т. Юное лицо его
разрумянилось от возбуждения. И все догадались, что он скажет именно то, о
чем все они только что подумали.
   - Говори.
   - Есть один способ исследований  вблизи  коллапсара.  Для  того  ли  мы
преодолели бездны Галактики, чтобы позорно бежать от неведомого? Дайте мне
планетолет, и я спущусь прямо в гравитационный центр Черной ямы. Знаю,  вы
возразите мне, что это сильно  смахивает  на  самоубийство.  Но  миллиарды
людей погибали миллиардами всевозможных способов, однако никто до сих  пор
не спускался в коллапс?!
   - Стало быть, ты хочешь быть первым?
   - Попытка не пытка. Я готов попробовать. Может быть...
   - Я присоединяюсь к этому предложению, -  неожиданно  для  всех  сказал
Астрофизик.  -  Известно:  то,  что  мы  наблюдаем  как  коллапсар,   есть
бесконечно скрученная спираль. Именно бесконечная спираль, но  наблюдаемая
извне. А сам процесс образования спирали в  координатах  его  собственного
времени продолжался мгновенно - минуты и секунды, и он давно  уже  протек,
закончившись, вероятно, за миллионы, возможно, за миллиарды лет до нас.
   - Экипаж планетолета типа  "НИК"  включает  три  человека,  -  вмешался
второй Биолог. - Я хотел бы быть третьим.  Опыт,  при  котором  приходится
рисковать жизнью, не может протекать без участия биолога.
   - Для тех, кто замыслил самоубийство, врач не обязателен,  -  попытался
кто-то сострить.
   - Не будьте столь уверены, что отдаете планетолет в руки  самоубийц,  -
сказал  Астрофизик.  -  Конечно,   после   того,   как   вещество   начнет
коллапсировать, никакая  сила  не  в  состоянии  его  остановить.  Со  все
возрастающей скоростью, неудержимо  процесс  протекает,  дальше.  Но  куда
дальше?..  Теория  категорична,  и  пока  никто  ее  не   опроверг   -   в
математическую точку,  в  нулевое  пространство.  Масса  куда-то  вытекла,
здесь, в нашем временно-пространственном континууме, ее  уже  нет.  Именно
поэтому она уже не страшна для нас.
   - А гравитационное поле? Оно-то ведь существует.
   - Поле это  реликтовое,  остаточное  и  существует  релятивистски.  Для
внешнего наблюдения, при  котором  все  процессы  в  коллапсаре  протекают
бесконечно долго, вечно.
   - Даже если это так, даже если материя вытекает сквозь пространственную
точку, - сказал Навигатор, - то и тогда есть опасность, что  всякое  тело,
которое пересечет  гравитационный  горизонт  по  сфере  Шварцшильда,  тоже
неизбежно вытечет сквозь точку... туда... туда... где нет вращения,  -  но
как раз это-то и хорошо бы проверить.


   Экран внешнего  обзора  был  самым  большим  и  располагался  в  центре
командного зала. Сейчас он весь был  усеян  разноцветными  звездами.  Лишь
посередине  виднелись  очертания  черного  пятна.   Там   был   коллапсар.
Естественно, сама коллапсирующая звезда видна быть не могла - ее  вещество
сжалось  до  исчезающе  малых  размеров.  Идеально  круглое  черное  пятно
получилось вследствие гравитационного  эффекта,  искривляющего  проходящие
мимо него звездные лучи. Он-то и создавал иллюзию, что в этом  направлении
звезды словно разбросаны в разные стороны. Точно такую  же  картину  можно
было бы наблюдать и на всех остальных экранах, но никто уже не смотрел  на
них.  Глаза  всех  были   прикованы   к   застывшему   перед   звездолетом
гравитационному  чудовищу  -  на   бледно-желтом   фоне   замерла,   будто
нарисованная, сфера из плавно  переливающихся  коричневых  концентрических
кругов, медленно переходящих в середине в  красное  сияние.  Картина  была
настолько осязаемой и вещественной, что,  казалось,  достаточно  протянуть
руку к сфере, чтобы поймать ее в ладонь.
   Именно   это   пытались   сделать   те   трое,    что    отлетали    на
научно-исследовательском корабле НИК-9 к центру Черной ямы.
   Издалека маленький планетолет  походил  на  застывшую  в  стремительном
полете серебристую каплю, которая  с  каждым  мгновением  становилась  все
меньше и меньше.
   Еще перед тем, как  покинуть  звездолет,  трое  добровольцев  разделили
между собой функции, как выразился кто-то из остряков, "до самого  конца".
Пилот следил за состоянием планетолета - в данном случае как пилот он  был
почти  не  нужен:  ведь  их  корабль,  с  самого  начала   нацеленный   на
гравитационный центр, походил  на  локомотив,  стремительно  мчащийся  под
уклон. Правда, рельсы тут были невидимыми - гравитационными, но  от  этого
не менее крепкими, вернее, они были столь крепки, что по ним вполне  можно
было достичь скорости  света.  Астрофизик  наблюдал,  что  происходит  вне
корабля,  и  следил  за,  как  он  сам  выразился,   "идеальным   вакуумом
ненаблюдаемой Черной ямы". Биолог взял  на  себя  функции  связного  -  он
поддерживал связь со звездолетом.
   Уже больше двух  суток  протекло  с  того  времени,  как  выходной  люк
звездолета захлопнулся, и НИК-9, погасивший круговую орбитальную скорость,
нацелился на коллапса?. Все быстрее и неотвратимее приближался он к Черной
яме, и уже не было в мире силы, которая могла бы  остановить  это  падение
корабля. Уже и звездолет давно затерялся  средь  бессчетных  светил,  лишь
ритмичные его сигналы, подобно невидимым нитям, связывали тройку  отважных
землян со всем остальным миром  -  миром  их  друзей,  миром  "нормальной"
материи, "нормальных" времен и пространств, миром, который был отрезан  от
них навсегда.
   Когда планетолет пересек сферу радиусом в десять  миллионов  километров
от нулевой точки, диск звезды потемнел  и  в  одно  мгновение  рассыпался,
чтобы разлететься по всему небу как сияние замечательной красоты.
   - Начнем, пожалуй! - воскликнул возбужденно Биолог. Вряд ли  голос  его
пробился к звездолету, да и сам он не, помышлял о том. И трое, поглощенные
созерцанием, как  будто  забыли,  что  существует  другой  мир,  переживая
считанные минуты, оставшиеся им, прежде чем они достигнут  гравитационного
центра, куда они бросили свои жизни и откуда ни вещество, ни луч не  могут
вырваться ни на миг. Но удивительно: люди  продолжали  ощущать  свои  тела
такими же легкими, невесомыми, как  при  инерционном  полете  в  свободном
космосе. Часы да и все другие приборы работали вполне  нормально.  Правда,
сердца  людей  бились  ускоренно.  Но  это,  видимо,  просто   сказывалось
возбуждение. Только внешний мир  переменился.  Светлый  горизонт,  который
окружал их раньше со всех сторон, отделялся и постепенно бледнел, но перед
тем, как раствориться в бесконечности, он появился вдруг снова, еще белее,
и вновь быстро отдалился. После этого еще один, ярче прежнего,  и  еще,  и
еще - четвертый, пятый, десятый.  Горизонты  нанизывались  друг  на  друга
концентрическими кругами и разлетались в стороны,  рождались  возле  своих
собратьев и разбегались от них.
   Пилот и Астрофизик следили за показаниями приборов, а  Биолог,  уставив
взгляд в главный экран обзора, все продолжал кричать осипшим голосом:
   - Везде свет. Он рождается перед  нами,  возле  нас,  бежит  от  нас...
Отступает перед новым, который еще светлей, еще сильней, еще  интенсивней)
Свет! Свет! Свет!..
   Ни один из  возгласов  Биолога  не  достиг  звездолета.  Лазерный  луч,
который нес  его  зов,  удлинял  свою  амплитуду,  искажал  свою  чистоту.
Последний   звук,   преобразованный   модулятором   главного    компьютера
звездолета, был понят всеми как некое отчаянное "А-а-а...".
   -  Пересекли,  должно  быть,  сферу  Шварцшильда,  -  сказал  задумчиво
Космогатор. - При скорости, близкой к свету...
   - Они уже часть коллапсара, - добавил Энергетик.  -  Они  стали  частью
сверхплотного вещества, по сравнению с которым размеры  нейтрона  выглядят
бескрайне большими.
   - Ну а если там ничего нет?..


   После того как умолк  и  последний  сигнал  от  НИК-9,  Космогатор  дал
команду подготовить звездолет к очередному субпространственному  переходу.
Может быть, следовало подождать, покружить возле коллапсара. Хотя бы  ради
того, чтобы как-то почтить память погибших  товарищей.  Надеяться  на  то,
чтобы кто-то мог вернуться из коллапсара, откуда  не  может  оторваться  и
невесомейший, стремительнейший луч, - надеяться на  это  не  было  никаких
оснований. Но салютовать героической гибели не значило ли лицемерить перед
собой и ими? Да и кто вообще мог  точно  сказать,  что  случилось  с  теми
тремя? Живые ли, мертвые ли, они были одинаково недоступны; никогда уже не
собраться всем вместе снова в одном звездолете, даже если  коллапсар,  эта
гравитационная гробница, лишь крохотный вход в некий другой  мир,  даже  и
тогда они были навсегда недосягаемы друг для друга, ибо не всегда там, где
есть вход, есть и выход.
   И на сей раз скачок через субпространство прошел в  нулевое  мгновение,
без  каких-либо  ощущений.  Звездолет,  словно  недвижимый,  находился   в
предпоследнем переходе, там, где согласно вычислениям  и  требовалось  ему
быть в созвездии Большой Медведицы, а точнее, вблизи спектральной  двойной
Мицар - А.
   "Старая двойка, нужно б отправить корабль к ней, - подумал  Космогатор.
- Может, они помогут раскрыть процесс перехода желтых карликов в белые?"
   Он  не  любил  встреч  с  тесными   звездными   парами,   опасаясь   их
гравитационных вихрей. В один из таких вихрей он, помнится, попал,  будучи
еще стажером, и до сих пор не мог забыть, что это  за  штука  -  выход  из
строя навигационного гравиметра.
   В зал ввалился первый Энергетик. Должно было случиться  нечто  из  ряда
вон   выходящее,   чтобы   он   объявился   лично,   вместо   того   чтобы
воспользоваться, как обычно,  видеофоном.  Тяжело  дыша  от  бега  или  от
волнения, он, казалось, не был способен  выговорить  ни  слова,  выискивая
глазами какое-то табло на пульте. Но там не было  ничего  необыкновенного,
все индикаторы были на нулевой позиции, только несколько  зеленых  лучиков
спокойно скользили по и без того спокойной картине.
   - НИК-девять, - прокричал Энергетик, -  НИК-девять  находится  в  своем
ангаре!
   Да, сигналы на пультах были настолько обыденны, настолько привычны, что
Космогатор в первый момент не  успел  осознать,  что  значит  вся  эта  их
дисциплинированная безотказность. Индикаторы всех двенадцати  планетолетов
были темными, а это значило, что  в  ангарах  находятся  ровно  двенадцать
НИКов, стало быть, и... НИК-9!
   На мгновение Космогатор подумал, что при нулевом переходе они вернулись
назад во времени (мало ли чего можно было ожидать от  субпространства,  не
такое оно могло еще выкинуть!) и  что  НИК-9,  в  сущности,  никуда  и  не
улетал. Но перед  ними  блестела  двойная  звезда  Мицар-А.  Нет,  они  не
вернулись назад во времени, тут явно было что-то другое...
   - Не может этого быть!
   - И я говорил то же самое. Должно быть, заело какое-нибудь  реле.  Хотя
до сих пор реле нас не подводили.
   - Ну ладно, не в реле дело. А люди? Там были люди...
   - Их нет. То есть их  нет  среди  экипажа.  А  там  я,  признаться,  не
проверял. Достаточно мне было взглянуть на свой пульт, чтоб  сломя  голову
помчаться к тебе.
   - Необходимо немедленно  все  проверить  на  месте.  Уяснил?  И  возьми
кого-нибудь с собой.
   Ангар, где размещался НИК-9, находился в третьем  ряду  кормовой  части
звездолета. Скоростной лифт несся туда почти полминуты. "Что  же  все  это
могло означать?" - размышлял  Энергетик,  думая  о  странном,  невероятном
возвращении НИК-9. А означать  все  это  могло  только  одно  -  ошибку  в
автоматике. Впрочем, какие-либо ошибки были напрочь исключены, невозможны,
но допустить "иное" было еще невозможней, еще исключительней. Логичней  уж
было допустить существование сверхъестественных сил.
   Энергетик пулей вылетел  из  лифта,  смерчем  пронесся  по  коридору  и
остановился как вкопанный перед стальной дверью с  огромной  цифрой  9.  И
здесь по всем параметрам табло  показывало  "норму".  Он  надавил  клавишу
контроля. Поочередно вспыхивали  индикаторы  люковых  затворов,  давления,
микроклимата, энергетических ресурсов, непредвиденных  отклонений.  Норма,
норма, норма... И все же, когда он решился надавить клавишу "вход", у него
возникло странное чувство, что там, за стальной преградой,  сокрыто  нечто
непознанное, нечто страшное, что  перед  ним  вдруг  обнажит  сейчас  свой
мерзкий зев  космическая  пустота  и  всосет  его  в  свои  отвратительные
объятия.
   Двери  плавно  растворились,   блеснула   матовая   иридиевая   решетка
двигателя. НИК-9 покоился целым и  невредимым  на  своем  постаменте.  При
приближении к кораблю автоматы раскрыли входной  люк.  Энергетик  вошел  в
кабину. Там, в креслах, с закрытыми глазами, будто в глубоком сне,  сидели
неподвижно те трое. Все еще  не  веря  своим  глазам.  Энергетик  боязливо
притронулся к ближайшему от него добровольцу. Пилот вздрогнул,  неожиданно
открыл глаза и произнес:
   - Где мы?


   Весь звездолет уже был оповещен о "чуде", но в командном зале собрались
лишь самые "главные":  Космогатор  и  руководители  секторов.  Перед  ними
стояли трое с НИК-9. Первым заговорил Биолог:
   - После того как вы узнали, что мы оказались в звездолете, нам остается
лишь рассказать, что мы пережили при полете к коллапсару.
   - До выхода в энергосферу мы получали от вас сигналы,  слышали  вас,  -
сказал Космогатор. - А затем...
   - А дальше рассказывать почти не о  чем.  Никаких  особенных  ощущении,
кроме одного, - от нас,  я  хочу  сказать  от  центра,  начали  отделяться
светящиеся горизонты,  все  чаще  и  быстрей.  Был  ли  то  свет,  обычные
электромагнитные  излучения,   эффекты   наблюдательной   аппаратуры   или
галлюцинации в нашем сознании, трудно сказать что-либо определенное...  Но
горизонты становились все ближе и плотней, покуда все  они  не  слились  в
единую молочно-белую пелену. В ней утонуло все - корабль, наши тела,  наше
сознание. В таком состоянии мы, очевидно, пребывали до тех  пор,  пока  не
опомнились здесь, в звездолете. А как мы очутились здесь? В  пространстве?
Во времени?..
   Космогатор поднялся, внимательно посмотрел на всех троих и сказал:
   - Мы встретились с новым, неизвестным  доселе  эффектом  четырехмерного
континуума, связанного с вашим полетом к коллапсару. Вероятное условие для
его проявления состоит, очевидно, в том,  что  звездолет  сразу  же  после
этого или в то же самое время вошел в субпространственный переход. В некой
точке вне нашего пространства и вне  нашего  времени,  когда  и  мы  и  вы
находились     в     параллельных     мирах,      произошел      перехлест
временно-пространственных координат...
   - Космогатор! - возбужденно перебил его размеренную речь Пилот. -  Ведь
у тебя шрам всегда был на левой щеке! Отчего же теперь он на правой?
   Космогатор неуверенно потрогал свое лицо. Все уставились  на  него.  На
левой щеке Космогатора алел продолговатый  шрам,  далекое  воспоминание  о
неудачном приземлении на астероид Палладу. Неожиданно, как будто он только
что понял  нечто  важное,  Космогатор  быстро  приблизился,  к  Пилоту  и,
расстегнув  ему  куртку  комбинезона,  приложил  ухо  к  его  груди.  Все,
недоумевая, молча следили за странными действиями  Космогатора.  Затем  он
резким движением едва не разорвал комбинезон Астрофизика  и  снова  долго,
внимательно прослушивал  что-то  в  его  груди.  Когда  он  приблизился  к
Биологу, тот уже ждал его с открытой, выпяченной грудью.
   У всех трех сердца бились справа. Космогатор, не  проронив  ни  единого
слова, потер неожиданно шрам и подумал:
   "А сейчас где-нибудь...  там,  какой-нибудь  другой  Космогатор  стоит,
озадаченный, что у трех людей  из  его  экипажа  сердца  бьются  слева,  и
неосознанно потирает свое лицо и правую щеку, на которой алеет шрам".



    Димитр Пеев.
    Волос Магомета

   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "Лучший из миров". Пер. с болг. - З.Бобырь.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Никто не может  повернуть  обратно  стрелки  часов,  жить  во  времени,
предшествовавшем нашему рождению. Прошлое для нас безвозвратно!
   И все же я посетил забытую эпоху, жил на Земле сотни тысяч  лет  назад.
Это был я и не я.
   Я видел все  "собственными  глазами",  хотя  это  были  глаза  другого,
незнакомого, неизвестного человека.
   Человека? Можно ли называть его человеком?


   Однажды ко мне явился Страшимир Лозев.  Когда-то  в  гимназии  мы  были
близкими друзьями, потом жизнь нас разлучила,  а  еще  позже  мы  случайно
встретились на улице  и  решили  непременно  повидаться  и  вспомнить  "то
время".
   После традиционных  приятельских  шуток  Страшимир  достал  из  кармана
маленькую скляночку и поставил на стол.
   - Я хочу знать твое мнение. Рассмотри-ка хорошенько эту вещицу и скажи,
из чего она сделана и для чего может служить?
   Я  взглянул  сначала  на  своего  друга,  потом  на  предмет.  Это  был
маленький, прозрачный, гладкий цилиндр. Внутри, почти по всей  его  длине,
лежал  тоненький  беловатый  стерженек.  Скляночка  показалась  мне  очень
тяжелой для своих размеров. Я повертел ее в руках и спросил:
   - Откуда она у тебя?
   - Погоди, не спеши. - Лозев взял скляночку, ловко раскрыл  ее  и  подал
мне стерженек. - Смотри, вот это важнее всего.
   На тонкий стерженек оказалась навитой белая нитка. Я нашел ее  конец  и
начал разматывать целый моток этой нити, гибкой, как очень тонкая стальная
проволока, но странно тяжелой.
   Лозев зажег  спичку,  поднес  конец  нитки  к  пламени,  продержал  так
несколько минут, потом подал мне. Я попробовал. Нитка была холодная,  даже
не потемнела. Потом Лозев заставил меня найти ножницы и предложил отрезать
от  нее  кусочек.  Но  напрасно  я  старался.  Белая   нитка   извивалась,
выскальзывала. Я напрягал все силы, но только порезал пальцы.
   - Ну, что скажешь? - спросил мой приятель.
   - Похоже на какой-то шелк, хотя я никогда не видел ничего подобного,  -
ответил я. - Цилиндрик и стерженек как будто стеклянные, но очень тяжелые,
а нитка... Я так и не могу определить,  из  какого  она  материала.  Может
быть...   это   какая-нибудь   неизвестная   пластмасса   с   необычайными
свойствами?..
   - Нет, - уверенно возразил Лозев, - это не пластмасса.
   - Тогда я не знаю. Скажи сам.
   - Хорошо, скажу. Это волос из бороды Магомета.
   - Какой волос? Какой Магомет?
   - Это волос из бороды пророка Магомета.
   И Лозев рассказал мне странную  историю.  Его  дядя,  капитан  Пройнов,
командовавший ротой во время Балканской войны, взял этот волос из мечети в
маленьком фракийском городке Кешане осенью 1912 года. Этот волос прославил
городок на всю Турецкую империю. Считалось, что волос  обладает  чудесными
свойствами: сам растет, сам обвивается вокруг  стерженька  и  заключает  в
себе мудрость большую, чем у всех  мудрецов  на  свете.  Капитан  не  стал
держать у себя такую добычу: мало ли что может случиться на войне. Поэтому
он отправил скляночку с волосом своей сестре, матери моего  друга.  Вскоре
капитан Пройнов погиб в бою. Сестра никому не показывала  склянку,  словно
боялась ее, и мой приятель получил ее только после смерти матери.
   Закончив рассказ,  Лозев  умолк  и  начал  тщательно  наматывать  волос
обратно на стерженек.
   - Надеюсь, - заговорил я, - не нужно доказывать тебе, что это не  может
быть волосом.
   - Такова его история. А теперь послушай, зачем я пришел к тебе. Я хочу,
чтобы ты взял странную склянку. Нет, нет, это не суеверие. Просто я  прошу
тебя исследовать ее в лаборатории.
   В сущности, я и сам хотел просить  его  об  этом:  мне  очень  хотелось
понять, что представляет собою таинственная нитка. Но  своим  коллегам  по
Химико-технологическому институту (я работаю там  ассистентом  на  кафедре
электрохимии) я не сказал ничего, так как понимал, что всякое сообщение  о
"лабораторном исследовании  волоса  из  бороды  Магомета"  вызовет  только
насмешки.
   Прежде