м сводом. Потому что одна вещь была другой
вещью; вода была огнем, а огонь - воздухом. Тропайл был первым пузырьком в
закипающей воде, а кипение горячей, хорошо нагретой воды  было  собственно
Личностью, было...
     Ответ на безответный вопрос становился все  яснее,  мягче.  А  затем,
сразу, но не внезапно, ведь времени  не  существовало,  он  вдруг  возник.
Ответ был  в  нем,  но  был  им  самим,  небосвод  был  ответом,  и  ответ
принадлежал небу, теплу, всему теплу, которое наполняло мир, и всей  воде,
и ответ был... был...
     Тропайл исчез.  От  мягкого  удара  грома,  последовавшего  за  этим,
заплясали  язычки  пламени  и  заколебалась  струйка  пара,  потом   огонь
успокоился, пар - тоже. А Тропайл исчез.



                                    8

     Хендл пробирался сквозь  высокую  траву,  ориентируясь  на  негромкое
тарахтение дизеля. Он был зол.
     Вероятно, было ошибкой взять  этого  Глена  Тропайла  в  колонию.  Он
больше Гражданин, нежели Волк. Нет, брось это, подумал  Хендл.  Он  больше
Волк, чем Гражданин. Но кровь Волка в нем подпорчена Овечьей кровью. Среди
Граждан он вел себя как Волк, но несмотря ни на что, он  не  отказался  от
некоторых овечьих привычек. Медитация. Его предупреждали насчет этого.  Но
разве он перестал?
     Нет.
     Если бы дело было за Хендлом, Тропайл вновь оказался  бы  среди  Овец
или умер бы. К счастью для Тропайла, не все зависело от Хендла.  Общество,
в котором жили  Волки,  ни  в  коей  мере  не  было  демократичным.  Но  у
руководителя имелось определенное обязательство перед избирателями: он  не
мог позволить себе ошибиться. Подобно Вожаку Волчьей Стаи, который защищал
Маугли, он должен был защищать свои действия от нападок; если бы  ему  это
не удалось, стая свергла бы его.
     А Иннисон считал, что Тропайл им нужен, несмотря на  то,  что  в  нем
была примесь крови Граждан, и даже именно поэтому.
     Хендл кричал:
     - Тропайл, Тропайл, где ты? - Ответом был только  шум  ветра  и  стук
дизеля. Это безумно злило. Хендлу было  чем  заняться,  кроме  как  искать
Тропайла.  Где  же  он?  Вот  дизель,  работающий  впустую,  вот  борозды,
распаханные Тропайлом. Вот небольшой костер...
     А вот и Тропайл.
     Хендл застыл, открыв рот, чтобы позвать Тропайла.
     Да, это был Тропайл. Он смотрел сосредоточенным,  застывшим  взглядом
на костер и маленький котелок, который на нем стоял. Взгляд неподвижен. Он
был погружен в Медитацию. А над его головой, подобно  неровному  стеклу  в
раме, было то, чего Хендл боялся больше всего на Земле. Око.
     Тропайла  лишь  секунды  отделяли  от  Перемещения...  чем   бы   это
Перемещение ни было.
     Может быть, наконец настало время узнать  что  же  это  такое!  Хендл
отступил назад и спрятался в высокой  траве,  встал  на  колени  и  достал
радиопередатчик из кармана. Он с волнением вызывал: "Иннисон! Иннисон!  Да
ради Бога, позовите же кто-нибудь Иннисона!" Секунды шли,  кто-то  отвечал
ему, наконец появился Иннисон.
     - Слушай, Иннисон! Ты хотел  застать  Тропайла  в  момент  Медитации?
Сейчас как раз подходящий случай. Старое пшеничное поле, южный конец,  под
вязами вокруг ручья. Понял? Будь как можно быстрее,  Иннисон,  -  над  ним
образуется Око.
     Удача! Какая удача, что они были  готовы  к  этому,  просто  повезло,
потому  что  вертолет,  который  Иннисон  терпеливо  собирал  для   штурма
Эвереста,  был  уже  готов  и  загружен  приборами,  предназначенными  для
взвешивания и измерения ауры свечения эманаций  вокруг  Пирамиды.  Сейчас,
когда понадобилось они были под рукой.  Это  была  удача,  но  нужно  было
спешить. И прошло лишь несколько минут, прежде чем Хендл услышал  дрожащий
гул вертолета, увидел крутящиеся низко над изгородью лопасти, увидел,  как
клонится до земли изгородь за вязами. Хендл осторожно поднялся и выглянул.
Так, Тропайл все еще здесь, и Око  все  еще  над  ним.  Но  шум  вертолета
нарушил таинство. Тропайл пошевелился. Поверхность Ока пошла волнами,  оно
задрожало...
     Но не исчезло.
     Благодаря того, кто у  него  считался  Богом,  Хендл  окольным  путем
обежал вязы и  присоединился  в  вертолете  к  Иннисону,  который  яростно
замыкал переключатели и настраивал линзы.
     Они видели, что Тропайл сидит, а Око над его головой  становится  все
больше и подплывает все ближе. У них было время, много времени;  о,  почти
минута. Они направили на молчаливого, ничего  не  ведающего  Тропайла  все
приборы, какие были на борту вертолета. Они ждали, когда Тропайл исчезнет.
     И он исчез.
     Они присели при ударе грома, когда воздух  заполнил  место,  где  был
Тропайл.
     - Мы получили то, что ты хотел, - сурово  промолвил  Хендл.  -  Давай
посмотрим показания приборов.
     В  течение  всего  Перемещения  высокопрочная  магнитная  пленка   на
вращающейся катушке со свистом пролетала по двадцати четырем  записывающим
головкам со скоростью сто футов  в  секунду.  Все  измерительные  приборы,
которые они смогли придумать и смастерить,  имели  выход  на  записывающие
головки. Погруженные на  вертолет,  эти  приборы  были  предназначены  для
использования на Эвересте, а сейчас  все  они  были  направлены  на  Глена
Тропайла.  На  момент  Перемещения  у  них  были  показания  изменений   в
электрическом,  магнитном,  гравитационном,  радиационном  и  молекулярном
состояниях, которые происходили вблизи Тропайла каждую микросекунду.
     Менее чем за минуту они добрались до лаборатории, которая  находилась
в мастерской Иннисона. Но потребовались часы, чтобы,  направляя  магнитные
импульсы в машину,  которая  превращала  их  в  кривые  на  миллиметровке,
получить нечто, напоминающее ответ.
     Он сказал:
     - Ничего таинственного. Я  хочу  сказать,  ничего  таинственного,  за
исключением скорости. Хочешь знать, что произошло с Тропайлом?
     - Да, - ответил Хендл.
     -  Пучок  электростатических  лучей,  поддерживаемый   пинг-эффектом,
выпустили  приблизительно  от  азимута  Эвереста  (Бог  знает,   как   они
осуществляют подъем) и зарядили положительно и его, и пространство вокруг.
Заряд большой;  приборы  зашкаливает.  Они  оттолкнулись.  Его  подбросило
вверх, на метр от земли, затем был применен  коррегирующий  вектор;  когда
его было видно в последний раз, он мчался в направлении  планеты  Пирамид.
Мчался так, что я  сомневаюсь,  доберется  ли  он  туда  живым.  Требуется
какое-то время, какая-то, довольно большая, часть секунды, и  его  протеин
свернется, он почувствует себя плохо и погибнет. Но  если  снимут  с  него
заряд сразу по прибытии, а мне думается, что они поступят именно  так,  он
будет жить.
     - Трение...
     - К черту трение, -  ответил  Иннисон  спокойно,  -  он  находится  в
воздушной капсуле, и трения нет. Как? Я не  знаю.  Как  они  сохранят  ему
жизнь в космосе без заряда, который задерживает воздух? Я  не  знаю.  Если
они не сохранят заряд, смогут ли они превысить скорость света? Я не  знаю.
Я рассказываю тебе о том, что произошло, но не могу сказать как.
     В задумчивости Хендл встал.
     - Это кое-что, - проговорил он с завистью.
     - Это больше того, что мы когда-либо знали. Полная  запись  в  момент
Перемещения.
     - У нас будет больше, - пообещал Хендл. - Иннисон, сейчас ты  знаешь,
что нужно искать. Следи за этим. Пусть  все  детекторы  работают  двадцать
четыре часа в сутки. Включи все, что у тебя  есть,  что  может  обнаружить
признак наложенной модуляции. При малейшем признаке - или даже при намеке,
что, может быть, есть признак - обязательно позови меня. Даже если  я  ем,
сплю или предаюсь любовным утехам. Зови меня, слышишь? Может быть, ты  был
прав насчет Тропайла; может, он действительно принес пользу.  Может  быть,
он доставит хлопот Пирамидам.
     Иннисон, переключив катушки на перемотку, задумчиво произнес:
     - Очень плохо, что они унесли его. Мы могли  бы  использовать  больше
данных.
     - Очень плохо?
     Хендл резко рассмеялся.
     - Может быть и нет. На этот раз им попался Волк.
     Пирамиды действительно получили Волка - факт, который не имел для них
ни малейшего значения.
     Нельзя узнать, что "имело значение" для Пирамид, можно  лишь  строить
догадки, но можно знать точно, что у них не было способа отличать Волка от
Гражданина.
     Планета, которая была им домом, - двойник  Земли  -  была  маленькой,
темной, лишенной атмосферы и воды. Она была  похожа  на  соты  и  начинена
мириадами приборов.
     Давно, когда техника являлась логическим следствием  войны,  роскоши,
деятельности правительства,  досуга,  их  Солнце  истощило  свою  мощь,  и
примерно в то же самое время у Пирамид закончились Компоненты, которые они
ввозили с соседней планеты. Они использовали  свои  последние  Компоненты,
чтобы воплотить свою тупую метафизику деления на  части  и  толкания.  Они
подтолкнули свою планету.
     Они знали, куда ее толкать. Каждая пирамида была радиоастрономической
обсерваторией,  мощность  и  точность   которой   не   могли   представить
радиоастрономы Земли даже в самых смелых мечтах. Для начала они  построили
приборы, которые помогали их обнаженным органам чувств. Они погрузились  в
своего рода спячку, сведя свою деятельность почти  на  нет,  оставив  лишь
небольшую "команду", и направились к Солнцу.  У  них  были  все  основания
считать, что они найдут там больше Компонентов. Так оно и получилось.
     Тропайл был одним из самых новых, и единственное, что отличало его от
других, это то, что он был самым свежим из предназначенных в запас.
     Религия, или философия, которую он  исповедовал,  делала  его  весьма
пригодным на роль Компонента. Медитация, заимствованная из  дзен-буддизма,
была для Пирамид нежданным  подарком,  хотя,  конечно,  они  не  имели  ни
малейшего представления о том, что за этим стоит, и, уж конечно же, их это
не  "интересовало".  Они  знали  только  то,  что  в  определенное   время
определенные потенциальные  Компоненты  становятся  Компонентами,  которые
больше не являются потенциальными, а фактически созрели для сбора. Им было
выгодно, чтобы умы, которые они  собирают,  были  абсолютно  чисты  -  это
делало ненужным этап их очистки.
     Тропайла "собрали" в тот момент,  когда  его  заторможенное  сознание
было чисто, потому что он не интересовал Пирамиды как сущность, наделенную
волей и пониманием. Они использовали мозг человека  и  его  органы  чувств
лишь как сырье. Они использовали число Рашевского  -  гигантское,  гораздо
больше  астрономического,   выражение,   которое   определяло   количество
коммутативных операций, выполняемых человеческим мозгом. Они  использовали
"субцепцию", явление, посредством  которого  человеческий  мозг,  лишенный
сознания,  реагирует  непосредственно  на  стимулы;  отключение  мозгового
цензора; отсутствие решения типа "должен-ли-я или не должен-ли-я", которое
предшествует каждому сознательному поступку.
     Они были Компонентами. Совсем не желательно, чтобы выключатель у  вас
в спальне имел свой собственный ум; если вы включаете  свет,  то  вы  лишь
хотите, чтобы он включился. Так же и Пирамиды.
     Компонент был нужен в  промышленном  комплексе,  который  преобразует
продукты катаболизма в продукты анаболизма.
     Имея большой опыт, который они накопили с момента высадки на планету,
Пирамиды получили tabula rasa,  которую  звали  Глен  Тропайл.  Он  прибыл
целым, завернутым в воздушное одеяло. Окоченевшего умственно и  психически
в момент вялой пустоты, которую ему давала Медитация -  кома  психического
пьяницы, - его перенесли на подушке отталкивающихся зарядов, и,  когда  он
мертвым   грузом   опустился   на   планету,   мгновенно   убрали   лишние
электростатические заряды.
     В этот момент он все еще был человеком, только спящим. Кольцеобразные
поля, которые они использовали  для  того,  чтобы  поднимать  и  опускать,
схватили его и поместили в плотную цистерну с питательным раствором. Таких
цистерн было много, готовых, ждущих своей очереди.
     Цистерны можно было двигать,  и  та,  в  которой  был  Глен  Тропайл,
действительно двигалась к комплексу обмена веществ,  где  уже  было  много
других цистерн, все они были заняты. Это была теплая комната - Пирамиды не
тратили энергию на такие пустые вещи, как комфорт  в  приемном  центре.  В
этой комнате Глен Тропайл постепенно возвращался к жизни. Его сердце вновь
начало биться,  в  груди  появилось  едва  заметное  движение,  когда  его
оцепеневшие  легкие  сделали  попытку  дышать.  Но   постепенно   движения
замедлились  и  прекратились.  В  этих  пустяках  тоже  не   было   нужды.
Питательный раствор снабжал всем.
     Тропайла "вмонтировали в цепь".
     Единственным настоящим проводником поначалу был временный проводник -
тонкий электрод, стерильно введенный  в  большой  нерв,  который  ведет  к
райнэнцефалону - "обонятельному мозгу", к той  области  мозга,  в  которой
находятся центры удовольствия,  определяющие  поведение  человека.  (Более
тысячи земных Компонентов было испорчено и выброшено, прежде чем  Пирамиды
так точно определили местоположение центров удовольствия.) Пока  Компонент
Тропайл "программировался", проводник поощрял его  крошечными  импульсами,
когда он функционировал правильно, и  эти  импульсы  заставляли  его  тело
гореть от животного удовлетворения. Вот так просто. Через  какое-то  время
проводник убрали, но к тому времени  Тропайл  полностью  "усвоил"  задачу.
Условные рефлексы были  выработаны.  На  них  можно  было  рассчитывать  в
течение всей долгой и полезной жизни Компонента.
     А эта жизнь действительно могла быть очень  долгой.  Так  получилось,
что в цистерне с питательной жидкостью, которая стояла рядом  с  цистерной
Тропайла, лежал Компонент с восемью ногами и  хитиновыми  ободками  вокруг
глаза. Он пролежал в такой цистерне более 125 000 земных лет.


     Затем  Компонент  включили  в  работу.  Он  открыл  глаза  и  увидел,
сенсорные нервы его конечностей осязали, мускулы  его  рук  и  пальцы  ног
работали.
     Где же находился Глен Тропайл?
     Он был там, невредимый; но Тропайл-зомби, лишенный воли и памяти.  Он
был машиной, но одновременно и частью еще  более  огромной  машины.  Он  в
такой  же  степени  имел  пол,  как  и  фотоэлектрический   элемент,   его
политические взгляды  напоминали  политические  взгляды  транзистора,  его
амбиции были амбициями ртутного переключателя. Он ничего не знал о  сексе,
страхе или надежде. Он знал только две вещи. Ввод и Вывод.
     Вводом ему служил экран с маленькими огоньками  на  доске  перед  его
открытым  лицом.  А  также  изменения  проходящего  через  воду  шума   от
громкоговорителя, некоторые запахи, давление, жара или боль.
     Выводом  ему  служили  танцующие  манипуляции  кнопок   и   клавишей,
подсказываемые изменениями на Вводе и ничем больше. Между Вводом и Выводом
лежал он, Глен Тропайл, живой Черный Ящик, который мог выполнять  огромное
количество переключений, равное числу Рашевского, и ничего больше.
     Его  запрограммировали  на  выполнение  особой  задачи  -   прогонять
химическое вещество, которое называется 3,7,12-тригидроксихоланная кислота
и которая присутствует в катаболическом продукте Пирамид, через более  чем
пятьсот отдельных операций до тех  пор,  пока  она  не  станет  химическим
веществом, которое называется протопорфин IX, которое может участвовать  в
обмене веществ Пирамид.
     Он был не единственным Компонентом, выполняющим эту задачу;  их  было
несколько, и у каждого своя программа.  Кислота  накапливалась  в  больших
цистернах в миле от него. Он знал ее концентрацию, температуру и давление;
знал о всех примесях,  которые  могут  повлиять  на  последующие  реакции.
Легкими постукиваниями пальцев он подавал  сигналы  в  двоичном  коде  для
того, чтобы ворота шлюза на какое-то время открылись, а  затем  закрылись;
чтобы поступило  определенное  количество  растворителя  при  определенной
температуре, чтобы кислота перемешивалась ровно столько  времени,  сколько
нужно, и с определенной  скоростью.  А  если  поступал  сигнал  тревоги  о
нарушениях  в  одной  из  пятисот  семнадцати  основных  и  второстепенных
операций, он - или уже "оно" - был настроен на альтернативы:
     - забраковать и выбросить всю порцию, учитывая состояние жидкости  на
линии;
     - изолировать и отвести всю порцию через резервную магистраль;
     - принять немедленные меры для устранения неполадок.
     Сложный дисплей и сложные модуляции  сигналов  на  входе  можно  было
принимать мгновенно, оценивать, и они помогали выработать  нужное  решение
без всяких помех со стороны интеллекта, его человеческие качества тоже  не
были помехой.
     Да и был ли он-оно все еще живым?
     Вопрос был лишен смысла: он работал.  Он,  фактически,  был  отличной
машиной. И Пирамиды неплохо о нем заботились. Помимо рефлекторных ответов,
которые  были  его  программой,  его  посещал  лишь  один  вопрос:   звук,
издаваемый одной ладошкой, - ноль, отсутствие сознания, Самадхи, ступор?
     Какое-то время он функционировал - до того момента, когда требующийся
запас протопорфина IX превышался на достаточный коэффициент  безопасности,
что делало дальнейшее производство  ненужным  -  на  несколько  минут  или
месяцев. В эти периоды он был счастлив (Он был запрограммирован так, чтобы
ощущать себя  счастливым,  когда  в  процессе  не  возникало  неисправимых
неполадок.) В конце этого  периода  он  отключался,  посылал  сигнал,  что
задача выполнена, и его клали в сторону в состоянии, аналогичном состоянию
глубокого замораживания, для того, чтобы  перепрограммировать  его,  когда
понадобится другой Компонент.
     Да, Пирамидам было абсолютно неважно, является ли  данный  конкретный
Компонент Гражданином или Волком.



                                    9

     Роджет Джермин из Вилинга, Гражданин, поймал себя на том, что  думает
о Глене Тропайле гораздо больше, чем ему бы хотелось.
     Было неприличным, что  мысли  Гражданина  все  время  возвращались  к
пойманному Волку. Это было даже непонятно. Именно в это  время  он  должен
был посвящать подобающую часть мыслей - фактически почти все свои мысли  -
работе, потому что именно сейчас его профессия банкира  требовала  большой
ответственности, но и приносила много радости.
     Так бывало всегда в первые недели после рождения Нового Солнца. В это
время даже самый здравый Гражданин мог  позволить  себе  вволю  помечтать.
Следующие шесть месяцев, когда первый большой урожай уже был в закромах, а
вторые самые ранние плоды уже  созревали,  были  временем,  когда  банкиру
следовало быть чрезвычайно умеренным. Экономия была тогда требованием дня.
Поэтому Джермин обычно деликатно  напоминал  своим  клиентам,  почтительно
советовал им экономить, а не тратить, брать в  долг  только  тогда,  когда
возникала крайняя необходимость.  Экономить,  откладывать  на  то  трудное
время, которое наверняка ждет их.
     Затем постепенно приближались трудные  времена.  Урожаи  уменьшались.
Тогда Джермин вынужден был пытаться  более  чем  когда-либо  найти  слова,
подобающе обтекаемые и вежливые, чтобы отговорить  вкладчиков  брать  свои
сбережения до того момента, когда возникнет необходимость.
     Затем Старое Солнце начинало умирать,  и  урожаи  становились  совсем
ничтожными. Это было долгое время, когда сбережения медленно  таяли.  Если
можете, растяните их, обычно говорил он так убедительно, как мог настоящий
Гражданин.  Сделайте  так,  чтобы  их  хватило  надолго.   Всегда   имейте
что-нибудь про запас на вашем счете. Ибо, если вы будете  тратить  слишком
много и слишком  быстро,  вы  не  только  рискуете  все  израсходовать  до
Зажжения Нового Солнца, но, может быть, взвинтить цены, и тогда пострадают
все.
     А потом обычно рождалось Новое Солнце, и мир расцветал вновь. Вот как
сейчас. И если Джермин хорошо делал свою работу, его банк обычно еще  имел
деньги для ссуд - финансировать  н