овиться  и
сказать:
   "Все, достаточно. Теперь я немного передохну". Достаточно  не  бывает
никогда; власть должна прибавляться  постоянно,  как  энергия,  иначе  -
смерть. Борьба за выживание - закон всеобщий. Власть,  которой  обладает
один, становится злом для других,  и  это  непреложно  на  всех  уровнях
жизни. Когда же на сцене появляется  разум,  жажда  власти  обостряется,
хотя ее начинает сдерживать мораль. Ты стоишь сейчас на том рубеже,  где
разум должен либо распрощаться с инстинктами, либо  погибнуть.  Выбирай,
Драмокл:  ты  можешь  жить  как  бог  или  умереть  как   человек.   Все
свидетельства и доводы исчерпаны. Пора принять решение.
   Не успел Драмокл ответить, как вперед  выступил  компьютер,  поставив
одну из ног на до сих пор не объясненный металлический ящик.
   - Считаю своим долгом заметить, - сказал компьютер, -  что  исчерпаны
еще не все свидетельства.
   - Верно, - подхватил Драмокл. - Что, например, находится  в  этом  до
сих пор не объясненном металлическом ящике?
   - К нему мы вернемся позже, - сказал компьютер. - А  сейчас  я  отдам
вам то, чего вы так долго ждали. Это ключ. Ключевой ключ. И  он  откроет
ключевой отрезок памяти.
   - Назови мне его, - велел Драмокл.
   - La plume de ma tante <Перо моей тетушки (фр.)>, - сказал компьютер.
Глава 41

   Ключевой ключ открыл воспоминание о дне тридцатилетней давности. Отто
только что улетел на своей космической яхте  в  лабораторию  на  спутник
Тлиз, который вскоре должен был  взорваться,  как  считалось,  вместе  с
королем. Правду знали только Драмокл, компьютер и доктор Фиш.
   Драмокл всегда вспоминал отца с любовью и благодарностью. По  крайней
мере, так он думал. Но в этом, воспоминании все было иначе.  Тут  он  не
любил отца, не любил с самого детства, считая его человеком деспотичным,
подлым, черствым и помешанным на оккультизме.
   Отто побеседовал с сыном перед отъездом, но  разговор  не  получился.
Молодой Драмокл был категорически против намерения Отто обеспечить  себе
бессмертие ценой многих миллионов жизней. Отцовские  планы  относительно
самого  Драмокла  и  его  правления   тоже   казались   ему   совершенно
неприемлемыми. Драмокл пришел в бешенство, узнав, что отец не только  не
намерен умирать, но собирается  также  управлять  сыном  из  могилы  иди
откуда-то еще, превратив таким образом его жизнь всего лишь в  сноску  к
своему чудовищно затянувшемуся существованию.
   - Плевать я хотел на твои планы, - сказал Драмокл. -  Когда  я  стану
королем, то буду делать, что захочу.
   - Ты будешь делать то, чего хочу  я,  -  ответил  Отто,  -  и  притом
добровольно.
   Драмокл не понял. Он стоял вместе с доктором Фишем на  самой  высокой
наблюдательной башне Ультрагнолла, провожая взглядом  отцовскую  яхту  -
желтую точечку света, быстро растворившуюся в бездонной синеве небес.
   - Слава Богу, улетел, - сказал  Драмокл.  -  Скатертью  ему  дорожка.
Теперь наконец я смогу...
   Он  почувствовал,  как  что-то  кольнуло  его  в  руку,  и  удивленно
обернулся к Фишу, державшему маленький шприц.
   - Фиш! Что это значит? Зачем...
   - Извините, - перебил его Фиш. - Но у меня не было выбора.
   Драмокл сумел еще сделать два неверных шага по направлению к двери. И
провалился в непроглядный мрак забытья, наполненный дикими криками  птиц
и жутким хохотом. Больше он ничего  не  чувствовал,  пока  не  пришел  в
сознание.
   Очнулся Драмокл в лаборатории доктора  Фиша,  привязанный  ремнями  к
операционному   столу.   Фиш   стоял   над   ним,   разглядывая   лезвие
психомикротома.
   - Фиш! - крикнул Драмокл. - Что ты делаешь?
   - Я собираюсь произвести вам резекцию и реплантацию памяти, -  сказал
Фиш. - Я понимаю, что это непорядочно, но у меня нет  выбора:  я  обязан
подчиняться приказам своего владельца. Король Отто повелел мне  изменить
и перестроить все воспоминания, связанные  с  вашей  и  его  судьбой,  а
главное - с вашей последней беседой. Вы будете думать, что он  погиб  во
время атомного взрыва на Глизе.
   - Фиш, ты сам знаешь, что так нельзя. Отпусти меня сейчас же.
   - После чего мне ведено вырезать, изменить, а также подменить  многие
другие воспоминания, вплоть до самых ранних. Вы будете помнить Отто  как
любящего отца.
   - Эту бессердечную скотину!
   - Он хочет остаться в вашей памяти щедрым и великодушным.
   - Да у него прошлогоднего снега на  день  рождения  не  выпросишь!  -
воскликнул Драмокл.
   - Вы будете считать его высоконравственным человеком - эксцентричным,
но добрым.
   - После всего,  что  он  мне  наговорил?  О  том,  как  он  достигнет
бессмертия ценой всеобщей гибели?
   - Вы забудете об этом. Подсунув вам поддельные ключи от памяти,  Отто
собирается завоевать вашу любовь,  а  следовательно,  и  послушание.  Вы
забудете даже наш теперешний разговор, Драмокл. Вы встанете со  стола  в
полной уверенности, что  сами  узнали  о  своей  судьбе,  и  подчинитесь
необходимости ждать тридцать лет. Поразмыслив, вы попросите меня закрыть
вашу  память   ключевым   словом,   которое   отдадите   на   сохранение
воспоминателю. После чего вы взорвете меня - не взаправду,  конечно,  но
вам это будет невдомек. Я уйду в отпуск на тридцать лет,  а  вы  станете
тихо-мирно править планетой, постоянно  гадая  о  том,  в  чем  же  ваше
истинное предназначение, - пока не узнаете наконец.
   - Ах, Фиш! Ты же понимаешь, как это  несправедливо!  Неужели  у  тебя
рука поднимется так обойтись со мной?
   - К сожалению, я обязан. Я не способен  отказаться  выполнить  прямой
приказ владельца. Но тут есть  один  интересный  философский  момент.  С
точки зрения глормийского законодательства Отто  через  несколько  часов
умрет.
   - Конечно! - сказал Драмокл. - А значит, если ты отложишь операцию, я
стану твоим законным владельцем и отменю приказ.
   - Совершенно исключено, - сказал Фиш. - Отложить операцию я не  могу,
это было бы грубейшим нарушением машинной этики.  Я  должен  оперировать
немедля. И, поверьте мне, вам же будет хуже, если я этого не сделаю.  Но
я подумал вот о чем, хотя мне нельзя уклониться от  выполнения  приказов
Отто, я имею полное право оказать услугу своему будущему владельцу.
   - Какую услугу, Фищ?
   - Я могу  пообещать  вам  вернуть  вашу  настоящую  память  во  время
решающей встречи с Отто.
   -  Очень  великодушно  с  твоей  стороны,  Фиш.  Давай  обсудим   это
подробнее.
   Драмокл не переставая сражался со своими путами.  Но  тут  его  опять
кольнуло в руку - и воспоминание оборвалось.
   Все  присутствующие  в  Военной  палате   оцепенели   от   услышанных
откровений. И тогда компьютер открыл загадочный  металлический  ящик,  и
оттуда вышел доктор Фиш - чуть постаревший,  но  ничуть  не  ставший  от
этого хуже.

Глава 42

   Если Отто и был раздосадован, то виду не показал. Развалясь поудобнее
в кресле с тонкой пестрой сигарой в руке, он промолвил:
   - Фиш, ты меня удивляешь. Вот уж никак  не  ожидал,  что  ты  предашь
меня,  основываясь  на  столь  шатких   юридических   софизмах.   -   И,
повернувшись  к  Драмоклу,  добавил:  -  Да,  сын  мой,  это  правда,  я
действительно велел изменить твои воспоминания.  Но  без  злого  умысла,
поверь. Что бы ты ни думал, я всегда любил тебя и просто хотел  ответной
любви.
   - Ты хотел покорности, - сказал Драмокл, - а не любви.
   -  Мне  необходимо  было  твое   послушание,   чтобы   сделать   тебя
бессмертным. Неужели это такой уж страшный грех?
   - Ты  хотел  бессмертия  для  себя  самого.  Отто  энергично  замотал
головой:
   - Нет, для нас обоих! И все бы получилось в лучшем виде,  не  вздумай
доктор Фиш совать свой нос в людские дела.
   Фиш смутился, но  тут  опять  вперед  выступил  компьютер.  Полы  его
черного плаща взметнулись в воздух.
   - Это я посоветовал Фишу, - сказал он. - Нам с Фишем  нравятся  люди.
Поэтому мы предали гласности ваш план.
   Люди  -  самые  занятные  существа  из  всех,  что  удалось   создать
Вселенной. Они интереснее богов, демонов, волн и частиц Быть человеком -
вот лучшее, что вы можете  сделать,  Отто.  Ибо  Вселенная  бессмертных,
лишенная людей, кажется мне крайне удручающей перспективой. Насколько  я
понимаю, ваши планы сулили нам именно такое будущее.
   - Ты ничего не понял, идиот - сказал Отто. - Мне нужен был  начальный
взрыв энергии, чтобы открыть червоточину, вот и все.
   - Но энергии, как и власти, никогда не бывает достаточно, -  возразил
компьютер. - Вы сами так говорили.
   Отто хотел было ответить,  как  вдруг  нексус  прорвался.  Окунувшись
обратно в реальное время, Военная  палата  превратилась  в  пандемониум,
охваченный паникой и параличом. На экранах вспыхивали угрожающие  цифры.
Космический  флот  приближался,  и  неограниченные  возможности   быстро
сужались до неизбежных последствий.
   Драмокл внезапно очнулся.
   - Дайте мне телефон! - взревел он. - Руфус! Ты  меня  слышишь?  -  Он
подождал ответа и сказал: - Вот мой самый главный и окончательный приказ
Сражения не будет! Отступай, Отступай немедля Швырнув телефонную трубку,
король повернулся к Максу.
   - Свяжись с графом Джоном. Скажи ему, что Драмокл капитулирует. Скажи
- я не ставлю никаких условий, я даже согласен отречься  от  трона  ради
сохранения мира. Ты понял меня?
   У Макса вытянулось лицо, но он все же кивнул и бросился к телефону.
   Драмокл посмотрел на Отто, и затаенное злорадство отчасти  прорвалось
в его голосе:
   - Война  окончена.  Атомное  всесожжение  отменяется.  Надеюсь,  тебе
теперь тоже конец - тебе и твоему паршивому бессмертию.
   - Ты всегда был неблагодарным ребенком, - сказал Отто.  -  Я  мог  бы
заставить тебя пожалеть об этом, Драмокл. Ну да черт с ним со всем, и  с
тобой в том числе. - Он встал и пошел к винтовой лесенке, ведущей в сад,
разбитый на крыше Военной палаты.  Поднявшись  на  последнюю  ступеньку,
Отто обернулся и крикнул: - Дурак ты, Драмокл! Дурак набитый!

Глава 43

   Руфус положил  телефонную  трубку  Всем  своим  существом  он  ощущал
летучую невозвратность мгновения,  неподвластного  морали  и  раскаянию,
безжалостно перетекающего в следующее мгновение, а потом в  следующее  и
так до бесконечности. Люди, стоявшие рядом, не спускали с него ожидающих
глаз. Друзилла смотрела на него тем странным взором, который  начал  уже
действовать ему на нервы.  Все  ждали,  когда  он  примет  окончательное
решение.
   Руфус не знал, что делать. Приказ Драмокла был лишен всякого  смысла.
Чего он хочет достичь? Протяженность фронта  и  возможности  глормийских
вооруженных сил были известны Руфусу  не  хуже,  чем  Драмоклу.  Никакая
военная хитрость, никакая уловка не спасет  положения,  когда  вражеские
корабли минуют определенную точку, если уже не миновали.
   Разве что Драмокл и вправду решил сдаться... Нет, это немыслимо.
   Руфус обхватил руками голову, стараясь унять лязг  и  грохот  мыслей.
Что делать? Чтобы помочь Драмоклу - а помочь ему с каждой минутой  будет
все труднее, - он должен сделать то, чего хочет Драмокл. Но  чего  хочет
Драмокл на самом деле? Атаки или отступления?  Засады  или  капитуляции?
Поскольку надежных оснований для принятия решения у Руфуса не  было,  он
решил поступить так, как казалось лучше ему самому.
   И повернулся к своим командирам.
   - Атаковать! - прокричал  или,  вернее,  просипел  он,  задыхаясь  от
сдерживаемых эмоций.
   - Кого атаковать? - просипели  приученные  им  к  детальной  точности
командиры.
   -  Флот  Джона  и  Хальдемара!  Раздолбайте  его,   ребята!   Офицеры
переглянулись. Старший командир сказал:
   - Лорд Руфус, противник продвинулся слишком далеко. Пока  мы  нагоним
их, корабли Джона и Хальдемара подойдут вплотную к Глорму. Мы не  сможем
помешать  им  подвергнуть  планету  бомбардировке.   Драмоклу   придется
сдаться.
   - Вы слышали мой приказ! Догнать и уничтожить противника!
   - У нас на пути глормийский флот.
   - Ну и черт с  ним.  Разнесите  его  в  клочья,  если  он  вмешается.
Выполняйте приказ!
   Ноздри у Руфуса раздувались, лицевые  мускулы  свело  от  напряжения.
Угрюмые складки пролегли на лице от крыльев носа до самого подбородка.
   Командиры стояли, не сводя с него глаз Руфус бросил на  них  свирепый
взгляд Затем его плечи поникли.
   - Я отменяю свой последний приказ, - сказал он. - Держите фалангу  на
прежней позиции. Драмокл сдается. Войне конец.

Глава 44

   Флагманский корабль графа Джона "Яйцеклад-один" был  оборудован  всем
необходимым для монарха в космосе.  Джон  занимал  трехкомнатную  каюту,
расположенную в центре судна. Каюта походила на  гостиную  где-нибудь  в
доме древней Земли - стулья с изогнутыми в форме арфы  спинками,  фарфор
Споуда, диван в стиле Адама и книжный шкаф в стиле Хеплуайта.  Сам  Джон
сидел за  элегантным  столиком  красного  дерева  и  строчил  заметки  о
глормийской кампании. Позже он собирался превратить их в  телесериал.  У
Анны были отдельные апартаменты по соседству.
   Вскоре после прибытия флота к границам Глорма в каюту  вошел  конюший
графа.
   - Сир, - сказал конюший, - мы вступили в контакт с противником.
   - Отлично, - откликнулся Джон. - Огонь уже открыли?
   - Нет, сир. Мы получили удивительное сообщение с Глорма.
   - Что за сообщение?
   - От Драмокла, сир. Он сдаете". Джон скинул  свои  короткие  ноги  со
стола и встал, подозрительно сощурясь на конюшего:
   - Сдается? Это, наверное, какая-то хитрость. Где глормийский флот?
   - Он отошел, сир. Подход к Глорму открыт для  нас:  Драмокл  публично
заявил о своем намерении избежать войны  любой  ценой.  Он  обещал  даже
отречься от престола, если это необходимо.
   Дверь между двумя апартаментами распахнулась, и в каюту  вошла  Анна.
На ней  был  элегантный  серо-голубой  мундир.  Светлые  волосы,  гладко
зачесанные  назад,  скрывались  под   фуражкой.   На   плечах   блестели
адмиральские погоны. Анна собиралась самолично возглавить ударный  отряд
- не из врожденной воинственности, а просто чтобы выполнить  работу  как
можно экономнее ввиду затруднений с наличностью в карминосольской казне.
   - А что Руфус? - спросила она у конюшего.
   - Он не оказал сопротивления. Его войска остались у Друта.
   - Как странно, - сказал Джон - Это не похоже на Драмокла -  сдаваться
без боя. Уж не задумал  ли  он  какую-нибудь  ruse  de  guerre  <Военная
хитрость (фр.)>?
   - Вряд ли, - сказала Анна. - Все его суда отошли. У него не  осталось
кораблей, чтобы подстроить нам ловушку.
   - Так ты и правда считаешь, что он сдается?
   - Думаю, да, - сказала Анна - Иначе  зачем  бы  ему  оставлять  Глорм
открытым для бомбежки?
   Джон зашагал по каюте, заложив руки за спину Он был  ошеломлен  таким
поворотом  событий  Он  никогда  по-настоящему  не  верил,  что   сможет
переиграть своего старшего брата. Теперь, когда победа была в руках, его
вдруг одолела странная нерешительность Граф резко покачал  головой,  еле
успев спасти пенсне от полета  в  угол  каюты  Наконец  до  него  начало
доходить. Он победил?
   - Ну и ну! - сказал  он  -  Слышь,  Анна,  мы  победили!  Анна  хмуро
кивнула.
   -  Ставлю  выпивку  всему  флоту!  -   воскликнул   Джон.   -   Нужно
отпраздновать победу Свяжись с моими поставщиками - скажи, что я хочу их
видеть немедленно Кто-нибудь сорбщил уже в газеты? Я сам этим займусь  И
телевидение тоже надо поставить в известность.
   - Да, сир, - сказал конюший.
   Джон понимал, что должен отдать еще множество приказов, но не знал, с
чего начать Он помнил, что  побежденному  королю  вроде  как  полагается
промаршировать перед  победителем  в  цепях.  Но  когда?  До  или  после
официальной церемонии капитуляции? Надо будет выяснить.
   - Скоро граф отдаст вам дальнейшие распоряжения, - вмешалась Анна.  -
А пока идите и  велите  войскам  быть  наготове,  но  воздерживаться  от
враждебных действий.
   Конюший отдал честь и вышел.
   -  Отлично  сказано,  моя  дорогая,  -  не  унимался  Джон.  -  Какой
удивительный поворот событий! Однако тут есть о чем подумать. Должны  ли
мы казнить Драмокла? Или просто заточить его на несколько десятков лет в
тесной клетке с собачьим ошейником на шее? Очевидно, существует какой-то
свод правил на сей счет? - Граф хихикнул и потер руки. - Зато  теперь  у
нас целая планета, честно завоеванная  и  уж  точно  приносящая  немалые
доходы Мы богаты, моя дорогая!
   - Не спеши, мой дорогой, - ехидно заметила  Анна.  -  Ты  кое  о  чем
позабыл.
   - О чем, например?
   - Например, о своем союзнике Хальдемаре.
   - Пропади он пропадом! - сказал Джон - Я действительно напрочь  забыл
про него.
   - Самое время вспомнить Его огромный и неуправляемый флот  у  нас  на
левом фланге.
   - В дверь постучали.
   -  Войдите!  -  сказал  Джон.  Вошедший   адъютант   протянул   Джону
космограмму от Хальдемара. "Поздравляю с  блестящей  победой,  -  прочел
граф Джон - Когда приступим к разграблению?" - О нет! - сказал Джон.
   - А чего еще ты ожидал от союзника-варвара, хотела бы я знать?
   - Может, если я отдам ему  на  разграбление  пару-тройку  глормийских
городов, он успокоится и вернется домой?
   - Нет! - Анна яростно затрясла головой. - Ты не должен позволять  ему
садиться на Глорм. Потом его оттуда не вышибешь. А жить по  соседству  с
ванирцами - Боже упаси!
   - Согласен, - решительно промолвил Джон. - Я  предотвращу  опасность,
провозгласив самого себя  новым  королем  Глорма.  А  ты  станешь  новой
королевой. Как тебе мой план?
   - Нереально, - отрезала Анна.
   - Тебе ни одна моя идея  не  нравится,  -  обиделся  Джон.  -  Почему
нереально?
   - Глормийцы преданы Драмоклу: Они никогда  не  покорятся  тебе  и  не
дадут ни минуты  покоя.  Если  ты  собираешься  править  одновременно  и
Карминосолом и  Глормом,  ты  получишь  на  свою  голову  бесконечную  и
разорительную партизанскую войну. Тогда уж мы как пить  дать  вылетим  в
трубу.
   - А что, если мы посадим на трон Чача? Он нам многим обязан  и  будет
куда сговорчивее Драмокла.
   - Это тоже нереально, - сказала Анна. - Ты разве не слышал? Принц Чач
бежал, и исключительно по твоей вине.
   - О чем ты говоришь?
   - Помнишь девчонку-рабыню по имени Дорис, которую ты подарил Чачу? Ну
так вот: они спелись, эти  двое.  Девчонка  околдовала  принца.  Чач  не
присоединился к нашему флоту во время похода. Он бежал вместе с Дорис на
своем собственном звездолете в неизвестном направлении.
   - Ну что за люди! Ни на кого положиться нельзя! - расстроился Джон. -
Стало быть, Чач вне игры. Ты уверена, что я смогу править планетой?
   - Абсолютно уверена, - холодно сказала Анна.
   - Ладно, я же просто спросил. А как насчет других сыновей короля?
   - Слишком юные, - сказала Анна.
   - А может, провозгласим регентшей Лиру? Она вроде разумная женщина.
   - Я давно знаю Лиру, - сказала Анна.  -  Она  хороший  человек,  хотя
немного взбалмошна и склонна к романтическим порывам. Но глормийцы ни за
что не признают ее - она из старинного и знатного аардваркского рода,  а
стало быть, чужачка. Кроме того, мы не сможем с ней связаться.
   - Почему это?
   - Дорогой мой, она бежала!
   - Не мешало  бы  тебе  научиться  выражать  свои  мысли  поточнее,  -
капризно сказал Джон. - Что значит - бежала?
   - А тебе не мешало бы побольше знать о том, что  творится  вокруг.  Я
услышала об этом от своей парикмахерши, а она - от  горничной  королевы,
ведающей драгоценностями. Лира бросила  Драмокла.  Теперь  я  достаточно
точно выразилась?
   - Их брак казался таким благополучным!
   - Сплошное притворство, мой дорогой. Лира узнала, что Драмокл охладел
к ней и собирается дать ей развод в первую же свободную минуту.
   -  Откуда  она  это  узнала?  -  спросил  Джон.   Анна   презрительно
улыбнулась:
   - Драмокловы уловки абсолютно прозрачны. Любая женщина  может  читать
его, как открытую книгу. Лира знала, что скоро ее заменят.  И  когда  на
давешнем праздновании она встретила одного симпатичного человека...
   - Кого? - нетерпеливо спросил Джон.
   А