ны  и  дети.
Позади Монте Окоа обвалилась часть горы. Во всей той горе много пещер.
   Виеро сказал:
   - Сиротский приют...
   - Да, - сказала она. -  Сиротский  приют  и  конвент  на  Монте  Окоа
погребены. Обвиняют пограничников. Вы знаете, что кругом говорят?
   - Я буду говорить с людьми, - сказал Мартиньо. Он почувствовал ярость
при мысли, что ему могут угрожать те, ради кого он служит. - Это чепуха!
Я ничего не сделал такого...
   - Шеф, - сказал Виеро, - ты не сможешь убедить толпу.
   - Двух людей из бригады Лиоркадо уже линчевали, - сказала  Рин.  -  У
вас есть шанс, если вы убежите сейчас. Ваши грузовики  здесь,  вам  всем
там хватит места. Виеро взял его за руку.
   - Шеф, мы должны сделать так, как она говорит. Мартиньо молча стоял и
слушал разговоры, проходящие между пограничниками вокруг них. - Толпа...
вина на нас... сиротский приют...
   - Куда мы можем поехать? - спросил он.
   - Эти волнения, кажется, местного  характера,  -  сказал  Чен-Лу.  Он
замолчал и прислушался: звуки толпы стали громче. -  Поезжай  к  отцу  в
Гвиабу, возьми своих людей с собой. Другие могут поехать на свои базы  в
Красной зоне.
   - Почему я должен...
   - Я пришлю к вам Рин, когда мы разработаем план действий.
   - Я должна знать, где я смогу найти вас, - сказала Рин,  включаясь  в
разговор. А сама подумала: "Дом отца, да. Это должно быть  центр...  там
или в Гоязе, как подозревает Трэвис".
   - Но мы же ничего такого не сделали, - сказал Мартиньо.
   - Пожалуйста, - сказала она. Виеро тянул его за руку. Мартиньо сделал
глубокий вдох.
   - Падре, поезжай с людьми. Там вам будет безопаснее в Красной зоне. Я
возьму маленький грузовик и поеду в Гвиабу. Я  должен  обсудить  это  со
своим отцом, префектом. Кто-то должен попасть на заседание правительства
и заставить людей послушать.
   - Выслушать, что? - спросил Альварес.
   - Ра... работа должна быть прекращена... временно, - сказал Мартиньо.
- Должно быть проведено расследование.
   - Но это  же  глупо!  -  рявкнул  Альварес.  -  Кому  нужны  все  эти
разговоры?
   Мартиньо попытался сделать глоток, но в горле у него пересохло.  Ночь
вокруг стояла холодная, давящая... крики толпы стали громче.  Полиция  и
военные не смогут сдержать разъяренного, многоклеточного монстра.
   - Они не дадут тебе сказать, - пробормотал Альварес. - Даже  если  ты
прав.
   Крики толпы подтверждали правду этих слов. Мартиньо понял это. Люди у
власти не  смогут  признать  поражения.  Они  были  у  власти  благодаря
определенным обещаниям. Если эти обещания не были выполнены,  надо  было
найти кого-то, на кого свалить вину.
   "Вероятно, этот кто-то уже найден", - подумал он.
   Тогда он позволил Виеро увести себя к грузовику.

Глава 4

   Это была пещера высоко над мокрыми скалами ущелья реки Гояз. В пещере
пульсировали мысли Мозгу, слушающего  радио,  по  которому  человеческий
диктор передавал события дня: бунты  в  Бахии,  линчеваны  пограничники,
приземлились воздушные войска, чтобы восстановить порядок...
   Маленький переносной приемник на батарейках производил  металлический
шум в пещере, который раздражал его мозговые  сенсоры,  но  человеческие
новости  должны  были  быть  записаны...  пока  выдерживают   батарейки.
Вероятно, можно было использовать для  этого  биохимические  клетки,  но
механические  знания  Мозга  были  ограничены.   Из   фильмотеки   книг,
оставленных в Красной зоне, он знал много теории, но практические знания
- это совсем другое дело.
   Был на время и портативный телевизор, но диапазон его был  ограничен,
и сейчас он не работал.
   Новости закончились, и из приемника хлынула музыка. Мозг дал  команду
инструменту замолчать. После чего Мозг продолжал  лежать  в  благодатной
тишине, думая, пульсируя.
   Это  была  масса  диаметром  четыре  метра  и  глубиной  в  полметра,
называющая   себя   "Верховная   интеграция",   наполненная    пассивной
настороженностью  и  все  же  всегда  немного  сверх  меры   озлобленная
необходимостью, которая держала эту  массу  неподвижной,  привязанной  к
этому пещерному убежищу.
   Подвижная сенсорная маска, которую она могла передвигать и сгибать по
желанию - образуя то  диск,  то  мембранную  воронку,  и  даже  имитацию
огромного человеческого лица... лежала на поверхности  этой  массы,  как
шапка, сенсоры ее были направлены в серый рассвет у входа в пещеру.
   Ритмическое пульсирование желтого мешка с  одной  стороны  накачивало
темную густую жидкость в Мозг. Над его поверхностными мембранами ползали
бескрылые насекомые - проверяли, устраняли дефекты, подавали необходимую
пищу, куда требовалось. Ульи специалистов крылатых насекомых  собирались
группами в расщелинах пещеры, некоторые производили  кислоты,  некоторые
расщепляли кислоты для получения кислорода, некоторые для пищеварения, а
часть их обеспечивала мышцы для насосов.
   Горький кислотный запах пропитал всю пещеру.
   Насекомые вылетали и залетали из рассвета. Некоторые останавливались,
чтобы  поплясать,  погудеть  и  поколебать  сенсоры   мозга;   некоторые
пользовались модулированными резкими звуками  для  сообщения,  некоторые
оказывались выстроенными в специальные группы  особым  способом;  другие
формировали сложный узор с  помощью  варьирования  цветов;  а  некоторые
размахивали антеннами очень замысловатым образом.
   Сейчас пришло сообщение из Бахии: "Сильный дождь - мокрая земля. Норы
нашего слушающего поста обрушились. Наблюдателя увидели и атаковали,  но
монитор увел его в безопасное место  по  туннелю  реки.  Речные  туннели
вызвали там обвал строений. Мы не оставили никаких улик, за  исключением
того, что нас обнаружили человеческие существа. Те из  нас,  которые  не
успели  убежать,  были  уничтожены.  Среди  человеческих  существ   тоже
жертвы".
   "Смерти среди человеческих  существ,  -  рассуждал  Мозг.  -  Значит,
сообщения радио были правильными".
   Это грозило катастрофой.
   Мозг потребовал увеличить  количество  кислорода,  к  нему  поспешили
обслуживающие насекомые, ритм работы насоса увеличился.
   "Человеческие существа убедятся, что их атаковали, -  думал  Мозг.  -
Сложная структура защиты человеческих  существ  будет  активизироваться.
Проникнуть в эту  структуру  со  спокойными  рассуждениями  будет  очень
трудно, если вообще выполнимо".
   Кто может рассуждать с неразумными?
   Очень трудно понять этих человеческих существ с их богами и  идеалами
накопления.
   "Бизнес" - вот как называют книги их идеалы накопления,  но  Мозг  не
мог понять смысла накопления. Деньги нельзя  есть,  они  не  накапливают
видимую  энергию,  они  оказываются  плохим   строительным   материалом.
Плетение и мозаика домов беднейших  человеческих  существ  имеют  больше
смысла. Но все же, человеческие существа стремятся к накоплению. Значит,
в этом должно быть что-то важное. В этом во всем должно быть также важна
каждая часть, как в их концепции Бога, что является для них чем-то вроде
интеграции, чья сущность и расположение  могут  быть  определены.  Очень
большие неприятности.
   "Где-то, - чувствовал Мозг, - должна быть модель мысли,  чтобы  можно
было понять эти вещи, но он не мог найти ключ к разгадке".
   Чтобы найти этот  ключ,  необходимо  было  понять  механизм  создания
моделей мысли у  людей,  превращения  внутренней  энергии  при  создании
воображаемых образов, планов и схем. Только освоив этот механизм,  можно
найти путь к совместному выживанию. Как удивительно, как  тонко,  и  все
же,  как  красиво  было  человеческое  открытие,  которое  сейчас   было
размножено и приспособлено к использованию его другими  существами.  Как
восхитительно  и  возвышенно  это  манипулирование  вселенной,   которое
существует только внутри пассивных рамок воображения.
   На мгновение Мозг протестировал себя,  пытаясь  вызвать  человеческие
эмоции.  Страх  и  уникальность  ума  -  это  еще   можно   понять.   Но
перестановки,   вариация   страха,   называемая    ненавистью,    острые
непредсказуемые реакции - это понять труднее.
   Не раз Мозг пытался размышлять над  тем,  что  когда-то  было  частью
человеческого существа и предметом таких эмоций. Они  были  использованы
согласно его собственному направлению.  Сейчас  Мозг  был  только  слабо
похож  на  человеческий  мозг,  он  стал  больше  и  сложнее.  Ни   одна
человеческая вычислительная система не смогла бы поддерживать его  нужды
и  питание.  Ни  одна  человеческая  сенсорная  система  не  смогла   бы
удовлетворить его ненасытное стремление к информации.
   Это был просто Мозг, функциональная часть системы суперульев -  более
важная сейчас, чем даже королева.
   - Какой класс человеческих существ был убит? - спросил он.
   Ответ пришел в тихом металлическом скрипучем звуке.
   -  Рабочие,  женщины,  незрелые  человеческие  существа  и  некоторые
бесплодные королевы.
   "Женщины и незрелые человеческие существа, - думал мозг. Он вызвал на
экране сознания индейское проклятие, чей  источник  был  использован.  -
Из-за таких смертей человеческая реакция будет самой бурной. Требовалось
немедленное действие".
   - Какое слово от наших посланных,  проникших  за  барьер?  -  спросил
Мозг.
   Пришел ответ.
   - Потайное место группы посланных неизвестно.
   - Посланников следует отыскать. Они должны оставаться в  тайниках  до
удобного момента. Передайте приказ сейчас же.
   Работающие специалисты быстро сновали, выполняя приказы.
   - Мы должны  поймать  как  можно  больше  самых  разных  человеческих
существ, - командовал Мозг. - Мы должны найти уязвимого вождя среди них.
Вышлите  наших  наблюдателей  и  посланников,  а   также   подразделения
исполнителей. Сообщите как можно быстрее результаты.
   Пока  Мозг  думал,  приказы  его   выполнялись,   мысли   посланников
переносились на расстояние. Он поднял свою сенсорную маску на  подпорки,
сформировал глаза и настроил их на отверстие в пещере.
   День в полном разгаре.
   Сейчас надо только ждать.
   Ожидание было самой трудной частью его существования.
   Мозг начал  исследовать  эту  мысль,  формируя  выводы  и  переплетая
различные  альтернативы   к   процессу   ожидания,   воображая   проекты
физического роста, который мог бы облегчить ожидание.
   Мысли   произвели   форму   интеллектуального   несварения,   которая
насторожила обслуживающий улей.  Они  яростно  зажужжали  вокруг  мозга,
защищая его, питая, образуя фаланги воинов в отверстии пещеры.
   Это действие принесло тревогу Мозгу.
   Мозг знал, что послал свои когорты в  действие,  защищая  драгоценную
кору улья, что было инстинктом, задействованным в выживании любого вида.
Примитивные единицы улья не могли бы изменить  этот  образец,  Мозг  это
понимал. Хотя они должны  измениться.  Они  должны  изучать  мобильность
нужд, стабильность суждения, принимая каждую ситуацию как уникальную.
   "Я должен продолжать обучать и  учиться",  -  думал  Мозг.  Тогда  он
захотел выслушать сообщения крошечных наблюдателей, которых он послал  в
восточном направлении. Необходимость  информации  из  этого  направления
была огромной - что-нибудь, чтобы заполнить биты и  щели  добываемые  из
постов слушания. Очень важные доказательства  могли  бы  прийти  оттуда,
чтобы отвести человечество от его  глубокого  погружения  в  смерть  для
всех.
   Медленно улей сокращал деятельность, когда  Мозг  извлекал  мысли  из
самых болезненных краев.
   "Будем ждать", - сказал себе Мозг.
   И он поставил перед собой проблему  небольшого  генного  изменения  у
бескрылых ос, чтобы улучшить систему производства кислорода.
   Синьор Габриэль Мартиньо, префект округа барьера Матто Гроссо,  шагал
по кабинету, бормоча себе под нос, когда проходил мимо  высокого  узкого
окна, которое пропускало вечерний  свет.  Временами  он  останавливался,
чтобы взглянуть на своего сына Хуана, который сидел  на  кожаном  диване
под одним из книжных шкафов, которые стояли вдоль стен комнаты.
   Старший Мартиньо был темный мужчина, стройный,  худой,  с  сединой  в
волосах и глубоко посаженными карими глазами высоко над  орлиным  носом,
узкие губы, выдающийся вперед  подбородок.  На  нем  был  черный  костюм
старого покроя, который отвечал его служебному  положению.  Рубашка  его
блестела белизной на фоне черного  костюма.  Золотые  запонки  сверкали,
когда он размахивал руками.
   - Я - объект для осмеяния, - ругался он.
   Хуан проглотил это заявление молча. После целой  недели  выслушивания
бурных сцен отца, Хуан научился ценить молчание.  Он  рассматривал  свой
белый костюм пограничника, брюки, заправленные  в  высокие,  закрывающие
икры сапоги для работы в джунглях - все новое блестящее и  чистое  в  то
время, как его люди потеют, совершая предварительные  осмотры  в  Сьерра
Дос Паресис.
   В комнате сгущались  сумерки,  быстрая  тропическая  темнота  спешила
вдоль горизонта, сопровождаемая ударами  грома.  Увядающий  свет  уносил
бледную голубую дымку. Стрела молнии прорезала видимую  в  высокое  окно
часть неба и послала  ослепляющее  электрическое  освещение  в  кабинет.
Сразу послышались раскаты грома. Световые сенсоры включили в доме  свет,
везде, где были люди, как  будто  молния  и  гром  послужили  для  этого
сигналом. Желтое освещение заполнило кабинет.
   Префект остановился перед сыном.
   - Почему мой собственный сын, прославленный шеф ирмандадес, извергает
такие карзонитские глупости?
   Хуан смотрел на пространство пола между своими  сапогами.  Борьба  на
площади Бахии, побег от толпы -  всего  неделю  тому  назад  -  казалось
затерялось где-то в  вечности,  как  часть  прошлого  какого-то  другого
человека.  Сегодня  днем  через  кабинет  отца  прошла  вереница  важных
политических  деятелей  -  вежливые  приветствия  прославленному   Хуану
Мартиньо, и - совещание тихим голосом с отцом.
   Старик боролся за сына - Хуан  знал  это.  Но  старший  Мартиньо  мог
бороться только такими способами, которые были ему известны лучше  всех:
система  родства,  маневры  за  кулисами,  обмен  обещаниями  поддержки,
накопление политических  сил  там,  где  с  ним  считались.  Он  не  раз
обдумывал подозрения и сомнения Хуана. Ирмандадес Альвареса, его,  Хуана
Хермосилмо - любой, кто имеет что-то  общее  с  Паратингой  -  в  данный
момент имели похожие шансы. Крепость требовала перестройки.
   - Прекратить новое расселение, - бормотал старик. - Отложить поход  в
Оесте? Вы с ума там сошли! Как, ты думаешь, мне удается удерживать пост?
Мне! Потомку идальго, чьи предки управляли  в  прежней  столице!  Мы  не
бюргеры, чьи предки  были  спрятаны  Руи  Барбоса,  и  все  же  кабоклас
называют меня "отцом бедных". Я получил это имя не за тупость...
   - Отец, если бы ты только...
   - Помолчи! У тебя есть наш паленилья, наш  маленький  горшок,  весело
кипящий. Все будет хорошо!
   Хуан вздохнул. Он чувствовал как недовольство, так  и  стыд  за  свое
положение здесь. Префект уже частично удалился от  дел,  избегал  острых
ситуаций - очень  слабое  сердце.  И  сейчас  беспокоить  старика  таким
образом... но он продолжал оставаться так слеп!
   -  Ты  говоришь,  расследовать,  -  насмехался  над  ним  старик.   -
Расследовать  что?  Сейчас  мы  не  хотим  расследований  и  подозрений.
Правительство, благодаря недельной работе моих друзей, занимает позицию,
считая все нормальным. Они почти готовы обвинить карзонитов за  трагедию
в Бахии. - Но у них нет улик, - сказал Хуан. - Ты сам это признал.
   - Улики не так важны в такое время. Кроме того, это как раз  то,  что
могли бы сделать карзониты.
   - Но могли бы, не значит сделали, - сказал Хуан. Казалось, что старик
не слышит этого.
   - Только на прошлой неделе, - сказал он, делая широкий взмах рукой, -
за день до твоего приезда сюда, какой-то  сумасшедший  вихрь,  -  в  тот
самый день я разговаривал с фермерами  Лакуя  по  просьбе  моего  друга,
министра сельского хозяйства. И ты знаешь, они  смеялись  надо  мной!  Я
сказал, что мы в этом месяце увеличили  Зеленую  зону  на  десять  тысяч
гектаров. Они смеялись. Они говорили: "Даже ваш собственный сын не верит
в это!" Теперь я вижу, почему они  так  говорили.  Остановить  поход  на
запад, это уже слишком!
   - Ты слышал сообщение из Бахии, - сказал Хуан. - Исследователи МЭО...
   - МЭО! Этот мерзкий китаец, чье  лицо  тебе  ничего  не  говорит.  Он
больше бахианец, чем сами бахианцы, но мерзкий.  А  эта  его  новая  д-р
женщина, которую он посылает везде вынюхивать и расспрашивать.  Его  маэ
де санто, его сидага  -  ты  послушай,  что  про  нее  говорят,  я  могу
рассказать. Только вчера говорили...
   - Я не хочу слушать!
   Старик замолчал, уставился на него.
   - А-а-х, так?
   - А-а-х, так! - сказал Хуан. - Что это значит?
   - Что значит "А-а-х, так!?" - сказал старик.
   - Она очень красивая женщина, - сказал Хуан.
   - Так я и слышал, как говорили. И столько  мужчин  пользовались  этой
красотой... так говорят.
   - Я не верю этому!
   - Хуан, - сказал префект, - послушай старого человека, чей  опыт  дал
ему мудрость. Это опасная женщина. Ее тело и ее  душа  принадлежит  МЭО,
организации, которая часто вмешивается в наши  дела.  Ты,  ты  являешься
эмпретейро, знаменитостью, чьи способности и успехи,  конечно,  вызывают
зависть в определенных кругах. Предполагают,  что  эта  женщина  д-р  по
насекомым, но действия ее говорят,  что  она  кабиде  де  эмпрегос.  Она
стоячая вешалка для разного рода занятий. И  какого  рода  эти  занятия,
а-ах, некоторые из этих занятий... - Хватит, отец!
   - Как хочешь.
   - Она должна скоро приехать сюда, - сказал Хуан. - Я  не  знаю,  твое
отношение сегодня к...
   - Может произойти задержка в ее визите, - сказал префект.
   Хуан внимательно наблюдал за ним.
   - Почему?
   - На прошлой неделе в  среду,  через  день  после  твоего  маленького
эпизода в Бахии, ее послали в Гояз. В этот самый вечер или на  следующее
утро, это неважно.
   - Ох?
   - Ты знаешь, что  она  делает  в  Гоязе,  конечно  -  эти  истории  о
секретной базе пограничников там. Она там разнюхивает, суется в...  если
еще жива.
   Голова Хуана вскинулась.
   - Что?
   - В штаб-квартире МЭО в Бахии ходят  слухи,  что  она...  что  с  ней
покончено. Вероятно, несчастный  случай.  Говорят,  что  завтра  великий
Трэвис Ханнингтон Чен-Лу сам едет искать своего доктора женщину. Что  ты
думаешь об этом?
   - Казалось, что он без ума от нее, когда я видел их в Бахии,  но  эта
история...
   - Без ума? О, да, конечно.
   - У тебя только злое на уме, отец. - Он перевел дыхание. Мысль о том,
что эта прекрасная женщина сейчас где-то там  в  глубоких  районах,  где
живут только существа джунглей,  мертвая  или  покалеченная  -  вся  эта
красота - все это оставило пустоту в душе Хуана.
   - Вероятно, ты захочешь пойти на запад искать  ее?  Хуан  игнорировал
выпад, он сказал:
   - Отец, вся эта эпопея нуждается в отдыхе, пока мы узнаем, что же там
не так.
   - Если ты говорил с ними в Бахии в таком духе, я не стану  винить  их
за то, что они набросились  на  тебя,  -  сказал  префект.  -  Вероятно,
толпа...
   - Ты знаешь, что мы видели на этой площади!
   - Чепуха, но чепуха вчерашнего дня. Это должно  прекратиться  сейчас.
Ты  ничего  не  должен  делать,  чтобы  не  сломать  это  равновесие.  Я
приказываю тебе.
   - Люди больше не подозревают пограничников, - сказал Хуан с горечью в
голосе. - Некоторые до сих пор подозревают тебя, да. А почему бы и  нет,
если то, что я слышал из твоих собственных уст, является образцом  того,
как ты разговариваешь?
   Хуан изучал носки своих сапог - полированную, блестящую  черноту.  Он
находил, что их незапятнанная  поверхность  как-то  символизирует  жизнь
отца.
   - Мне жаль, что я расстроил тебя, отец,  -  сказал  он.  -  Иногда  я
сожалею, что я пограничник, но, - он пожал плечами - без этого как бы  я
мог узнать все, о чем сказал тебе? Правда состоит в том, что...
   - Хуан! - голос отца задрожал. - Ты сидишь здесь  и  говори