Григорий Темкин.
    Двадцать шестой сезон

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Вокруг света", NN 1-3.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   1

   Континент, истерзанный чехардой времен года, еще  не  очнулся.  Слишком
много обрушилось невзгод на  него  за  последние  полцикла.  Долгий  сезон
вымораживающей стужи - когда оба солнца ушли на другую сторону планеты,  а
в небе тускло светили  лишь  четыре  холодных  фонарика-полумесяца.  Потом
тепло вернулось, но вместе с ним пришел ветер, и огромные валуны  катались
по поверхности, как  перекати-поле,  оставляя  на  коже  планеты  глубокие
рваные раны. Наконец пришло короткое лето. Время испепеляющей жары - сезон
обоих солнц.


   - А хорошо ли мы работаем, Алексей Васильевич? - сурово уставившись  на
меня с экрана телесвязи, вопросил редактор.
   Когда к тебе  обращается  с  подобным  вопросом  начальник,  односложно
отвечать нельзя, ибо вопрос, несмотря на  кажущуюся  простоту,  каверзный.
Поэтому вместо ответа я предпочел бормотнуть  нечто  неразборчивое,  а  на
лице изобразил эмоциональную гримасу такого приблизительно  значения:  да,
есть недостатки, еще работаем не в полную силу, однако...
   Редактор, истолковав мою мимику именно так, как я и хотел, одобрительно
качнул головой.
   - То-то и оно. Хвастаться особо нечем. Что  у  нас  было  за  последнее
время? Да ничего, ровным счетом ничего.
   Я слегка кивнул, словно соглашаясь, но при этом одновременно и  изогнул
брови, выражая вопросительное недоумение.  Шеф,  конечно,  преувеличивает:
наш информационный вестник читают все взрослые обитатели базовой  планеты.
Население  Пальмиры  -  так  звучно  ее  назвали   еще   первопроходцы   -
сравнительно  невелико,  но  просматривают  выпуски  "Пальмира-информ"  во
многих галактиках. Похоже, что риторический вопрос начальника -  пролог  к
очередной поездке, и, судя по его тону, неблизкой. А что, неплохо было  бы
махнуть за пределы системы... Я напряг память: нет, никаких важных событий
в пределах парсека вроде не намечается. Я разволновался. Неужели на Землю?
   - В общем, есть одна идейка, Алеша, - продолжал  шеф.  Он  всегда  так:
сперва на "вы" и по имени-отчеству, потом переходит на  "ты",  а  в  конце
снова может начать "выкать". Довольно занятная манера,  которая  позволяла
Таламяну, как певцу, брать то одну октаву, то другую и переводить разговор
таким образом в разную тональность.  Большинство  людей,  привыкших  вести
беседу в пределах одной октавы, такой стиль впечатляет  и  озадачивает.  Я
вот, например, работаю под его началом уже три с лишним года, а до сих пор
теряюсь. Обращаясь к нему, в зависимости от  ситуации  я  зову  его  когда
товарищем Таламяном, когда шефом, а когда просто Рафиком  -  как-никак  он
всего на пять лет меня  старше.  -  Ты  слышал  что-нибудь  об  экспедиции
Бурцена?..
   Ни о какой экспедиции Бурцена я, конечно, не знал. Но интуитивно понял,
что невежество мое лучше не выставлять. Я  задумчиво  посмотрел  на  пульт
дисплея, сделал неопределенный жест рукой.
   - Смутно припоминаю, товарищ Таламян. Что-то связанное с археологией?
   -  Нет,  археология   тут   ни   при   чем,   -   поморщился   шеф.   -
Косморазведывательная экспедиция в составе  шести  человек.  Стартовала  в
тридцать седьмом в систему Цезея. На первой же планете двое - сам Бурцен и
с ним женщина-астронавт -  погибли.  Надо  сказать,  не  зря  эту  планету
Мегерой назвали. Но есть одна зацепка. Незадолго до  гибели  исследователи
передали сообщение, что вступают в контакт с разумом, вернее, якобы с ними
устанавливает  контакт  возможный  разум...  Оставшиеся  в   живых   члены
экспедиции  задержались  на  Мегере   на   несколько   дней,   но   ничего
подтверждающего наличие на планете  разумной  жизнедеятельности  найти  не
удалось.
   - Шеф, на Мегеру летали позже? - заинтересовался я.
   - Трижды. Один  раз  -  специальная  комиссия,  расследовавшая  причины
несчастного случая. Две другие  экспедиции  ненадолго  останавливались  на
Мегере транзитом. Нулевой результат. Никаких подтверждений.
   - Значит, Рафик, на Мегеру махнули рукой?
   - А ты что хочешь? Удовольствие  не  из  дешевых,  моментальной  отдачи
ждать не приходится. Поэтому управление предпочитает снаряжать  экспедиции
на планеты поближе и побезопасней... С точки зрения освоения.
   Как-то неубедительно шеф произнес "освоения", и я  не  преминул  ехидно
уточнить:
   - А что, есть другая точка зрения?
   Таламян с явным осуждением воззрился на меня, помолчал. Потом сказал:
   - Есть предложение направить вас, Алексей Васильевич, на  Мегеру.  Если
вы согласны, конечно.
   - Шеф, это что, серьезно? - Я еще не до конца поверил фортуне.  -  Меня
на Мегеру?
   - Спецрейса не будет, Леша. У нас редкий шанс. Скоро с  Земли  стартует
гиперлет. Его маршрут проходит рядом с Пальмирой.  На  нашем  модуле  надо
выйти на заданную точку - с гиперлета дадут координаты, - и тебя подберут.
А в Цезее, где-нибудь  поближе  к  Мегере,  отделишься  на  автоматическом
зонде. Сядешь  на  базу  Бурцена.  Обратно  вернешься  через  две  недели.
Гиперлет будет возвращаться. Думаю, ты должен успеть.
   - Что успеть? Отыскать на Мегере следы разума?
   - Ну-ну, - усмехнулся в большой горбатый нос Таламян. - На такое  я  не
рассчитываю. Просто походишь там, посмотришь, а потом расскажешь обо  всем
в вестнике. Готовь список всего необходимого, я завизирую.  Смотри,  чтобы
тебя там не переварила местная фауна. Или флора. Она, знаешь, тоже  бывает
хищная. Да, и возьми  в  видеотеке  отчеты  всех,  кто  бывал  на  Мегере.
Бурценовской экспедиции и трех последующих.
   "Ай да шеф! Все уже продумал, взвесил и даже досье начал  собирать".  Я
встал. Таламян тоже поднялся из-за стола.  Но  перед  тем,  как  выключить
связь, шеф меня остановил.
   - Кстати. Вот еще, совсем забыл  сказать.  Вам  на  Мегере  обязательно
нужен помощник. Что вы имеете против Новичкова? Возьмите. Это  пойдет  ему
на пользу.
   Я развел руками и сел в кресло.
   - Рафик, ты же знаешь...
   - Ну, раз у вас кандидатов больше нет - вопрос решен. - И экран погас.


   Красное солнце вздрогнуло и поползло  прочь  от  своего  ослепительного
желтого соседа, по-прежнему упорно стоявшего в зените. Видимого  смысла  в
упрямстве Желтого солнца не было, оно тоже могло бы спокойно  передохнуть,
опуститься за горизонт,  прочерченный  островерхими  вершинами.  За  время
беспрестанного труда обоих солнц материк,  неузнаваемо  преобразился.  Еще
недавно  покрытый  растительностью  континент  превратился  в   гигантский
раскаленный  остров,  со  всех  сторон  омываемый  обжигающим   плазменным
бульоном. Все, что могло гореть, уже сгорело, растаяли последние  дымы,  и
твердая поверхность застыла в  мертвенной  неподвижности.  Чернели  редкие
обугленные кости стволов, белели валуны, потресканными  черепами  усеявшие
равнины, смотрели в небо пустые впадины пересохших озер.



   2

   Прокатившись румяным колобком по  трепещущему  от  изнурительного  зноя
небу. Красное солнце замерло на острие  самой  высокой  вершины.  Повисело
немного, затем сорвалось и заскользило дальше, по невидимой стороне  горы,
постепенно пряча за  ней  свое  сияние.  В  абсолютно  пустой,  прозрачной
голубизне,   накаленной   вторым   светилом,   как   будто    из    ничего
материализовалось облачко. Сначала легкое, воздушное, будто  сотканное  из
тумана, оно вскоре разрослось, нахмурилось, потемнело. Вокруг  него  точно
так же возникали и мрачнели новые облака, сливались друг с другом,  и  вот
полнеба  затянула  упругая  сизая  туча.  Желтое  солнце  тщетно  силилось
прорваться сквозь темную вату. Туча набухала, округлялась, пока не  начала
проседать от собственной тяжести. Хлынул дождь.


   В редакционном буфете, несмотря на сравнительно ранний час, уже  сидели
репортеры "Пальмиры-информ". Я на минуту остановился. Хотелось  уединения.
Но не строгого холодного уединения пустого кабинета, а уединения  теплого,
дружелюбного, которое пахнет резаным лимоном  и  варящимися  сосисками.  У
входа,  уткнувшись  в  чью-то  рукопись,  угрюмо  тянул  апельсиновый  сок
чернокожий Нгомо. Самый дальний, потому  самый  излюбленный  мною  угловой
столик был уже оккупирован отделом искусства в полном составе: сгрудившись
всемером вокруг четырехместного столика, заставленного чашками с дымящимся
кофе, они яростно и самозабвенно обсуждали очередную изовыставку. Я прошел
к единственному свободному столику в центре зала.
   Мягко шурша резиновыми колесиками, подкатила Зоенька -  кибер-буфетчик,
наделенный юмористами из хозгруппы обликом хохломской матрешки.
   "Завтра вылетаю", - я попытался сосредоточиться на своих проблемах.
   В дверь буфета  просунулась  краснощекая  голова,  перечеркнутая  вдоль
аккуратным пробором.
   - Салют сачкам! - жизнерадостно закричала голова. -  Лестера  тут  нет?
Никто не видел? Где ж  тогда  ему  еще  бездельничать...  -  Не  дожидаясь
ответа, физиономия ухмыльнулась и исчезла.
   В буфете воцарилась напряженная  тишина.  Мужчины  насупились,  женщины
обиженно порозовели. Фотооператор Сюзи Кадо возмущенно вскочила,  хлопнула
ладошкой по столу:
   - Нет, сколько можно терпеть его выходки! Что он  себе  позволяет!  Мы,
между прочим, имеем право пить кофе, где нам хочется...
   - Перестань,  Сюзи,  -  флегматично  махнул  рукой  Нгомо.  -  Что  ты,
Новичкова не знаешь?..
   Сюзи осеклась и пристыженно села: она знала Новичкова.
   Юрий Андреевич Новичков принадлежал к той категории  людей,  в  которых
сразу же, с первого знакомства, узнаешь шумных и  нахальных  бездельников.
Новичковы становятся порой  каким-то  неотъемлемым  элементом  учреждения,
словно кукушка при часах-ходиках. Часы делают свое нужное дело, а  кукушка
периодически выпрыгивает из  штатного  окошка  с  бодрым,  всеми  слышимым
"ку-ку". Я, конечно, допускал, что излишне суров в  оценке  Новичкова,  но
ничего не мог с  собой  поделать:  меня  поражало,  как  много  людей,  не
задумываясь, принимают кукушку за самую важную, работящую часть в  часовом
механизме.
   "И с таким вот "служебным феноменом" придется лететь на другую планету,
может быть, опасную. Почему?" Я мысленно  возмутился  навязанному  решению
Таламяна.
   Я допил кофе, вставил в ухо телефончик  кассеты  и,  отбросив  мысли  о
малоприятном партнере, углубился в прослушивание.
   История экспедиции на Мегеру  в  самом  деле  оказалась  загадочной.  Я
быстро набросал конспект.


   Восемнадцать лет назад стартовала интересующая меня экспедиция Бурцена.
В состав исследовательской  группы  входили  Феликс  Бурцен,  руководитель
экспедиции, специалист по космоэкологии. Его жена,  биолог  Елена  Бурцен,
она же бортовой врач. Терри  Масграйв  -  пилот,  кибернетик,  механик  по
спецоборудованию. Альберто  Тоцци  -  космогеолог.  Анита  Декамповерде  -
геофизик. Набиль Саади - астробиолог и контактолог.
   Мегера оказалась первой и последней  планетой  в  маршруте  Тринадцатой
гиперкосмической. На третий день  после  посадки  Бурцен  и  Декамповерде,
работая в лесном районе рядом  с  озером,  сообщили  на  базу,  что  в  их
сознании возникают  сумбурные,  ни  на  что  не  похожие  картины.  Бурцен
высказал предположение, что это могло быть первой  попыткой  мегерианского
разума к контакту. Масграйв посоветовал им усилить защитное поле костюмов,
но тут видения стали ослабевать и вскоре прекратились. Бурцен сказал,  что
они останутся еще на час и потом будут возвращаться.
   Больше  сообщений  не  поступало.  Когда  на   базе   заволновались   и
отправились на их поиски, исследователи исчезли. Защитные костюмы выловили
в  озере.  Шлемы  нашли  позже  в  траве.  Зачем  Бурцену  и  Декамповерде
понадобилось снимать шлемы, осталось тайной, но оплошность  эта  оказалась
для них роковой: по мнению большинства экспертов, именно в этот момент они
оказались жертвами непонятной стихии.
   Неуверенной ноткой в первом  отчете  прозвучала  версия  о  трагическом
исходе телепатического контакта, но члены чрезвычайной, да  и  последующих
экспедиций никаких видений не наблюдали,  на  основании  чего  был  сделан
вывод, что присутствие внеземного интеллекта на Мегере маловероятно.
   А все-таки, что это за картины виделись Бурцену  и  Декамповерде  перед
гибелью? Почему астронавты сняли шлемы? Может, все же был контакт, который
привел к трагедии?


   Потоки воды хлестали землю, размывали, дробили, перемешивали  спекшуюся
корку, стекали в глубокие трещины,  избороздившие  поверхность.  С  жадным
чмоканьем земля впитывала влагу, спешила напиться. Скалы и грунт  темнели,
приобретали мокрый блеск и неохотно позвякивали, разбивая  дождевые  струи
на капли, а капли - на брызги. Чваканье, перезвон, треск,  шуршание  дождя
слились в единый звук под этим пасмурным  небом,  которое  начали  кое-где
разрывать канареечного цвета просветы.



   3

   Небо очистилось от туч. Пески, еще  несколько  часов  назад  мертвые  и
голые, подернулись зеленым пухом травы. Из  каждой  щели,  трещины,  ямки,
куда попала вода, теперь выбивались побеги, ползли ветви, выбрасывались во
все стороны воздушные корешки. Отдельные растения вдруг  раскрывали  яркие
душистые соцветия, и на них  тут  же  набрасывались  насекомые.  Некоторые
соцветия сами рождали насекомых. Разодрав изнутри стебель толстого  хвоща,
на свет высунул усатый хоботок  иссиня-черный  жук.  Огляделся,  спрятался
обратно - что-то ему снаружи не понравилось. Из  разрыва  в  стебле  потек
густой сахаристый сок.


   Я решил  лично  переговорить  со  всеми,  кто  побывал  на  Мегере.  Их
оказалось двадцать семь человек. Не так уж мало, но, если учесть, что  все
они  работали  в   других   солнечных   системах,   пользоваться   простой
телерадиосвязью было бессмысленно: короткое интервью по принципу "вопрос -
ответ"  растянулось  бы  на  долгие  недели.  Оставалось  запросить  канал
гиперпространственной   связи.   Для   информационного   вестника    могли
предоставить один вызов, максимум - два...
   Я набрался решимости и лично направился к редактору.
   От Таламяна я вышел огорченным, но не обескураженным. На  большее,  чем
четыре  вызова   дорогостоящей   гиперсвязи,   все   равно   трудно   было
рассчитывать. Выбирать не пришлось:  самые  интересные  подробности  могли
дать только четверо спутников Бурцена и Декамповерде. Не откладывая, я сел
в  лифт,  чтобы  вознестись  на  шестой  этаж,  где  у   нас   размещается
переговорный пункт.
   В информатории я занял свободный бокс, включился  в  канал  гиперсвязи,
набрав личные номера Елены Бурцен, Саади, Масграйва и Тоцци.  Почти  сразу
же компьютер сообщил, что первый  абонент  вызов  принял.  Я  почувствовал
знакомое волнение, которое всегда испытываю перед разговором с  незнакомым
человеком. Интересно, как отнесется к моим  неожиданным  вопросам  жена  -
вернее, вдова космоэколога Бурцена?
   Экран на моем столе, до этого бесцветно-холодный, ожил, затеплился чуть
подрагивающим изображением.  Передо  мной  возникло  строгое,  не  слишком
приветливое лицо женщины, чей возраст  только-только  вошел  в  категорию,
которую принято называть "немолодой". Глаза ее,  серые  и  чуть  раскосые,
видимо, не знавшие косметики,  смотрели  с  настороженным  любопытством  и
почему-то с обидой. До меня вдруг дошло, что я ее разбудил.  Это  же  надо
быть таким невнимательным: не удосужиться уточнить, который у них на Земле
час суток. Называется, создал атмосферу взаимного расположения...
   - Извините, Елена Петровна, - начал  я,  -  кажется,  беспокою  вас  не
вовремя. Но мне поручили с вами поговорить, и у меня только  десять  минут
гиперсвязи...
   - Я не люблю вспоминать эту экспедицию, - выслушав мои объяснения, сухо
сказала Бурцен. - Я не верю,  что  Феликс  действительно  имел  контакт  с
внеземным интеллектом.  Это  галлюцинации.  От  каких-нибудь  испарений  с
озера,  например.  Галлюцинации   могли   быть   вызваны   и   наведенными
примитивными биополями. На Мегере анормально высокий  общий  психофон.  На
мозг  человека  воздействие  спонтанных  возмущений  природного  психополя
опасно. Для защиты от него мы применяли спецшлемы.  Однако  очень  сильный
всплеск психополя мог пробить защиту...
   - ...и, пробив, заставить их совершить непредсказуемый  поступок.  -  Я
закончил за нее мысль. - Например, сорвать с себя шлем!
   Но вдове Бурцена моя  поспешная  версия  явно  не  понравилась.  На  ее
высоких  скулах  проступили  ненатурально  ровные  кружки  румянца,  сразу
состарившие женщину лет на двадцать. Вдруг  глаза  Елены  Бурцен  налились
слезами. Экран подернулся рябью помех, и сквозь  космическое  пространство
до меня донесся затухающий выкрик:
   - Да не был Феликс героем, не был! Он был сам виноват в своей смерти...
   Я попытался вызвать Набиля Саади, но контактолога  дома  не  оказалось.
Коммутатор его института сообщил, что Саади завтра улетает на  Эрнандес-3.
Разыскивать там профессора могло оказаться делом непростым. Я  перевел  на
имя Саади вызов  гиперсвязи  и  попросил  связаться  со  мной  при  первой
возможности.
   Потом набрал номер Альберто Тоцци и услышал от компьютера, что  абонент
умер два года назад.
   Известие меня ошеломило: Тоцци был самый молодой в экспедиции  Бурцена,
и я  сильно  рассчитывал  на  его  рассказ.  Но  Альберто  уже  ничего  не
расскажет.
   Терри Масграйв оказался на космическом  корабле,  у  гиперприемника,  и
связаться  с  ним  удалось  сразу.  Экран  заполнило  широкое,  иссеченное
складками и морщинами бородатое лицо. Узнав, о чем пойдет речь,  Масграйв,
как и Елена Бурцен,  даже  не  потрудился  скрыть  своего  неудовольствия:
взгляд его стал отчужденным и подчеркнуто официальным.
   Масграйв неприязненно  прищурился,  пожевал  мясистыми  губами,  отчего
ходуном заходила его пиратская - или раньше она называлась "шкиперской"? -
борода.
   - В этой экспедиции погибли люди, - сказал  он.  -  Все  мои  показания
изложены в рапорте, который вы могли прочесть. На Мегере  могло  произойти
все, что угодно.
   Капитан явно не желал распространяться. Интересно, почему?
   - Какое у вас мнение о составе  экспедиции?  -  попробовал  я  зайти  с
другого бока. И почувствовал, что зацепил: в прозрачных  глазах  Масграйва
мелькнуло нечто похожее на замешательство. Снова будет увиливать? Нет,  не
должен" вопрос слишком лобовой.
   - Отвечаю, - качнул головой Масграйв. - В Тринадцатой  гиперкосмической
был не самый лучший в моей практике экипаж.
   Звякнул, словно рассыпал медные шарики на стекло, зуммер.  Сеанс  связи
заканчивался.
   - Не лучший в научном отношении? - уточнил я.
   - В психологическом.
   Это  было  неожиданно.  Я  замешкался  с  очередным  вопросом,   но   с
нарастающим треском эфира связь оборвалась.
   Набиль Саади вызвал меня под утро, когда я уже собирался, но  никак  не
мог заставить себя встать. Чтобы выглядеть нормально, пришлось одеваться.
   Набиль Саади был одет в вечернюю фрачную пару малинового цвета. Стоячий
воротничок его белоснежной рубашки стягивала пятнистая "бабочка".
   - Сожалею, что прервал ваш отдых, но мне  передали,  вызов  срочный,  -
сказал он.
   Насколько оба предыдущих  собеседника  сдержанно  и  даже  отрицательно
воспринимали мои объяснения, настолько восторженно отреагировал Саади.
   - Вы не представляете, как я завидую вам, дорогой  Алексей  Васильевич.
Вы летите на Мегеру  -  удивительную,  уникальную  планету.  Второй  такой
просто нет. Будь у меня возможность, я посвятил бы исследованию Мегеры всю
жизнь. Я уверен, что контакт с внеземным разумом все-таки  имел  место  на
Мегере. Но я в своей уверенности  пока  одинок.  Разве  мыслимо  сообщения
Бурцена  и  Декамповерде  объяснить  галлюцинациями?  И   потом,   Алексей
Васильевич, я сам был там, ходил по земле М