всего я захотел отрезать кусочек от таинственной  нитки.  Полная
неудача. Я начал с ножниц,  потом  взялся  за  топор,  а  кончил  огромным
прибором для испытания материалов на растяжение.  Ниточка  толщиной  около
0,07  миллиметра  (это  почти  толщина  человеческого  волоса)   выдержала
чудовищную на грузку в пять тонн. Она не порвалась, а лишь выскользнула из
оправки. Я подверг нитку множеству самых различных  исследований.  Она  не
рвалась, не уступала никаким химическим реактивам, не плавилась в  пламени
горелки, не пропускала тока, не намагничивалась,  не...  не...  Словом,  в
руках у меня был предмет, сделанный из не известного  науке  вещества.  Но
что за предмет? Из какого вещества?
   Как и следовало ожидать, мое сообщение руководству института о  "волосе
Магомета" было встречено с недоверием. Я настоял на том, чтобы  мои  опыты
были  повторены.  Результат  оказался  по-прежнему  отрицательным.   Дело,
вероятно, на этом и  закончилось  бы,  но  у  меня  появилась  возможность
поехать в Советский Союз, и  я  решил  поделиться  своими  недоумениями  с
советскими коллегами и попросить у них помощи.


   Приехав  в  Москву,  я  передал  скляночку  в  лабораторию  одного   из
институтов и рассказал все, что знал. Через две недели  мне  позвонили  из
лаборатории: меня  хочет  видеть  директор  института,  ученый  с  мировым
именем. Я, конечно, немедленно поехал.
   - Нам удалось установить, -  сказал  мне  академик,  -  что  цилиндрик,
стерженек  и  нитка  состоят  из  одного   и   того   же   материала:   из
сверхуплотненного кремния, подвергнутого, вероятно, давлению  в  несколько
миллионов атмосфер. Изменена  не  только  кристаллическая  решетка,  но  и
уменьшены орбиты электронов.
   Другой присутствовавший в кабинете ученый добавил:
   - Следы находки теряются в глубине веков, и мы,  по  всей  вероятности,
никогда не найдем их. Впрочем, это здесь не самое важное.
   - Важнее всего то, -  продолжал  директор,  -  что  все  исключительные
качества  вашей   находки,   несомненно,   указывают   на   ее   внеземное
происхождение.
   - Вы хотите сказать, что... - взволнованно прошептал я.
   - Да, мы считаем, что  цилиндрик  с  нитью  принесен  неизвестно  когда
разумными  существами,  обитателями  других  звездных  миров,  посетившими
Землю. - Академик произнес эту фразу одним духом, словно высказывал мысль,
смущавшую его самого. - Другого  объяснения  не  может  быть,  так  как  в
прошлом такое вещество не могло быть создано на  Земле.  Даже  современная
наука не в состоянии получить его. И, естественно, мы задали себе  вопрос:
каково было предназначение этого предмета?
   - Может быть, на нем что-нибудь записано? - осмелился предположить я.
   - Да, это было бы логичнее всего. Мы проверили  и  установили,  что  на
нити  что-то  записано,  но  эта  запись  сделана  не   механическим,   не
фотохимическим, не электрическим или магнитным способом. Нить оказалась не
сплошной, а трехслойной. Под внешней кремниевой оболочкой находится тонкий
электропроводный слой, а внутри - термопластическая сердцевина. И  вот  на
ней-то термоэлектрическим  способом  нанесены  переменные  импульсы  очень
высокой частоты. На  каждом  миллиметре  находится  около  семи  миллионов
сигналов.
   - Вот уже  пять  дней  как  наши  сотрудники  в  Институте  технической
кибернетики занимаются этой тайной. Мы привлекли себе в помощь лингвистов,
психологов, физиологов. Мы пытались расшифровать сигналы  как  азбуку  или
говор. Искали в них физические постоянные, данные  менделеевской  таблицы.
Пытались найти математические величины, общие для всего космоса. Но до сих
пор мы так и не нашли ничего.  Вчера  научный  совет  института  пришел  к
единодушному выводу: мы не в состоянии расшифровать запись.
   - Может быть... в сигналах вообще нет логического смысла? -  неуверенно
предположил я.
   - Нет, - твердо возразил ученый. - Я уверен,  что  смысл  в  них  есть,
только они сложнее, чем писаный или произнесенный текст. По виду кривых на
экранах  осциллографов  мне  казалось,  что  я  вижу  запись  мыслей.  Да,
именно... мыслей. Но расшифровать эту запись мы не в силах.
   - Я читал протокол нашего совета, - задумчиво произнес  академик.  -  И
чем больше я в него вдумывался, тем больше мне казалось, что мы  ошибаемся
в самой постановке проблемы. Мы ищем, что записано, а не зачем записано.
   - Что вы хотите сказать? - спросил я.
   - Я спрашиваю:  какая  была  цель  записи?  Представьте  себе,  что  вы
посетили планету далекой звездной системы. Там еще нет разумных существ, с
которыми вы могли бы общаться. Вы хотите оставить  послание  тем,  которые
придут позже и смогут его прочесть. Как вы поступите?
   - Я бы  нашел  способ  передачи  своих  мыслей,  понятный  для  всякого
разумного существа. И позаботился бы о том, чтобы моя  запись  сохранялась
возможно дольше.
   - Правильно! - воскликнул академик. - Второе условие налицо. Кремниевая
изоляция может сохранять запись  в  течение  миллионов  лет.  Значит,  это
доказывает, что запись адресована "читателям",  которые  должны  появиться
много позже. Посмотрим теперь,  как  выполняется  первое  условие.  Способ
передачи мысли? Согласитесь, что речь и письменность  для  такой  цели  не
подходят: как средства выражения  второй  сигнальной  системы  они  крайне
условны, и их нужно отбросить.
   - Может быть, фильм? - предложил я.
   - Да, это было бы лучше. Но, к сожалению,  это  не  фильм.  Вернее,  не
запись световых изображений. Может быть, на этой  нити  записаны  какие-то
универсальные восприятия, но записаны каким-то другим образом.
   - Который нам еще не понятен, - вставил второй ученый.
   -  Значит,  мы  нашли  "волос  Магомета"  слишком  рано,  -  усмехнулся
академик. - Но поиски нужно продолжать. Мы  проявили  записанные  на  нити
импульсы, но на этом наша роль исчерпывается.
   - Что вы имеете в виду? - спросил второй ученый.
   - Ленинградский институт нейрокибернетики. Надеюсь, там  найдут  способ
прочесть сигналы. Не исключено, что  таинственные  гости  оставили  запись
своей мыслительной деятельности.
   -  Как!  -  поразился  я.  -   Вы   допускаете,   что   нить   содержит
непосредственную запись мыслей каких-то других существ?
   - А что в этом невероятного? Согласитесь, что фиксирование токов  мозга
- это не только самый полный и непосредственный, но и самый  универсальный
способ передачи информации.


   Когда я прибыл в  Институт  нейрокибернетики,  работы  уже  значительно
продвинулись.  Исследования  показали,  что  на  нитке   записаны   именно
излучения мозга. Чтобы прочесть запись, нужно  было  переделать  некоторые
приборы и аппаратуру.
   Задача состояла в следующем. Термоэлектронная  запись,  превращенная  в
электромагнитные импульсы, усиливалась и переводилась  в  омега-лучи  (так
называются колебания, излучаемые  мозгом  при  мышлении).  Омега-генератор
нужно было соответствующим образом  укрепить  на  голове  у  какого-нибудь
человека. В случае, если все наши предположения  правильны,  этот  человек
испытает все переживания  того,  чьи  сигналы  записаны.  Опыт  предложили
проделать на мне самом. Я согласился.
   Меня усадили в кресло, закрепили так, что я не мог шевельнуться, надели
мне на голову  шлем  омега-излучателя.  Я  ощутил  холодное  прикосновение
металлических электродов, и мне показалось, что мою голову обвили щупальца
какого-то морского чудовища.
   - Не волнуйтесь! Успокойтесь! - раздался незнакомый  мне  голос.  -  Мы
только пробуем предварительную настройку.
   Напряженное  ожидание  продолжалось  несколько  минут.  Я   ничего   не
чувствовал. Может быть, все это было ошибкой?
   Вдруг меня ослепила яркая молния.
   - Видите ли вы что-нибудь? - спросил чей-то голос.
   - Яркий свет, - ответил я. - Но он погас. Больше я ничего не вижу.
   - А теперь? - спросил тот же голос.  -  Говорите,  сообщайте  обо  всех
своих ощущениях, обо всех чувствах и мыслях.
   И вдруг я увидел уличку с маленькими домиками, уличку  в  своем  родном
городе. Навстречу мне идет тот самый Страшимир Лозев, который  принес  мне
"волос Магомета", но это маленький мальчик, ученик гимназии. Я  видел  его
собственными глазами, видел залитые солнцем камни старой мостовой и  в  то
же время осознавал, что это галлюцинация.
   - Что означает это воспоминание моего детства? Разве оно тоже  записано
на нити?
   - Нет, мы только пробуем настройку, - ответил голос.
   Исследования продолжались целый  час.  Я  испытал  множество  ощущений:
слышал голоса, музыку, уличный шум; видел давно  забытые  картины,  ощущал
холод и  зной;  чувствовал,  что  поднимаюсь  по  лестнице,  -  чувствовал
настолько ясно, что должен был смотреть на свои ноги, чтобы убедиться в их
неподвижности.
   Вторая часть опытов началась с того, что меня  укололи  в  руку  иглой.
Однако ко мне никто не приближался: это была  запись  ощущений  одного  из
сотрудников института. Потом директор института сказал неизвестно почему:
   - Плазма - это вещество в сильно ионизированном состоянии.
   - Вы ничего не чувствуете? - спросил главный оператор.
   - Я только  слышал,  что  Николай  Кириллович  сказал:  "Плазма  -  это
вещество в сильно ионизированном состоянии", но какое это имеет  отношение
к опыту?
   - Имеет, имеет! - весело воскликнул  директор.  -  Вы  думаете,  что  я
произнес эту фразу сейчас, а она записана  вчера.  Я  сказал  ее  товарищу
Коновалову, запись мыслей которого вам сейчас передают.
   Но "настоящий" опыт был проведен только через три дня. Все началось как
обычно:  врачи,  кресло,  шлем.  Светились   экраны,   трепетали   стрелки
измерителей, мигали контрольные лампочки. А я ждал...
   Но тут мне придется прервать свой рассказ и заменить его  выдержкой  из
официального протокола:
   "Испытуемый чувствует себя хорошо, спокоен. В 9:21  к  омега-генератору
подключена запись с точки, обозначенной через ламбда-0733. Все технические
показатели соответствуют стандартам, описанным в схеме Г.
   Испытуемый молчит, на вопросы не отвечает. Пульс медленно ускоряется  и
на 4-й минуте достигает максимума - 98 ударов.  Кровяное  давление  слегка
понижено, дыхание ускоренное, поверхностное. Температура  тела  колеблется
вокруг нормальной в среднем на 0,1ь  в  минуту.  Тонус  мускулатуры  резко
повышен. Зрачки не  реагируют  на  свет.  Кожная  чувствительность  сильно
снижена. В конце опыта испытуемый не реагирует  даже  на  уколы.  Через  8
минут 18 секунд, когда рецептор достиг точки на записи, обозначенной через
фи-0209, опыт прекращен.
   Каталиптическое  состояние  продолжалось  3  минуты  после   выключения
генератора. Испытуемый шевелится, открывает глаза,  несколько  раз  громко
зевает, смотрит блуждающим взглядом и спрашивает по-болгарски: "Где я? Кто
вы такие?" Лишь через несколько минут он  вполне  приходит  в  сознание  и
заговаривает по-русски".


   Очнувшись, я увидел, что вокруг  меня  собрались  почти  все  участники
опыта. Мне предложили пойти отдохнуть,  но  на  лицах  своих  товарищей  я
прочел такой интерес, что тотчас же начал  рассказывать  о  пережитом  под
влиянием омега-лучей.
   Видение началось с моря ослепительных молний, словно я находился  среди
грозовых облаков. Но молнии были розовые, зеленоватые, переливались  всеми
цветами радуги. Потом все успокоилось.
   Я лечу низко над бескрайной снежной равниной.  Небо  покрыто  мрачными,
серыми тучами. Кругом царит странная мертвая тишина,  словно  уши  у  меня
плотно заткнуты. Я не ощущаю ничего - ни холода, ни даже своего тела.
   Стая косматых четвероногих зверей гонится  за  огромным  оленем.  Но  я
пролетаю мимо, безучастный к кровавой драме,  которая  вскоре  разыграется
внизу. Все быстрее, все выше несусь к синеющим горам.
   Я ищу что-то, я ищу кого-то!
   На мгновение я замечтался. Перед моими взорами, как  чудесное  видение,
возникает другой мир, сказочно прекрасный. Под смешанным светом двух солнц
-  ослепительно  синего  и  темно-вишневого   -   блестят   величественные
металлические здания. В теплом воздухе летают  тысячи  блестящих  овальных
предметов. Там кипит прекрасная, разумная жизнь. Там мои близкие, те, кого
я покинул. А тут - тут я одинок!
   Я лечу... лечу... лечу...
   Вот я среди гор. И вдруг я замедляю полет. "Оно" здесь, где-то  близко.
Я не вижу "его", но какое-то  непонятное  чувство  подсказывает  мне,  что
"оно" тут, подо мной.
   Теперь я лечу совсем  медленно,  низко,  чуть  не  касаясь  заснеженных
верхушек деревьев. Да, вот "оно"!
   По  скользкой,  посыпанной  снегом  земле  бежит   волосатое   двуногое
существо.  Оно  напрягает  все  силы,  чтобы  уйти  от  преследователя   -
огромного, свирепого пещерного медведя. Но сил не хватает.  Еще  несколько
шагов - и страшные, кривые когти чудовища вопьются в спину двуногому.
   Я смотрю, и во мне что-то вздрагивает. Это жалкое, некрасивое  двуногое
дорого мне. Оно совсем не похоже на меня - ни по разуму, ни по  внешности.
И  все-таки  я  чувствую,  что  оно  близко   мне.   На   этой   холодной,
неприветливой, чужой планете в нем одном есть что-то общее со мною.
   Я могу испепелить зверя. Но я только  подумал  -  и  он  замер,  словно
пораженный громом, а потом упал как подкошенный. Он не умер  -  он  только
парализован.  А  двуногое  продолжает  бежать,  гонимое  ужасом,  даже  не
оборачиваясь.
   Медведь больше не интересует меня. Я следую за волосатым существом. Оно
бежит все дальше в лес, все выше в горы.  Спотыкается,  падает,  встает  и
снова бежит...
   Двуногое приводит меня к пещере. У входа горит большой  костер.  Вокруг
огня сидит с десяток подобных ему существ, закутанных в грубые шкуры.
   С появлением беглеца все вскакивают. Начинают быстро шевелить губами. Я
не слышу никаких звуков, да  мне  это  и  не  нужно.  Каким-то  образом  я
воспринимаю их чувства: страх при внезапном появлении  соплеменника,  гнев
за то, что он потревожил их любопытство при рассказе  о  его  таинственном
спасении. Страх, гнев, любопытство - все это мои  чувства;  гораздо  более
примитивные, но все же мои!
   Возбуждение  вскоре  улеглось.  Прибежавший  затерялся  в  толпе  своих
косматых собратьев. Все они дрожат от холода.
   Я долго слежу  за  тем,  как  они  входят  и  выходят  из  пещеры,  как
толкаются, как морщат свои низкие лбы,  как  рычат  друг  на  друга.  Меня
наполняют горькая скорбь и мука. Мне жаль этих примитивных существ  за  их
беспомощность. Жаль и самого себя. Меня охватывает чувство  одиночества  и
обреченности.  И  вдруг  под  действием  непонятного  толчка   я   решаюсь
показаться им и становлюсь видимым.
   Вокруг меня появляется блестящая сфера,  из  которой  торчит  множество
металлических щупалец. Существа, увидев меня так близко, сначала  цепенеют
от неожиданности, потом убегают и скрываются в  глубине  пещеры.  Остается
только одно, совсем маленькое, неподвижное и беспомощное.  Я  приближаюсь.
Щупальца молниеносно хватают его и поднимают ко мне. Оно такое же, как все
прочие, но гораздо меньше их.
   Неужели среди этих жалких созданий я должен искать  союзников?  Неужели
среди них я должен провести свою жизнь? Нет!
   Я понимаю, почти вижу, как из  этих  примитивных  созданий  развиваются
разумные люди, как  они  набираются  знаний  и  мудрости,  как  овладевают
природой. Сначала на своей планете, потом и на соседних небесных телах.  И
настанет время, хотя и чрезвычайно далекое, когда отдаленные потомки  этих
косматых полуживотных отправят  космические  корабли  к  звездам,  к  моей
планете.
   Но я не могу дожидаться их бесконечно медленного развития. Я один среди
них.
   В этот момент я чувствую, что на меня нападают. В  меня  полетел  дождь
тяжелых камней. Щупальца задвигались, они без труда ловят брошенные в меня
камни и тихонько опускают их на землю. Я могу уничтожить напавших,  но  не
хочу причинять им никакого зла. Опускаю детеныша на пол и снова становлюсь
невидимым.
   Потом я с бешеной скоростью несусь над бесконечными  лесами.  Лечу  как
безумный, то высоко, то  над  самой  землей,  словно  гонясь  за  какой-то
недостижимой мечтой. Потом все снова тонет в разноцветных молниях, в  море
сверкающих огней.


   На этом кончилось мое видение. Затем характер сигналов резко изменился,
и комиссия решила не воспроизводить их, несмотря  на  все  мои  настояния.
Ученые боялись, что с инопланетным пришельцем случилось какое-то несчастье
и что измененные сигналы -  это  запись  его  смерти.  А  никто  не  может
предвидеть, не  вызовет  ли  агония  неизвестного  тяжелых  травм  в  моем
организме.
   Что означает пережитое мною под влиянием омега-лучей?
   Почему пришелец был  одинок?  Был  ли  он  единственным  в  звездолете?
Возможно  ли,  чтобы  товарищи  покинули  его?  Я  чувствовал   муку   его
одиночества, стремление вернуться на родину, напрасные надежды  на  помощь
наших диких предков, от которых он получил только град камней.
   Хотя я жил его чувствами и мыслями всего несколько минут, этот звездный
человек, погибший сотни тысяч лет назад на нашей планете, стал мне дорогим
и близким.
   Где вы, собратья  погибшего?  Под  какой  двойной  звездой  вы  живете,
творите и мечтаете? Почему не посетите Землю снова?  Человечество  уже  не
встретит вас камнями. Или  вы  боитесь,  что  оно  встретит  вас  атомными
бомбами?
   Или вы здесь, среди нас, но укрываетесь в невидимости,  не  считая  нас
достаточно созревшими для встречи с разумными существами  других  звездных
миров?
   Не это ли ваша тайна  -  тайна,  скрытая  в  "волосе  Магомета",  более
мудром, чем тысячи мудрецов?