаете. Вы  прятались  у
двери и прижимали ухо  к  замочной  скважине.  Я  узнал  ваше  пыхтение  и
старался говорить погромче. Вам было хорошо слышно?..
     Ребель раздраженно махнул рукой, но Барнер не позволил прервать себя.
Его красноречие прорвалось с неудержимой силой.
     - Страшно подумать, мы хотели вздернуть Тореса на рее, вас  килевать,
а Дэмпси, вы же дружите с ним? - так вот, мистера Дэмпси...
     - Дьявол! Да заткните же ему глотку! - рявкнул Ребель. Лицо и шея его
побагровели. Чуть пригнувшись, чтобы не удариться  о  притолоку,  в  каюту
шагнул охранник с винтовкой. Барнер немедленно подскочил к нему.
     - Кажется, мы знакомы? О! Да это Примо Карнера собственной  персоной!
Как ваше самочувствие? Вынужден извиниться за поведение Кида. Временами он
бывает невежлив. Кстати, сейчас он немного не  в  форме,  так  что  можете
опустить винтовку...
     - Замолчите наконец! - Ребель в ярости сжал кулаки.
     - Джек, прекрати, - попросил Генри.
     - Само собой разумеется! - журналист подбежал к единственному стулу и
с готовностью опустился на него. - Если общество просит.
     Гости остались стоять. Впрочем, это никого  не  беспокоило  -  в  том
числе и самих гостей.
     - Я буду краток, - процедил офицер. Он все еще  боролся  с  душившими
его эмоциями. - Минут через десять за вами подойдет катер. Адмирал сдержал
свое слово. Вас возвращают на "Вегу" в целости и  сохранности,  хотя  будь
моя воля...
     - О! Прекрасно представляю, что  бы  было!  -  Барнер  подпрыгнул  на
стуле. - Куда же вы, мистер Ребель? Вы оставляете нас с этим орангутангом?
Но за что?! Ради бога, подождите! - он кинулся было за уходившим офицером,
но кулак охранника отшвырнул его к стене.
     - Выйдешь, когда разрешу, - великан зловеще улыбнулся. - И не советую
болтать. На меня это не действует.
     Барнер сплюнул на пол кровью. Губы у него были разбиты.
     - Подумать только! Снова по лицу и снова от тебя. Это уже чересчур.
     - На этот раз ты сам напросился, - пробурчал Кид.
     Охранник метнул в его сторону взгляд, и Генри заметил, что  в  глазах
великана мелькнуло опасливое уважение.
     - Но за что? - Барнер поднял руки, словно взывая к невидимым небесам.
- Я ведь даже не успел спросить, каким образом этот  офицеришка  умудрился
нас подслушать.
     - Что-что? - склонившись к  журналисту,  охранник  с  медлительностью
сгреб его за рубашку. Ткань затрещала, и Генри обеспокоенно  привстал.  Он
уже  готов  был  кинуться  на  вооруженного  пехотинца,  когда  Барнер   с
неожиданным миролюбием похлопал своего противника по плечу.
     - Успокойся, старина. Ничего плохого я не имел в  виду.  Конечно  же,
мистер Ребель не способен подглядывать в замочные скважины.
     - Стало быть, ты угомонился?
     - Разумеется! Мысль о фарфоровых  зубах  меня  откровенно  пугает,  -
Барнер оскалился. -  Лучше  уж  я  сберегу  эти.  Неплохая  идея,  как  ты
считаешь?
     Хмыкнув на своей койке, Кид негромко сказал:
     - Отпусти его, приятель.
     С той же медлительностью пальцы охранника разжались. Выпрямившись, он
оглядел всех троих.
     - По одному выходите на палубу.


     - Все просто, как дважды два, - бормотал Барнер. - Нас  разместят  на
"Веге" и продержат месяц, а то и два. Это ничуть не хуже  тюрьмы.  Кид  за
это время успеет подлечить ребра, а я свою челюсть. Что и говорить, каждый
найдет себе занятие. Ребель с Дэмпси будут щеголять новыми погонами, Торес
уладит дела с прессой, а,  переждав  немного,  отпустит  восвояси  и  нас.
Время, сеньоры, коварная штука! Пойди докажи тогда  кому-нибудь,  что  нас
охраняли, словно важных государственных преступников.
     - Ты будешь доказывать?
     - Не знаю, - Барнер с тоской покосился на  вышагивающего  взад-вперед
охранника. - Ничего я не знаю.
     - Тогда чего же кукарекал перед ними? Ребель чуть было не  лопнул  от
злости.
     - И пусть бы лопнул. Никто бы не расплакался. Улыбка у него  какая-то
масленая, а глаза будто из стекла сделаны.  Жаль,  что  ты  его  не  успел
приголубить. Как эту дылду... Эй, Генри! Правда, жаль?
     - Я не вижу косяка, - рассеянно сообщил Генри. Он стоял,  опершись  о
борт, и сосредоточенно вглядывался в узкую полоску воды между  причалом  и
корпусом судна. Чуть дальше за окантованной покрышками пристанью  высилась
бетонная твердь дока. А  еще  выше  мелькали  маковки  решетчатых  кранов,
рычали грузовики и контейнеровозы.
     - Отсюда мы ничего и не увидим, - Барнер повертел головой. - Вот если
бы перебраться на ту сторону.
     - Каким, интересно, образом?
     Барнер пожал плечами.
     - Вопрос не по адресу. Я мог бы кое-что  предложить,  но  по  причине
телесных травм у нашего главного  бойца  все  мои  предложения  становятся
трудновыполнимыми. По-видимому, и катер подадут прямо сюда,  а  на  головы
нам  Ребель  собственноручно  натянет  брезентовые  мешки...  Алло,   Кид!
Что-нибудь не  так?  -  он  с  тревогой  уставился  на  побледневшее  лицо
водолаза. - Что там опять стряслось?
     - Они... Они начали вылавливать рыбу, - Генри вновь стиснул виски.  -
Мелкими партиями. Два или три катера...
     Кид медленно осел на палубу.  Подскочив  к  нему,  Барнер  беспомощно
присел на корточки. Поддерживая голову друга, крикнул охраннику:
     - Ну, чего ты встал? Зови кого-нибудь! Им же плохо!
     Великан презрительно улыбнулся.
     - Кретин безмозглый! Да помоги же чем-нибудь! Это  не  шутка.  Ему  в
самом деле плохо!.. Генри, как ты?
     - Это что-то вроде агонии... Пекло! Их сваливают прямо под солнце...
     Вздрогнув, Генри открыл глаза. Он не понял,  что  произошло,  но  ему
стало легче. И тут же до них долетел второй взрыв.
     - Что это? -  Барнер  вскочил  на  ноги.  На  них  градом  посыпались
осколки.  Палуба  дробно  загудела.  Кид  со  стоном  заворочался.  Грохот
продолжал нарастать. Неожиданно вскрикнув, охранник метнулся от них прочь.
Подняв голову, Генри тоже закричал.  С  пугающей  медлительностью  на  них
заваливался грузовой кран. Гигантская стрела клонилась ниже и ниже,  тросы
натягивались и с омерзительным треском лопались.
     - Вставай же, Кид! Давай, родимый!..
     Журналист отчаянными усилиями пытался оторвать  водолаза  от  палубы.
Генри бросился к нему на помощь. Вверх они больше не глядели.  Они  и  без
того  спешили,  как  могли.  Раскатисто  рвануло  над   головами.   Воздух
наполнился свистом  и  ревом.  Крейсер  ощутимо  накренился,  и  они  едва
удержались на ногах. Перевалившись через бетонный  бордюр,  кран  все-таки
опрокинулся вниз. Огромная стрела с грохотом  пробила  верхние  перекрытия
судна, тяжелые гусеницы  угодили  в  башню  командно-дальномерного  поста,
вдребезги разбив оптику, оставив на броне глубокие вмятины. И тут же гулко
заработала артиллерия.  Подобно  живому  существу,  судно  вздрагивало  от
каждого выстрела. На баке заливисто били спаренные "эрликоны".
     Ад  -  удивительно  простая  вещь.  По  крайней   мере,   его   легко
воспроизвести. Они лежали на исковерканной палубе,  прикрывая  головы,  не
зная, куда бежать.  В  нескольких  шагах  от  них  гудело  пламя,  и  было
совершенно  не  ясно,  откуда  оно   взялось.   Преодолев   страх,   Генри
передвинулся в сторону кормы и осторожно приподнялся. Вода в  доке  являла
собой нечто  неописуемое.  Она  вспучивалась  фантастическими  холмами,  с
дрожью и не сразу опадала. Разбитые в щепы катера валялись на  причале,  и
всюду метались взволнованные люди. Ворота дока, ведущие к океану, дымились
самым противоестественным образом.
     - Генри, что там?
     Он не ответил. Взор его был прикован к кипящей от рыбьих тел воде.  А
через  секунду  ворота  перестали  существовать.  Бетон  и   металлическая
арматура лопнули огненными брызгами.  В  пролом  водопадом  хлынула  вода.
Генри рассмотрел далекую синеву океана, стоящие на  рейде  корабли.  Стены
дока продолжали плавиться и  взрываться,  от  раскаленных  камней  клубами
исходил пар. От грохота орудий Генри почти оглох. И он  не  сразу  услышал
Кида, который крикнул, указывая в сторону океана:
     - Это ОНИ, Генри! Торес все-таки получил свое!
     Зрелище было удивительным. Впору было не верить глазам.  Недалеко  от
мола над водой высился  серебристый  холм.  Чуть  покачиваясь,  он  плавно
перемещался по поверхности волн, словно некое исполинское,  высунувшее  из
глубин голову  чудовище.  Округлые  его  очертания  беспрерывно  менялись.
Только что оно напоминало яйцо, и вот уже  поверхность  серебристого  чуда
вытянулась вширь, изломилась в глубокую, поставленную на ребро чашу.  И  с
каждым вновь возникающим изгибом на холм все труднее становилось смотреть.
Подобно прожектору, он разгорался, наливаясь злым нестерпимым жаром. Генри
успел зажмуриться, а Кид с руганью схватился за глаза.
     - Вот оно что! - Барнер в восторге дергал Генри за  полы  пиджака.  -
Все проще пареной репы! Они смастерили вогнутое зеркало. А здесь, в  доке,
еще одно - поменьше. Система зеркал, чтобы не терять солнце и бить в любую
сторону. Ай да молодцы!.. - из глаз у журналиста текли слезы.  -  Говорят,
Архимед таким образом сжигал на море древние суда.
     Над головами у них раскатисто рявкнуло. Крупный калибр продолжал бить
по "основному зеркалу". И в ту же секунду крейсер  залило  жгучим  светом.
Вспышка накрыла, казалось, всю палубу. А через мгновение  огонь  сжался  в
узкий пучок и ударил по орудийным башням.  Результата  не  пришлось  долго
ждать. Черный густой туман повалил из амбразур,  в  недрах  корабля  глухо
рвануло.
     - А ведь мы, пожалуй, взлетим сейчас на воздух, - предположил Барнер.
     Он был не так уж далек от истины. Оставаться на флагмане  становилось
опасным.  Позади  рубки,  возле  сигнальной  мачты  с   яростным   треском
загорелись бухты резиновых шлангов. Кашляя, из дыма  вынырнула  шатающаяся
фигура.  Она  двигалась  как-то  боком,  неуверенно.  Окровавленные   руки
опирались на автоматическую винтовку,  словно  на  костыль.  Огненный  луч
скользнул над головой человека, но тот, должно быть,  ослеп  и  ничего  не
заметил.
     - Пригнись, идиот! - перхая, прокричал журналист. - Ты же сгоришь!
     Возможно, матрос что-то расслышал. Шарахнувшись, он скрылся в дыму.
     - Черт! К палубе невозможно прикоснуться!
     Генри машинально прижал  ладонь  к  раскаленному  металлу  и  тут  же
отдернул.
     - Нужно уходить отсюда...
     Никто  не  собирался  с  ним  спорить.  Пространство  дока   полыхало
солнечными вспышками. Зеркала выныривали из океана одно за другим, поливая
беспощадным огнем  надстройки  флагмана.  Генри  разглядел,  как  двое  из
экипажа корабля, пристроившись между  станин  крупнокалиберного  пулемета,
длинными очередями садят вниз, в  направлении  вспухающих  рыбьих  холмов.
Генри смотрел на стрелков, как завороженный. И только  когда  человеческие
фигурки вспыхнули кричащим пламенем, поспешил отвернуться. На  носу  судна
от поднявшейся температуры сами собой стали  рваться  снаряды.  И  тут  же
ста