ельными и необходимыми, как воздух, вода и пища. Без
химикатов мезойцы уже не могли ни работать, ни отдыхать,  ни  учиться,  ни
даже  продолжать  свой  род.  Однако  ежедневное  применение  стимуляторов
раздражало,  утомляло,   заставляло   интуитивно   сомневаться   в   своей
естественной полноценности. Иной раз в результате неправильной дозировки у
мезойцев возникали осложнения: отравления, депрессии, неврозы, психические
расстройства и так  далее.  Лучшие  биологи  планеты  упорно  и  неустанно
работали  над  тем,  чтобы  избавить  население  от  угнетающей  процедуры
ежедневного приема медикаментов.
   Каждая цивилизация идет своим собственным, неповторимым путем.  Мезойцы
придумали такое, чему на Земле не было  и  нет  никаких  эквивалентов.  Их
биологам удалось создать такие  штаммы  вирусов,  которые,  сосуществуя  с
организмом, выделяли в мышцы, в кровь или непосредственно в нервную  ткань
стимулирующие  вещества.  Конечно,  на  этом  пути   стояли   колоссальные
трудности: вирус должен быть безвреден для макрохозяина, продуцируемые  им
стимуляторы достаточно эффективны, а суммарная их доза  -  соответствовать
индивидуальным особенностям организма. Больше столетия  шли  эксперименты,
пока  не  были  созданы  стимулирующие  нейровирусы  с  обратной   связью,
названные впоследствии нейротиками.  Нейротики  как  бы  прислушивались  к
потребностям   организма,   поддерживая   постоянный   и   высокий   тонус
жизнедеятельности макрохозяина.
   Когда долголетние опыты  над  животными  доказали  полную  безопасность
нейротиков, этот вирус был привит небольшой группе  добровольцев,  главным
образом  из  среды  тех  самых  ученых,   которые   и   занимались   этими
экспериментами. Спустя несколько лет авторитетная комиссия вынуждена  была
констатировать,  что  подопытная  группа  мезойцев   отличается   завидным
здоровьем, работоспособностью и творческими возможностями, хотя  никто  из
этой группы  не  принимал  химиостимуляторов.  И  начался  невиданный  бум
нейротиков! Не  прошло  и  десятилетия,  как  прививки  вируса  совершенно
вытеснили  химикаты,  оставив  за  ними  роль   ординарных   эпизодических
лекарств.
   Конечно,  некоторых  мезойцев  пугала  перспектива  такого   необычного
сожительства с вирусами. Ведь вирус коварен и легко меняет  свою  природу.
Но сторонники вирусного  симбиоза  сумели  уговорить  колеблющихся;  когда
некое средство входит в моду, а  главное,  дает  немедленный  эффект,  это
сделать не так уж трудно. Поборники вирусной  стимуляции  просто  смеялись
над опасениями своих идейных противников. Они говорили,  что  консерваторы
всегда  встречали  в   штыки   любое   крупное   достижение   цивилизации.
Консерваторы возражали против сотен других новшеств только потому, что это
новшества. Так было, и так  будет.  Но  сторонники  стимуляции  не  только
смеялись, самым главным их  аргументом  был  простой  вопрос.  "Хорошо,  -
говорили они, - вы не без оснований утверждаете, что  вирусная  стимуляция
таит в себе некоторую опасность. Но что вы предлагаете взамен? Химикаты? А
разве они вполне безвредны?  Наоборот,  они  причиняют  организму  гораздо
больший вред! И, наконец, разве стремительный взлет цивилизации  последних
десятилетий  не  оправдывает  некоторого  риска?"  И  апологеты   вирусной
стимуляции победили.
   Сменилось несколько поколений. Никто  уже  не  думал  возражать  против
такого рода стимуляции. Более  того,  прививки  нейротика  стали  делаться
детям в обязательном порядке сразу же  после  рождения.  Меза  процветала,
прогресс продолжался в нарастающем темпе. Мезойцы полностью овладели своей
солнечной системой и начали  предпринимать  первые  звездные  путешествия.
Казалось, не было преград, которые могли бы остановить этот все  ширящийся
могучий жизненный поток. Но это лишь казалось.
   Прозрение  началось  с  того,  что  горстка  сохранившихся  противников
стимуляции  добилась  проведения  контрольного   эксперимента.   На   него
согласились больше из простого любопытства. На планете был создан закрытый
пансионат, где воспитывалась большая группа детей, которой не была сделана
прививка нейротика. И вот тут-то и начали обрисовываться контуры  пугающей
трагедии, которая постигла мезойцев: выяснилось, что если  до  двухлетнего
возраста  ребенку  не  сделать  вирусную  прививку,   то   в   подавляющем
большинстве случаев он вырастает физическим и  психическим  уродом.  Стало
ясно, что гордая раса мезойцев выродилась в симбиотов, в полузависимых  от
вирусов существ.
   К  сожалению,  проповедники  симбиоза  зашли  слишком   далеко,   чтобы
отступать. Вместо того чтобы принять меры по борьбе с  вирусозависимостью,
научные   организации   выступили   с   умиротворяющими,   успокоительными
заявлениями. Симбиоз с вирусами? Ну и что ж?  Что  в  этом  плохого?  Ведь
именно благодаря симбиозу мезойцы сумели  без  ощутимого  для  себя  вреда
достичь таких колоссальных успехов  во  всех  областях  жизни.  И  вообще,
симбиоз - одно из самых распространенных явлений в живой природе. Разве не
благодаря симбиозу с одноклеточными, обитающими в плазме  крови  рептилий,
осуществляется процесс дыхания? Может  быть,  ревнители  самостоятельности
потребуют уничтожения не только нейротиков, но и  эритроцитов?  Существуют
же примитивные животные, дыхание у которых производится чистой кровью, без
одноклеточных гемоглобиноносителей? Нет,  говорили  ревнители  стимуляции,
симбиоз с вирусами не регресс, не трагедия. Это очередной шаг по  ступеням
биологической  эволюции,  шаг,  который  открывает  новые  неизвестные   и
поистине неисчерпаемые возможности перед мезойской цивилизацией.
   Эти идеи и довершили крушение древней культуры. Страсти вокруг проблемы
симбиоза побурлили и утихли, жизнь пошла своим веками устоявшимся чередом.
А потом  начался  незаметный  сначала,  но  быстро  прогрессирующий  спад.
Несмотря  на  самые  энергичные  меры,   стала   сокращаться   численность
населения;   быстро   возрастало    число    генетически    неполноценных;
мертворождения  и  уродства  стали  самым  заурядным  явлением.  Зарастали
сорняками когда-то тщательно ухоженные поля, пустели  города,  вырождалось
искусство,  деградировала  наука.  Были  свернуты  ядерные  и  космические
исследования,    а    теоретические    и    экспериментальные    изыскания
сконцентрировались  главным  образом  на  вирусологии  и  ее  сопряжениях.
Цивилизация умирала, но мезойцы упорно не  желали  замечать  этого.  Можно
было подумать, что все происходящее -  дурной  сон,  следствие  повального
массового гипноза всего населения планеты. Но дело  обстояло  много  хуже:
это было рабство.
   Симбиоз -  очень  сложный  и  тонкий  механизм.  Партнеры  по  симбиозу
сохраняют равенство только в  определенных  условиях.  Стоит  эти  условия
нарушить, как паритет исчезает, один из партнеров попадает в подчинение  к
другому и симбиоз превращается в паразитизм. Вот так и нейротик, понемногу
обретая  самостоятельность,  в  конце   концов   стал   подавлять   своего
макрохозяина  и  заставил  его  действовать  в  своих  интересах.   Вирусы
поработили разумных существ! Конечно, это больше похоже на мрачную сказку,
чем на действительность. Но факт остается фактом.
   Используя чужой мозг как естественную среду обитания,  многомиллиардные
колонии нейротиков  вступили  на  путь  самостоятельной  эволюции,  обрели
известную  автономность  и  способность  к  самостоятельному  мышлению.  С
помощью естественных биоизлучений мозга колонии нейротиков сумели вступить
в контакт друг с другом. Начался обмен информацией, споры,  конфликты,  но
над всем этим превалировали компромиссы и координация  усилий.  Постепенно
нейротики планеты стали действовать как единое сообщество, они искали свое
собственное признание и счастье, используя мезойцев  как  простые  машины.
Это происходило так незаметно, постепенно, что мезойцы и не подозревали ни
о своем рабстве, ни о стремительной деградации.
   Ситуацию прояснила космическая экспедиция, которая, благодаря  неснятым
эффектам относительности, вернулась на  родину  через  пятьсот  лет  после
старта.  Вернулись  здоровые,  энергичные  потомки  тех,   кто   когда-то,
повинуясь зову космоса, покинул планету и отправился к звездам.  Вернулись
и увидели развалины городов, остановившиеся заводы,  заброшенные  поля.  И
роскошные, великолепные дворцы, в которых в странном  полусне,  предаваясь
утонченным  наслаждениям,  жили  жалкие,  изможденные  создания,   страшно
далекие от реальной жизни. Космонавты не узнали родины.  Картина  всеобщей
деградации и маразма была так отвратительна, что они были готовы  покинуть
планету и снова уйти в космос, но жалость к гибнущим и не сознающим  своей
гибели удержала их.
   Космонавты,  среди  которых  были  выдающиеся  ученые-биологи,   быстро
разобрались в том, что случилось на планете  за  время  их  отсутствия,  и
решили бороться за восстановление цивилизации. Они построили  герметически
изолированные от внешнего мира  убежища  и  установили  строгий  карантин,
стараясь исключить возможность проникновения  нейротика  в  свою  колонию.
Численность колонии из года в год  постепенно  росла,  но  ей  приходилось
вести отчаянную, на грани сил и возможностей борьбу за свое существование.
Колонисты на горьком опыте убедились, что нейротики  могут  паразитировать
не только на разумных, но и на любых других животных. На планете появились
группы странных ящеров, которые проявляли признаки разумности и  пробовали
заниматься творческой деятельностью. Контакт с такими животными приводил к
немедленному поражению нейротиками. Причем нейротик отличался колоссальной
вирулентностью,  и  каждая  ошибка,  каждый  просчет  становился  роковым.
Несмотря на  жестокую  систему  карантинных  мер,  в  колонии  то  и  дело
вспыхивали заболевания. Ни о каком прогрессе в  таких  условиях  не  могло
быть и речи. И если колония не получит посторонней  помощи,  то  скоро  на
Мезе  падет  последний  бастион  настоящего  разума  и  воцарится   власть
микропаразитов. И кто знает, сколько еще бед они принесут Вселенной?
   Родин обессиленно откинулся на спину, передохнул и заключил:
   - Вот и все, что я могу рассказать тебе об этом, Иван.
   Лобов поднялся на ноги, заглянул в глаза биолога:
   - А теперь я буду вынужден покинуть вас на некоторое время. У меня есть
дела, которые не могут ждать.
   Родин помрачнел:
   - Не могли бы вы  взять  меня  с  собой?  Честно  говоря,  мне  страшно
оставаться одному.
   - Я понимаю, - сочувственно сказал Лобов,  -  но  предстоит  тяжелая  и
опасная работа. Сейчас она вам не под силу.
   Родин ничего не ответил, но посмотрел на Ивана так умоляюще, что  Лобов
заколебался. Однако он тут же справился с собой и суховато повторил:
   - Взять вас с собой не могу. Может быть, снотворное?
   Родин вздохнул с некоторым облегчением:
   - Да, это будет самое лучшее.
   Лобов сделал инъекцию и в ожидании ее воздействия спросил:
   - А что произошло с птеродактилем, которого вы принесли на корабль?
   - Не помню. Кажется, Штанге  вынес  его  из  корабля  и  расстрелял  из
лучевого пистолета.
   Когда биолог заснул, Лобов уложил  его  поудобнее,  поправил  сбившееся
одеяло и покинул жилой отсек, тщательно заперев за собой дверь.
   Ступив  на  трап,  Лобов  замер.  Огромное  вишневое   солнце,   грузно
сплющившись под собственной тяжестью, опускалось за горизонт. Серые  скалы
казались обагренными кровью,  они  отбрасывали  тусклые  длиннейшие  тени,
которые убегали вдаль и терялись где-то  в  складках  потемневшего  песка.
Возле унихода, похожего на большого черного мирно заснувшего жука,  стояло
странное и жуткое в своей необычности двуногое существо. Возле него  лежал
человек.



14

   Двуногое существо было ящером, но ящером необыкновенным. У него не было
ничего похожего на массивный хвост  динозавра.  Туловище  тонкое  и  очень
гибкое. Бессильно, как плети, свисали  руки,  немного  не  достигая  колен
хорошо развитых ног. На длинной, втрое длиннее  человеческой,  шее  сидела
маленькая  головка  с  высоким  куполообразным  черепом.  Большие,   прямо
посаженные глаза со щелевидными, как у кошки, зрачками смотрели не  мигая,
только зрачки "дышали", то широко распахиваясь,  то  стягиваясь  в  тонкую
черную нить. Длинная шея  делала  легкие  волнообразные  движения,  отчего
голова мягко покачивалась из стороны  в  сторону.  В  ящере  было  столько
своеобразной законченности и совершенства - ни отнять, ни добавить  ничего
невозможно, - что Лобов ни мгновения не сомневался:  возле  унихода  стоял
разумный хозяин планеты, мезоец. А у его  ног  лежал  Клим,  ведь  лишь  у
торнадовцев были нейтридные скафандры. Что с ним? Жив? Или на Мезе  успела
свершиться еще одна непоправимая трагедия?
   Лобов смертельно устал выжидать, рассчитывать и оценивать. Усилием воли
он взял себя в руки, без спешки спустился по трапу и направился к униходу.
Мезоец спокойно ждал его  приближения,  лишь  завораживающие  качания  его
головы стали более нервными  и  резкими.  Лобов  машинально  отметил,  что
мезоец облачен в прилегающую зеленоватую одежду, на ногах  у  него  мягкая
обувь - нечто вроде сапог с  короткими  голенищами,  кисти  пятипалых  рук
открыты, а на лицо надета маска, прикрывающая рот и нос.
   Последние замедленные шаги,  и  вот  они  стоят  лицом  к  лицу,  почти
одинакового роста, и похожие и страшно не похожие  друг  на  друга.  Легко
теоретически декларировать свою солидарность со всеми братьями по  разуму,
и совсем другое дело - встречаться с такими "братьями" с глазу на глаз.  И
чувствовать впереди полную неизвестность. Что последует через мгновение  -
дружеский жест или смертельный выпад?
   Некоторое время они смотрели друг на друга, потом мезоец мягким  жестом
указал на лежащего человека и не отошел, а скользнул на несколько шагов  в
сторону - так текучи, слитны были его движения.  Лобов  с  колотящимся  от
волнения сердцем склонился над закованным в нейтрид человеком  и  повернул
лицом к себе. Да, это был Клим! Живой и невредимый Клим! Он мирно и сладко
спал, слегка приоткрыв рот. Чертов Клим, доставивший столько  беспокойства
и тревог! Лобов был готов и обнять и побить его. Вспомнив  о  мезойце,  он
поднял голову, чтобы хоть как-то выразить свою благодарность. Рядом никого
не было. Лобов растерянно вскочил на  ноги  и  осмотрелся.  Своей  текучей
скользящей походкой, будто плывя над песком, мезоец уходил по  направлению
к скалам.
   - Эгей! Подождите! - крикнул Лобов.
   Продолжая  свое  призрачное  движение,  мезоец  непринужденно  повернул
голову назад и сделал тонкой рукой легкий, но очень выразительный жест. Не
понять этот жест было невозможно.  Лобова  просили  оставаться  на  месте.
Командир "Торнадо" стоял  как  изваяние.  Он  не  понимал,  почему  мезоец
уходил. Если хотел избежать встреч с землянами,  то  мог  уйти  и  раньше,
оставив Клима возле унихода. Может  быть,  охранял  его?  И  вдруг  Лобова
озарило! Вспомнил, что  мезоец  был  в  респираторе,  изолирующем  его  от
окружающего воздуха, зараженного нейротиками. Это один из колонистов,  что
ведут тяжелейшую борьбу за восстановление  былого  величия  своей  расы  и
просят земной помощи. Они спасли Клима, а теперь,  продемонстрировав  свою
причастность к этому акту, снова уходят в неизвестность.  Они  дают  людям
время подумать и разобраться в происходящем.
   Когда  мезоец  оказался  возле  скал,  в  одной  из  них   распахнулась
безукоризненно замаскированная дверь. Гибкая фигура на  мгновение  замерла
возле нее с поднятой рукой, как бы предлагая запомнить место, изогнулась и
исчезла.
   Лобов запоздало замахал рукой, постоял, вглядываясь в скалы, наклонился
к товарищу, поднял на руки и уложил на заднее сиденье унихода. Склонившись
над спящим Климом, он задумался: разбудить его или  спящего  доставить  на
корабль?
   Клим  сам  решил  эту  проблему.  Левая   рука,   лежащая   на   груди,
соскользнула, ударилась о пол машины, и он проснулся.
   - А, это ты, Иван! -  довольно  пробормотал  Клим.  -  Уникод  нашелся,
значит! - И спросил озабоченно: - А где Штанге?
   Лобов было замялся, но потом твердо ответил:
   - Штанге на своем корабле.
   - Пришел в себя? Я так боялся, когда он угнал  униход!  Он  был  совсем
больной. А Алексей?
   - Жив и здоров.
   Клим сонно засмеялся:
   - А Нил у нейротиков, они его лечат. Он ведь совсем расщепился.
   Лобов насторожился:
   - У нейротиков?
   Клим, не отвечая на вопрос, с трудом сел и жалобно проговорил:
   - Если бы ты знал, Иван, как я  устал  и  как  хочу  спать!  Сколько  я
отсутствовал - неделю? Наверное, уже похоронили меня?
   Лобов грустно улыбнулся:
   - Ты отсутствовал шесть часов, Клим.
   - Шесть часов? Мне казалось, что прошел целый месяц, честное слово.
   Штурман провел по лицу ладонью и опять пожаловался:
   - Если бы ты знал, как я устал! Мне надо спать, а то я сойду с ума, как
Штанге или Гор. Но сначала скажу тебе про нейротиков.
   - Ты можешь рассказать и потом, - мягко сказал Лобов.
   - Что ты! Если я усну, то все забуду. Они специально предупредили меня.
Я и так уже забыл кое-что, пока лежал тут. Понимаешь, я шел  к  "Торнадо",
да сил не хватило. Лег отдохнуть и уснул. Как ты меня нашел?
   - Тебя нашли мезойцы.
   Клим нахмурил брови:
   - Мезойцы?  Ты  что-то  путаешь.  Мезойцы  -  это  всего  лишь  машины,
эффекторы. - Он задумался. - А-а! Ты говоришь  о  тех,  что  прячутся  под
землей? Бедные! Они  так  и  не  верят,  что  нейротики  уже  давным-давно
пережили пору своего детства и  юности.  Перебесились,  так  сказать,  как
перебесились и мы, люди.
   Клим замолчал. Лобов осторожно прикоснулся к его плечу:
   - Может быть, тебе ввести тонизатор?
   Клим испуганно вскинул голову:
   - Ни в  коем  случае!  Ты  испортишь  картину.  Ведь  нейротики  просто
записали все сведения в моем мозгу, понимаешь? Как мы записываем данные  в
памяти логических машин.
   Присмотревшись к лицу Лобова, он засмеялся:
   - Ты не думай, Иван, я не сумасшедший. Был, правда, немного не в  себе,
но это давно прошло. С экипажем "Ладоги" получилось гораздо хуже. Но разве
можно винить нейротиков? Им  трудно  сразу  разобраться  в  макрособытиях,
масштабы велики. Они и  понятия  не  имели,  что  мы  разумны,  и  вообще,
нейротики  первый  раз  имели  дело  со  средой   такой   сложности,   как
человеческий мозг. Что за сферы были у них до нашего появления? Насекомые,
рыбы, амфибии, ну и ящеры. А тут сам человек, хомо сапиенс!
   Клим, сожалея, мотнул головой:
   - К тому же, вот беда. Штанге и Гор  сами  виноваты  -  напичкали  себя
унивакциной!  Ведь  что  получилось:   нейротики   с   превеликим   трудом
разбираются в хитростях нашего мозга, а унивакцина создает им все новые  и
новые преграды. Унивакцина для нейротиков что-то вроде стихийного бедствия
- землетрясения, урагана или наводнения. Разве тонкое дело сделаешь хорошо
в такой обстановке? Ну и напортачили. Штанге - это же глыба  камня,  а  не
человек - попросту сломался в конце концов и сошел с ума. У него появилась
навязчивая идея. Ему все чудилось, что нейротики хотят завоевать Землю.  А
у Гора с волей слабовато,  так  у  него,  как  при  шизофрении,  произошло
расщепление личности. Лучше всего сложилось дело у Родина, хотя он главный
виновник всех бед. Ты с ним виделся?
   - Виделся, - кивнул Лобов. -  Он  уже  здоров  и  рассказал  мне  много
интересного.
   - Так и должно быть, - убежденно сказал Клим,  -  с  ним  имели  долгий
контакт мезойцы-колонисты. Судя по всему,  колонистам  удалось  рассказать
ему всю мезойскую историю. Надо расспросить его как можно быстрее, а то он
все перезабудет!
   - Не волнуйся, он уже рассказал мне.
   Клим улыбнулся, разглядывая невеселое лицо командира.
   - Тебе не кажется, Иван, что я мелю чепуху? Ты что-нибудь понимаешь?
   - Да. Хотя понять тебя непросто.
   - Ты думаешь, мне просто было?