зи соединяли его с компьютерной станцией  в
Лиси Сурренгаре и с ракетной базой, размещенной  в  двухстах  свелти  от
мыса на побережье Божья Голова. Контроль над станцией  мыса  Нефрарербыл
необходим для  успешного  ведения  внепланетных  войн.  Поэтому  Драмокл
испытал  настоящий  шок,  прочитав  на  первой  странице   "Глормийского
вестника" следующую статью.
   Потрясающий случай в Эномском поселке!
   Преданность офицеров под вопросом.
   Кому подчинятся глормийские офицеры в случае  кризиса  -  вышестоящим
командирам или же таинственному Тлалоку,  которому,  как,  говорят,  все
больше людей присягают на верность?  Последние  события  заставляют  нас
поднять этот вопрос.
   Сегодня в Эноме был арестован Дженнитер Дарр, вызывавший подозрения у
местного  населения  своими  литературными   вечеринками   сомнительного
характера.
   Поселковые констебли обыскали дом. Дарра и нашли там кипу  тлалокской
литературы, спрятанную в тайнике стола. При изучении личных бумаг  Дарра
было  обнаружено  несколько  договоров  о  сотрудничестве  с   Тлалоком,
подписанных местными жителями и некоторыми офицерами близлежащей станции
слежения.  У  Дарра  изъяли  также  сверхсекретный  план  многочисленных
помещений и функций станции.
   На допросе офицеры признали  свою  вину,  однако  заявили,  что  были
"загипнотизированы  чужой  волей"  и  принуждены,  против   собственного
желания к посещениям "неописуемых  оргий  в  некоем  особом  мире  грез,
которое нельзя назвать ни реальным, ни нереальным".
   Дарр   сделал   несколько    сенсационных    заявлений    констеблям,
производившим арест. Он признал, что действительно был агентом  Тлалока.
Он утверждал, что Тлалок являлся к нему в сновидениях, обещая "безмерную
награду" за сотрудничество. Дарр добавил: "Нет сомнения, что нас ожидает
время тяжких  испытаний.  Тлалок  и  его  последователи  скоро  выступят
открыто. Каждому из нас тогда нужно будет сделать решающий выбор, и горе
тому, кто выберет неверно, ибо он выберет смерть, в то время как  Тлалок
- это жизнь вечная".
   Дарр задержан в целях дальнейшего расследования, и в  течение  месяца
ему   будут   предъявлены   обвинения   для   привлечения   к   судебной
ответственности.

***

   Прочитав  статью,  Драмокл  почувствовал   себя   обескураженным   и,
совершенно сбитым с толку. Неужели за выдумкой Макса о заговоре и впрямь
что-то кроется? И Тлалок существует на самом  деле?  Драмоклу  очень  не
хотелось ломать над этим голову. У него и без того забот было по  горло.
И король решил отложить  все  вопросы  на  потом,  когда  времени  будет
побольше.

Глава 29

   Пока Вителло  выполнял  свою  миссию  на  Ванире,  Чач  затворился  в
Пурпурном замке, предоставленном дядей в его распоряжение. Место  это  в
истории Карминосола было знаменитое. Именно здесь  собрал  граф  Кромшов
рассеянные силы Элыингнева и  его  свободных  корчевщиков,  положив  тем
самым начало социальному движению,  известному  под  названием  шовизма.
Именно в Пурпурном замке, или, точнее, в английском саду у западного его
крыла,   был   подписан   договор   Хорджинга,   подтверждавший   вечное
лингвистическое различие между говорящими на ремитском  и  старотантском
языках и тем самым сводивший, на нет  все  претензии  Кларенса,  герцога
Ротлийского.  Замок,  украшенный   луковичками   минаретов   и   острыми
башенками,  окружали  массивные  стены  с  амбразурами  и  бойницами.  С
крепостных  стен  открывался  чарующий  вид  на  речку  Дис  и  подножия
Кроссета.
   Чач развлекался в подвальной  камере  пыток,  когда  громкоговоритель
вдруг крякнул и возвестил:
   - Посетитель у ворот.
   Принц оторвался от пристального созерцания обнаженной  юной  женщины,
привязанной к "прокрустову ложу".
   - Кто бы это мог быть? - спросил он.
   - Спорим, что это Вителло, - сказала обнаженная юная женщина.
   - Это Вителло, - сказал громкоговоритель.
   - Пусть войдет, - распорядился Чач. - Что же до тебя, - продолжал он,
обращаясь к обнаженной юной женщине, - мне кажется, ты не понимаешь всей
серьезности своего положения. Ты беспомощна и полностью в моей власти, и
я собираюсь предать тебя мучительной пытке. Это так  же  неизбежно,  как
щебетание птиц в вишневом саду холодным октябрьским вечером.
   - О, я знаю, ваша милость, - сказала юная женщина. - Поначалу я  даже
испугалась, когда граф Джон, подаривший  вам  меня,  Объяснил,  что  мне
предстоит утолить самые зверские и  садистские  желания  лорда  Чача.  Я
никогда ничем подобным не занималась и не могла сообразить, как  мне  на
это реагировать, понимаете? Но лежа здесь, на ложе, я вдруг  подумала  о
том, что мы с вами встретились  в  очень  романтической  обстановке.  И,
конечно же, ваше пристальное внимание мне ужасно  льстит.  Кстати,  меня
зовут Дорис.
   -  Женщина!  -  сказал  Чач.  -   Твои   притязания   беспочвенны   и
несостоятельны. Между нами не существует никаких отношений. Ты для  меня
всего лишь кусок плоти,  нуль  с  ногами,  ничтожная  тварь,  которую  я
изнасилую и выброшу вон.
   - Я жутко возбуждаюсь, когда вы говорите такие вещи, - сказала Дорис.
   - Я  не  собираюсь  тебя  возбуждать!  -  крикнул  Чач.  Затем,  чуть
успокоившись,  добавил:  -  Я  предпочел  бы,   чтобы   ты   вообще   не
разговаривала. Не могла бы ты просто стонать, а?
   Дорис послушно застонала.
   - Нет, не так, ты мычишь, а не стонешь, - сказал  Чач.  -  Ты  должна
стонать как бы от боли.
   - Я понимаю, сир. Но вы же до сих пор не сделали мне больно. Даже это
"прокрустово ложе", где я  распростерта,  обнаженная,  открыв  все  свои
отверстия вашим жадным взорам...
   - Ради Бога! - поморщился Чач.
   - Я хочу сказать - даже это ложе,  на  котором  я  так  сладострастно
распростерта, недостаточно  жестко,  чтобы  причинить  мне  какую-нибудь
боль, хотя я изо всех сил стараюсь ее симулировать. Самое  смешное,  что
боль...
   - В боли нет ничего смешного, - прервал ее Чач. - Боль мучительна.
   - Да, конечно. Но она же и возбуждает. Когда мы начнем истязания?
   - Когда я начну! - взревел Чач. - Вот в чем вопрос! Сколько раз  тебе
повторять - это мое шоу, и только мое, а ты...
   - Да, да, - согласилась Дорис, застонав не то от  страха,  не  то  от
страсти.  -  Знаете,  а  вы  ужасно  симпатичный.  В  вас  есть   что-то
мальчишеское. И мне нравится, как вы щурите глаза, когда сердитесь.
   Чач зашагал по камере пыток, держа  сигарету  в  трясущихся  пальцах.
Противная девчонка все испортила. Какого черта она  не  ведет  себя  как
положено?
   Тут дверь со скрипом отворилась, и в камеру вошел Вителло. На  голове
у него  была  охотничья  фетровая  шляпка  с  когтем  канюка,  кокетливо
засунутым за ленту. Куртка, синяя,  как  яйца  ласточки,  была  опоясана
широкой портупеей цвета копченой говядины.  Оранжевые  башмаки  из  кожи
ганзера с загнутыми вверх носами, импортированные из совершенно  другого
сюжетного поворота, довершали ансамбль. Рядом  с  ним  стояли  Хельга  и
Фафнир.
   - Эй, вы там! - сказал Вителло.
   - Заколебал ты меня своими "эй", - отозвался  Чач.  -  Какие  новости
привез?
   -  Звезды,  милорд,  движутся  предначертанным  курсом,  а  в  мирах,
заселенных людьми, времена года  идут  своей  чередой:  весна  сменяется
летом, лето - осенью...
   - Клянусь, Вителло, ты рискуешь вызвать мое сильнейшее неудовольствие
своим эпическим зачином.
   Вителло  усмехнулся  украдкой,  поскольку  в  данный  момент  он  был
незаменим для принца Чача, которому не с кем больше было  обсудить  свои
дела.
   - Не зарывайся, понял? - сказал Чач, прочитав его мысли.  -  В  замке
полно слуг, готовых денно и нощно выслушивать  мои  ламентации,  буде  я
того пожелаю.
   - Но это не принесет вам удовлетворения, сир, - возразил  Вителло.  -
Ваши излияния не продвинут сюжет ни на шаг и как пить  дать  набьют  вам
оскомину.
   - Вы можете поговорить со мной, - с надеждой предложила Дорис.
   - К  делу,  -  сказал  Чач.  -  Вителло,  ты  в  состоянии  перестать
кривляться хоть на минуту и рассказать мне по-человечески, какие новости
ты привез?
   - Так точно, сир! А новости хорошие. Я успешно  провел  переговоры  с
Хальдемаром. Отныне он ваш союзник, сир, и готов вместе с  вами  напасть
на Глорм.
   - Новости и впрямь замечательные!  -  воскликнул  Чач.  -  Наконец-то
события поворачиваются туда, куда я хочу. Выпьем! Мы все должны  за  это
выпить!
   Выпивку тут же нашли, а Дорис  отвязали,  чтобы  она  смогла  принять
участие в торжестве. На нее также набросили  купальный  халат,  ибо  она
привлекала к себе чересчур большое внимание.
   Через несколько тостов в камеру вбежал граф Джон.
   - Хальдемар здесь! - крикнул он.
   - Ну и отлично, - сказал Чач. - Он наш союзник, дядя.
   - Но эти люди с ним...
   - Свита, надо полагать.
   - Да, но их тысяч пятьдесят, если не больше! - сказал Джон. -  И  они
высадились на моей планете без разрешения! Чач обернулся к Вителло:
   - Ты позволил этому варвару высадить войска?
   - Нет, конечно! Я был категорически против. Но что  я  мог  поделать?
Хальдемар уперся, что будет сопровождать меня  на  Карминосол  со  своим
флотом. Поскольку они наши союзники, я  не  в  силах  был  запретить  им
высадиться. Мне удалось лишь уговорить их приземлиться не в столице, а в
Потешном парке соседнего курортного городка.
   - Но я не желаю, чтобы они здесь оставались! - сказал Джон. -  Может,
просто поблагодарим их, угостим хорошим ужином и  отправим  до  поры  до
времени домой?
   Тут в камеру ворвалась Анна с мертвенно-бледным лицом.
   - Они расползаются по окрестностям, напиваются и пристают к женщинам!
Я отвлекла их бесплатным  катанием  на  "русских  горах",  но  не  знаю,
надолго ли.
   - Дядя! - сказал Чач. - Есть только один способ убрать их с  планеты.
Вы должны послать свои  звездолеты  в  атаку  против  Глорма.  Хальдемар
последует за вами.
   - Нет, - заявила Анна. - Нам и с Лекком-то война не  по  карману,  не
говоря уже о Глорме.
   - Захватив Глорм, вы сразу разбогатеете, - сказал Чач.
   - Ничего подобного, - возразила Анна. - Большую часть добычи поглотит
добавочный налог на захваченное имущество. К  тому  же  Хальдемар  может
наложить свою лапу на Глорм и оставить нас с носом. Откровенно говоря, я
не думаю, чтобы кто-то из вас хотел иметь своим соседом Хальдемара.
   Они  заспорили,  а  Дорис  тем  временем  заварила  чай  и  вышла  за
сигаретами  и  бутербродами.  К  вечеру  Хальдемаровы  воины  совершенно
разорили окрестности курортного городка. Растущий поток беженцев  хлынул
из предместий, наводя на окружающих ужас рассказами о том, как белокурые
берсерки в звериных шкурах заселяют бесплатно коттеджи, выписывают счета
за номера в отелях и дорогие обеды  на  имя  несуществующих  персонажей,
гоняют по округе на мотоциклах (поскольку ванирцы никогда не  расстаются
со своими мотоциклами) - в общем, хулиганят как могут. Подталкиваемый  и
вынуждаемый  обстоятельствами,  граф  Джон  снял  с  якоря  свои   флот.
Хальдемар с трудом уговорил своих воинов вернуться на корабли, соблазнив
их будущими трофеями. Вскоре оба флота встретились в космосе и  занялись
последними приготовлениями к большой кампании против Глорма.

Глава 30

   Принц Чач не сразу  покинул  планету.  В  этом  не  было  нужды,  ибо
нападение на Глорм не  могло  состояться,  пока  корабли  Карминосола  и
Ванира не проведут совместных маневров и не решат  проблем  процедуры  и
приоритета. Когда эти скучные материи будут наконец улажены,  принц  Чач
присоединится  к  флоту  со  своим  собственным  войском  -   эскадроном
киборгов-киллеров, приобретенных недавно на  антигонской  распродаже.  И
тогда  пойдет  потеха!  Чач  живо  представил,  как   он   сражается   с
окровавленной повязкой на лбу  во  главе  эскадрона,  огненным  мечом  и
вибраторной булавой пробивая себе путь сквозь редеющие  ряды  защитников
Глорма, и добирается в конце концов  до  Ультрагнолла.  Там  он  с  боем
возьмет комнату за комнатой, коридор за коридором,  пока  не  столкнется
лицом к лицу с Драмоклом и не загонит старого подонка в угол. О  славный
миг! Все, затаив дыхание, будут смотреть, как  Чач  победит  Драмокла  в
искусном поединке на саблях. После чего он убьет короля - или же  просто
разоружит с  презрением,  даровав  ему  жизнь.  Все  будет  зависеть  от
настроения.
   Дни медленно тянулись, пока союзный флот отрабатывал правые  повороты
и повороты кругом. Вителло выполнил  клятву,  данную  перед  алтарем,  и
сводил  Хельгу  на  рок-концерт  в  знаменитый  Спигни-холл  в   столице
Карминосола. Концерт давала  группа  с  Лекка  под  названием  "Снежок".
Руководитель группы утверждал, будто он не кто иной, как Джим  Моррисон,
знаменитый земной  рок-певец  60-х  годов  двадцатого  столетия,  однако
повесть о том, как он очутился с группой  на  Карминосоле,  вместо  того
чтобы лежать в Париже на кладбище Пер-Лашез, слишком длинна, чтобы в нее
углубляться. Кем  бы  ни  был  "Джим  Моррисон"  на  самом  деле,  песня
"Хрустальный корабль", по отзыву музыкального критика  "Карминосольского
тайме" Гальбы Дэвиса, звучала в его исполнении "за  гранью  подражания".
Хельга сказала, что она "в совершенном  отпаде"  -  это  был  величайший
комплимент, какой ей удалось придумать. Похоже, поспешный  брак  Вителло
оказался более удачным, нежели можно было ожидать.
   Фафнир наслаждался радушным приемом племени троллей, живших в  глухих
Фиерских холмах на севере  Карминосола.  Там  они  обменивались  друг  с
другом заклинаниями, напивались и вспоминали о старых  добрых  временах,
когда миром правила магия, а наука ограничивалась трехмерной  геометрией
и зачатками физики. Чач попытался было  попытать  Дорис  еще  разок,  но
вдохновение  покинуло  его,  а  помощи  от  этой   девчонки   ждать   не
приходилось. Когда ее отвязывали от ложа, Дорис подметала камеру  пыток,
делала бутерброды с огурцами, стирала пыль с  угрюмых  портретов  бывших
карминосольских монархов и непрерывно болтала.  Чач  всегда  отвечал  ей
вежливо, поскольку считал, что  садистские  наклонности  не  оправдывают
дурных манер. Да и был ли он садистом на самом-то  деле?  Мысли  о  боли
как-то перестали его занимать. Он искренне наслаждался, наставляя  Дорис
в искусстве ведения домашнего хозяйства и читая  ей  нотации  по  поводу
вечного отсутствия чистых  рубашек  и  неровно  подстриженных  усов.  И,
втайне презирая себя за это, блаженствовал в дремотном  покое  домашнего
очага.
   Но неожиданно покою пришел конец. Граф Джон известил  принца  о  том,
что флот отправится к Глорму через двенадцать часов. Впереди была смерть
или слава, а может, и  еще  какая-нибудь  альтернатива.  Время  действий
наконец пришло.
   В последний вечер на Карминосоле Чач  решил  отметить  день  рождения
Дорис. Пришли Вителло с Хельгой, из Фиера прилетел Фафнир.  После  обеда
стали вручать подарки.
   Вителло преподнес новорожденной  миниатюрный  замок  из  марципана  с
четырьмя хорошенькими жемчужинами на каждой из  башен.  Хельга  подарила
попугая, умевшего декламировать начальные строфы  "Гайаваты"  Лонгфелло.
Фафнир вручил Дорис старинную книгу сказок, которыми тролли-мамы  пугают
троллей-детей. Начиналась книга такими словами: "Как-то раз детка-тролль
ушел от своей мамочки на лесную поляну, где люди  ели  вареных  деток  и
смеялись".
   Чач  приготовил  для  Дорис  два  подарка.  Первым  была  шкатулка  с
драгоценностями.  Вторым  -  свобода,  ибо  Дорис  по  закону  считалась
рабыней. Мать ее была свободной гражданкой Аардварка, но ее взяли в плен
налетчики и продали графу Джону. Поскольку Анна все равно  не  разрешила
бы графу использовать хорошенькую полонянку так, как  ему  хотелось,  он
отдал ее Чачу на поругание,  рассудив,  что  чужое  удовольствие,  лучше
никакого.
   Две слезинки  застыли  в  голубых  глазах  Дорис,  когда  она  прочла
пергамент о  даровании  гражданства.  Затем,  открыв  шкатулку,  девушка
залюбовалась драгоценными каменьями, восклицая при виде их  великолепия.
Один пленил ее особенно - бриллиант-солитер в тонкой золотой оправе.
   - Милорд, - сказала Дорис, - это колечко так похоже на обручальное!
   Чач нахмурился, хотя явно чувствовал себя польщенным.
   - Да, похоже, - проворчал он.
   - А можно я  буду  иногда  воображать,  будто  оно  и  в  самом  деле
обручальное?
   Чач закусил кончик уса. Желтоватое лицо его залилось румянцем.
   - Дорис! - сказал он. - Ты можешь воображать себе, что мы обручены, и
я буду воображать то же самое. Она задумалась на несколько мгновений.
   - Но, милорд, разве в таком случае воображаемое не станет правдой?
   - А может, я этого и хочу? -  отозвался  Чач,  смущенный,  но  гордый
собою. - Только учти: забудешь выстирать к моему возвращению рубашки - и
помолвка будет расторгнута.
   Вителло, Хельга и Фафнир поздравили счастливую молодую пару. А  потом
пришла пора прощаться.

Глава 31

   Друзилла встретилась с Руфусом в условленном месте  -  на  планетоиде
Анастрагоне, что на полпути между Глормом и Друтом. Когда-то  Анастрагон
принадлежал  безумному  королю  Друта  Бидоку,  который   построил   там
охотничий домик, но так и не удосужился завезти на  планетоид  зверей  и
кислород.  Воздух  на  Анастрагоне  был  только  в  охотничьем   домике.
Маленький планетоид имел еще одну особенность:  он  был  невидим.  Бидок
выкрасил его до последнего  камушка  краской  "нондетекто"  -  продуктом
древней науки Земли, отражавшим все волны видимого  спектра  и  вдобавок
водонепроницаемым. Правда,  краска  уже  сильно  пооблезла.  Со  стороны
Анаетрагон казался скопищем островков вулканической породы, непостижимым
образом державшихся в космосе на одном  и  том  же  расстоянии  друг  от
друга.
   Руфус  был  уже  в  домике,  когда  прилетела  Друзилла.   Он   любил
Анастрагон,  поскольку  здесь   хранилась   его   коллекция   игрушечных
солдатиков, самая большая в Галактике. Друзилла застала  его  на  кухне,
где Руфус восстанавливал на полу картину битвы при Ватерлоо.
   Командующий Руфус представлял  собой  типичный  продукт  антигонского
военного колледжа. Он был храбрым, преданным, бесхитростным и,  пожалуй,
чуточку туповатым. Внимание командующего к мелочам было хорошо  известно
солдатам, которые его обожали. Они любили повторять, что Руфус  способен
обнаружить пыль даже на  кончике  палимпара.  А  среди  офицеров  гуляла
дежурная шутка, что Руфус даже в пылу  любовного  экстаза  не  перестает
думать о триолатрии и ее взаимосвязи с полевым и тыловым обеспечением.
   Руфус  мастерски  играл  в  спортивные  игры  и  был  настоящим  асом
криалака,  старинной  глормийской  игры  с  тремя  мячами,  дубинкой   и
маленькой зеленой  сетью.  В  общем,  он  казался  человеком  простым  и
предсказуемым.
   -  Привет,  дорогой,  -  промолвила   Друзилла,   скинув   с   головы
горностаевый капюшон.
   - Ага, - сказал Руфус,  увлеченный  построением  армии  маршала  Неяв
Руфус не обращал никакого внимания на  Друзиллу,  когда  они  оставались
наедине, и это ее возбуждало.
   - Ты меня любишь? - спросила Друзилла.
   - Ты знаешь, что да, - ответил Руфус.
   - Но ты никогда мне этого не говорил.
   - Ну, значит, теперь говорю.
   - Что говоришь?
   - Ты сама знаешь что.
   - Нет, скажи мне.
   - Черт побери, Друзилла, я люблю тебя. И прекрати ко  мне  цепляться,
слышишь!
   - Ладно, сегодня больше не буду, - сказала Друзилла, наливая  себе  в
фужер зеленое с пурпурным отливом вино из Мендосино.
   - Что ты хотела со мной обсудить? - спросил Руфус. - Твоя  просьба  о
встрече смахивала по тону на приказ.
   - Дело действительно срочное, - сказала Друзилла. - Буду говорить без
обиняков. Как ты смотришь на то, чтобы предать Драмокла?
   - Предать Драмокла? - Руфус издал  неуверенный  смешок.  -  Чертовски
странное предложение из уст его любимой дочери, адресованное его лучшему
другу Ты вечно твердишь мне, что я не понимаю юмора. Это шутка?
   - К сожалению, нет Я предлагаю