оумеваешь: зачем облюбовывать спутник, когда  гораздо  предпочтительней
во всех отношениях заарканить планету. К сожалению,  это  было  абсолютно;
исключено. Истинное место звездолета - в  межзвездном  пространстве,  где,
как ты уже убедился, он чувствует себя как рыба  в  воде.  Вблизи  сильных
полей  тяготения  и  газовых  оболочек  звездолету  делать  нечего  -  тут
предъявляют свои права  законы  веса,  а  не  массы,  законы  обтекаемости
аэродинамических форм.
   Сколько весил наш корабль теперь, после того, как мы сожгли в реакторах
почти все горючее? Ни много ни мало  сто  тысяч  тонн,  весил  пустой,  по
существу, звездолет. Мыслимо ли, Астер, плавно опустить  такую  махину  на
планету, а вслед за тем, уже при взлете, снова разрывать оковы гравитации.
Сетчатая  конструкция,  исчисленная  для   малых   напряжений   свободного
межзвездного пространства, не выдержала  бы  -  звездолет  рассыпался  под
напором своей собственной тяжести, рухнул как карточный домик. Кроме  всех
этих  невеселых  соображений,  посадка   на   поверхность   планеты   была
бессмысленной и потому,  что  всеуничтожающая  струя  фотонного  двигателя
испепелила бы огромные районы, надолго отравила их смертоносной радиацией.
   Итак, мы пришвартовались  к  спутнику  Неогеи.  Грубые,  потрескавшиеся
скалы,  как  будто  подернутые  пленкой  жира,  блестели  в  лучах   наших
прожекторов.  Молчание,   хаос   каменных   громад,   торжество   мертвой,
неодушевленной природы. Над нами, в чуждом  небе,  тлели  походные  костры
звезд. Впрочем, здешние небеса почти ничем не отличались от  ночных  небес
Земли. Иная, непривычная картина была только в созвездии Центавра, да  два
главных светила Толимака слились в необыкновенно яркую двойную  звезду  на
фоне созвездия Кита. А в границах созвездия Андромеды мерцала новая звезда
первой величины - земное Солнце.
   Отныне нашим солнцем становился  красный  карлик  Проксимы.  Светил  он
тускло, как-то нерешительно, словно растягивал на долгий срок и  без  того
убогие запасы термоядерного своего тепла.
   Угнетающая  панорама  дополнялась  темным,  едва   выделяющимся   среди
звездного роя диском Неогеи, планеты, на которой мы должны были  построить
завод для выработки горючего.
   Прошло три дня после приземления,  и  на  Новую  Землю  отправился  наш
разведывательный авангард - автоматическая станция,  управляемая  роботом.
Это  был  тот  самый  механический  умник,  что  пытался   состязаться   в
красноречии с беднягой Ксеноном. Дерзкую табличку на  панели  электронного
чудища,   гласившую,   как   ты   помнишь,   Астер,   "СОГЛАСЕН   ВЗАИМНУЮ
ДЕМОНТИРОВКУ",  предусмотрительный   Регул   урезал   втрое.   Теперь   на
злополучной панели красовалось одно-единственное слово: "СОГЛАСЕН".
   В  последующие  несколько   дней   к   Неогее   отправились   еще   две
автоматические станции.



НЕОГЕЯ

   Ракета опустилась на высокое скалистое  плато,  возле  берега  большого
застывшего озера. Разведывательные танкетки поработали на  славу,  отыскав
идеальную площадку для приземления наших межпланетных кораблей, -  ровная,
гладкая скала простиралась на несколько десятков квадратных километров.
   Занимался шестнадцатичасовой день Неогеи.  Проксима  пылала  низко  над
горизонтом,  заливая  пунцовыми  лучами  все  окрест.  В   сумраке   слабо
проблескивало вишневое озеро. Теснились скалы, будто вырезанные по контуру
исполинскими атомными резаками. И над всем - над утесами, над озером,  над
ущельями - витал  фиолетовый  туман,  медленно  тающий  пар  расплавленной
огненной струи, исторгнутой давно уже замолкнувшими ракетными дюзами.
   Последним из ракеты вышел Теллур. Даже  здесь,  едва  ступив  свинцовой
подошвой своего теофрастрового ботинка на каменья нового мира, твой  отец,
Астер,  ни  в  чем  не  изменил  себе.  Миновав   спутников,   громогласно
восторгавшихся  новоявленными  красотами,  Теллур  зашагал   к   ближайшей
разведывательной   танкетке.   На   месте   каждой   танкетки   предстояло
смонтировать радиофары - своеобразные маяки для  всех  последующих  ракет.
Впрочем, никто не удивился серьезности и деловитости Теллура: впереди  был
непочатый край работы.  Надо  было  построить  электроцентрали  и  заводы,
разметить площадки для ракетодромов, наладить производство десятков  тысяч
тонн антивещества. Но прежде всего соорудить жилища для нас самих...
   Первой, как всегда, испытала неожиданности новой планеты биолог  Талия.
Она монтировала антенну радиофары и так увлеклась новым для нее делом, что
не заметила опасности. А когда заметила, было уже поздно. Обвитая  рваными
клочьями тумана, она медленно и неотвратимо погружалась во что-то  липкое,
вязкое, в какую-то отвратительную слизь.  Как  обычно  бывает  в  подобных
ситуациях, впечатлительная женщина немедленно вообразила, что ее поглощает
трясина.
   - Атаир! - тихо  вскрикнула  она.  Или  ей  лишь  показалось,  что  она
вскрикнула?
   Не  дождавшись  ответа,  поглощаемая  чем-то,  чему  даже  не  подыщешь
названия, она закрыла от страха глаза и  представила,  что  стала  добычей
некоего мерзкого существа, затаившегося  в  бесчисленных  расщелинах  этой
планеты.
   - Атаир! - собравшись с силами, выдохнула, она.
   - Что такое? - пророкотал в ее шлеме голос Атаира.
   - Атаир! Тону, ничего не вижу! Трясина!
   - Не двигайся! Под тобою растопилась корка льда!  Не  бойся!  Сейчас  я
тебя извлеку из трясины!.. Сейчас... А-а, вот черт, огнемет забарахлил!
   Талия  терпеливо  ждала.  Наконец  возгласы   Атаира,   на   все   лады
проклинавшего конструкцию  злополучного  огнемета,  были  перекрыты  басом
Теллура:
   - Спокойно! Опусти черный фильтр! Включаю!
   Ей почудилось, будто двенадцатибалльный ураган низвергнулся на планету.
Вихрь, полоснувший по тонкой оболочке скафандра, едва  не  повалил  Талию.
Черный фильтр расцвел всеми цветами радуги  -  огненная  струя  ударила  в
лицо. Талия почувствовала, что ее ноги обрели наконец твердую  опору.  Она
убрала защитный фильтр, но глаза,  ослепленные  сильным  светом,  поначалу
ничего не  могли  разобрать,  кроме  огненного  столба,  который  медленно
перемещался в тумане.
   Тем временем подоспели Рубина и Атаир.
   - Ничего страшного, только смотри в другой раз не  стой  так  долго  на
одном месте, - тихо сказал Атаир и объяснив, что произошло.
   Скалы, на  которые  мы  приземлились,  в  основном  представляли  собой
железоникелевые сплавы. Поверх этой твердой и надежной основы наслаивалась
ледяная кора - смесь двуокиси углерода и  аммиака.  Местами  лед  достигал
толщины полутора метров. Сколь бы хорошо  ни  были  теплоизолированы  наши
костюмы, но в мире, где температура никогда не подымается выше -110ьС, они
обязательно излучают тепло. И вот результат: лед под  ногами  Талии  начал
бурно испаряться.
   ...Так, в трудах, заботах и недоразумениях, прошел наш первый  день  на
Новой  Земле.  Смеркалось.  Подступала  ночь.   Мы   свернули   работы   и
возвратились в ракету.
   Как только Проксима скрылась за скалами, столбик термометра  за  бортом
пополз вниз. Один  за  другим  обращались  в  жидкость  атмосферные  газы.
Непроницаемая  пелена  скрыла  от  наших  взоров  звезды.  Казалось,  лучи
прожекторов увязают в густой, физически ощутимой мгле.
   Никто не спал:  слишком  рельефны  были  воспоминания  от  первого  дня
пребывания в ином мире. Лежа вповалку на матрацах в тесном астроотсеке, мы
пребывали  в  каком-то  сомнамбулическом  состоянии,  когда  сон   и   явь
перемешаны воедино, когда вымысел, выдумка, фантазия  неотличимы  от  яви.
Да, сон  не  шел:  не  помогали  ни  стандартные  увещевания  Теллура,  ни
колыбельные песни, смеха ради распеваемые Рубиной. Оставалось прибегнуть к
последнему средству, - снотворным препаратам.
   Мы опорожнили недельный запас снотворного,  прежде  чем  уже  под  утро
забылись на несколько часов. И представь себе, Астер, всем приснилось одно
и то же.
   Всем приснилось, что мы покоимся  на  дне  земного  океана  в  странном
цилиндрической формы батискафе. Снилось, будто связь с Землей  прекращена,
вернее, утеряна, и нет никакой  возможности  всплыть  -  отказала  система
наддува. Неожиданно столбик термометра за  бортом  резко  пополз  вниз,  к
точке замерзания воды. Все приникли к иллюминаторам и с  ужасом  заметили,
что океан  над  нами  застывает.  Океан  застывал,  огромные  разноцветные
кристаллы льда медленно опускались на дно, и оттуда, из глубин  прозрачных
кристаллов, на нас глядели застывшими  глазами  навеки  окоченевшие  твари
морские: киты и скаты, мурены и осьминоги, меч-рыба, тюлени, крабы, тунцы,
лангусты, дельфины. Одни кристаллы причудливостью форм напоминали деревья,
другие - коралловые заросли. Батискаф (не забывай, Астер, все  происходило
во сне!) медленно всплывал над этим миром заледенелости  и  оцепенения,  и
каждый  из  нас  содрогался  в  душе,  как  если  бы  ему  довелось  стать
соучастником и очевидцем гибели земного бытия.
   ...Когда мы очнулись, над Неогеей давно  уже  расцвел  новый  день.  За
завтраком выяснилось, что на рассвете прибыли  две  грузовые  ракеты.  Они
доставили со звездолета сборные конструкции жилищ и провизию.
   Неподалеку от будущего ракетодрома мы расчистили  площадку  для  жилья:
растопили огнеметами ледяную кору до дна, так что не осталось и  следа  от
напластований замерзших газов. Под напором огненной струи газы испарялись,
превращались в туман, который тотчас застывал на наших  скафандрах.  Время
от  времени,  когда  лед  начинал  сковывать  сочленения  скафандров   или
заволакивал шлемы, мы,  хохоча,  направляли  раструбы  огнеметов  друг  на
друга.  Несколько  мгновений  -  и  реактивный  пламень   придавал   нашим
металлическим доспехам первозданный  блеск.  Что  значит  жар  в  какую-то
разнесчастную тысячу градусов,  когда  не  только  микрочастицы  страшного
космического излучения или продукты аннигиляции - даже метеориты величиной
с кулак отскакивали от наших скафандров как орехи!
   Под  ледяной  корой  раскрылась  во  всей  первозданной  красе  приятно
услаждающая взор, гладкая  металлическая  поверхность.  Трудно  вообразить
более прочный фундамент для наших  сборно-разборных  обиталищ.  Немедленно
был пущен в дело электронно-сварочный аппарат. В какую-нибудь пару  часов,
заметь себе, Астер, жилищная проблема была решена, решена  основательно  и
без всяких проволочек. Новые наши жилища пустили надежные корни в планету,
цепко прилепились к железоникелевому  каркасу  Неогеи.  Столь  цепко,  что
теперь нам  были  не  страшны  никакие  смерчи,  шквалы  и  ураганы,  даже
наподобие тех, что днем и ночью куролесят вдоль и поперек  Юпитера.  А  на
Юпитере, Астер, ураганы таковы, что порою от них содрогается юпитерианская
ось. Во всяком случае, так рассказывал в свое время побывавший в  тамошнем
аду бесстрашный Теллур, твой отец.
   Какими красками, словами какими описать всеобщий порыв восторга,  когда
мы обрели наконец свою вторую родину, землю свою  обетованную.  Теперь  мы
могли спать безмятежно, без разного рода апокалипсических сновидений,  как
безмятежно  спали  по  ночам  миллиарды   наших   собратьев   на   далекой
коммунистической Земле.
   Нас  не  испугали  страшные  опасности,  подстерегавшие   звездолет   в
многозвездной пустыне, - все эти начиненные метеоритами облака,  уродливые
гравитационные поля, внезапные взрывы в контейнерах,  вечные  неполадки  в
фотонном реакторе. Когда ты поживешь некоторое время на Земле,  Астер,  ты
поймешь, что подобные гримасы звездного (да и не только звездного) быта  в
общем-то неизбежны. Более того, они разнообразят серые будни, привносят  в
них остроту риска, утраты, надежды, предвестия, победы.
   Что ж, мы победили, а победителей, как  известно,  не  судят.  Конечно,
Неогея, эта холодная, почти не изученная планета, мало в чем  походила  на
Землю. Но особых оснований для  беспокойства  вроде  бы  не  было.  Вокруг
нашего лагеря неустанно рыскали танкетки - бдительные, неутомимые,  верные
стражи. Стены и крыши наших жилищ были  буквально  нашпигованы  множеством
разнообразных приборов, которые зорко следили за физическими и химическими
параметрами  окружающей  среды.  При  возникновении  любой  сколько-нибудь
серьезной  опасности  мы  были   бы   тотчас   предупреждены.   Стоит   ли
растолковывать тебе, Астер, как важно быть информированным о любой угрозе.
Ты  любишь  древнюю  историю,  прочел  всего  Плутарха,  Плиния,   Флавия,
Геродота, так что вполне уже, наверное, убедился:  многие,  если  не  все,
сражения были выиграны задолго до их начала. А причина всегда одна и та же
- кто лучше осведомлен, тот и на коне.



ОГНЕННЫЙ ЛЕС

   В главной пультовой на зеленом  экране  проплывали,  точно  стаи  птиц,
оранжевые цифры:  разведывательные  танкетки  выясняли  доподлинно,  каков
химический состав Неогеи  и  ее  атмосферы.  Выяснилось,  что  водород  на
планете содержит в сто раз больше дейтерия, чем на  Земле.  А  дейтерий  -
незаменимое "горючее" для наших плазменных термоядерных централей.
   На краю плато рядом с озером засияли ослепительно белые корпуса  первой
электроцентрали.  Уже   на   восьмой   день   после   нашего   приземления
электроцентраль  матово  засветилась  изнутри,  словно   панель   счетчика
параллаксов. Так сразу же вслед за  жилищной  была  решена  энергетическая
проблема.
   От электроцентрали, из цеха первичного сырья, неугомонные  роботы  живо
протоптали  тропинку  к  берегу  озера.  Они  выламывали   глыбины   льда,
взваливали на свои металлические спины и волокли к химическому сепаратору.
Очищенный  дейтерий  подавался  на  плазменный  генератор,   и   здесь-то,
превращаясь в гелий, он навсегда расставался с затаенной  в  своих  недрах
термоядерной энергией.
   Когда мы возвратимся на Землю,  ты,  Астер,  среди  прочих  технических
чудес увидишь подземные заводы. Надо сказать,  что  буквально  все  такого
рода сооружения человечество упрятало в недра  своей  планеты,  поближе  к
источникам сырья. С миром  хрустально  чистых  небес,  незамутненных  рек,
невырубленных лесов заводы связаны энергокабелями и тоннелями, по  которым
денно и нощно проносятся грузовые экспрессы с готовой продукцией. Ни  одна
живая душа не бывает в  многокилометровых  цехах,  где  тысячи  станков  в
немолчном  гуле  и  скрежете  работают  под   присмотром   кибернетических
автоматов.
   Наши заводы мало чем походили на подземные  земные  колоссы.  Зато  они
были намного удобней, практичней, ибо поветрие массового производства, зло
унификации их, естественно, ни в коей мере не коснулось. Суди сам,  Астер:
на одном из таких заводиков мы  всего  за  десять  дней  спроектировали  и
построили три небольшие ракеты - на них предстояло исследовать Неогею.
   Как только первый кораблик сошел со стапелей. Рубина,  Теллур  и  Атаир
отправились на южный полюс планеты.
   Провожали их всем лагерем. Регул щурился на полуденное светило,  Ксенон
каблуком ботинка чертил какие-то значки на льду, Талия всплакнула.
   Те трое вскарабкались по узенькой лестнице  в  ракету,  Теллур  задраил
люк.
   Сверкнул огонь, долгий реактивный гул наполнил  эхом  окрестные  скалы.
Ракету скрыл шлейф тумана.
   Тусклый, неодушевленный полдень властвовал над  замерзшими  просторами.
Вишневое светило отражалось в озерах, расцвечивая  лед  в  темно-малиновые
тона. С высоты озера казались иллюминаторами, сквозь  которые  за  ракетой
следили какие-то злобные создания, одичавшие от  тысячелетнего  оцепенения
Неогеи.
   - В трех километрах слева - залежи самораспадающегося  вещества.  Объем
аномалии - около семнадцати кубических километров, -  мгновенно  считывала
Рубина показания приборов.
   - Содержание метана в атмосфере - три целых восемь тысячных процента, -
докладывал Атаир.
   - Справа по курсу - озеро, жидкий этилен, - ровным  голосом  говорил  в
микрофон  Теллур.   Каждое   наше   слово   воспринималось   автоматически
курсографом и записывалось. Эти записи пригодятся  впоследствии  тем,  кто
будет детально исследовать эти края...
   Прошло около  четырех  часов  после  отлета  из  лагеря.  Мы  зигзагами
обследовали полосу шириной в триста километров и уже  подлетали  к  южному
полюсу, когда Рубина закричала:
   - Посмотрите! Свет!
   Слева, почти на линии горизонта, трепетало прозрачное синеватое сияние.
   - Что бы это могло быть? - заинтересовался Атаир.
   - Тут нечего  гадать,  -  отчеканил  всезнающий  Теллур  и  решительным
взмахом руки отбросил упавшую на лоб седую прядь  волос.  -  Скорее  всего
обыкновенное электричество.  Атмосферные  разряды.  По  теории  Сырцова  -
Краузе представляется, что...
   -  Направляю  ракету  к  феномену!  -  решительно  проговорила  Рубина,
прерывая (в который раз!) теоретические выкладки супруга.
   Вскоре  корабль  сел  на  небольшой  холм,  испещренный   разноцветными
кристаллами.  Перед  нами  на  расстоянии  в  несколько  десятков   метров
переливалась феерия  пламени:  фиолетового,  синего,  зеленого,  розового.
Сполохи то разгорались, протягивая огненные щупальца к  темному  небу,  то
гасли, играя и переливаясь.
   - Какая красота! - выдохнула Рубина. - Неописуемо! Теллур, помнишь, как
мы на острове Врангеля хотели подлететь вплотную к северному сиянию?
   -  Это  ты  хотела  подлететь  вплотную.  -  Теллур  был   неумолим   и
бесстрастен. - Я-то понимал: мираж все это, видение, обман зрения,  пустой
оптический эффект.
   - И пусть, пусть всего лишь эффект. Но здесь все так  реально  ощутимо,
так зримо... Прислушайтесь, какая тишина...
   - Картина ничего себе, - буркнул Атаир. - А насчет тишины... на длинных
волнах творится бог весть что. Будто все стихии разом схлестнулись.
   Он щелкнул переключателем  диапазонов.  И  сразу  же  шум,  вой,  треск
атмосферных разрядов заполнили наши шлемофоны.
   - Огненные водопады! Древние игрища огнепоклонников! Пляски  саламандр!
- не унималась впечатлительная Рубина.
   И тут Теллур вышел из себя.
   - Какие такие саламандры! - возмутился он. - Все  эти  гномы,  русалки,
сильфиды, саламандры были порождены  средневековыми  мракобесами.  Не  мне
тебе объяснять, в каких целях были  порождены.  Подумай,  Рубина,  что  ты
говоришь. С научной точки зрения, все по той же теории Сырцова  -  Краузе,
здесь нет ничего интересного. Кристаллы аммиака, воды, двуокиси углерода -
вот и все, ничего более. Движущиеся атмосферные газы наэлектризовали их, и
сейчас они излучают разноцветные электрические заряды, то есть светятся. А
ты - "водопады", "игрища", "саламандры"!
   Отчеканивая суровые, но справедливые эти слова. Теллур, по обыкновению,
делал какие-то записи в научном дневнике. Именно поэтому  он  не  заметил,
как еще в  начале  его  тирады  обиженная  Рубина  отправилась  в  сторону
распоясавшегося огня.
   У самой кромки пламени она обернулась и сказала мстительно:
   - Поглядим, поглядим, сухарь ты эдакий, чего здесь  больше:  мракобесия
религиозного или науки. - И скрылась в огне.
   Позднее мы открыли множество других огненных лесов.  Излишне  говорить,
Астер, что электрические заряды не могли причинить  нашим  чудо-скафандрам
ни малейшего вреда. И часто в  одиночку,  вдвоем,  а  то  и  всем  лагерем
бродили мы под сенью многоцветных огненных дерев. Водили мы туда  и  тебя,
Астер. Селена настояла на том, чтобы мы изготовили для тебя небольшой,  но
прочный скафандрик. Теперь ты мог, прежде чем покинешь свою родную Неогею,
вдоволь налюбоваться ее дикой и мрачной красой.
   Минули каких-нибудь  три  месяца  -  и  новенький  завод  антивещества,
причудливостью  своих   форм   напоминавший   звездолет,   восстал   среди
омертвелых, холодных равнин.
   Вскоре в цехах появились работяги - роботы.  Поначалу  они  чувствовали
себя не очень уверенно: натыкались на торчащие повсюду  маховики,  рычаги,
шестеренки,  даже  друг  на  друга.  Однако  по  мере  того,   как   Регул
усовершенствовал кибернетическую программу ВВР  (