арьера  был  другой  Вашингтон,  в  котором  наши
передовые части захватили все мосты через Потомак.
     И что делали  в  эту  ночь  люди  того  Вашингтона,  я  не  мог  себе
представить.
     Когда  мы  приземлились  на  Болинг  и  показали  пропуска,  чиновник
предоставил полковнику штабную машину, а  мне  указал  кратчайший  путь  к
Белому Дому. Мы  совершили  взаимовыгодную  сделку.  По  дороге  полковник
подпрыгивал от нетерпения  и  удовольствия.  Он  уже  рассказал  мне,  что
сражался на Западном фронте, а я  заметил  на  его  груди  ордена  Чили  и
Таиланда.
     - Их будет еще больше! - пообещал он. - Не унывайте,  майор!  Вы  еще
получите свой серебряный лист, а если во время войны будете отсиживаться в
тылу, повышения не дождетесь!
     - Разумеется! - согласился я, разглядывая землю Вирджинии.
     Полковник говорил верно! Но он  не  знал  одной  маленькой  детали  -
генерал Крысья Морда  не  забыл  про  меня!  Он  не  стал  судить  военным
трибуналом человека, двумя часами ранее награжденного  медалью...  он  все
помнил. Рано или поздно у меня найдется солдат, пивший пиво  в  офицерском
клубе или плюнувший на тротуар...  тогда  уж  генерал  не  упустит  повода
впиться своими клыками в мое горло.
     Если я, конечно, не заслужу в этой операции других наград. Я  человек
предусмотрительный, а самое благоразумное сейчас - стать героем. Шанс  уже
представился.
     Мы пересекли мост над Арлингтонским кладбищем с неизменно  мерцавшими
на склонах холмов огоньками. Дорожное движение  было  оживленным...  но  я
знал, что на  этом  самом  месте  только  в  другом  времени  наши  группы
сражались с противником. И впереди...
     - Черт возьми, что это? - спросил я, указывая на вспыхнувший  в  небе
прожектор в миллион свечей.
     - Должно быть, наступило время пролета русских спутников!  -  ответил
полковник.  -  На  крыше  Белого  Дома  и  командного   центра   "Шератон"
установлены стробы. Если  русские  что-либо  увидят  в  свою  оптику,  они
посчитают, что это репетиция фейерверка.
     Он отправил меня в  штаб-квартиру  операции,  размещавшуюся  в  отеле
"Шератон". Когда я показал пропуск, мне ответили, что парадный вход только
для офицеров в чине не ниже  полковника;  остальные  идут  через  зал  для
танцев и места парковки. Все было переполнено. На  автостоянке  находились
не обычные машины туристов и лимузины высокопоставленных лиц: здесь стояли
танки  и  бронетранспортеры...  несколько  машин,  вернувшихся  с   боевых
действий. Они были обожжены, орудийные башни искорежены, пушки  оплавились
и кое-где зияли дыры, отнюдь не от моли. Скрываемая  от  орбитальных  глаз
русских  техника  находилась  под  брезентом,   и   вокруг   патрулировала
вооруженная охрана.
     И  всего  лишь  за  тонкой  самшитовой  изгородью  беззаботно  гудели
миллионы людей, протягивались оживленные улицы Дистрикта.
     Что бы ни происходило в вестибюле,  баре  и  ресторане  отеля,  людям
моего склада это безразлично. Все было забито солдатами. Я  получил  знак,
крепящийся к мундиру, заменил копию пропуска и был послан  в  распоряжение
Уильяма Мак-Кинли. По пути я проходил зал - там была  не  свадьба  -  люди
обменивали  свою  униформу  на  нашу,  в  которой  их  повезут  в   тюрьмы
Мэриленд-Хилл.
     Военнопленные.
     Я задержался на минутку.  Это  были  уже  не  десантники,  охранявшие
Сандию, а боевые солдаты. Различия между нашими униформами малы, но не все
осознавалось с беглого взгляда. Цвет  ткани  был  одинаковым;  их  шевроны
меньше наших и не с черными, а  серебряными  краями;  немного  иные  знаки
различия... я не стал  вглядываться:  капитан  военной  полиции  враждебно
косился на меня. Кроме  того,  мой  пропуск  предназначался  для  кабинета
Уильяма Мак-Кинли... кто знает, может, часовой уже позвонил ему?
     Даже если и так, это было все равно.  Сержант-секретарша  никогда  не
слышала обо мне. Она перебрала бумаги, поговорила по телефону,  посмотрела
на обороте и наконец сказала:
     - Садитесь, майор! Шеф примет вас, как только сможет!
     Я не потрудился перевести это: "Как только выясним, что ты за птица и
зачем нам нужен!". Я подчинился и  сел  на  одно  из  банкетных  кресел  с
позолоченной спинкой.
     Это было  не  так  уж  и  плохо.  Туда-сюда  входили  и  выходили  от
пятидесяти до ста человек. Едва ли  кто-нибудь  из  них  обратил  на  меня
внимание. Прошло не более двадцати минут, как  оттуда  вываливалась  целая
толпа.
     - Заходите, майор! - позвала сержант. - Заместитель Кауфман готов вас
принять.
     Лейтенант Кауфман готов был не только принять меня - первое,  что  он
сказал, было:
     - Какого черта, майор! Где вы шлялись? Вас давно ждут в Белом Доме!
     - Белом... - удивился я, но он не дал договорить.
     - Вот именно! И к тому же вы должны быть в штатском! Здесь сказано, -
он указал на кучу бумаг, - что вы похожи на одного их сенатора!
     - Какого дьявола "похож"? Он - это я сам!
     Лейтенант пожал плечами.
     - В любом случае играйте его роль. Поскольку мы штурмуем Белый Дом...
     Теперь его прервал я:
     - Так мы воюем и, здесь?
     - А где же вы были? - застонал лейтенант другим тоном. - Враги  нации
не ответили на наши предложения, и мы вынуждены применить силу. Вы  будете
в гражданском, как я  сказал,  с  вами  будет  еще  пара  наших  ребят  во
вражеской униформе. Идите к порталу, они должны найти госпожу  президента,
взять сев плен и доставить сюда.
     - Святейшее дерьмо! - выругался я и затем сказал: - Постойте, а  если
там появится настоящий сенатор Де Сота?
     - Его там нет! -  уверенно  заявил  Кауфман.  -  Разве  не  вы  лично
захватили его в плен?
     - Но ведь он... я думаю, вернулся в свое время!
     Кауфман пожал плечами. Перевод: "Не мое это дело!"
     -  Так  вот!  -  продолжил  он.  -   Найдите   приличный   костюм   и
переоденьтесь, затем мы транспортируем вас...
     - Я не захватил сумки, - сказал я. - И у меня нет гражданской одежды.
     Ошеломленный пристальный взгляд.
     - Да что вы говорите? Христос с вами, майор! О черт! Я думал, что она
у вас с собой! Где я достану штатское? Почему, черт возьми... -  вспомнив,
как  решают  подобные  задачи,  он  повернулся  к  сержанту.  -   Сержант!
Немедленно достаньте этому человеку приличную одежду!
     Через двадцать  минут  мы  вышли  из  огромного,  словно  дом-прицеп,
"кадиллака" перед лавкой  с  неоновой  вывеской:  "Одежда  на  все  случаи
жизни". Она не горела, но нам открыл сам владелец. Минут  через  сорок  мы
уже ехали в Белый Дом, а грозный хозяин закрывался снова.
     - Отличная работа, сержант!  -  сказал  я,  вытянувшись  на  огромном
сиденье и любуясь блеском  лакированных  ботинок,  атласным  поясом  и  со
вкусом подобранным галстуком-бабочкой.
     Мне показалось,  что  я  выгляжу  очень  представительным  сенатором,
которого вызвали к президенту прямо с официальной встречи.
     - Думаю, что смокинг - прекрасная идея! Ведь кто его знает, что у них
в моде? А официальная одежда неизменна!..
     Сержант отрезала:
     - Будем надеяться, что это так!
     Потом мы подошли  к  воротам  для  очень  важных  персон,  и  сержант
предъявила документы очень скептичному пехотинцу. За  его  плечами  стояли
двое других. Все они были вооружены, но дело не только в этом. Еще  дальше
на небольшой площади стоял транспортер с  тяжелой  автоматической  пушкой.
Она тоже была нацелена на нас.
     Я понял, что в Белом Доме произошли серьезные  перемены.  Стробы!  Их
уже не было: очевидно, спутники русских прошли, и они стали ненужными.  Но
не только это!
     Даже,  в  пятницу  население  Вашингтона  должно  ложиться  спать   -
прекращалось дорожное движение. Но только не теперь! Вокруг нас  постоянно
создавались автопробки, машины стояли на  траве  и  ломали  розы.  Газонам
нашего Белого Дома придется лет пять восстанавливаться  после  разжевавших
их танков, полугусеничных вездеходов и транспорта, конечно  же,  во  время
"репетиции парада".
     Я видел, почему здесь не разрешали находиться обычным штатским.
     Но я-то не был простым... По  крайней  мере,  нас  пропустили.  Тягач
завелся и отъехал на траву, открывая дорогу... повредив дерн еще на  сотни
долларов... и водитель подвез нас к маленькой галерее, которую  я  никогда
не видел прежде.
     - Желаю удачи!  -  смущенно  сказала  сержант,  потом  наклонилась  и
поцеловала, показывая, что она имела в виду.
     Да, это были последние минуты, когда кто-либо мог оказать  мне  знаки
внимания.
     Я уже был в Белом Доме  (другое  название  -  Стивенсон),  но  ничего
подобного тогда не было. Сейчас вокруг меня ни одного  служителя,  куда-то
подевались веревки, удерживающие священные комнаты от натиска варваров.  В
половине комнат размещались войска, в  остальных  -  транспорт  и  оружие.
Капрал быстро провел меня в зал прислуги, не оставляя  времени  потаращить
глаза, свернул в комнату с зелеными портьерами, где на стенах  красовались
портреты президентов Мэдисона  и  Тафта.  Это  была  изумительно  красивая
комната, если не обращать внимания  на  кофейник  и  бумажные  стаканчики,
стоявшие на карточном столе. На обитых креслах сидели четверо  или  пятеро
гражданских: женщина, очень знакомая, как и двое мужчин, особенно негр,  в
нем  я  признал  бывшего  боксера-тяжеловеса;  восемь-девять   солдат   во
вражеской форме.
     Двое из них встали и подошли ко мне.
     Громадные десантники с капральскими лентами.
     - Это майор Де Сота, сэр! - сказал мой спутник, козырнув, и ушел.
     И чего только не случается  в  наше  время!  Мне  еще  не  попадались
капралы, отдающие честь другим капралам. Я  сказал  самому  громадному  из
них:
     - Капрал, первым делом мне хотелось бы кофе!
     Он вопросительно  приподнял  густые,  словно  шевроны,  брови,  затем
улыбнулся.
     - Капитан Баггет, дайте этому человеку кофе! - произнес он.
     А пока "капрал" номер два наливал кофе, "капрал" номер один сказал:
     - Я полковник Франкенхарст, майор! Вы знаете свою миссию?
     Я переориентировался.
     - Простите, сэр! Совсем немного, только в общих чертах.  Насколько  я
понял, я должен найти их президента, госпожу Рейган, а вы должны взять  ее
в плен и доставить сюда.
     - Дерьмо! - произнес он бесстрастно. -  Хорошо,  это  неважно!  Мы  с
капитаном  репетировали  это  сорок  восемь  часов.  Как  только   выпадет
возможность, я расскажу подробнее. Все вы, точно  сговорились,  похожи  на
сенаторов, - он уверенно улыбнулся, показывая, кто хозяин ситуации.  -  Не
волнуйтесь, майор, мы можем и не пройти.  Возникли  какие-то  неполадки  с
гляделками. Люди с той стороны убегают так быстро,  что  мы  не  поспеваем
следом. Последнее, что я  слышал,  это  то,  что  портал  не  открывается.
Вперед, по крайней мере.
     - Это вздор! - заметил капитан-капрал, подходя с моим кофе. - Они  не
должны тянуть до утра, чтобы мы не очень-то бросались в глаза.
     Полковник только пожал плечами.
     - Хорошо, - произнес капитан, разглядывая меня с  ног  до  головы,  -
смокинг тоже не совсем подходящая одежда для восьми утра.
     - Шесть одних и с полдюжины других, - сказал полковник.  -  Де  Сота,
вам представить остальных двойников? Это Нэнси  Дэвис  -  вы,  разумеется,
видели ее по телевидению.
     Что за вопрос, безусловно! Она стала звездой в переснятом  фильме  "Я
вспоминаю маму". И как им удалось вырвать ее из студий и благотворительных
вечеров (от общества защиты животных до "Права на жизнь"), я не  мог  себе
представить.
     - Она президент! - полковник Франкенхарст улыбнулся.  -  Джон  служит
капитаном полиции в спецслужбе Белого Дома в реальном мире,  он  пилот  из
Огайо. Этот шимпанзе, как и вы, сенатор, - он ответил на мое  рукопожатие.
- Вместе мы отлично поработаем!  -  удовлетворенно  отметил  полковник.  -
Конечно, некоторых пришлось отпустить. Мы нашли прислугу  Рейган,  но  она
оказалась на восьмом месяце беременности, они ведь  не  подумают,  что  их
дурачат.  И  еще  нам  повезло  на  генерала  Портеко,  личного   военного
советника. К несчастью, наш парень совсем недавно вылез из белой  горячки,
и нет надежды, что он вспомнит свое прошлое.
     Вперед выскочил какой-то штатский.
     - Я не чей-нибудь двойник! - извинился он. -  Я  профессор  Гринберг,
политолог. Меня вызвали сюда определить  структуру  их  общества.  Я  буду
допрашивать двойников, чтобы найти различия. Но прежде всего, допрошу вас,
майор, вы ведь уже однажды были там. На что это похоже?
     Следующие полчаса я говорил то немногое, что узнал  сам.  Что  я  мог
увидеть на той стороне, кроме четверти квадратной мили пустыни Нью-Мехико?
Но  это  было  больше,  чем  знали  остальные.  Вопросы  сыпались  градом.
Профессор Гринберг хотел знать, сколько стоит их кока-кола. "Сенатор" Клей
жаждал узнать, сколько негров в их армии. "Президент" Нэнси  Дэвис  желала
знать, какие  у  них  самые  популярные  телешоу  и  легальны  ли  аборты.
Полковник-капрал  Франкенхарст  очень  интересовался,  как  вели  себя   в
рукопашной их парни, если это случалось на Сандии.
     Я немного приукрасил свои заслуги. Но, когда пытался  припомнить  для
Нэнси Дэвис,  кто  ведет  их  "Тудэй",  в  коридоре  раздался  шум,  дверь
распахнулась и в комнату ввалился лично президент Браун со  своей  свитой.
Его лицо не сияло от счастья.
     Я не ожидал его появления, поскольку  слышал,  что  он  сильно  запил
из-за вторжения в его частную жизнь армейских частей, не говоря уж о  том,
что ему пришлось отменить все встречи с теми  людьми,  кому  не  следовало
знать о предстоящей операции (таким был почти каждый)...
     - Так вот где вы! - огрызнулся он на ласково улыбающуюся Нэнси Дэвис.
- Мне необходимо поговорить с вами!
     По крайней мере, она не оскорбилась и любезно ответила:
     - Разумеется, господин президент! Чем могу служить?
     - Ответьте мне, Бога ради, что вы за человек! - прорычал он. - Вы  не
ответили ни на одно мое публичное заявление! Что вы наделали?
     - Полагаю, вы имеете в виду  другую  "меня",  господин  президент?  -
улыбаясь, уточнила она. Когда ей  нужно,  на  ее  щеках  выступали  ямочки
(уверен, это триумф косметической хирургии!) - Право, не уверена, смогу ли
я ответить! В конце концов, я же не президент... здесь.
     - Бога ради, не прикидывайтесь! - заорал он.  -  Вы  не  знаете,  как
успокоить эту заварушку? Я говорю не о каком-то  смехотворном  мире,  а  о
нашем  собственном!  Русских   тошнит   от   "подготовки   к   параду"   и
"археологических раскопок" в Нью-Мехико, кроме того, здесь  замешана  куча
народу. Только вопрос времени, когда весь мир  узнает  правду.  Что  тогда
случится? - Как только Нэнси открыла рот, президент продолжил:  -  Нет,  я
спрашиваю вас не о том! К черту, разве вы разбираетесь в этом?  Я  спросил
вас о вас самой - другой  "вас"!  Думаете,  это  поможет,  если  я  отменю
операцию и поговорю с вами по телефону? Как  президент  с  президентом,  с
глазу на глаз?
     - Я уверена, что это зависит только от  вас,  господин  президент!  -
задумчиво произнесла она.
     - Я сказал правду! - рявкнул президент Браун. - Может быть нам  стоит
поменяться местами?
     - Да! - медленно произнесла Нэнси Дэвис.  -  Я  думаю,  что  я  верна
присяге. Полагаю, такую же дали и вы: оборонять Соединенные Штаты от  всех
врагов, внутренних и внешних, даже если  они  сразу  и  те,  и  другие.  Я
считаю, что не допущу, чтобы моя страна была захвачена без сопротивления -
при условии, что агрессор - это моя же страна!
     Президент  смотрел  на  нее  в  недоумении,  потом  сердито   оглядел
собравшихся, особенно людей в униформах. Предполагаю, это был единственный
момент в моей жизни, когда я радовался своему низкому рангу.  Не  хотелось
бы мне оказаться на месте шефа штаба армии... Затем он медленно  опустился
в кресло, задумчиво глядя куда-то  в  пространство.  Один  из  его  подлиз
что-то прошептал на ухо, но президент только отмахнулся.
     - Так нам придется воевать и на своей стороне! - сказал он.
     Никто не отреагировал.
     В комнате наступила тишина. Обеспокоенный лакей взглянул на  наручные
часы, затем на Джерри Брауна. Президент произнес, ни на кого не глядя:
     - Я знаю! Это, вероятно, учебный! Выглянем в  окно  и  посмотрим,  не
началось ли?
     Помощнику было тридцать пять лет, но,  когда  он  подошел  к  зеленым
портьерам, он выглядел на все сто.
     Он, собственно, ничего не сказал, так  как  все  мы  услышали  моторы
тягачей-ракетовозов и дизелей танков.
     Все бросились к окнам - их было три - одно в центре мы  оставили  для
президента.  Он  медленно  подошел  к  окну  и  задумчиво   посмотрел   на
августовскую ночь, а мы толкались у двух оставшихся.
     Нам был  виден  Южный  газон,  предназначенный  для  фото  с  главами
иностранных   государств   и   поисков   пасхальных   яиц   вашингтонскими
ребятишками. Кто-то установил огромную структуру  из  брезента,  прятавшую
происходящее от посторонних глаз, но мы видели,  что  за  ней  скрывалось:
гигантский черный прямоугольник портала, похожий на  киноэкран  до  начала
сеанса,  только  черный.  Хотя  я  видел  портал  прежде,  смотреть   было
страшновато, разыгрывалось воображение.
     Еще  страшнее  стало  тогда,  когда  заревел  моторами  первый  отряд
управляемых танков и исчез, сбивая и без того потрепанную  траву...  затем
дюжина  транспортов  с  пулеметчиками  и  зелеными  беретами...  за   ними
маршировала десантная группа в камуфляжных костюмах.
     Президент отвернулся и побрел из кабинета, переваливаясь  по-утиному.
В коридоре нарастал гул. И все мы переглянулись,  зная,  что  пришла  наша
очередь.
     Мы шли  бодро,  как  только  можно  выглядеть  на  рассвете.  Кругом,
раскидывая приказы, шмыгали какие-то  люди,  летели  искры.  В  моих  ушах
звенело, я очень возбудился и готов был  совершить  что-либо  героическое,
чтобы удовлетворить даже старика Магрудера. Мы  вышли  из  Зеленого  зала,
спустились по лестнице, миновав охрану со скорострельным оружием...  сюда,
в Овальную комнату, где когда-то стояли величественные кресла.
     Сейчас  все   было   по-другому:   комната   напоминала   лабораторию
ученого-маньяка.   Большой   президентский   стол   отодвинут   к   стене,
тысячедолларовые стулья и кушетки в пять тысяч  долларов  свалены  в  одну
кучу.  В  центре  комнаты  располагался  прямоугольник  из  медных   труб,
окружавший нечто,  подобно  пустой  картинной  раме.  Это  занимало  центр
комнаты от пола до потолка. С одной стороны располагалась панель контроля,
а с другой - приземистые коробки генераторов.
     Поля не было.
     Ничего  не  происходило,  кроме  беспорядка  и  пронзительного  гула.
Пугающее бархатное нечто не заполняло прямоугольник. Мы увидели это сразу.
Полковник ругался (гнев да разочарование), пока  техники  снимали  панели,
чтобы найти неисправность. Перед панелями сердито стоял взвод десантников,
а их капитан  помогал  словами,  выкрикивая  вслед  за  полковником  такие
выражение, что не приведи Господи услышать!
     Это нельзя было назвать мирной сценкой.
     К нам приблизилась управляющая порталом в форме  майора.  Она  ни  на
кого не кричала, лицо ее выражало предельную усталость. Майор сказала моим
"капралам":
     - Вы задерживаетесь. До поломки портала мы успели  пропустить  только
восемь человек. Очистить проход!
     Полковник-капрал Франкенхарст  кивнул  головой,  чтобы  мы  выполнили
просьбу, потом, помедлив, спросил:
     - Они прошли на ту сторону?
     Мы не стали ждать ответа. Это был глупый  вопрос.  Управляющая  и  не
пыталась ответить: она повернулась и поплелась прочь. Конечно же, майор не
знала, да и не могла знать. Раз группа прошла сквозь портал, она  исчезла.
Они стали невидимыми, неслышными и не  могли  ничего  доложить.  Они  даже
ничего не заметили, если портал на другой стороне работал. Если бы  только
действовали гл