произошла вторая Варфоломеевская ночь), целая армия прикладных математиков
и ядерных физиков. Но если вы упрекаете... да, его изобрел  я.  Но  мы  не
приняли во внимание баллистический отскок! - Я глубоко вздохнул.


     Я не знаю, на какую реакцию я рассчитывал, рассказ  их  пронял.  Лари
был подавлен, для другого Лари и фэбээровца это ровным  счетом  ничего  не
значило (ничего не выражающее тупое лицо является характерной чертой  Тау,
поскольку там принято скрывать свои мысли). Два других Доминика смотрели с
интересом. Сделав глоток остывающего кофе (я даже не притрагивался к еде),
я постарался объяснить.
     - Между мирами существует сопряжение,  вызванное  оболочкой.  Если  в
одном месте случился прокол, оболочка ослабляется  в  разных  местах.  Это
похоже на пластиковую оболочку мяса в супермаркетах. - Они не  знали,  что
это такое. - Или оболочку яиц... Они напряжены. Если мы сделаем  прокол  в
одном месте, выделяется много энергии.  Сложно  сказать,  в  каких  именно
местах геометрия искажена... Хорошо, это непостижимо и  очень  трудно.  Но
происходит разрыв, и это переходит в другое место. Сначала проходит  свет,
потом газы. Затем что-нибудь посущественней. - Я взглянул на нашего Лари и
сказал ему: - С тех пор  как  ты  удрал,  у  нас  было  много  сложностей.
Внезапно открылась область с  сильной  бурей  и  погибло  много  людей.  В
паравремени Эта на месте заброшенной железной дороги построили жилые дома.
В результате сквозь нижние этажи  на  большой  скорости  промчался  поезд,
затем все вернулось в свои времена.
     Ники поднял руку:
     - Док? У нас были  слухи  о  пронзительных  звуках  около  маленького
аэродрома... может быть, это имеет отношение?  Скажем,  в  другом  времени
пролетала такая же ракета, как эта...
     Я хотел  объяснить  ему,  что  пульсир  еще  не  ракета,  но  вовремя
одумался.
     - Вполне вероятно! И мы не в состоянии предотвратить это. Вначале  мы
думали, что это случается из-за утечки энергии из генераторов  портала  и,
стоит только устранить ее, баллистического отскока не  станет.  Но  теперь
открыли, что здесь замешан закон сохранения. Если из моего времени в  ваше
перешло какое-то количество энергии или материи, то  такое  же  количество
переходит в другое время (не обязательно в мое!). Все может уйти целиком в
какое-то время или по частям в несколько разных.
     - И мы не можем остановить?
     - О Боже! - презрительно сказала Найла Христоф. - Парни, вы играете с
динамитом!
     Вмешался сенатор Дом. Его тон был менее обвиняющим, но более  далеким
от дружелюбного.
     - Было бы мудрой идеей, если бы вы остановили эксперименты на  время,
пока не научитесь контролировать ситуацию, - заключил он.
     - Замечательно хорошая мысль! - пламенно поддержал я. -  Но  ситуация
вышла из-под контроля, когда парни из  Гаммы  захватили  нашего  Лари.  Мы
можем остановиться, но этого нельзя оставлять так! Не говоря  уже  о  том,
что существуют изолированные времена... или опасные.
     Сенатор спокойно заявил:
     - Я не вправе ругать вас, Дом! Если бы мы продвинулись  быстрее,  то,
наверное, сами проникли в другие времена, я не вижу причин,  чтобы  у  нас
получилось лучше. Но... это страшно, Дом! Хотелось бы, чтобы мы хорошенько
подумали о последствиях, прежде чем начинать.  Здесь  очень  много  риска.
Больше чем при развитии обычного оружия!
     Я злился на себя, ведь он повторял мои мысли.
     - Вы не можете остановить научные исследования, потому что не  ведали
об опасности, - огрызнулся я. - Во всяком случае, кто говорит об оружии?
     Сенатор удивился:
     - Я думал, это ясно...
     - Военное применение может быть очевидным  только  для  дикарей!  Вам
разве  не  понятно,  что  паравремена  в  основном  подразумевают  научные
исследования?  Особенно  для  тех   наук,   которые   не   могут   ставить
эксперименты!
     - Я не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду? - нахмурился он.
     -  Пошевелите  мозгами!  Социология,  например.  Вы  же   не   можете
изолировать общество и провести с ним опыт. Но только не здесь! У нас есть
бесконечное количество самых разнообразных обществ,  и  мы  можем  создать
новую  науку  сравнительной  социологии.  Или,  новую  политическую,   или
социальную науку. Можно найти  и  иное  применение:  как-то  к  нам  зашел
метеоролог, так он на стены кидался, как только узнал, что  в  паравремени
Ники не было Атлантического урагана. У нас  он  был,  и  убытки  оказались
грандиозными. Теперь ученые считают, что это связано с индустриализацией и
ростом городов, может быть, мы сможем остановить это. И... торговать!
     Лари-Тау насторожился:
     - Я не понимаю, о чем  вы  говорите!  Торговать  с  одним  и  тем  же
народом?
     -  Между  двумя  народами  с  незначительно   различными   историями.
Незначительная для одних вещь может  показаться  причудливой  для  других.
Например, только на хула-хупе можно сделать бизнес  в  двадцать  миллионов
долларов.
     Мои гости были озадачены.
     - А что такое хула-хуп? - спросил Лари-Тау.
     - Игрушка. Но я говорю не только об игрушках, но и о  более  полезных
вещах. Подумайте, каждое из паравремен ежегодно тратит на  исследования  и
усовершенствование около биллиона долларов, а если  вы  снимете  сливки  с
пятидесяти разных паравремен, тогда,  даже  с  дублированием,  вы  сможете
получать большие и значительные результаты.
     Минута тишины, пока они переварят все это. Затем вмешался Ники:
     - Думаю, я все понял, Дом! Вы не можете узнать вещь, не  испытав  ее,
ведь риск есть в  любом  деле.  И,  догадываюсь,  добавление  исследований
других людей к вашим может  оказать  большую  услугу.  Но  до  сих  пор...
милейший Дом, я не вижу ничего, что имели бы с этого люди, такие как я.
     - Это может спасти миллионы жизней! - сказал я.
     - Продолжайте! Вы хотите поразить врага, прежде  чем  он  нападет  на
вас... или что-нибудь в этом роде?
     - Нет, не это! Может быть,  это  где-то  и  окажется  истиной,  но  я
говорил не об этом! Вы знаете, что такое ядерная зима? Это  смерть  всего,
потому что в воздухе  скапливается  так  много  пыли,  что  она  заслоняет
солнце.  Почти  вся  растительность  и  большая  часть  крупных   животных
умирает... в том числе и люди.
     Они не знали, что это такое, но представили быстро.
     - Что вы подразумеваете  под  выгодой?  -  с  усмешкой  иронизировала
Христоф. - Убийство всего живого?
     - Конечно, нет! Есть времена, где все это  уже  произошло.  Мы  нашли
времена, в которых не осталось млекопитающих крупнее крысы:  война  в  них
произошла пять, десять и более  лет  назад,  человеческая  раса  полностью
истребила себя.
     - Как мило!
     Я с трудом сдерживался: эта женщина играла на моих нервах.  Примерное
такое же действие оказывала она и на сенатора, ведь он зачарованно смотрел
на нее.
     - Здесь нет ничего милого! - твердо сказал я. - Это факт! В некоторых
линиях  времени  планета  абсолютно  безлюдна,  хотя  есть  поля,   иногда
встречаются разрушенные города. Но там нет людей! Есть иные  времена,  где
люди голодают и умирают от недостатка домов и земли. Наша  Африка  большую
часть последнего десятилетия находилась в  состоянии  засухи.  Часть  Азии
находится примерно в таком же страшном  состоянии!  В  некоторых  временах
голодает вся Латинская Америка! Предположим,  мы  возьмем  этих  умирающих
людей и позволим эмигрировать на пустующую планету!
     Ники Де Сота воскликнул:
     - Удивительно, Дом! Вы дарите жизнь миллионам! Что  нужно  для  того,
чтобы построить новый мир?
     Он был в экстазе, и я понимал его чувства: когда-то я думал точно так
же. Я осторожно ответил:
     - Конечно же, средства  к  существованию!  Этому  народу  потребуются
домашние животные, иногда - машины. Им необходимы врачи и  специалисты  по
сельскому хозяйству... по крайней мере,  будут  нужны!  Этого  мы  еще  не
делали.
     С грохотом рухнуло  все  богатство  Ники  и  поднялось  самодовольное
презрение Найлы Христоф.
     - Добренькие дяденьки! - ехидно заметила она.
     - А почему нет? - удивился Ники.
     - По трем причинам! - сказал я. - Первое:  у  нас  возникла  проблема
баллистического отскока. Пока мы не научимся контролировать отскок, мы  не
можем рисковать перемещениями таких огромных  масштабов!  Нам  следует  на
время прекратить использование порталов. И во-вторых... - Я  посмотрел  на
своего старого приятеля Лари Дугласа. - Мы столкнулись с ситуацией Гаммы.
     Он дернулся, но промолчал:  он  уже  спел  нам,  что  ничего  не  мог
сделать.
     Сенатор нахмурился:
     - Это те люди, которые захватили Сандию?
     - Не только Сандию, Дом! Сейчас они пошли дальше. Там идет  настоящая
война, правда, небольшая, только в Вашингтоне! Гамма захватили  все  мосты
Потомака, оккупировали Белый  Дом  и  Национальный  аэропорт,  который  вы
зовете Гувер Филд. Возникло несколько жутких пожаров, в огне погибло,  как
минимум, пятьсот человек. Первое, что нам придется сделать,  это  потушить
огонь, если сможем.
     Теперь заволновался сенатор:
     - Боже мой, что вы сказали?
     Я постарался успокоить его.
     - Пока бои затихли, - сказал я. - Полчаса назад  там  слышались  лишь
отдельные выстрелы из укрытий. Конечно, убито несколько гражданских...
     Думаю, не успокоил.
     - Гражданских? - закричал он. -  Но  почему  они...  я  полагаю,  они
могли... ради Бога... почему они не эвакуировали мирное население?
     - Мне кажется, таких там немного! - озадаченно промямлил  я  (сенатор
рассказывал, что его семья за тысячу миль, в Чикаго).
     - Мне нужно срочно вернуться! - решительно заявил он.
     - Хорошо, мы выполним вашу просьбу, Дом! - сказал я.  -  Вы  помните,
это не по  мне.  Но...  фактически,  я  предлагаю,  чтобы  вы  проникли  в
Вашингтон, округ Колумбия (Эпсилон - это ваше время, сенатор), и объяснили
им происходящее, а также предложили нашу помощь. Я имею в виду почти  всех
вас! - прибавил я, взглянув на нашего Лари. Он не удивился и только  пожал
плечами.
     В разговор влез другой Дуглас:
     - Я не желаю уходить, куда бы то ни было! - закричал он.
     - Прошу прощения, не понял!
     - Я требую политического убежища! -  заявил  Дуглас.  -  Я  не  желаю
возвращаться в свое время  из-за  политических  преследований  и  не  хочу
забавляться вмешательством в какую-то дьявольскую  войну,  которая  гремит
неизвестно где! Вы кидаете меня в эту  заварушку?  Но  ведь  до  некоторой
степени вы обязаны мне, и я настаиваю, чтобы меня оставили в покое!
     Большой болван угрожающе встал с места и двинулся  на  него,  но  наш
охранник предостерегающе протянул руку к  дротиковому  пистолету.  Христоф
положила на плечи Мо свои руки,  и  эта  громадина  сразу  осела,  хотя  и
продолжала сверкать кровожадными глазами.
     - Об этом позже! - весело сказала Христоф. - Давайте кончим с другим.
Вы говорили о трех проблемах, но назвали только две.
     - Ах да! - угрюмо откликнулся  я.  -  В  уравнении  появились  другие
неизвестные. Кто-то заглядывал и к нам: мы не знаем, кто и с какой целью.
     Христоф захихикала:
     - Добро пожаловать в клуб!
     Мой Лари расхрабрился (между ним и ей сидел охранник):
     - Да замолчите вы! Дом? Это и есть то новое, что произошло с тех пор,
как я... оставил вас?
     Я кивнул.
     - Нам неизвестен источник, и мы не  смогли  за  ним  проследить!  Это
доказывает, что их техника  намного  превосходит  нашу,  хотя  мы  изучили
технику пятидесяти паравремен. В  последние  три  месяца  за  нами  кто-то
усиленно следит!
     - Как несколько дней  назад  за  нами...  -  неопределенно  выразился
сенатор.
     - Боюсь, что да! - признался я.
     Он поджал губы, раздумывая.
     - И что же вы собираетесь предпринять, Дом? - поинтересовался  он.  -
Вы вернете меня в мое время?
     - Думаю, что мы пойдем все туда! - сказал я. - Вы -  потому  что  там
живете, я и Лари - помочь с обороной.  А  остальные  -  поскольку  жили  в
других мирах.
     "И потому что они лишние!" - подумал я про себя. В самом  деле,  кому
нужны в нашем мире два фэбээровца и клерк по кредитам?
     Я толкнул вилкой в остатки яичницы. Она была скверной и холодной,  но
в любом случае у меня не было аппетита.


     Когда на крытый стадион Мак-Кормик приехала машина для  подготовки  к
спортивному шоу, фары вспугнули летучую  мышь.  "Какого  черта  она  здесь
летает?"  -  удивился  водитель.  Но  еще  большей  проблемой  стало,  как
избавиться от мыши.  Вопрос  решился  сам  собой.  Летучая  мышь  неистово
металась вокруг,  затем  проскользнула  через  двери  ангара,  где  стояли
аэросани. Никто не вспомнил об этом  и  не  придал  значения,  пока  через
несколько недель не начали дохнуть одичавшие кошки и бездомные собаки... а
затем и  люди.  Они  погибали  от  неизвестного  ранее  вируса  бешенства,
занесенного летучей мышью.



                  АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 08.40 ВЕЧЕРА.
                       МИССИС НАЙЛА ХРИСТОФ БОУКВИСТ

     Они выгнали меня из прекрасного люкса! Даже Лави ничем не мог помочь,
поскольку весь пентхауз заняла госпожа Рейган со своим персоналом,  но  он
устроил мне комнату на пятом  этаже.  Номер  был  вполне  пристойный:  там
стояли две кровати, моя и Эми. Госпожа президент больше не хотела  слушать
мои пассажи, и мы нуждались в уединении. Не было визитов  моего  Дома,  не
было звонков от Ферди (телефонная связь прервана). Какое счастье, что я не
смогла во всем признаться.
     Мне казалось, я наделала массу ошибок. В первую очередь,  осталась  в
оккупированной зоне. Капкан захлопнулся:  аэропорт,  все  мосты  и  дороги
контролировались  захватчиками,  повсюду  их  патрули.  Я  уже   перестала
волноваться за Рочестер, потому что никаких рейсов  не  было...  слышались
только звуки взрывов.
     Радио говорило, что оружейный огонь слабый,  я  была  не  согласна  с
этим. Выглянув  в  окно,  я  заметила  клубы  дыма  со  стороны  Амакости,
обезглавленный монумент Вашингтона. Лихие  парни  были  уверены,  что  там
сидит корректировщик артиллерии. Это вызывало тревогу даже у меня.
     Когда Джок Мак-Кленти постучался в номер, я боялась открыть дверь.
     Я не ждала хороших новостей и даже  не  могла  представить,  что  они
могли быть. То же подразумевал и дождливый субботний вечер. Как  только  я
увидела Джока и человека из  спецслужб,  первой  мелькнула  мысль,  что  я
арестована.
     - Миссис Боуквист! - сказал он.  -  Сенатор  вернулся!  Он  здесь,  в
отеле, и просил проводить вас к нему.
     Впрочем, было так: я заплакала. Меня обманывают! Не  знаю,  почему  я
так решила, наверное, у меня накопилось столько непролитых слез, что любой
легкий толчок мог выхлестнуть их наружу. Они потекли из  глаз.  Я  плакала
даже на пути в пентхауз, хотя  это  длилось  довольно  долго.  Сначала  мы
спустились  в  фойе,  прошли  через  многочисленные  проверки  полиции   и
спецслужб, затем вошли в лифт.
     Человек из спецслужб что-то пробормотал (как  мило  воспитывают  этих
людей!), остановил  лифт  и  выпустил  меня.  Я  вышла  и  осмотрелась  по
сторонам. Мой старый люкс по сравнению  с  этим  походил  на  крестьянскую
хижину  из  Камбоджи.  Роскошный  ковер!  Окна  соборного  стиля,  высокие
потолки! Первым, кого я увидела, была Джекки Кеннеди. Она стояла у окна  и
разговаривала с кем-то, в ком я узнала Дома.
     Это был Дом Де Сота!
     - Дом! - закричала я и бросилась к нему, вся в слезах.
     Это был Дом, правда, но совсем другой! Он  не  обнял  меня,  как  это
сделал бы Дом, он не сказал подходящих слов и даже запах от  него  исходил
другой: трубочного табака и лосьона; более того, он сделал то, что никогда
бы не сделал мой Дом!
     Он оттолкнул меня!
     Сделал это мягко...  даже  вежливо...  но  оттолкнул.  И  я  даже  не
удивилась, когда Джекки сжала мои руки и сказала:
     - Найла, дорогая! Это не тот!
     Хорошо, что все оказалось правдой, и  мой  Дом  тоже  был  здесь!  Он
поднимался по витой лестнице в личный номер президента. Увидев  меня.  Дом
радостно вскрикнул и спрыгнул вниз, и мы обнялись. Сначала  он  ничего  не
сказал, мы обнимались так откровенно, что даже если бы здесь были Ферди  и
Мэрилин, телеоператор и адвокат по бракоразводным процессам, я  бы  ни  на
секунду не разжала объятий. Потом он выпустил меня,  посмотрел,  поцеловал
и, сказав: "Любимая!" - оглянулся на лестницу.
     Наверху стоял секретарь президента и ждал. Я все поняла:
     - Иди, Дом! Я буду ждать!
     Он ушел, а Джекки и Джок Мак-Кленти старались втолковать  мне  что  к
чему. Говорили они одновременно, но кое-что я все же поняла. Через  минуту
они проводили меня в спальную комнату, которая могла предназначаться  шаху
Ирана - зеркала на потолке. О  Небеса:  на  стене  подлинник  Пикассо!  Мы
прошли в ванную к умывальнику, где кран был из чистого золота!
     Это было прекрасно: я могла привести себя в порядок. Когда я вышла из
царской ванной и прошла в шахскую спальню, я  поняла,  что  это  оказалось
тюрьмой для всех нас. Когда я сказала "для всех нас", я имела  в  виду  не
только "всех нас", а даже более чем "всех" и более чем "нас". Вернулся мой
Дом. Госпожа Рейган приглашала его  и  нескольких  генералов  для  частной
беседы. Дам и я, несомненно, были самыми большими "мы" во всей моей жизни.
Но здесь было три "его", а если считать и того, из телевизора, то четыре.
     И здесь было две "меня"!
     Я с большой тревогой восприняла тот факт, что здесь было более одного
моего возлюбленного, но еще больше обеспокоилась увидев  свою  копию.  Это
напоминало мне случай, происшедший два-три года назад на уик-энде в долине
Висконсин, куда я приехала с Ферди. С собой я взяла своего кастрированного
кота по кличке Пантера, а Эми, сопровождавшая меня, свою холощеную  калико
Пу-Бир. Это нельзя было назвать счастливой встречей! Пу-Бир  первым  делом
накинулась на лакомство,  сбив  по  пути  половину  вырезанных  из  дерева
зверюшек. Пантера, в свою очередь, залез под книжный шкаф. Они не шипели и
не царапались, а просто следили друг  за  другом.  Я  ушла,  а  Эми  потом
рассказывала, что спустя полчаса они мирно лизали друг друга.
     Это очень напоминало наше поведение, хотя нельзя было сказать, что мы
облизывали друг дружку. Другая Найла сидела в углу,  смотрела  на  меня  и
иногда что-то шептала премерзкой обезьяне. Я сидела  в  просторном  кресле
времен королевы Анны вместе с Домом (моим Домом!), обнимавшим меня,  и  он
пересказывал мне все те волшебные события, которые ему довелось  пережить.
А мы - я и другая Найла - завороженно смотрели друг на друга  и  не  могли
оторвать глаз.
     Хотя я и рассматривала ее внимательней любой женщины, я не  заметила,
что у нее не хватает больших пальцев, пока не подсказал Дом. Было и другое
отличие. У нее совсем иное выражение лица. Наверное, циничное?  Или,  быть
может, завистливое? Все равно - это была я!
     Я очень благодарна Дому за то, что он обнимал меня.
     Было уже неудивительно, что я не заметила еще одну  вещь.  Тот  факт,
что в комнате находилось три Дома, был нелепым. Присутствие Найлы-Не-Меня,
было еще хуже. Но когда  я  перевела  взгляд  с  Найлы,  достаточно  долго
владевшей моим вниманием, на других,  то  заметила,  что  супруги  Кеннеди
беседуют  с  двумя  молодыми  людьми,  очень  похожими  на  моего  старого
знакомого Лаврентия Джугашвили, и оба они смотрели на меня.
     - Лави? - спросила я обоих.
     Они удивились. Дом рассмеялся и крепче сжал объятия.
     - Это не послы! - произнес он.  -  Лаврентий  встречает  в  аэропорту
русских ученых.
     - О Боже! - рассмеялась я (это было лучше, чем плакать). - Здесь что,
каждой твари по паре?
     - Не только по паре! Думаю, это число бесконечно! Но нас только  двое
- ты и я, мы вместе. Давай будем считать так!
     Вдруг показалось, что в комнате появились  еще  двое,  хотя  оба  они
существовали только в