о
мои бессильные попытки их понять только забавляли Высших Простейших,
усиливали их презрение. "Пустяковые организмы, примитивы, - заметило
одно ВП слева. - Я бы взялся овеществить в тех же объемах куда более
совершенные. Для этого надо..." И в глубине его сумеречного комка
возникли упрощенные фигурки Дана и меня, преобразуемые в более
совершенный вид. Соседние ВП молчаливо одобряли, только одно помыслило:
"Да самку-то незачем и совершенствовать - слить ее с нашей
базой-маткой, чего проще!" Другие и это одобрили. Но самое страшное
было то, что... - Ксена замолкла на секунду, - что и я это одобрила.
Сама вдруг захотела, чтобы меня слили с их базой-маткой, полуживой
пассивно-чувственной жидкости! Неодолимо захотела, мечтала: нет для
меня большей радостью, чем слиться с нею и служить Высшим... Конечно, и
это было наведено.

- Мы находились в общем психополе, - заговорил Дан, - и я чувствовал,
что с Ксеной неладно. Мне тоже досталось, но ей было вовсе худо...

- Мне было не худо, - с невеселой улыбкой возразила та, - мне было
очень хорошо, когда на пятнадцатиметровой глубине я принялась расшивать
стык гермошлема с костюмом, чтобы слиться. Мне было просто замечательно.

- Я увидел, закричал: "Что ты делаешь?!" - подплыл к ней, схватил за руки...

- А я сопротивлялась что было сил, кричала: "Пусти! Не хочу жить, не
хочу с тобой, противно! Хочу с ними!.." - отбивалась и вырывалась...

- Это не ты сопротивлялась, это они заставили тебя раскрываться и
отбиваться - для забавы, для удовлетворения мстительного чувства. Чтобы
унизить нас. Я понял это, понял, что бороться надо с тобой, с ними.
Как? Вспомнил: Амебам очень не по душе пришлись мои знания об огне. И я
стал таким огнем! Мыслью и чувствами я был всем сразу: дюзами
разгоняющегося звездолета, степным пожаром, тритиевой термоядерной
плазмой, Альтаиром во всем его блеске, пылающим вулканом, вспышкой
"сверхновой"!.. А сам тащил тебя к поверхности и к берегу. Мимолетно
ощутил: подействовало, Амебы ошеломлены, растекаются от нас подальше. И
ты перестала сопротивляться, обмякла. Мы выбрались...



14. АМЕБА - "РЕГРЕССИСТКА"

Кадры памяти: вращающийся луч маяка ракеты выхватывает из тьмы то
полосы дождя, то ряды волн, косо накатывающиеся на берег, то нелепо
сросшиеся дома-растения вдали. Потом - Ксена в каюте, полулежит в
кресле. Лицо осунулось, глаза большие, углубившиеся; в них обида и тоска.

- Я готовил ракету к отлету, рассчитывал на рассвете стартовать, -
сказал Дан. - Оставаться далее было рискованно, да и время подпирало.
Время в дальнем космосе - это горючее: если затянуть со стартом, то
наверстать опоздание можно только удвоенной скоростью, вчетверо большим
расходом аннигилята. Потому что на звездолет надо прибыть все равно час
в час. А запас топлива один - на все про все...

"Да, - кивнул внизу под днищем-экраном Арно. - Час в час - потому что
время отлета звездолета тоже задано, рассчитано, спланировано.
Продиктовано космической погодой. Путешествие с околосветовой скоростью
- не безмятежный полет в "пустоте", а плавание по бурному морю
меняющихся полейг и тяготение от окрестных звезд, и магнитных,
электростатических, корпускулярных... Та еще "пустота"! Задержка сверх
расчетного времени резко увеличивает шансы не вернуться в Солнечную. А
пришлось задержаться, перерасходовать горючее на рейс к Одиннадцатой,
опускаться на нее - мне в одноместной разведочной. Моя 1Р, вероятно, и
сейчас торчит на том островке. И все было наспех, скорей-скорей..."



- Но все-таки было досадно улетать так, не поняв друг друга, -
продолжал Дан. - Будто бежать... Возможно, если бы Контакт осуществился
обычно, через видимые и слышимые сигналы, мы не так прикипели бы душой
к этому странному миру. При обычном общении всегда есть дистанция
отчуждения, которой не было при здешнем, чувственном. И мы выходили на
площадку ракеты, глядели во тьму, вслушивались в шум дождя и прибоя - с
чувствами людей, которым не дали дочитать интересную книгу. Неужели
все? Неужели встреча которую так искали, закончится на скверном эпизоде?

Фиолетовое пятно появилось передо мной так неожиданно, что я
отшатнулся. "Нет, не все, улететь рано, - "понял" я. - Надо, пока ночь,
вырыть на острове бассейн десять на тридцать метров, глубиной пять,
накрыть светозащитной пленкой и наполнить водой. Возможно это?" Это
было вполне в наших возможностях - а для Ксены, чтобы прийти в норму
после пережитого, даже и полезно.

Мы трудились часа четыре. Я управлял универсальным автоматом, она
возилась с пленками, насосом. Когда на востоке засерело небо, бассейн
за ракетой был наполнен и накрыт. В него фиолетовым призраком метнулась
та Амеба; в глубине засветилось ее желтоватое тело. Мы плавали над ней
у поверхности.

Первое, что мы "поняли-вспомнили", это унылое, подавленное настроение
этой Амебы. "Я ведь только и помыслила: все-таки они к нам прилетели, а
не мы к ним!.. И сразу - отчуждение, холод. Вам трудно понять, какая
это опасность: отчуждение и холод в мире, где каждая мысль, каждый
оттенок настроения просматриваются всеми. Возвращение к Единому -
процесс не только биологический, касающийся универсализации и упрощения
структур; он, к сожалению, возвращает и к единомыслию. Мыслить иначе,
чем все, допустим, только в узких пределах, не касаясь основного, в чем
все молчаливо согласны, как бы сомнительно и спорно ни было такое
согласие. Холод и отчуждение по отношению к помыслившему не так - почти
смертный приговор ему. Существа, умеющие наперегонки вычислить
тридцатизначные простые числа, могут далеко наперед проницать и в
поступки, вытекающие из недозволенных мыслей и настроений. Так что они,
вероятно, уже догадываются, что я с вами, и этот мой поступок - последний".

- Оказывается, - вступила Ксена, - среди Амеб чуть ли не с первого дня
шел интенсивный обмен мнениями о нас. По мере накопления впечатлений
мнения ухудшались, а полемический выпад Дана и вовсе настроил Высших
Простейших... не то чтобы враждебно (им и унижаться до вражды!), а на
нежелание иметь с нами, с людьми вообще, дело. Более всего Амеб пугала
и шокировала наша избыточность, чрезмерность; по их меркам мы, люди,
слишком активны, суетны, примитивны. "Даже эти двое нарушили мудрую
безмятежность нашего бытия. А что будет, когда их появится на планете
много? Для утоления своей чудовищной прожорливости они примутся
создавать на островах и прибрежьях угодья для производства злаков,
водорослей, живности - пищи. А их примитивно громоздкая техника,
испепеляющая энергия!.. Нет, от них лучше подальше. Или - еще лучше -
чтобы они навсегда оказались подальше. Деятелен - значит, глуп, этим
все сказано".

Вот тут эта Амеба и помыслила ставшее для нее роковым благожелательное
суждение о нас... Далее мы "вспомнили", что сказанное Даном тому ВП об
угасании разума на Одиннадцатой хоть и было мало аргументировано и до
смехотворности самонадеянно, но глубоко задело всех. Удар попал в
больное место. В силу застойного единомыслия никто не рискует об этом
отчетливо думать, но факт остается фактом: максимум развития далеко
позади, идет спад.

"Десять - двенадцать тысячелетий назад это еще осознавали, это
беспокоило, - продолжалось наше озарение. - Тогда группа Высших
Простейших из Южного полушария решила начать обратное развитие,
вернуться к формам и образу жизни деятельных существ, чтобы от него
исполнить иной, не ведущий в тупик вариант разумной жизни - более с
креном в преобразовании природы, а не себя. Тридцать пять тысяч
инициаторов (остальные Амебы именовали их "регрессистами" восстановили
себе скелет, туловище, конечности, органы универсального (в воде и на
суше) дыхания, пищеварения - превратились в высокоорганизованные
существа, способные деятельно жить в воде, на суше и в плотной
атмосфере. Эти существа, - внушала наша Амеба, - создавшие себя на
основе биологического знания, были венцом, потолком возможного в
органической жизни. У них, кстати, были и ваша теплокровность и
гомеостаз - качества, необходимые для желающих освободиться от гнета
среды и изменить ее".

Но при перевоплощении в деятельности организм размеры мозга необходимо
уменьшались. Пришлось расстаться со значительной долей знаний,
телепатических и телекинетических свойств ВП. Это действительно был
изрядный регресс. Исповедовавшейся нам Амебе в последний момент стало
жаль этих способностей и знаний - и она отошла от "регрессистов". Но
самое печальное то, что откат назад погубил и все движение...

"Регрессисты", чтобы быть подальше от враждебно настроенных Амеб,
переселились на сушу и в замкнутые водоемы. Там они принялись создавать
свою технику: летательные аппараты, гальванические энергобатареи,
электроннопознающие машины из искусственной нейронной ткани. Конечной
их целью было переселение на соседние планеты, поскольку было ясно, что
развернуть здесь деятельно-разумный вариант жизни из-за отношения
консервативных ВП не удастся. Но не вышло и с переселением: в разгар
работ, изысканий, проектов среди "регрессистов" начался мор. Причиной
его были выпущенные в атмосферу и воду закрытых бассейнов вирусы,
созданные Амебами. Эпидемия вызывала ослабление рассудка и
нервно-мышечный паралич. И без того интеллектуально попятившиеся
существа не смогли, просто не успели найти способы борьбы с вирусом
раньше, чем мор выкосил их.

"Вы, мыслящие млекопитающиеся, дерзки и наивны, - продолжала Амеба. -
Вы носитесь по Вселенной, полагая, что тысячи пройденных парсеков
пустоты приблизят вас к самим себе. В одном важном отношении вы еще в
самом деле, не обижайтесь, молокососы: в том, что не понимаете, в какой
мере вы - не вы, не сами по себе, а порождение вашей Главной
Индивидуальности - мира, в котором развилось и живет человечество. В
вашей части галактического потока, в Солнечной системе и особенно на
Земле эволюция материи достигла - без участия людей - огромной,
экстремальной выразительности. Там у вас все будто более отчетливо
наведено на резкость, чем здесь, более четко разделено. Мы до встречи с
вами и представить такого не могли! Эта выразительность и пошла у вас с
того мезозоя, подавившего рептилий и выделившего теплокровных. Но столь
крайняя выразительность, экстремум материального всплеска, на гребне
которого мчит ваша цивилизация, стихиям не нужна, долго они ее
поддерживать не станут. Мир размытости, болота, смешения все-таки более
вероятен - таков наш жизненный опыт, наше историческое знание... Однако
(они этого не допускают, а я допускаю) возможен и иной опыт, иное
знание: ваши, например, опыт и знание. Опыт дерзкий, опыт активного
напора. Развитие этой тенденции поможет вам не только удержаться на
гребне космической выразительности, но, и, кто знает, может быть,
поднять его еще выше. Ведь и то сказать, все-таки вы к нам прилетели!..
Вы на взлете, люди. Вам кажется, что так будет всегда. Не будет - в той
мере, в какой это зависит от природы вещей. А вот в какой мере это
зависит от вас?.."

И, сделав паузу на этом полувопросе, Высшее Простейшее предложило
передать нам свои знания. "Есть немало областей, где вы впереди нас. Но
о законах, свойствах и глубинной сути органической жизни вы знаете
маловато. Хотя это надо понимать как можно полней, ведь о самих же
себе. Правда, наши знания таят и опасность более легкого пути: многое,
достигаемое вами посредством сложной техники и больших энергий, можно
достичь быстрей, проще. Но это уж сами смотрите в оба, выбирайте. У вас
и наш путь теперь перед глазами. Да и... не пропадать же им, этим
знаниям, тут!" - закончило ВП совсем откровенно.

Наши кристаллоблоки памяти Амеба заполнила за час. Затем потребовала,
чтобы мы хорошенько перемешивали воду в бассейне: поглощаемые водой
газы и муть со дна служили ей материалом для создания кремне-белковой
нейронной ткани, а из нее сфероматриц памяти. В воде один за другим
возникали беловатые шары. Каждый шар рос, будто наматывался клубок из
тончайших нитей; и в нитях, в каждом сантиметре ее была структурно
закодирована информация. Так прошел весь день.

"Вот и все, - "услышали-поняли" мы за час до заката Альтаи-ра. - В
кристаллоблоках знания, которые люди смогут понять при нынешнем уровне
развития. В нейронных сфероматрицах - те, к которым вы сможете
подступиться, освоив первые... Теперь вам лучше поскорей покинуть планету".

"А как же ты?" - спросила Ксена.

"Какое это имеет значение! - беспечно помыслило в ответ ВП. - Я
пережила лучшие часы в своей слишком долгой и унылой жизни, отдавая вам
полно, без остатка, то, что не теряешь отдавая: знания. Даже самые
сокровенные, святая святых Высших Простейших. Теперь я вернусь в море и
с удовольствием понаблюдаю за их реакциями!.."

"Но ведь тебя ждет смерть?"

"Что есть смерть! По-настоящему это знают лишь те, кто знает, что есть
жизнь. Вы этого еще не знаете". В мыслях Амебы появился свойственный им
всем оттенок высокомерия.

- А мне было жаль ее, жаль расставаться и отпускать на погибель, -
говорила, появившись на экране, Ксена. - Я даже подумала: нельзя ли и
ее поместить в ракету, увезти с собой? "Зачем! - помыслило напоследок
ВП. - Я и так с вами - лучшим, что было во мне. Освоив эти знания, вы
даже сможете разводить Высших Простейших в земных морях. Только - не
советую". Было светло, мы ничего не увидели. Просто почувствовали, что
этой Амебы с нами больше нет.

В последний раз заговорил Дан:

- Мы перенесли кубы в памяти и сфероматрицы Амебы в ракету, подготовили
ее к старту. Сгоряча мы хотели немедленно последовать совету Амебы, но
одумались; очень уж это выходило не по-людски: после всего пережитого и
узнанного здесь покидать планету, будто улепетывая... Сейчас можно
только гадать: в какой мере это настроение было наше, а в какой навеяно
по-быстрому готовившими свой заговор Высшими "простачками", - но я и
сейчас не жалею об этом решении. Мы не сделали ничего худого, ничего не
похитили, а Амеба верно ведь мыслила, что знания не теряешь, отдавая.
Да и не такая штука первый Контакт, чтобы допустить в нем то, что мы и
в обычных отношениях между собой не допускаем: фальшь, передергивания,
корыстные ходы... Верность себе всегда окупится, так считаю.

И не хотелось нам расставаться наспех с этим миром: красивым,
своеобразным, чем-то грустным в своем увядании - и теперь для нас не
чужим. К тому же разгорался феерический, ни с чем не сравнимый закат
Альтаира. И мы поднялись на биокрыльях - попрощаться, бросить последний
взгляд на море, на архипелаг Ксены, на все.

- И только с большой высоты, - вступила Ксена, - мы заметили на
восточной оконечности нашего острова скалообразный выступ с острыми,
как у ножа, гранями. Его не было раньше, он вырос за этот день.
Заметили - но не придали значения: если на этих островах сами вырастают
дома, почему бы не вырасти и скале! Вероятно, и эта наша беспечность
была уже не наша - потому что это выросла та самая "нож-скала"...







эпилог



1. АРНО, ЭОЛИ, АСТР

Арно досматривал передачу из Биоцентра под аккомпанемент мыслей,
начинавшихся с "вот оно что", - и каждая приносила облегчение. Он лежал
на холме, глядел на днище "лапуты" - но и без показываемого уже понимал все.

...А на экране метались фантасмагорические видения, динамики
транслятора несли в ночь торжественно-зловещие хоры. Они переходили то
во вьюжный свист и улюлюканье, то в издевательский хохот - раскатистый,
с затяжной реверберацией. Видения сплетались знакомыми лицами,
фигурами; все они искажались, переходили одно в другое, растекались.
Все - и картины, и звуки - доказывало призрачность бытия, отрешало,
уводило от привязанностей, от долга, подавляло... Это там, на
Одиннадцатой планете. Высшие Простейшие обрабатывали Ксену: подавляли
личность, внушали покорность, чувство ничтожества и вины - и это она
передавала сейчас, передавала с самого донышка предельно напряженного
сознания.

"Вот оно что..." Нет на ней вины, на Ксене. Все суждения о долге и
нарушении его выработались у людей для психических воздействий и
обстоятельств в пределах некоей жизненной нормы. А там она попала под
психические влияния, сравнимые по мощи разве что с силой гравитации, -
попала в психическое поле; и падение ее, сдача после гибели Дана были
так же неизбежны, как и механическое падение тела, лишившегося опоры.
Главное, одна, совсем одна... бедная Ксена!

"Вот оно что..." Арно смотрел на экран, но видел-вспоминал иное - лицо
Ксены, когда, прилетев на Одиннадцатую, нашел ее: измученно-отупелое,
постаревшее, худое, с застывшим в глазах и складках у рта отчаянием.
Ксена, которую сломили, - бедная Ксена!

Не совсем, однако, сломили, не до конца: голову Дана она спасла.
Сохранить Дана, хоть его голову, - это, наверно, стало у нее пунктиком,
соломинкой для утопающего. И пред этим спасовали все психические атаки
Амеб; а ведь как, поди, старались! Сфероматрицы инакомыслящей Амебы она
уничтожила; и кристаллоблоки, образцы, снимки, записи - все, где хоть
намеком могло обнаружиться существование на планете этих далеко не
простых Высших Простейших... А с головой Дана вышла осечка. Или решили
не отнимать последнюю игрушку у забытого, но упрямого ребенка: пусть,
мол, тешится, что это изменит!.. Недооценили знания и волю людей.

Ага, вот и его, Арно, лицо появилось на экране, оттеснило видения. Но
такое странное: зловещее, холодно-властное! Это, наверно, тот момент,
когда он мягко и настойчиво пытался отобрать у Ксены сосуд-гермостат с
головой Дана. Она не отдавала. Даже он тогда показался ей чужим,
враждебным, выдуманным Амебами... Бедная, бедная Ксена!

"Вот оно что..." Зря пострадали те психологи: не слаба была Ксена, не
слабее других. Не горе от гибели Дана ввергло ее в депрессию и
невменяемость - а то, что причиной этой гибели, и ее горя оказались
высокоразумные существа, выше людей по знанию и историческому развитию,
что использовали они для убийства и порабощения ее психики самые
высокие свои знания, надругались жестоко и расчетливо - ради стремления
к болотному покою. Именно это убило в ней веру в разум, в людей, в себя
- и хорошо, что удалось восстановить все, вернуть.

"Вот оно что..." Да и ему ли удивляться, что Амебы так ее подчинили? Он
и сам в те считанные часы на Одиннадцатой находился в их психическом
поле. Эта "нож-скала", орудие убийства - он ее даже не осмотрел как
следует, не заснял. Не придал значения. И тому, как удивительно мало
данных собрано за пять недель работы на планете, тоже. И легковесная
версия, что Дан "фигурял" и допустил оплошность, подсказалась ему
там... Сейчас Арно было неловко видеть на днище-экране
высвобождающегося из кресла и проводов седого, с чужим обликом, но
все-таки Дана, своего товарища, которого он, получается, опорочил.

Планета с психополем - новое в астронавтике! Вот как их всех там
обставили: и причины не те, и версии ложны.

И приговор ему, выходит, ошибочен.

Арно почувствовал, как внутри у него все расслабляется, размякает.
Передача кончилась, квадрат на днище " лапуты" погас. Ярче стали видны
обильные звезды и огни Космосстроя. Но вот и они расплылись все вдруг.
Арно тронул пальцем мокрые глаза, потом лизнул палец: и верно,
соленые... "Ничего, - утихомиривал он себя, - раз в жизни можно. Зная
слабость, буду потом там еще крепче. Ничего..."

И понял он, что жил все эти годы будто со стиснутыми зубами. Понял, как
трудно с ним, затаившимся, зажавшим душу в кулак, было Ксене. "Кто кого
больше поддержал: я ее или она меня?.."

Нет его вины - и будто не было этих трех лет! Арно упруго поднялся. Да
теперь дело и не в том, не в мере вины: вон ведь что замаячило в
далекой перспективе - такой, как у Амеб, финал спокойной жизни
человечества. Нет, подобный финал - не для людей. Теперь астронавты
очень даже будут нужны; такими, как он, кидаться накладно.

Он пошел будто побежал изящно-стремительной походкой вниз, к берегу, к
пристани дисковых катеров. Катер домчал его к сверкающим огням на мысу,
к станции общепланетной хордовой подземки. У спу