кой варварской
расцветки?
   -  Иногда  тянет  к  старым  вещам.  На  этом   вертолете   я   сегодня
путешествовал не только в пространстве, но и  во  времени.  Гравитолеты  в
тысячу раз комфортабельнее, быстрее,  но  в  них  чувствуешь  себя  только
пассажиром. Вертолет - совсем другое дело.
   - Вы, верно, тоже из прошлого? - улыбнулся Корытин.
   - Нет. Я родился в этом веке. Я не астронавт, я  настройщик  синхронных
выходов ЭВМ.
   - А... -  не  скрывая  разочарования,  протянул  Корытин  и  поскучнел,
замкнулся. Он на время о чем-то задумался, а Семенов понял, почему он  так
позвал его с веранды: Корытина обманул старинный вертолет.
   Корытин вдруг быстро встал, подошел к шкафчику,  достал  бутылку  вина,
два бокала, протянул один Семенову:
   - Выпейте, вы ведь промокли.
   - Спасибо.
   Вино шипело и было золотистого цвета. Семенов отхлебнул  глоток,  снова
стал невольно рассматривать фото.
   - Кто это? - спросил он, видя, что Корытин следит за его взглядом.
   - Голубев. Снимок сделан у "Миража" на Альфе. У меня в шлеме  скафандра
была фотокамера, она автоматически фиксировала все... А чем привлекает вас
этот снимок? - спросил он с непонятным Семенову интересом.
   - Не могу сказать. То есть не могу сказать точно. В  этом  снимке  есть
что-то противоестественное, что-то пугающее...
   - В снимке?
   - Нет, - покачал головой Семенов, - в Голубеве.  Не  знаю,  может,  это
случайная игра света, но мне не по себе, хотя это только лишь фотография.
   Корытин долго молчал, чуть постукивая ладонью по  столу,  уйдя  в  свои
мысли.
   - Вы знаете, как я  потерпел  аварию  на  Альфе?  -  словно  решившись,
спросил он.
   - В самых общих чертах, - признался Семенов.
   - Это вряд ли можно было предвидеть. Вероятность подобного  практически
равнялась нулю. Это уже потом я предположил что... Но это было уже потом.
   Оставив звездолет на орбите, я на  модуле  сел  на  поверхность  Альфы.
Опускаю съемки и замеры, пробы и анализы, потому что к тому,  о  чем  хочу
рассказать, это не относится.
   Альфа на редкость суровая планета, но в ее облике есть  своя  прелесть:
зеленые закаты, нагромождения скал - чудовищные,  но  прекрасные  в  своей
дикости.
   Часов через пять после посадки, когда я исследовал гигантскую пещеру на
окраине базальтового плато, камни у меня под  ногами  резко  вздрогнули  и
плита, оторвавшаяся от свода, рухнула у ног,  чуть  не  завалив  выход  из
лабиринта. За первым  толчком  последовал  второй,  а  потом  целая  серия
мелких. Я не мог еще знать точной причины этого,  но  почувствовал  страх,
который был сильнее моей воли. Не помню, как преодолел завал: я действовал
словно лунатик. Меня гнало желание вырваться из этого  склепа  и  увидеть.
Что? Модуль. Убедиться, что с ним ничего не случилось.
   На  месте  модуля  была  окаймленная  развороченными  взрывом   глыбами
базальта воронка. Я подошел к ее краю и лишь там,  почувствовав  слабость,
сел на какой-то камень. Со мною были лишь НЗ и  кислорода  на  неделю.  До
Земли - четырнадцать световых лет, до ближайших кораблей -  почти  столько
же. Это был конец.
   От моего модуля уцелел только кусок обшивки. Я нашел его на второй день
в километре от воронки. Мне удалось выяснить причину катастрофы: болид, не
сгоревший в атмосфере Альфы, угодил в баки с горючим.
   Корытин отпил из бокала и посмотрел на фотографию Голубева.
   - Прошло 24 часа, я не смог возвратиться на звездолет, и  он  послал  к
Земле первый сигнал бедствия. Вот тут я до конца понял  всю  безвыходность
своего положения и реальность того, что со мной случилось, тоже. До  этого
момента я находился будто в полусне. Я не мог себя  заставить  поверить  в
случившееся. Видел, понимал, но  до  конца  поверить  не  мог.  Передатчик
звездолета заставил меня поверить в то, что  произошло.  Вот  тогда  я  не
просто понял, а почувствовал физически, как мы еще слабы перед этой черной
бездной - Вселенной. Вы понимаете?
   Семенов медленно кивнул головой.
   - Да, очень. Слишком многое нам необходимо  для  нормальной  жизни  вне
Земли. Пища, вода, воздух - это далеко не все. Только в космосе  до  конца
понимаешь, сколько  еще  надо  помимо  этого.  -  Он  кивнул  на  фото:  -
Посмотрите внимательнее. Вы не видите ничего странного?
   Семенов в какой уже раз скользнул взглядом по  глянцевому  изображению.
"Непонятный вопрос, - подумал он, - ведь это снимок  другой  планеты".  Он
скользнул глазами, и вдруг его словно толкнуло изнутри. Он  даже  задержал
дыхание: Голубев был без скафандра в  ядовитой  атмосфере  Альфы!  Семенов
резко встал и подошел к снимку вплотную. Зачем? Он сам, наверно,  не  смог
бы ответить.
   - Невероятно? - нервно усмехнулся Корытин. - Но  Голубев  действительно
без скафандра, потому что он не нужен ему даже в космосе.
   Семенов растерянно стоял перед фотографией, а Корытин, напротив,  вдруг
почти успокоился, у него стал вид человека, достигшего определенной цели.
   - Но ведь это!.. Это говорит о том, что все наши рассуждения о Голубеве
и объяснения его поступков были неверны и он совсем не тот,  за  кого  его
принимали все эти годы?
   - Да, - снова усмехнулся астронавт и тоже зачем-то встал из-за стола. С
минуту  они  стояли  друг  против  друга:  Семенов  лихорадочно  обдумывал
услышанное, а Корытин терпеливо ждал, что он на  это  скажет.  Он  теперь,
казалось, экспериментировал  над  своим  неожиданным  гостем,  стараясь  в
чем-то убедиться или - наоборот - разувериться. Потрясение, которое теперь
испытывал Семенов, он уже пережил в свое время,  и  теперь  это  было  его
преимуществом. Казалось, происходящее занимает  его  и  с  психологической
стороны.
   - Ошибкой было  то,  что  мы  принимали  Голубева  за  человека,  -  не
выдержал, наконец,  Корытин.  -  Мы  объясняли  его  непонятное  поведение
сдвигами в психике, даже сумасшествием, не допуская мысли о  том,  что  он
может быть кем-то другим, кроме человека. Разумным  существом  без  всяких
психических аномалий, просто с другими целями, идеалами,  ценностями...  И
построенным из других элементов, чем мы, и по другим законам, конечно.
   Нет, о встрече с ним надо подробнее... Она произошла на пятый день. Я к
тому времени совсем упал духом. Сидел возле воронки, а может,  и  лежал  -
сейчас не помню. Меня мучила жажда. Над плато уже  несколько  часов  ревел
ураган. Вдруг сквозь него я услышал прерывистый грохот ракетных двигателей
- настолько невероятный звук, что я даже не  попытался  в  него  поверить:
откуда  так  быстро  могла  прийти  помощь?  Грохот  усиливался  с  каждой
секундой; я закрыл глаза, а он все рос, начали дрожать камни, тогда я, уже
не в силах больше сопротивляться, открыл их снова с уверенностью, что  это
галлюцинация, и с крохотной тайной надеждой...
   На плато опускался земной звездолет класса "Мираж". Я бросился к  нему,
спотыкаясь о камни, хотя из его дюзе еще рвалось пламя.  Я  остановился  у
корабля, который еще дрожал, раскаленный от  трения  об  атмосферу,  потом
подошел к одной из его опорных штанг и начал  ее  ощупывать,  как  слепой;
потом почувствовал на своем плече прикосновение, резко обернулся и  увидел
Голубева. Он смотрел на меня точно так же, как на этом фото. Я стиснул его
в объятиях, на глазах появились слезы, а он стоял неподвижно и безучастно,
и  я  услышал  в  своих  телефонах  абсолютно  лишенный  выражения  голос:
"Пойдемте, у меня  мало  времени".  Тогда  впервые  я  посмотрел  на  него
осмысленно. И вздрогнул, увидев, что он без скафандра...
   - Дальше, - взволнованно попросил Семенов.
   - Он не обращал на меня почти никакого внимания. Когда я его спрашивал,
он не всегда отвечал или отвечал односложно. Потом мы выбрались в  космос,
и  он  проводил  меня  в  мой  звездолет.  Он  прекрасно   перемещался   в
пространстве, хотя я не заметил на нем ракетного  пояса.  Попрощались  мы,
как и встретились, но я уже не пытался его обнять.  Через  двадцать  минут
заработали двигатели его корабля. Тогда, сам не зная зачем, я замерил  его
постоянное ускорение. Оно  равнялось  ста  метрам  в  секунду.  И  это  на
звездолете класса "Мираж"...
   - Слушайте! - перебил Семенов. - Вам не  приходила  мысль  о  том,  что
взрыв модуля, как и ваше спасение, могли быть кем-то подстроены?
   - Я думал об этом. Слишком уж много невероятных совпадений. Но когда  я
допустил возможность неслучайной аварии, то вынужден был подумать:  "Зачем
и кому она понадобилась?"
   - Привлечь к себе внимание! - воскликнул Семенов. -  Мне  кажется,  что
ему  зачем-то  понадобилось  продемонстрировать  кому-то  из  землян  свое
отличие от нас, заставить нас посмотреть на него  другими  глазами,  и  он
выбрал для этого такой оригинальный способ.
   - Да, абсолютно ясно, что для объяснения поведения Голубева  сдвигов  в
психике теперь недостаточно. Здесь несомненно вмешательство иной  разумной
жизни. Именно об этом я думал, возвращаясь на Землю. Не только  мы,  но  и
наше мышление приспособлено для планет, но мне всегда казалось,  что  есть
разумная жизнь, возникшая в открытом пространстве. Не  может  быть  разума
лишь для планет; почему бы ему не зародиться и в этой беспредельной черной
бездне? А если так, то в ней он столь же всемогущ, как мы на Земле.  Но  у
нас все должно быть  разным:  и  течение  времени,  и  ценности,  и  образ
мышления, и...
   Помните высказывание Лилли (был  такой  во  второй  половине  20  века,
изучал дельфинов)?
   - Впервые слышу, - признался Семенов.
   - Он  как-то  сказал:  "Может  оказаться,  что  крупный  мозг  дельфина
настолько не похож на наш, что нам так и не удастся постичь  их  мышление,
даже если мы будем работать всю жизнь". В этих словах,  по-моему,  ключ  к
разгадке Голубева и его роли. Внешний облик Голубева - это  просто  маска,
камуфляж, как и внешний вид его звездолета.
   - То есть Голубев один из представителей неизвестного разума? -  быстро
спросил Семенов.
   - Нет. Он только химера: _посредник_ между ним и нами. Что-то  среднее,
обладающее одновременно и особенностями человеческого мышления и  мышления
тех, неизвестных. Видно, _они_ пришли к выводу, что мы  не  сможем  понять
друг друга без подобного переводчика. И выбор почему-то пал на  астронавта
Голубева. Может быть, совершенно случайно.


   Когда кончился дождь и Семенов решил,  что  пора  прощаться,  он  вдруг
сказал:
   - Голубеву поставят памятник.
   - Как Опо-Джеку? - грустно усмехнулся Корытин.
   Семенов,  задержав  его  ладонь  в  своей,  посмотрел   на   астронавта
недоуменно.
   - Был такой дельфин у берегов Новой Зеландии...  Но  это,  впрочем,  не
важно. Жду вас в гости, - сказал Корытин.



   Сергей Подгорный.
   Дом со статуями

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Взгляд с нехоженой тропы". Киев, "Вэсэлка", 1990.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 2 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   МАК  2345А  был  первым  астронавтом,  не  пожелавшим  возвратиться   в
Солнечную систему. Он  достиг  в  назначенное  время  окрестностей  звезды
Желтый Краб, передал всю доступную информацию о ней и ее четырех планетах,
а потом обосновался на второй планете Желтого  Краба,  назвав  ее  Приютом
Души.
   Оператор   Центра   по    исследованию    космического    пространства,
поддерживавший с ним квантовую связь и  узнавший  обо  всем  этом  первым,
спросил,  давно  ли  МАК  2345А  консультировался  о  своем   здоровье   с
корабельным электронным психиатром. МАК 2345А ответил,  что  и  не  ожидал
другой реакции на свое решение и так как оно, к сожалению,  подтвердилось,
уговаривать его возвратиться на  Землю  -  это  зря  переводить  мегаватты
энергии. После этих слов МАК 2345А выключил свой передатчик и  не  отвечал
ни на один из периодических вызовов Центра.
   Судьба его обеспокоила не только руководство полетом,  но  спасательный
корабль к Желтому Крабу тогда послан не был: его рейс оказался бы  слишком
долгим и дорогостоящим. Лишь через пять  лет,  когда  стал  использоваться
принцип Нуль-транспортировки, психиатр ТОМ 4567Б был командирован на Приют
Души.


   Корабль ТОМа 4567Б вышел из Нуль-пространства в ближайших  окрестностях
планеты. ТОМ (будем называть его в дальнейшем  без  индекса,  как  и  МАКа
2345А) посмотрел на экран внешнего обзора. В лучах  желтого  солнца  Приют
Души выглядел розовым новогодним шаром в сияющем  ореоле  атмосферы.  Были
чуть видны причудливые морщины горных хребтов, равнины и полярные шапки  -
ватные снежинки, упавшие на шар ненароком.
   - Впечатление  производит  приятное,  -  пробормотал  ТОМ,  но  тут  же
вспомнил, что в разреженной атмосфере почти нет кислорода, что  ночью  там
температура падает ниже минус ста по Цельсию и кроме бесконечных  вариаций
розового базальта ничем  больше  поверхность  Приюта  Души  порадовать  не
может.
   Его лицо приняло терпеливо-скептичное выражение, и с этим выражением на
лице он повел корабль к планете.
   Главной трудностью было  отыскать  МАКа.  ТОМ  решил  начать  поиски  в
экваториальной области.  Он  накручивал  спираль  вокруг  Приюта  Души,  а
приборы обшаривали поверхность лучами и полями в поисках звездолета.
   На экране локатора возникла яркая точка, и ТОМ пошел  на  посадку.  ТОМ
решил опуститься километрах в двух от звездолета  МАКа.  "Кто  знает,  что
может взбрести этому бедняге в голову? - подумал он. - Вдруг ему захочется
взорвать мой корабль? Практически это невозможно - силовое  поле  надежная
защита - но лучше не провоцировать МАКа на эти попытки".
   Он дал увеличение на обзорный экран и сначала так хорошо, словно  стоял
рядом, увидел сферическое тело звездолета. Металл излучал  матовый  блеск,
даже крупная надпись "ВОЛЬТ" на едином языке Солнечной  системы  прекрасно
сохранилась.  ТОМу  было  это  приятно,  как  и  любому   патриоту   своей
цивилизации. Но в следующую секунду в поле зрения обзорного экрана  попало
такое, что ТОМ подался вперед и сжал поручни кресла.  Это  возвышалось  на
идеально ровной площадке - нет,  площади!  -  влево  от  корабля  МАКа  и,
насколько он мог судить, представляло из  себя  грандиозное  недостроенное
здание невероятной формы, украшенное статуями,  колоннами,  барельефами  и
еще множеством чего-то,  что  ТОМ,  как  узкий  специалист,  не  считающий
архитектуру своим хобби, был не в состоянии назвать.
   Он смотрел на это лишь несколько секунд:  корабль  опустился  за  гряду
базальтовых скал. ТОМ растерянно откинулся в кресле и  закрыл  глаза.  "Но
почему МАК не сообщил ничего Центру?  -  подумал  он.  -  Не  сообщить  об
обнаруженном памятнике (или памятниках?) другой цивилизации... Неужели его
психическое расстройство настолько серьезно?.."
   ТОМу захотелось выяснить все как можно скорее. Он торопливо  сообщил  в
Центр, что нашел МАКа и благополучно сел рядом, затем облачился в скафандр
повышенной защиты и вышел через шлюзовую камеру наружу.  Сила  тяжести  на
Приюте Души была почти марсианской, но если бы не скалы и трещины...
   Наконец он выбрался на относительно ровное пространство и снова  увидел
Дом;  он  возвышался  квинтэссенцией  гармонии  над  беспорядочным,  диким
ландшафтом. ТОМ шел, не отрывая от него глаз, он  падал,  но,  прежде  чем
подняться, уже снова смотрел на Дом, казавшийся ему странно прекрасным. По
фасаду Дома несколькими поясами шли скульптуры в человеческий рост  -  это
были мужчины и женщины в легких одеждах, дети, олени, рыбы-луны, дельфины,
львы... Все они казались живыми, несмотря на стилизацию, только впавшими в
полузабытье, и это было удивительно на мертвой, суровой планете...
   "Но почему скульптуры так похожи на людей и земных животных?" - подумал
ТОМ, однако сосредоточиться на этом ему не удалось.
   - Так, значит, вы уже здесь? - прозвучал в телефонах  неприятный  голос
МАКа. - Не ожидал, что нагрянете так скоро.
   Том обернулся.
   - Я в корабле. Входной люк открыт, можете пожаловать в гости.
   - Здравствуй, МАК! - поспешно сказал ТОМ. - Центр предупреждал  тебя  о
моем визите,  но  похоже,  что  ты...  -  он  на  секунду  замялся,  -  не
пользуешься не только передатчиком, но и приемником.
   - Это не имеет значения! - сказал МАК. - Значение имеет лишь то, что вы
все же до меня добрались. Я повторяю - люк открыт, но третьего приглашения
не будет.
   ТОМ торопливо направился к входному люку "ВОЛЬТА", хотя ему  совсем  не
хотелось спешить, он совсем не рассчитывал вот так, сразу в звездолет.  Но
ТОМ вспомнил, что у МАКа не должно быть оружия мощнее лазера-пистолета,  и
обрел уверенность.
   Зажигающиеся впереди и гаснущие за  спиной  светильники  указывали  ему
путь в длинных,  запутанных  переходах.  Он  остановился  перед  дверью  с
табличкой "кают-компания", и  она  медленно  заскользила  в  сторону.  ТОМ
напрягся,  ожидая  выстрела,  но  выстрела  не  последовало.   Он   увидел
просторное помещение, посредине которого стоял  длинный  стол,  заваленный
кассетами с микропленкой, кресло перед  этим  столом,  а  в  нем  бледного
человека; его голый череп тускло поблескивал в свете светильников.
   - Сними скафандр! - требовательно сказал человек. - Не бойся, - добавил
он, видя, что  ТОМ  мешкает.  -  Твоей  жизни  ничего  не  угрожает.  -  И
раздраженно добавил: - Я знаю, что вы считаете меня психом!
   ТОМ, не сводя с МАКа внимательного взгляда, освободился  от  скафандра.
По  признакам,   доступным   только   психиатру   его   квалификации,   он
почувствовал, что МАК и в самом деле вряд  ли  сумасшедший.  Но  от  этого
только загадочнее становился Дом  со  статуями,  молчание  о  нем  МАКа  и
причины, побудившие его остаться на  второй  планете  Желтого  Краба.  ТОМ
решил, что пора взять  инициативу  в  свои  руки,  он  поправил  волосы  и
дружелюбно спросил:
   - Видно, МАК, тебе здесь живется неплохо?
   МАК не ответил, лишь губы его тронула чуть заметная усмешка.
   - Я решил так, потому что звездолет вполне исправен. Это ведь правда?
   МАК  продолжал  смотреть  на  ТОМа  с   выражением   раздраженности   и
непонятного сожаления.
   - МАК, - проникновенно сказал ТОМ, - я не считаю тебя сумасшедшим - это
искренне, МАК, но если это так, то у  тебя  должны  быть  веские  причины,
объясняющие твой... не совсем обычный поступок. Ведь они есть?
   МАК насмешливо усмехнулся.
   - Мне бы очень хотелось  узнать,  что  это  за  причины,  -  мягко,  но
настойчиво сказал ТОМ. Он потянулся к карману за  тонизирующей  таблеткой:
обилие впечатлений сделало его подавленным.
   - Не двигайся! - крикнул МАК, неуловимо быстро положив руку на кобуру с
лазером-пистолетом.
   Шприц-пистолет, заряженный ампулами с быстродействующим снотворным, был
у ТОМа в совсем другом кармане, но все равно ТОМ  почувствовал  себя,  как
пойманный с поличным.
   Не сводя глаз с ТОМа и тяжело дыша, МАК выпил стакан воды,  и  это  его
немного успокоило, но когда он заговорил, голос его дрожал и срывался:
   - Зря вы рассчитываете вернуть меня  назад!  Я  не  настолько  поглупел
здесь за шесть лет, чтобы поверить, будто  вы  там,  в  Центре,  только  и
думаете, как сделать меня счастливым! Вам нужно совсем другое: чтобы я  не
был букашкой в глазу, букашкой, причиняющей беспокойство. Вы желаете вновь
сделать меня МАКом 2345А, отличным пилотом, всем, кроме собственной  воли,
обеспеченным механизмом этой машины - Цивилизации. Я  слишком  хорошо  это
понимаю, чтобы меня можно было провести.
   ТОМ сделал протестующий жест, но МАК не дал сказать ему ни слова.
   - Послушай, пока у меня есть желание говорить! Не уверен, что тебе  еще
представится такая возможность. Я расскажу, почему не вернулся и  не  хочу
возвращаться.
   Уже  в  Школе  первой  ступени  я  был,  оказывается,  не  таким,   как
сверстники, и в конце концов это понял. Мне нравились книги про  чудеса  и
привидения - все это были старые книги из тех времен, когда люди еще имели
фамилии, а не индексы и