в горах; короткий отрезок этой железной дуги,
приходящей ниоткуда, и уходящей в никуда сверкал на солнце, как
лезвие ножа. Между железнодорожной линией и рекой ютилось
квадратное здание вокзала, покоробившееся за много лет от жары и
холода, оно казалось безучастным, съежившимся, поникшим в ожидании
очередного сюрприза погоды или судьбы...
	Саттон стоял на платформе и слушал, как шумит река, как чавкает
и посвистывает вода в маленьких водоворотах, как она ворчит,
переваливая через большую корягу.
	Слышал мягкие вздохи волн, пытающихся утащить за собой низко
склонившиеся ветви ив. Все это было говором реки, языком, на котором
она объяснялась с берегами, могучим языком, выдававшим ее скрытую
силу...
	Подняв голову, Саттон заслонился рукой от солнца и посмотрел
на мощный металлический мост, соединявший тот, крутой берег реки с
этим, отлогим. От моста в долину черной лентой бежала автострада.
	...Человек перешагивал реки с помощью стальных мостов и
никогда не слышал, что говорит река, впадая в море. Человек
переносился через моря на крыльях самолетов, а на такой высоте не
слышался шум моря. Человек переплывал пространство в металлических
цилиндрах, внутри которых время течет по-другому, где все заверчено в
таких дебрях математической логики, какие и не снились людям в этом
мире, в городке под названием Бриджпорт, в 1977 году.
	Человек вечно спешил, он взлетел слишком быстро, слишком
высоко. Так высоко и так быстро, что многое потерял. Прошел мимо
вещей, которые нужно было изучать годами. Он еще схватится за голову
и вернется к их изучению через много, много веков. Да, когда-то
придется пройти по собственному следу, чтобы понять наконец-то, мимо
чего прошел когда-то; он еще удивится - как же мимо этого можно было
пройти?!
	Саттон сошел с платформы и увидел едва заметную тропку, что
вела к реке. Он пошел по ней, осторожно глядя под ноги, стараясь не
споткнуться об острые камни.
	Тропинка кончилась, и Саттон увидел на берегу старика.
	Старик сидел, ссутулившись, на небольшом валуне, вросшем в
глинистую землю. Между коленями у него была зажата самодельная
удочка. Лицо украшала бородка двухнедельной давности. Он курил
вонючую трубку, а рядом с ним стоял заляпанный глиной кувшин,
заткнутый огрызком кукурузного печатка.
	Саттон тихонько присел на землю рядом с камнем. Он
обрадовался и немного удивился, когда его обдало речной прохладой.
Легкий ветерок приятно ласкал щеки.
	- Поймали что-нибудь? - поинтересовался Саттон.
	- Ни хрена не поймал,- грубо ответил старик, не выпуская
мундштук изо рта.
	Он попыхивал трубкой, и Саттон с любопытством наблюдал за
тем, как он курит. Окутанная клубами дыма борода его, казалось,
давным-давно должна была бы сгореть синим пламенем.
	- И вчера - ни хрена,- сообщил старик. Он вынул трубку изо рта и
рассеянно уставился куда-то на середину реки.
	- Хлебни,- сказал он, не поворачивая головы. Взял кувшин, протер
горлышко грязной рукой.
	Саттон, потрясенный до глубины души таким отношением к
гигиене, чуть не расхохотался, но сдержался и принял кувшин из рук
старика.
	У жидкости был вкус желчи, и от нее драло горло, как наждаком.
Саттон отодвинул кувшин и с минуту сидел, тяжело дыша, широко
открыв рот, надеясь, что воздух охладит пылающее нутро.
	Старик взял у него кувшин, Саттон утер текшие по щекам слезы.
	- Выдержка, жаль, слабовата,- посетовал старик. - Не было
времени дожидаться, пока поспеет.
	Он тоже хлебнул прилично, вытер рот тыльной стороной ладони
и, смачно крякнув, выдохнул... Пролетавший мимо шмель свалился
замертво.
	Старик поддел шмеля ногой.
	- Хиляк,- презрительно отметил он.
	Поставил кувшин на место и крепко заткнул огрызком початка.
	- Откуда будешь-то? - спросил он, разглядывая Саттона.- Что-то я
тебя раньше не видал.
	Саттон кивнул.
	- Разыскиваю одно семейство, Саттоны. Знаете таких? Джон
Саттон мне нужен.
	Старик хмыкнул:
	- Старина Джон?! Так мы с ним, того, с малолетства... Редкостный
негодяй, доложу я тебе. Ничего хорошего про него не скажу. Вот.
Учился, понимаешь, законы изучал. Образованный... А толку-то?
Копается на своей ферме. Во-он там, на другом берегу. - Старик быстро
глянул на Саттона.- А ты, часом, не родич ему, а?
	- Ну,- замялся Саттон,- не совсем. Не очень близкий.
	- Завтра четвертое,- пробормотал старик. - А знаешь, что я тебе
расскажу? Когда мы со стариной Джоном еще пешком под стол ходили,
мы однажды подорвали водосток в Кемпбелловской долине - ей богу!
Там рабочие оставили динамит, ну, а мы, как говорится, тут как тут. Ну,
и устроили салют ко Дню Благодарения. Засунули динамит в трубу и
подожгли шнур. Дорогуша ты мой, трубу разнесло к чертовой матери!
Помнится, родители две недели прятали нас чтобы не нашли. Так-то вот.
Эх, времечко было...
	Пустозвон, подумал Саттон. Но зато сказал главное. Джон Саттон
живет на том берегу реки, а завтра четвертое июля 1977 года - все, как в
письме.
	И спрашивать не пришлось - сам сказал.
	Солнце палило по-прежнему, но здесь, под деревьями, зной почти
не чувствовался. Мимо проплыл листок, на нем сидел кузнечик.
Кузнечик прыгнул, но до берега не дотянул, свалился в воду. Течение
подхватило его и унесло.
	- Бедняга,- сказал старик с усмешкой.- И нечего было рыпаться.
Самая злющая река в Штатах - наш Висконсин. Нету ему никакой веры.
Когда-то пробовали по нему пароходы пустить, но ни хрена не вышло:
сегодня на этом месте высокая вода, а завтра - мель. Нанесет откуда-то
песка, и все дела. Тут один мужик, шибко умный, написал бумагу в
министерство, про Висконсин-то. Дескать, ежели чтобы на Висконсине
пароходы плавали, надо всю реку перековырять.
	Издалека послышался шум поезда...
	- Незавидная судьба у того кузнечика, верно я говорю, а, парень?
	Саттон напрягся, выпрямился, совершенно ошеломленный.
	- Как вы сказали?
	- А, не обращай внимания,- ответил старик.- Так болтаю, считай,
сам с собой разговариваю. Все думают, что я псих.
	- Но... вы сказали что-то о судьбе?
	- Ну, просто мне было когда-то интересно. Я даже написал рассказ
про это, ей Богу, хочешь - верь, хочешь - нет. Но, правда, не очень
хорошо вышло. Молодой был, мало что в жизни-то понимал.
	Саттон расслабился и откинулся на спину.
	Рядом кружилась стрекоза. Недалеко от берега плеснулась
маленькая рыбка, по воде пошли круги.
	- А вот насчет рыбалки,- сказал Саттон. - Мне показалось, что вам,
в общем, все равно, поймаете вы что-нибудь или нет?
	- А, лучше бы ничего не ловилось,- ответил старик, махнув рукой.-
А то ведь как поймаешь, так это ж надо рыбу с крючка снимать. Потом
надо обратно наживлять, да еще и забрасывать. Целая канитель, ну ее
совсем.- Он вынул изо рта трубку и с чувством плюнул в реку.- Ты,
сынок, Торо читал?
	Саттон покачал головой, пытаясь вспомнить. Шевельнулись
какие-то смутные воспоминания. В колледже по древней литературе
проходили один фрагмент. Он помнил только, что фрагмент был
довольно длинный.
	- Не читал, так почитай,- наставил старик.- Он не дурак был, Торо
этот.
	Саттон встал и отряхнул брюки.
	- Куда торопишься? - поднял голову старик.- Посиди еще. Ты мне
не мешаешь.
	- Вообще-то мне надо идти,- сказал Саттон.
	- Ну, ладно. Может еще когда забредешь. Поболтаем. Звать меня
Клифф, а теперь все величают старым Клиффом. Так и спроси, где
старого Клиффа найти. Всякий скажет.
	- Как-нибудь, обязательно,- вежливо ответил Саттон.
	- Может, хлебнешь еще на дорожку? - предложил старик.
	- Нет-нет, благодарю вас,- поспешно отказался Саттон.
	- Ну, как хочешь,- пожал плечами старик, поднял кувшин и сделал
приличный глоток. Увы, выдох на сей раз не был столь эффектен - никто
не пролетал мимо.
	Саттон вновь вернулся на платформу, жара не спадала.
	- Все правильно,- сказал ему служащий на вокзале.- Саттоны живут
на другом берегу, в округе Грант. Туда можно по-разному попасть. Вы
как хотите - покороче?
	- Наоборот, подскажите мне самый длинный путь,- ответил
Саттон.- Я не тороплюсь.
	Когда Саттон взобрался на холм у моста, взошла луна.
	Он не торопился - у него в запасе была вся ночь.



	З4.

	Земля была беспорядочно усеяна обломками скал, которые,
казалось, какой-то разгневанный великан нашвырял в незапамятные
времена. Тут не росли высоченные деревья, соревнующиеся с горами в
высоте и могуществе. В укромных расщелинах прятались летние цветы,
прижимаясь к корням могучих деревьев. Неподалеку, на ветке сидела
белка и что-то верещала - не то восхищенно, не то рассерженно,
поглядывая на всходившее солнце.
	Саттон карабкался наверх по каменистому ущелью. Иногда ему
удавалось выпрямится, но большей частью он продвигался на
четвереньках.
	Он часто останавливался и отдыхал, утирая пот. Оставшаяся
далеко внизу, в долине, река уже не казалась грязной и серой, а
приобрела яркий голубой оттенок, соперничающий с ультрамарином
небес, отражавшихся в ней. Воздух над рекой казался отсюда кристально
чистым, гораздо чище, чем был на самом деле. Ястреб коснулся воды, на
самой границе, там, где голубизна неба переходила в голубизну реки, и
Саттону показалось, что он различает каждое пятнышко в крыльях
птицы.
	Взглянув наверх, он заметил в скалах проход и понял: это именно
то место, о котором писал Джон Саттон.
	Солнце встало только пару часов назад и у него еще было
достаточно времени...
	Наконец Саттон выбрался наверх. Валун лежал на своем месте.
Сидеть на нем, и правда, оказалось очень удобно. Предок был прав.
	Все было как в письме - покой и величие исходили от
раскинувшегося перед его глазами пейзажа, действительно,- все
выглядело объемно, как панорама. И, на самом деле, чудилось, что здесь
может что-то произойти - вероятное и невероятное.
	Саттон посмотрел на часы. Половина девятого. Он встал, прошел
за кусты, улегся в густую траву и стал ждать.
	Прошло совсем немного времени, и раздался приглушенный звук
двигателя. Совсем рядом опустился корабль. Маленький, одноместный
корабль. Он опустился за изгородью, на пастбище.
	Из корабля вышел человек и устало прислонился к обшивке, с
явным удовольствием глядя на небо и деревья - он попал, куда хотел.
	Саттон тихо усмехнулся.
	Спектакль,- подумал он. Неожиданно появиться на якобы
поломанном корабле; дождаться старика, который подойдет и заговорит
с тобой... Как это, черт побери, естественно! Ты его даже звать не
будешь, сам придет и, конечно же, заговорит.
	Понятное дело, не идти же тебе к ферме, не стучать в ворота и не
говорить:
	"Здравствуйте. Я прибыл сюда, чтобы раздобыть побольше
всяких сплетен и пересудов о вашем семействе. Давайте сядем поудобнее.
Ну, рассказывайте!"
	Этот номер не прошел бы. Поэтому ты, скотина, приземляешься на
пастбище и заводишь треп о погоде, пшеничке, травке-муравке и
незаметно, плавненько так, переводишь разговор на дела личные и
семейные...
	Человек вытащил гаечный ключ и стал рассеянно постукивать им
по обшивке.
	Саттон приподнялся на локтях.
	Джон Генри Саттон спускался с холма. Это был грузный
седобородый старик в старой черной шляпе. Он шел прихрамывая, но
старался держаться прямо.



	35.

	Проиграли, думала Ева Армор.
	Геркаймер сказал, что психо-трейсер в кабинете Адамса замолчал.
	Жизнь Саттона прекратилась, и замолчал трейсер. Саттон мертв.
Но нет, этого не может быть. Достоверно известно, что он написал
книгу. А на сегодняшний день он ее еще и не начинал.
	Хотя, вздохнула она, истории трудно доверять. Ее или плохо
пишут, или недобросовестно переписывают, а то и перевирают или
приукрашивают люди с богатым воображением. Правду так тяжело
удержать, а мифы и выдумки так легко смешиваются с реальностью, что
выглядят, в конце концов, куда более логичными, чем реальность.
	История Саттона, как знала Ева, была наполовину апокрифична.
Но многое в ней - правда.
	Кто-то написал книгу, и этот кто-то - Саттон, потому что никто
больше не мог перевести записи, сделанные на неизвестном языке. Да и
написана эта книга просто и естественно, как Эш разговаривал в жизни.
	Саттон умер, но не на Земле, и не в Солнечной Системе, и не в
возрасте шестидесяти лет. Он умер на планете, вращавшейся вокруг
далекой звезды...
	Таковы факты, и эти факты извратить трудно.
	Но трейсер замолчал.
	Ева встала, подошла к окну, оно выходило в парк, примыкавший к
гостинице "Пояс Ориона". Светлячки кружились над черными
кустами, озаряя их вспышками холодного света. Луна вышла из-за
облаков.
	Столько работы, думала она. Столько лет обдумывания,
составления планов. Создание андроидов без меток на лбу - точных
копий людей, на места которых они отправлялись. Тонкие сети
шпионажа, расставленные ко дню возвращения Саттона. Годы
разгадывания загадок прошлого в попытке отделить правду от
вымысла...
	Годы наблюдения и ожидания, борьбы с контрразведкой
Ревизионистов. И осторожность, всегда осторожность, чтобы в
восьмидесятом столетии никто ни о чем не догадался...
	Но чего-то мы не учли...
	Прискакал Морган, и убедил Адамса в том, что Саттона нужно
убить... Та парочка вылетела на астероид,
	Но это ничего не объясняло... Было что-то еще.
	Она стояла у окна, смотрела на всходившую луну, нахмурив брови
и пытаясь сосредоточиться. Устала. Никакие мысли в голову не
приходили. Никакие. Кроме одной: "Проиграли!"
	Они проиграли, и этим объяснялось все.
	Саттон, видимо, мертв, и это означало поражение, полное и
бесповоротное. Это означало победу официоза, который был жесток и
одновременно труслив, слишком труслив, чтобы принять открытый бой.
Победа официоза, который стремился во что бы то ни стало сохранить
"статус кво", официоза, который способен стереть с лица истории
целые столетия здравого смысла только лишь для того, чтобы удержать
руку на пульсе Галактики.
	Такое поражение, думала она, еще хуже, чем если бы победили
Ревизионисты. Книга все-таки была бы, и это лучше, чем ничего.
	Вдруг раздался звонок. Ева бросилась к видеофону.
	- Звонил мистер Саттон. Наводил справки о Висконсине,- сообщил
робот.
	Жив! Как ты сказал - о Висконсине?
	- Это - древнее географическое название, - ответил робот.- Он
интересовался местом под названием Висконсин. Бриджпорт, городок в
штате Висконсин. Это его интересовало.
	- Он что, собирался туда, ты так понял?
	- Да, я понял именно так.
	- Быстро скажи мне, где этот Висконсин?
	- Пять или шесть миль отсюда. А по времени - как минимум -
четыре тысячи лет.
	Она вздохнула.
	- Нашел времечко...
	- Да, мисс...
	- А поточнее? - попросила Ева.
	Робот обреченно помотал головой.
	- Не знаю. Этого я не понял. Его сознание было практически
недоступно. Я только понял, что перед тем, как позвонить, он пережил
сильный стресс.
	- Значит, ты не знаешь?
	- На вашем месте, мисс, я бы так не беспокоился. Он разговаривал,
как человек, который знает, что делает. Я думаю, у него все в порядке.
	- Ты уверен?
	- Да, я уверен,- твердо ответил робот.
	Ева выключила видеофон и вернулась к окну.
	Эш! - лихорадочно думала она, Эш, милый Эш! У тебя обязательно
должно быть все в порядке. Ты жив и знаешь, что делаешь. Ты должен
вернуться к нам и написать книгу... Не только для меня... Ты непременно
должен вернуться. У меня, к сожалению, прав на тебя меньше всех. Ты
нужен Галактике, а однажды ты станешь нужен и всей Вселенной.
Маленькие, неприметные жизни ждут твоих слов, ждут той надежды,
которую им подарит твоя книга. Но больше всего они ждут уверенности.
Уверенности в том, что все формы жизни равны. Уверенности, что
придет великое братство, которое будет выше всего, что за многие века
придумано людьми.
	А я, думала она, не имею права ни хотеть того, что хочу, ни думать
так, как думаю.
	Я ничего не могу поделать, Эш!
	Ничего не могу поделать, потому что люблю тебя.
	- Когда-нибудь,- тихо проговорила она. - Когда-нибудь...
	Она стояла у окна, одинокая и несчастная, и слезы набегали на
глаза и текли по щекам, но не было сил поднять руку и смахнуть их.



	36.

	Сучок хрустнул у Саттона под ногой, и человек с гаечным ключом
в руке медленно обернулся. Быстрая улыбка скользнула по его лицу, в
морщинках, собравшихся в уголках глаз, читалось удивление.
	- Добрый день,- произнес Саттон.
	Джон Генри Саттон уже был далеко и казался крошечной точкой
на вершине холма. Солнце, перевалив зенит, склонялось к западу. Внизу,
в долине реки, лениво каркали вороны.
	Человек протянул руку для приветствия.
	- Мистер Саттон, не так ли? Мистер Саттон из восьмидесятого
века, если не ошибаюсь?
	- Бросьте ключ,- сказал Саттон.
	Человек сделал вид, что не услышал.
	- Меня зовут Дин,- сообщал он.- Арнольд Дин. Я из восемьдесят
четвертого.
	- Бросьте ключ,- повторил Саттон, и Дин повиновался. Саттон
ногой откинул гаечный ключ подальше. - Так-то лучше. А теперь
давайте присядем и потолкуем.
	Дин предостерегающе поднял указательный палец.
	- Старик скоро вернется,- предупредил тот.- Он любопытен,
поэтому вернется - не успел задать мне кучу вопросов.
	- У нас есть время,- заверил Саттон,- пока он пообедает и
вздремнет.
	Дин что-то недовольно пробурчал, но все-таки присел на траву
спиной к кораблю.
	- Случайные факторы,- сказал он, глядя в одну точку.- Вот отчего
все задуманное может полететь к чертям. Вы, Саттон,- случайный
фактор. Ваше появление не было запланировано.
	Саттон удобно устроился на траве, поднял гаечный ключ, взвесил
его в руке.
	На тебе должна остаться кровь, мысленно обратился он к
инструменту, еще до того, как закончится день.
	- А скажите-ка мне, если не секрет, - поинтересовался Дин,- что вы
намерены предпринять?
	- Спокойно,- сказал Саттон.- Вам придется поговорить со мной и
сообщить кое-что меня интересующее.
	- С радостью,- откликнулся Дин.
	- Вы сказали, что прибыли из восемьдесят четвертого столетия. А
точнее?
	- Из восемь тысяч триста восемьдесят шестого года,- ответил Дин.-
Но, на вашем месте, я бы не задавал столь глобальных вопросов. Детали
гораздо интереснее, уверяю вас.
	- Вы ведь не ожидали, что я здесь появлюсь? Думали, что дело в
шляпе?
	- Конечно. Но мы победим, не сомневайтесь.
	Саттон поковырял землю гаечным ключом.
	- Не так давно,- тихо произнес он,- мне довелось стать очевидцем
космической катастрофы. Человек, которого я оттащил от корабля,
прожил несколько минут, но он узнал меня и пытался сложить пальцы в
какой-то условный знак.
	Дин сплюнул.
	- Андроид,- бросил он пренебрежительно. - Они вам поклоняются,
Саттон. Они из вас просто идола сделали. А все потому, что вы, так
сказать, подарили им надежду. И они возомнили, что равны человеку.
	- Надо полагать,- сказал Саттон,- вы не верите тому, что я
написал?
	- Еще чего не хватало!
	- А я верю,- твердо сказал Саттон.
	Дин молчал.
	- Вы взяли мою книгу,- спокойно продолжал Саттон,- и пытаетесь
воспользоваться ею как еще одной ступенькой в лестнице человеческого
тщеславия. Вы ничегошеньки не поняли. У вас нет ни малейшего
понятия о том, что такое судьба! Вы не оставили судьбе никаких шансов.
	Саттон говорил и чувствовал, что говорит, как проповедник.
Выходило наподобие древних пророков, чьи длинные седые волосы
спутаны, а бороды пожелтели от табака.
	- Я не собираюсь читать вам лекцию, - сказал он, чтобы исправить
положение, мысленно проклиная Дина, который одним словом поставил
его в позицию обороняющегося.- И проповедовать не собираюсь. Судьбу
либо принимают, либо отвергают. У меня никогда не повернется язык
обвинить человека, не принимающего этого понятия, Моя книга - это
мои переживания, мои мысли и мои знания. Принимать или не
принимать - личное дело каждого.
	- Саттон,- сказал Дин,- вы бьетесь головой о стену. У вас нет
никаких шансов. Вы боретесь с человечеством. Против вас весь род
людской. На вашей стороне всего-то и есть, что кучка презренных
андроидов, да пара-тройка людей ренегатов, из породы тех, что
интересуются древними культами.
	- Империя стоит на андроидах и роботах, - ответил Саттон.- Они
могут бросить вас в любую минуту, и вы останетесь одни,
беспомощные... Без них вам не удастся удержать ни пяди земли за
пределами Солнечной системы!
	- Ну уж нет! В имперских делах они будут рядо