не
эволюционирует. Вот "огурцы", несомненно, произошли от каких-нибудь овощей.
     Оба  посмотрели  направо.  Там,  вдалеке,  возвышалась  плотная  группа
пузатых растений. Урожай  созрел,  он ждал  новой  порции причитающегося ему
удобрения.
     - А эти, из коридоров... они сюда забредают?
     - Очевидно. Но для них здесь чужая страна. Их съедают тут же.
     - Неспроста эта роща-осьминог дежурит точно напротив входа...
     - Очень возможно.
     Они  медленно  шли  параллельно  границе  леса. Потом  Александр Синяев
остановился, за ним механизм и Бабич.
     - Снова туда?
     - Да.
     - А обойти?
     -  Нельзя.  Оранжереи охватывают  тамбур  сплошным  кольцом.  Полностью
отрезают от остальных помещений. Тоннели отходят от шлюза, как меридианы  от
полюса. И через пять километров упираются в оранжерейный пояс.
     - А это? - Бабич указал на небо.
     Александр Синяев пожал плечами. - Естественно, имитация.
     Александр Синяев, за ним Бабич двинулись к лесу. Механизм, прихрамывая,
тут же их обогнал. Он любил идти впереди, выставив страшный манипулятор.
     - Надежный защитник, - сказал Бабич.
     - Да. Такие работают в коридорах. Полировщики, чистильщики, дворники. К
коридорной жизни они беспощадны. Считают ее мусором, нечистью...
     Лес приближался. Он напоминал здесь заросли травы, больной гигантизмом.
Стебли ее были толщиной  в  два обхвата, высотой метров сорок. Вверх от  них
отходили  длинные  узкие  листья.  И  цветы размером с  цветочную  клумбу. И
какие-то существа, величиной с большую овчарку и тоже мохнатые, копошились в
этих цветах.
     -  Можете доставать  пистолет. Только  смелее. Помните -  мы никого  не
боимся.
     Они медленно приближались к зарослям.
     - Да это же... насекомые! - воскликнул вдруг Бабич.
     - Верно,  -  кивнул  Александр Синяев. -  Культура  Маб расцвела  в  те
времена,  когда  во всей  Вселенной не было ни одного  позвоночного.  Только
членистоногие.
     - Так значит... они не были людьми?
     - Конечно. Просто разумные существа.
     Бабич  с сомнением  глядел на животное, которое возилось  в похожем  на
ромашку цветке. Раньше он по-другому представлял себе насекомых.
     - И... кто же они были? Муравьи, термиты? Или, быть может, пчелы?..
     -  Нет, - сказал  Александр  Синяев.  - Пауки.  Очень  большие разумные
пауки.
     Некоторое время оба молчали.  Так, молча, они вошли под тень гигантской
ромашки.  Насекомое  скрылось из  их глаз,  но метровый  в  диаметре стебель
дергался, выдавая движения того, кто пил нектар наверху.
     -  Это  была  древняя  культура, -  сказал  Александр  Синяев. -  Очень
древняя. Потом настала эра пресмыкающихся - змей и драконов...
     - Во всей Вселенной?
     - Да. Но она быстро завершилась.
     - А как же... - начал Бабич, но Александр Синяев прервал его: - Тихо!
     Лес ожил.
     Не вся трава травой была:
     Из-за узлов ее стеблей
     Глядели молча силы зла
     На затерявшихся людей.
     Весь лес уставился на них
     Десятками голодных глаз;
     Он знал, что смотрит на чужих
     Впервые, но в последний раз.
     И, обнажив кинжалы жал
     И ядовитых жвал серпы,
     Он в страхе и с надеждой ждал,
     Когда они сойдут с тропы...
     Александр  Синяев тихо  потянул  из кобуры  пистолет. А  сверху, грозно
гудя,  на них  уже  пикировало  что-то  большое, тигровой  окраски, наставив
челюсти и копьевидное жало. Они  выстрелили одновременно. Два слепящих  луча
сошлись на  полосатом  теле как  прожекторы,  отыскавшие  в  полуночном небе
неприятельский  самолет, и  он,  дымя,  тяжело  врезался  в  землю...  Потом
раздался  другой,  лязгнувший звук, и они одновременно оглянулись и  увидели
чью-то треугольную голову  с  выпученными  фасеточными  глазами  и судорожно
дергающимися  жвалами, падающую на  землю, и  механизм,  вновь  раскрывающий
клешню манипулятора. Он стоял над  поверженным чудовищем в позе  победителя,
разве только не ставил стальную ногу ему на грудь.
     - Ладно, - сказал Александр Синяев. - Пошли, что стоять.
     И они двинулись через лес... ..
     А спустя два с  половиной часа  выходили  на  открытое  место с  другой
стороны, и стояли на новой  границе леса,  и удалялись от него,  едва волоча
ноги,  а позади, прикрывая их  тыл, гордо шагал механизм-победитель. И Бабич
поддерживал Александра  Синяева,  потому  что нога у того была повреждена  в
одной из многочисленных схваток, и они снова стояли у матовой стены, на этот
раз темной,  и  вновь  она расступалась, и  они снова восседали  на  спине у
своего механизма,  и он плавно  нес их по изогнутому тоннелю, и они  уже  не
обращали внимания на бросающиеся прочь жуткие тени, потому что  бег поглощал
все. А  еще через несколько  минут  перед ними возник тупик, но стена  в его
глубине уже расступалась, давая дорогу, и они, не снижая скорости, влетели в
рубку, и только здесь перевели дух.
     4
     Бабич первым спрыгнул со спины механизма и помог спуститься  Александру
Синяеву.  Лицо  его,  обращенное  вверх,  за  стеклом  скафандра  откровенно
светилось радостью, будто он вернулся с прогулки, а не из леса, заполненного
смертью.
     - Я вас  предупреждал, Николай, - сказал Александр  Синяев, опираясь на
его руку. - Я предупреждал, что это страшное место.
     - Не надо, - сказал Бабич. Весь его скафандр был заляпан грязью и соком
растений,  верхняя оболочка  кое-где  порвана,  но  лицо  сияло. -  Это было
великолепно. Вам станет смешно, но я кажусь  себе ясновидцем. Ведь я все это
предвидел!..
     Оказавшись  внизу,  Александр  Синяев  открыл  багажник,  достал оттуда
пушистую  щетку и принялся за скафандр. Теперь  он с недоумением смотрел  на
спутника. Тот говорил, хотя ничего не думал.
     - Что вы имеете в виду?
     - Свою вахту, - объяснил Бабич. - Монин прав,  выходить  в пространство
было рискованно. Но я почувствовал, что-то произойдет. Даже не так. Я понял,
что если  не выведу звездолет из  подпространства,  то не случится  событие,
которое могло бы произойти.
     -  Любопытно, - сказал Александр Синяев.  Он  уже  отряхнулся и передал
щетку Бабичу.  Тот продолжал:  - Мы оказались недалеко  от планеты, но я  не
смотрел  на нее. Правда, не смотрел. Я все  время  следил за образом. Что-то
должно было произойти. Я совершенно не удивился,  когда увидел вашу капсулу.
Я  просто  понял, что  предчувствие не  обмануло  меня, будни  кончились,  и
началось приключение.
     - Значит, вы все-таки любите приключения? - рассеянно спросил Александр
Синяев,  укладывая  щетку  на  место.  Невидимые  лапы  захватов  приподняли
неподвижный уже  механизм  и  спрятали  в  стенку. Даже сейчас,  в сложенном
состоянии, рубка корабля Маб  была почти  такой  же просторной, как  тамбур.
Александр Синяев скользнул взглядом  по стене, скрывшей механизм от их глаз,
повернулся  и  зашагал к пульту управления. Бабич последовал за ним. Вернее,
они шли рядом.
     - Кто  же  их не  любит?  - сказал  Бабич. - Поймите, я  десять лет был
штурманом  дальнего следования. В детстве  такая работа казалась мне чуть ли
не верхом романтики. Я ошибался.  Теперь я иногда завидую ученым  из  группы
Толейко.  Они  где-то высаживаются, что-то исследуют. Хотя и это рутина, все
планеты похожи. Но  мы - просто  извозчики. Космос, как  вы  знаете, пуст. А
появление вашей капсулы приоткрывало дверь в новые, захватывающие миры.
     - Почему же пуст? - начал Александр Синяев, но Бабич прервал его.
     - Подождите.  Ведь вы...  Сначала я вам не  поверил - ни единому слову.
Версия об  аварии - это  для Толейко.  Плюс  ваша капсула  - люди  таких  не
делают.  Потом,  я  просматривал справочник, -  он  говорил торопливо, будто
боялся, что  не успеет. - Я отыскал вашу фамилию. Двое, муж и жена,  пропали
без вести  очень много  лет назад. При невыясненных обстоятельствах, но  все
равно. Это случилось слишком давно. Следовательно...
     Их  взгляды встретились через двойное стекло шлемов. Бабич запнулся, но
продолжал: - Потом я забыл это чувство. Мне стало обидно, что вы не захотели
меня  взять. Но теперь оно  вернулось. Я не знаю, кто вы  такой. Я не  знаю,
откуда вы. Из  будущего, из параллельного мира, откуда-нибудь  еще.  В любом
случае я  счастлив,  что  дверь приоткрылась.  И  если  бы я  мог  хоть  раз
взглянуть туда, где я вас подобрал....
     - Бросьте, Николай,  - сказал Александр Синяев. -  Вы сами знаете,  там
никого  не  было.   Главное  -  ваше  предчувствие.  Из  будущего  поступает
непрерывный  поток  информации,  но  немногие,  и  очень  редко,  могут  его
принимать...
     - Родина творчества - будущее, - процитировал Бабич. - Оттуда доносится
ветер богов слова... Это Велимир Хлебников, русский поэт XX века...
     - Именно так. Родина творчества - будущее.
     Некоторое время они  шагали молча,  пока не  остановились около  пульта
управления.  Бабич  рассматривал  его   с  восхищением.  В   нем   проснулся
профессионал.
     - Как все сложно! - воскликнул он наконец.
     - Наоборот. Их космонавты предпочитали максимально простые решения.
     - И вы знаете, как им пользоваться?
     - Мне известны  далеко не все функции этого многоцелевого устройства, -
признался  Александр  Синяев.  -  Но  кое-что  я  умею.  Что  вас  конкретно
интересует?
     Угадать ответ не представляло труда.
     - Я штурман. Значит, навигационные задачи.
     - Нет ничего проще, - сказал Александр Синяев.
     Он коснулся крохотной  сферы, приклеенной к лицевой стене над сиреневой
полосой  привода  экстренной  связи.  Стена   вместе  с  пультом  немедленно
отодвинулась от людей,  пол ушел из-под ног, и помещение рубки приняло форму
громадного шара. Они находились на равном  удалении от  всех стен, висели  в
воздухе, хотя у Александра Синяева оставалось четкое ощущение, что они стоят
на  полу, привязанные к нему  магнитными подошвами. Стены рубки окутал мрак.
Предмет, к которому прикоснулся  Александр Синяев,  раздулся,  став глобусом
метрового диаметра. Он лежал в  воздухе перед  ними, в геометрическом центре
помещения. От него отделилась короткая сверкающая игла.
     - Вы рисуете здесь какой-нибудь звездный пейзаж...
     Александр  Синяев  прошелся  иглой  по поверхности глобуса.  На  стенах
рубки,  против  точек,  к  которым  он  прикасался,  загорались  звезды.  Он
ограничился  сотней  покрупнее и кое-где  пририсовал  пятнышки  туманностей.
Бабич молча следил за этими манипуляциями.
     -  Я  набрал небо района, куда  мы собираемся переместиться. - объяснил
Александр Синяев. - Теперь следует сделать так.
     Он ударил по  глобусу ребром  ладони, активируя  двигательную  систему.
Рука отскочила, как от мяча, а глобус уже слабо пульсировал, и светлые точки
на  его  поверхности  медленно гасли.  И так  же  медленно  тускнел  рисунок
созвездий на черных стенах рубки.
     - Вот и все. - сказал Александр Синяев.
     Бабич смотрел на него потрясенный.
     - Где мы теперь находимся?
     - На прежнем месте. В двух мегаметрах от "Земляники".
     Бабич выглядел разочарованным.
     - Почему?
     - Такого неба  нет, - объяснил Александр Синяев. - По крайней  мере, на
Млечном Пути.
     Бабич  молчал.  В  его глазах была  просьба.  Отказать было невозможно.
Александр Синяев передал ему иглу. Раза четыре Бабич ткнул глобус, регулируя
силу  нажима. После удара  шар  каждый раз  начинал пульсировать, и небо над
ними гасло  -  жуткое,  дикое небо  с одной заблудившей звездой. Потом Бабич
начал старательно выкалывать звездный небосвод.  Александр Синяев сразу  его
узнал. Это было то самое небо - разумеется, слегка искаженное.  Бабич ударил
по  шару,  тот  запульсировал,  и  звезды на  стенах  рубки  снова  медленно
потускнели. Бабич посмотрел вопросительно.
     - Что я сделал неправильно?
     Небо, - объяснил Александр Синяев.
     Все было  естественно. Бабич был там  всего один раз, очень  недолго, и
неправильно  передал  рисунок созвездия Четырех Воинов. Кроме того,  у  него
дрожала рука, и некоторые звезды получились переменными.
     - Попробуйте еще, - предложил Александр Снняев.
     Бабич  быстро  заработал  иглой.  Когда  он  дошел  до Четырех  Воинов,
Александр Синяев остановил его.
     - А как же все-таки ваши товарищи?
     Бабич  отрицательно  покачал  головой.  Тогда  Александр  Синяев  молча
скорректировал  его руку,  пририсовал сверху диск Дилавэра и ударил  по шару
ребром ладони.
     Глава 4. Место работы
     1
     Глобус   не   шелохнулся.   Звезды   стали  ярче   и   резче,  потеряли
расплывчатость  очертаний.  Кроме  тех,  которые   были,   на  стенах  рубки
засветились мириады более  слабых.  Под ногами  вспыхнул ослепительный  диск
Лагора, и крошечное  пятнышко Дилавэра приобрело голубоватый  оттенок. Бабич
оглядывал стены рубки, превратившиеся в окна обзора.
     - А можно приблизиться к планете?
     - Конечно.
     Александр Синяев наметил окружность вокруг пятна Дилавэра. Удар - и оно
вросло в раздвинутые границы.
     Бабич взял  иглу из  рук Александра Синяева. Планета падала  к ним, как
купол  парашюта.  Потом   остановилась,  закрыв  небосвод,   превратилась  в
пятнистую крышу.  Облака громоздились  над ними, как опрокинутые  торосы. На
дне прозрачных провалов  синело  зеркало океана. Все было как на  ладони,  и
лишь станция скрывалась вдали, за  поворотом орбиты. Синяев отобрал у Бабича
сверкающую иглу  и вложил  ее  на место,  в висящий  перед  ними глобус.  Он
немедленно съежился, и рубка приняла первоначальный вид.
     -  Вы  хотели  приключений,  -  напомнил  Александр  Синяев.  -   Тогда
поторопимся.
     Они уже бежали к выходу.
     - В тамбур? К нашему катеру?
     - Нет, найдем что-нибудь ближе.
     Они влетели на стартовую палубу. Десантные  диски  культуры  Маб стояли
рядами, как тарелки серебряного сервиза.
     -  Скафандры,   -  скомандовал  Александр   Синяев.  -  Больше  они  не
понадобятся.
     Они одновременно  сорвали шлемы, и  Бабич  закашлялся в  душном воздухе
звездолета. В  ноздри полезли запахи.  Александр  Синяев  знал их  язык. Они
звали   в   тоннели,   обещали  покой.  Но  этот  язык  был   рассчитан   на
неподготовленного.
     - Ну  и аромат, - без радиотелефона голос Бабича звучал уже непривычно.
- Как на вокзале!
     Он  не  ошибался  -  это  и  был  вокзал,  пересадочный  пункт,  и  они
торопились,  как транзитные пассажиры. Александр Синяев опоясался кобурой  и
бросил  скомканный  скафандр в угол. Бабич поступил так же.  Скафандры сразу
исчезли, словно сдутые ветром.
     Они лежали внутри диска, разделенные прозрачной перегородкой. Звездолет
растворялся на фоне неба, прячась в защитном поле. Они стартовали без шума и
перегрузок, и Александр Синяев закладывал крутое пике, уводя диск  в облака.
Клочковатый туман уносился назад, не замечая вторжения.
     Пике завершилось.  Диск,  как беззвучный призрак, мчался уже вверх,  по
восходящей ветви  параболы,  почти отвесно. Облака  остались за  флагом, и в
густой черноте  на курсе блеснуло сооружение станции. Она  вырастала, темнея
причальной  трубой.  Сбоку  шевельнулись стволы  лазерных  батарей.  Не  для
салюта, но все равно. Они проспали, слишком поздно  пришли в  движение. Дело
было сделана.  Диск  швартовался,  а люди  уже покидали эллинг,  стараясь не
греметь по металлу.
     Вскоре далеко впереди  послышался звук, которого ждал Александр Синяев.
Он  потянул Бабича в ближайшую нишу, под прикрытие тени. Мимо прогрохотало -
будто по коридору пробежало растянутое метров на шесть десятиногое чудовище,
обутое  в подкованные сапоги. Пять  солдат - скоро появятся и отставшие. Они
не  заставили  ждать.  Еще один  отряд прогромыхал  в  темноте,  торопясь  к
причалу. Наступила очередь людей.
     -  Пошли, - скомандовал Александр Синяев,  и они  понеслись по звонкому
полу, повторяя  повороты  тоннелей. Путь преградила стена. Александр  Синяев
нащупал рукоять лучемета и рванул дверь.
     Их оглушил хохот. Прошло всего несколько часов, как  человека вывели из
аудитории,  и сейчас здесь была  перемена. Веселье  шло полным ходом, сквозь
сигаретный дым на классной  доске  просвечивали круглый контур корабля Маб и
подробная  схема  атаки  из-за  угла, и опять на  пороге стояли  двое, грозя
лучеметами.
     И вновь  никто не обратил  на это  никакого внимания. Всем  было  не до
людей.
     -  Встать!  - гаркнул  Александр  Синяев. -  Смир-р-рно! Р-рав-нение на
вы-ход!
     Это на  них  подействовало. Они, офицеры, знали,  что командовать здесь
может лишь генерал, и безропотно поднялись: встали все сразу, единой массой,
еще сотрясающейся от смеха, но уже меняющей смех на  страх  под  квадратными
дулами лучевых  пистолетов... Люди медленно шли вдоль стены, но никто уже не
смотрел на них. Все выполняли приказ и глядели на выход, на дверь, в которую
они только что  вошли.  А люди были уже вне коллективного поля  зрения;  они
обогнули зал, их  спины уперлись  в  стену -  там, где  был потайной люк. Не
глядя,  Александр Синяев сунул пятерню в замочную скважину. Внутри щелкнуло,
он отдернул руку, люк повернулся,  как турникет. Александр Синяев втолкнул в
отверстие Бабича, окинул взглядом аудиторию и последовал за своим спутником.
Люк за его спиной низко загудел, закрываясь.
     2
     За  время  отсутствия  Александра  Синяева  здесь  тоже  не   произошло
существенных   перемен.   В   большом  квадратном  окне  светилась  имитация
городского  пейзажа, кушетка была аккуратно  застлана, дверь  во  внутренние
отсеки  плотно прикрыта, а Квилла  и  Дзанг, два робота-универсала с планеты
Пьерн,  похожие в  профиль на карликовых  тнраннозавров, увлеченно  играли в
шахматы  за низеньким  столиком в углу. Человек сам  обучил их когда-то этой
игре,  на  свою  голову.  Правда,  вскоре  он стал для  них  слишком  слабым
противником, и они оставили  его в  покое.  Тем не менее  играли  они только
здесь, иногда целыми сутками, и оторвать их от доски могло лишь чрезвычайное
происшествие.
     Кроме них, в комнате присутствовал фантом. Сегодня  он был  Посланником
Круга: сидел в  кресле за  рабочим столом, неестественно прямой и недвижный,
как изваяние.
     Николай   Бабич,  увидев  роботов   и  фантом  -   а  тот   только  что
материализовался, -  остановился  в  нерешительности. Александр Синяев понял
его реакцию. Роботы слишком  напоминали доисторических ящеров; Посланник был
гуманоидом, но, конечно, не человеком,  он принадлежал к другой расе.  Если,
разумеется,  можно   характеризовать  так   фантом.  Он  мог  принять  любую
внешность,  но  сейчас  она  была  как  у его  партнеров  с  Кносса  в  часы
умственного труда. Щуплое тельце,  неестественно длинные руки и ноги, низкий
лоб, голый череп, шерсть на лице и  руках - его вполне  можно было  принять,
например, за  дьявола.  Человеком тут  и  не пахло.  Впрочем, какое-то время
назад  именно  такая  внешность  представлялась  Александру  Синяеву  верхом
совершенства. Чтобы осознать  себя  человеком, необходимо  хотя  бы  немного
пожить среди настоящих людей. Или, допустим, на Дилавэре...
     Александр  Синяев  обошел  Бабича  и сел  напротив Посланника.  Видимо,
фантом оформился только что - он сидел без движения, как манекен или статуя,
глаза его были закрыты. Впрочем, иначе и  быть не могло - Посланник Круга не
способен  материализоваться в пустом помещении.  Кто  угодно, но  ни в  коем
случае не Посланник.
     - Откуда ты и с какими вестями? - церемонно спросил человек.
     Квилла и Дзанг настороженно и одновременно повернули зубастые лица. Но,
узнав голос Александра Синяева,  вновь  занялись шахматами. Глаза Посланника
неторопливо открылись:  черные,  пронзительные  глаза  существа,  привыкшего
повелевать. Фантом всегда был таким во время Сеанса связи.
     - Я  с вестями  от  Круга, - нараспев произнес  он, не меняя позы.  - И
вести мои дурные. - Его взор, наткнувшись  на непроницаемый взгляд человека,
плавно обошел помещение и остановил