г встало на  свои  места:  под  ним  была
мощная космическая  антенна  дальней  связи  с  примерно  тридцатиметровым
параболическим отражателем.  От  его  прочного  каркаса  уцелело  немногим
больше трети, густая  металлическая  сеть,  образовывавшая  в  свое  время
поверхность зеркала, разрушилась, истлела и лишь  кое-где  висела  жалкими
трухлявыми клочьями.
   Не обнаружив возле антенны ничего интересного, Клим снова вывел  униход
на дорогу. Скоро та начала ветвиться, а из-за  горизонта  одно  за  другим
стали выплывать странные причудливые сооружения.  Клим  смотрел  вперед  с
нетерпением и живым интересом. Это был город, настоящий город, построенный
руками неведомых разумных, а не причудливая игра слепых  сил  природы.  Но
как разрушен этот  город,  неторопливо  встающий  из  красноватого  песка!
Повсюду торчат  обнажившиеся  лохмотья  каркасов,  горбатятся  изломанные,
обкусанные  контуры  стен,  полузасыпанные  песком.  Все  это  похоже   на
разрушения, причиненные жестокой безжалостной войной. Но,  присмотревшись,
Клим понял, что здесь похозяйничала рука еще более жестокая и неумолимая -
рука времени. Развалинам были многие сотни, если не тысячи лет.
   В стороне от развалин Клим  заметил  большое  приземистое  здание.  Оно
стояло  на  самой  границе  голых  песков  и  своей  монолитностью   резко
контрастировало  с  окружающим  его  дряхлым  разлагающимся  миром.   Клим
повернул униход и включил радиометр:  прибор  фиксировал  плавно  растущий
уровень радиации, характерный для плутониевого  цикла  распада.  Это  была
действующая атомная станция.
   Прямоугольной формы здание не имело окон. Зато в торцах были двери, и к
каждой из них  вела  ухоженная  дорога  без  следов  заноса  песком.  Клим
снизился и несколько раз прошел  бреющим  полетом  над  самой  крышей.  Он
почему-то надеялся, что двери откроются и из станции кто-нибудь выйдет. Но
здание оставалось безжизненным, как каменная глыба.  И  тогда  Клим  повел
униход на посадку.
   Он подумал, что, учитывая наставления Лобова, садиться вряд ли  стоило,
но размышлять и колебаться уже было некогда. Клим мастерски посадил униход
неподалеку от одной из  входных  дверей.  С  минуту  он  сидел  в  кабине,
поругивая себя за поспешность, а заодно  осматриваясь,  затем  -  надо  же
доводить дело до конца - взял скорчер и выпрыгнул на  песок.  Осмотревшись
еще раз и не заметив ничего подозрительного, - лишь высоко в  небе  парили
крылатые ящеры, - Клим взял скорчер под мышку и  направился  к  двери.  Но
едва он ступил на гладкую поверхность дороги и сделал по ней  первый  шаг,
как откуда-то из недр здания станции вырвался оглушающий вой и  застыл  на
нестерпимо  высокой,  леденящей  кровь  ноте.  В  первое  мгновение   Клим
растерялся. Потом сошел с дороги. Вой мгновенно оборвался,  а  наступившая
тишина показалась похожей на небытие. Ну и ну! Такого неистового  концерта
он не только не ожидал, но, пожалуй, и не слышал еще ни разу в жизни.
   "Лобов прав, на этой планете надо держать ухо востро!"
   Клим повернулся, чтобы идти  к  униходу,  и  заметил  двуногого  ящера,
который грузно скакал к станции, бревном оттопырив хвост. Это был один  из
самых гигантских хищников, созданных  природой,  -  тиранозавр:  громадная
морда, огромные, прямо посаженные глаза,  крохотные,  почти  неразличимые,
передние лапки и массивные задние ноги с чудовищными  когтями.  Штурман  с
беспокойством отметил, что хищник несется прямо  на  униход.  Рисковать  и
подпускать это чудовище вплотную не было  никакого  смысла.  Клим  вскинул
скорчер  к  плечу,  повел  стволом,  выцеливая  ящера,  и  плавно  потянул
спусковой крючок. Лучевой удар настиг тиранозавра в прыжке. Тот вспыхнул и
уже обугленным упал на песок.
   Клим вознамерился было  подойти  ближе  и  внимательно  осмотреть,  но,
мысленно сопоставив все только что происшедшие события, передумал и  круто
свернул к униходу. Когда он открыл  дверцу  кабины,  по  песку  скользнула
какая-то тень. Клим поднял голову: несколько птеродактилей, отделившись от
общей стаи, быстро набирая скорость, пикировали прямо на него. Клим  занес
было ногу, чтобы  вскочить  в  униход  и  захлопнуть  за  собою  дверцу  -
казалось, что могут сделать крылатые ящеры могучей боевой машине, - но его
остановило тревожное, скорее интуитивное, чем сознательное чувство. Да, на
него пикируют совершенно безобидные, с земной точки зрения, ящеры. Но ведь
это не Земля, а Меза!  Совсем  неподалеку  бесследно  исчез  гиперсветовой
корабль, рядом,  рукой  подать,  в  окружении  развалин  работает  атомная
станция. Неправомерные земные аналогии погубили  немало  космонавтов.  Кто
знает, каковы цели и возможности  стремительно  приближающихся  к  униходу
крылатых созданий? И когда птеродактили ворвались в зону опасной близости,
он, стиснув зубы, навскидку ударил из  скорчера.  Несколько  птеродактилей
вспыхнули облачками дымного пламени и рассеялись  в  воздухе,  лишь  пепел
медленно-медленно потянулся к земле. Стая со скрипучими криками тотчас  же
шарахнулась в сторону.  Клим  опустил  скорчер  к  ноге.  Оглядевшись,  он
заметил  другую  стаю  крылатых  ящеров,   которые   парили   над   трупом
тиранозавра. Время от времени то один,  то  другой  из  них  пикировал  на
сожженного гиганта и  снова  круто  набирал  высоту.  Понаблюдав  за  этим
хороводом, который, по-видимому, предшествовал богатому пиршеству, штурман
сел на водительское место, захлопнул дверцу и поднял униход в воздух.
   Небо над городом было пыльным и мутным,  словно  от  почвы  поднимались
древние гнилые испарения. Климу чудилось, что он ощущает мертвенный  запах
тлена, который навечно повис над развалинами. Что же произошло с теми, кто
в свое время строил все это на  краю  пустыни?  Навсегда  покинули  родную
планету? Уничтожили друг друга  в  изнурительных  войнах?  Стали  жертвами
какого-то космического катаклизма? И  как  совместить  весь  этот  тлен  с
действующей атомной станцией?
   Завершая широкий  круг  над  городом,  Клим  собирался  взять  курс  на
"Торнадо", когда заметил вдали еще одно  здание.  Над  ним  торчал  не  то
шпиль, не то антенна. Пока Клим гадал, что это такое, шпиль начал мягко  и
непринужденно изгибаться, точно резиновый, и прямо на  глазах  изумленного
Клима превратился в огромную, вытянутую кверху петлю...



4

   Подняв  глайдер  в  воздух  и  сделав  несколько  широких  кругов   над
"Торнадо", Лобов  мысленно  одобрил  действия  Штанге.  Местность  отлично
просматривалась, а пустыня была такой безбрежной, что  встреча  с  крупным
зверем казалась просто невероятной. Что же тогда  случилось  с  "Ладогой"?
Трагедия? Чудо?
   Постепенно  расширяя  зону  поиска,  Лобов  вскоре  заметил  на  ровной
поверхности песка характерный кратер.  Он  снизился  и  прошел  на  высоте
нескольких метров. Сомнений быть не могло - это  стартовая  воронка,  след
отдачи ходового двигателя "Ладоги" при взлете. Так вот как  обстоят  дела!
"Ладога"  все-таки  приземлялась  здесь  и  не  была  ни  уничтожена,   ни
перевезена в другое место. Она стартовала обычным образом, просто-напросто
сменив   район   базирования.   Такое   нередко   случается   в   практике
разведывательных групп, но как  Штанге,  опытный  космонавт,  мог  сменить
стоянку, не  предупредив  базу?  Почему  после  этого  связь  с  "Ладогой"
прекратилась?
   Лобов зашел  на  посадку  и  притер  глайдер  в  нескольких  метрах  от
стартовой воронки. Он вышел из машины. Ноги по щиколотку утонули в сыпучем
песке. Обходя по краю  воронку,  Лобов  наступил  на  что-то  твердое.  Он
нагнулся, нащупал в песке предмет и выпрямился, держа его в руке. Это  был
лучевой пистолет. Лобов, как мог, очистил его от песка и обнаружил, что из
пистолета дважды стреляли. Так зафиксировал счетчик  выстрелов.  Долго  он
разглядывал маленькое, но грозное оружие, лежащее на ладони. Кто и в  кого
стрелял из этого пистолета? Почему исправное оружие брошено, как  ненужная
вещь?
   Спрятав пистолет в сумку, Лобов продолжил осмотр и метрах в тридцати от
воронки наткнулся на полузанесенный песком, обуглившийся  труп  небольшого
животного.  Рассмотрев  свою  находку  внимательнее,  Лобов   понял,   что
животное, скорее всего ящер, было сожжено лучевым ударом. В него стреляли,
очевидно, из того самого пистолета, который сейчас лежал в сумке. Для этой
рептилии за глаза хватило бы и  одного  импульса,  но  стреляли  почему-то
дважды. Стрелявший хотел исключить любую случайность?
   Не обнаружив больше ничего  интересного,  Лобов  вернулся  к  глайдеру.
Последний раз оглядывая красноватые пески, мутное небо и  тусклое  солнце,
он задержал взгляд на маленькой черной точке, едва  различимой  в  вышине.
Несколько секунд, щуря от напряжения глаза, он  следил  за  ней,  а  потом
опустил на глаза  очки-телескопы.  При  двадцатикратном  увеличении  точка
обернулась огромной  птицей,  величаво  парящей  над  пустыней  на  широко
раскинутых крыльях. Это был гигант мира летающих - птеранодон  с  размахом
крыльев никак не менее пяти метров. Что он высматривает здесь, в  пустыне,
где нет ничего живого? В глубоком раздумье Лобов поднял глайдер в воздух.
   Вернувшись на  "Торнадо",  Лобов  застал  Кронина  в  кают-компании  за
приготовлением пищи.
   - Корабль к старту готов, вот и решил  заняться,  пока  есть  время,  -
сказал он, словно оправдываясь. - Кто знает, до кухни ли потом будет.
   Лобов кивнул головой в знак одобрения,  опустился  в  кресло,  взял  со
стола одно из аппетитных яблок и откусил.
   - Как Клим?
   -  Разведку  закончил,  возвращается,   -   инженер   ловко   укладывал
приготовленные блюда в консерватор. - Никого не обнаружил,  но,  по-моему,
наткнулся на что-то сенсационное. Уж слишком бесстрастный у него голос.
   Лобов лениво жевал яблоко, погруженный  в  свои  мысли.  Кронин  закрыл
крышку консерватора, задвинул в кухонный отсек и сел рядом с командиром.
   - А какие у тебя новости?
   - Нашел стоянку "Ладоги". Она ушла своим  ходом  не  больше  трех  дней
назад, даже стартовую воронку не успело засыпать.
   - Своим ходом? - поразился инженер.
   Лобов кивнул и, перегнувшись назад, бросил остаток яблока в утилизатор.
   - Подожди, - недоуменно сказал инженер, морща высокий лоб,  -  но  ведь
связь с "Ладогой" прервалась еще неделю назад! Выходит, они несколько дней
преспокойно стояли здесь, а выйти на связь с базой не пожелали?
   - Выходит, так.
   Кронин недоверчиво качнул головой.
   - А ты уверен, что они стартовали всего три дня назад?
   - Уверен. Иначе от стартовой воронки не осталось бы и следа. А потом  я
проверил по радиоактивным изотопам кремния, что  образовались  при  отдаче
двигателя. Получается, около двух суток, с точностью до нескольких часов.
   - Тогда я ничего не понимаю!
   Лобов согласно кивнул и, помолчав, добавил:
   - Возле самой воронки  я  нашел  исправный  пистолет,  из  него  дважды
стреляли. А метрах в тридцати валялись останки сожженного ящера.
   - Так, - тон инженера становился все более озабоченным, - выходит,  там
была драка?
   - Уж очень невелик ящер-то,  с  зайца  величиной.  -  В  голосе  Лобова
звучало сомнение.
   - А что за ящер?
   - Не разберешь. От него почти ничего не осталось. Ведь дважды  стреляли
по такой крохе.
   - Дважды?
   - Дважды, я же говорю, почти ничего не осталось.
   - Дважды, - пробормотал инженер, - зачем же дважды?
   Лобов вскинул на него глаза. Взгляды их встретились,  и  они  без  слов
поняли друг друга.
   - Да, - вздохнул Лобов, - скорее всего "Ладогу"  захватили  мезойцы.  А
потом разобрались что к чему и перегнали на другое место.
   - А может быть, заставили перегнать?
   - Может быть, - согласился Лобов. - Одного не  пойму,  как  они  сумели
захватить корабль? Как Штанге мог оказаться таким растяпой?
   -  Во  всяком  случае,  -  в  голосе  инженера  прозвучало  уважение  к
неведомому противнику, - надо быть настороже.
   - Да... Путь к ладожанам лежит через мезойцев, теперь это ясно.
   - Вот и убьем сразу двух зайцев, как  того  хотела  база,  -  улыбнулся
инженер.
   - Нет,  Алеша,  если  мы  и  убьем,  то  не  зайца,  а  игуанодона  или
брахиозавра. И я тебе, так и быть,  преподнесу  его  хвост,  -  послышался
голос Ждана.
   Он стоял у входа в кают-компанию, прислонившись плечом к стене.  Вид  у
него был возбужденный, таинственный и несколько  растерянный.  Лобов  даже
голову склонил набок, стараясь догадаться, что  означают  столь  необычные
эмоции.
   - Клим, - с улыбкой сказал инженер, - являешься неслышно и таинственно,
как призрак. И говоришь странные вещи. Ты видел брахиозавров?
   - Не брахиозавров, а брахиозавра, - уточнил Клим.
   - Ты успел слетать к морю? Или они бродят по пустыне, как верблюды?
   Клим пожал плечами и обратил свой загадочный взор на Лобова.
   - Иван, скажи, похож я на сумасшедшего?
   - Не особенно.
   - Не больше, чем обычно, - уточнил инженер.
   - Я спрашиваю вполне серьезно.
   Лобов поднялся из кресла:
   - Что-нибудь случилось?
   Клим кивнул:
   - Случилось. Это настоящий, много веков назад заброшенный город. В  нем
только несколько целых зданий. А одно достраивается.
   - Достраивается?
   - Достраивается, - безмятежно подтвердил штурман, - заканчивают  второй
этаж, скоро примутся за третий.
   Кронин тоже встал, но уже не улыбался. Лоб командира прорезала глубокая
складка.
   - Кто строит, - негромко спросил он, - ладожане?
   Клим с откровенным удивлением взглянул на него.
   - Роботы? - предположил инженер.
   Клим отрицательно покачал головой.
   - Да кто же?
   Клим помолчал, явно наслаждаясь моментом, и торжественно изрек:
   - Ящеры. - И,  с  удовольствием  наблюдая  за  произведенным  эффектом,
повторил: - Самые обыкновенные  ящеры:  орнитомимиды,  игуанодоны  и  даже
брахиозавр!



5

   Строящееся здание, освещенное неярким солнцем, четко рисовалось на фоне
безоблачного мутного неба. Рядом со зданием застыла грязно-зеленая, словно
высеченная из камня  фигура  исполинского  ящера:  яйцеобразное  туловище,
массивный, постепенно утончающийся хвост и длинная гибкая шея,  украшенная
до смешного маленькой головкой. Задние ноги ящера были коротки, а передние
- непомерно высоки.
   - Ну и громадина! - пробормотал Кронин.
   - Брахиозавр, самый крупный среди гигантских динозавров,  -  представил
ящера Клим, - но нисколько не заносится и трудится так же  честно,  как  и
все остальные.
   Штурман стоял, небрежно опираясь на полированный борт унихода. Выслушав
ошеломляющее  сообщение  о   работягах-ящерах,   Лобов   после   недолгого
размышления направил его вместе с Крониным разобраться  в  этом  феномене.
Инженер, разглядывая ящера, усмехнулся.
   - Непохоже, чтобы он слишком напрягался.
   - Просто он рационально распределяет силы. Сейчас у него передышка.  Не
улыбайся, работа тут организована самым лучшим образом.
   - Одиноко ему, наверное, наверху.
   - Сочувствуешь? - улыбнулся Клим, поглядывая то на ящера, то на длинную
фигуру инженера.
   Тот остановил его жестом руки.
   - Внимание! Кажется, начинается.
   Голова брахиозавра шевельнулась,  важно  повернулась  на  длинной  шее,
по-птичьи наклонилась влево-вправо, разглядывая  что-то  внизу,  и  начала
неторопливо опускаться.  Шея  при  этом  изгибалась  изящной  дугой.  Дуга
становилась все круче, круче, пока не  превратилась  в  гигантскую  петлю,
широкой частью обращенную в небо. Приблизившись, голова заметно выросла  в
размерах и уже не казалась такой маленькой, как прежде. Лениво  раскрылась
широкая ярко-оранжевая пасть и ловко  подцепила  многотонный  контейнер  с
кирпичами. Пасть несколько раз чавкнула, ухватываясь поудобнее,  задумчиво
мигнули большие выпуклые глаза. Контейнер плавно поплыл вверх,  увлекаемый
волшебным движением шеи, и был торжественно  водружен  на  площадку  возле
строящегося здания.
   -  Прошу,  -  возгласил  Клим,  точно  он  был  режиссером  только  что
содеянного представления. - Живой подъемный  кран  в  действии.  Абсолютно
надежен, не требует ни техосмотров, ни ремонта.
   Установив  контейнер,  брахиозавр  несколько  живее,   нежели   раньше,
повернулся к кормушке, размещенной там же, наверху, сунул в нее  голову  и
принялся что-то пожирать.
   - Дрессировка на пищу, - заметил Кронин, брезгливо морщась.
   - Совершенно верно, - согласился Клим, - а реализуется  это  с  помощью
простейшей автоматики. Когда сей труженик ставит контейнер на площадку,  в
кормушку подается очередная порция пищи. Не очень  большая,  чтобы  он  не
наелся сразу, но и не маленькая - иначе эта гора ничего не почувствует.
   Ждан был прав: порция пищи была небольшой, по крайней  мере  для  этого
чудища. Не прошло и минуты, как брахиозавр недовольно фыркнул  раз-другой,
вытащил из  кормушки  морду,  испачканную  чем-то  коричневым,  облизнулся
языком-лопатой, отряхнулся и, вознеся голову,  опять  ставшую  удивительно
маленькой, снова застыл в каменном спокойствии.
   - Подъем контейнера - не чудо. Кто руководит всем этим?  -  пробормотал
инженер, не спуская глаз со строящегося здания.
   На контейнерной площадке медленно,  но  достаточно  энергично  двигался
массивный  трехметровый   игуанодон.   Прочно   утвердившись   на   задних
ногах-тумбах и толстом хвосте, он разгружал  контейнер:  передними  лапами
подцеплял целые секции-связки кирпичей и по наклонному желобу отправлял их
вниз, на "крышу" стройки. Там их подхватывали гардозавры,  двуногие  ящеры
меньшего роста, и растаскивали по рабочим  местам.  Работали  они  весело,
споро, но бестолково: иногда хватались вдвоем за одну и ту  же  связку,  и
тогда начиналась борьба -  кто  кого  перетянет,  -  иногда  сталкивались.
Издалека  они  напоминали  массивных  кенгуру,  разучившихся   прыгать   и
перешедших на валкое хождение. Гардозавры подносили связки  орнитомимидам,
птицеящерам, животным еще меньшего роста, изящным, стройным, с длинными  и
ловкими передними лапами.
   Кронин внимательно следил за работой одного  птицеящера.  Тот  брал  из
связки кирпичи, окунал в какой-то раствор,  налитый  в  желоб,  тянувшийся
вдоль всей стены здания, и  с  величайшим  тщанием  укладывал  их  один  к
одному, возводя  таким  образом  безукоризненно  ровную  стену.  Во  время
последней, самой ответственной операции птицеящер был  сосредоточен  и  не
отвлекался. В остальное же время он оглядывался по сторонам,  почесывался,
верещал что-то, напоминая своим поведением обезьяну.
   - А вот и еще одна машина, - с ноткой  удивления  в  голосе  проговорил
Клим, - живой тягач!
   Проследив за его взглядом, Кронин увидел вдали еще одного колосса  мира
рептилий - диплодока. Он шествовал по широкой дороге  зеленоватого  цвета.
Отвислое брюхо колыхалось в такт шагам из стороны в сторону, как  маятник.
Грязно-серый  крестец   вздымался   холмом.   Диплодок   был   впряжен   в
многоколесную  повозку,  соответствующую  его  росту.  На  повозке  стояли
решетчатые контейнеры с кирпичами. Шея диплодока анакондой тянулась  вдоль
дороги,     морда,     чем-то      напоминавшая      верблюжью,      имела
презрительно-равнодушный вид.
   Зеленоватая дорога опоясывала стоянку брахиозавра. Когда странный поезд
с  кирпичами  поравнялся  с  живым  подъемным  краном,  одно  из   звеньев
многоколесной повозки плавно наклонилось, и контейнеры с кирпичами съехали
прямо к ногам брахиозавра. Диплодок продолжал тянуть повозку  дальше,  как
будто ничего не случилось.
   - Дрессирован на дорогу, -  предположил  Клим,  -  идет  вдоль  зеленой
полосы, а остальное для него просто не существует.
   - Легко сказать, - вздохнул инженер. - У этого  живого  холма  головной
мозг величиной с грецкий орех! Какая уж тут дрессировка!
   - Но у него есть и второй мозг, в  области  крестца.  Он  в  сотни  раз
больше головного. Недаром это создание назвали двудумом.
   Инженер засмеялся:
   - Стало быть, ты полагаешь, что он думает не только  головой?  Забавно!
Впрочем, - добави