ирокой ладони Кувалдина.
   - Спасибо, Олечка, бесконечная вам благодарность от меня лично и от
моих товарищей. Вы спасли жизнь нашему боевому товарищу, а мы, большевики,
умеем ценить и помнить добрые дела. Вы хорошая, смелая девушка.
   Ольга вспыхнула и ничего не ответила.
   Кувалдин оглянулся и, заметив, что Юнг оживленно разговаривает с
Архиповым, тихо спросил:
   - У него что-нибудь серьезное?
   - Было очень серьезно, была повреждена мозговая оболочка, и это грозило
отеком мозга. Но теперь эта опасность миновала. Кости срослись удачно.
Сегодня он даже сделал попытку встать. Ни в коем случае этого нельзя ему
позволять.
   - Н-да! Скажите, вы врач?
   - Нет, но у нас был доктор, да и мы с мамой немного понимаем в медицине.
   - Ее можно увидеть?
   - Нет, нет, она куда-то ушла.
   - Жаль, я хотел ее поблагодарить. Позвольте нам оставить его еще на
несколько часов у вас. Ему нужно подготовить место.
   - Пожалуйста, пожалуйста!
   - Ну, вот и спасибо.
   - А теперь, Семен, - он подошел к Юнгу, - Архипов останется здесь, а
Темин пойдет со мной. Ясно? Да, совсем забыл, ведь к тебе еще один гость,
- Петьку-то помнишь?
   Юнг изумился:
   - Петька? Где он?
   Все это время Петька стоял за дверью и не подавал никаких признаков
своего существования. Кувалдин приоткрыл дверь и поманил пальцем.
   На пороге появился смущенный Петька. Юнг протянул руку.
   - Петька, чертенок, так это ты?
   - Я, дядя Семен.
   - Сам пришел?
   - А то как же.
   - Ну, после поговорите, - перебил их Кувалдин. - Через часок-два жди.
Переедешь на новую квартиру, а ты пока того... попрощайся с Ольгой.
   Кувалдин с Теминым ушли, Ольга вышла их провожать.
   - Значит, говоришь, сам пришел?
   Петька взглянул на Юнга и твердо проговорил:
   - Я искал вас, дядя Семен.
   - Что же ты удрал тогда от меня, а?
   - Да уж нужно было.
   - Ты насовсем или опять удерешь?
   - Насовсем, дядя Семен.
   Архипов отошел, заинтересовавшись альбомом.
   - Ну, а эта штучка... у тебя? - понизив голос, спросил Юнг.
   Петька оглянулся на Архипова и вдруг положил на ладонь Юнга тяжелый
маленький сверток. Юнг повернул его в руках и начал развертывать бумагу.
   - Ты мне растолкуй, что это за штука, Петя, уж больно чудно...
   Петьку вдруг схватил Юнга за руку.
   - Нельзя, дядя Семен. Там смерть.
 
 
 

                                   Глава 14 

 
   Ночные шорохи 
 
   Чуть потрескивала большая восковая свеча в серебряном подсвечнике. Ее
неровный, колеблющийся свет освещал просторную комнату. У стены стоял
небольшой венский столик на тонких изогнутых ножках. Над ним висел портрет
человека с мужественными чертами лица в форме офицера лейб-гвардии.
   За столиком, в вольтеровском кресле, сидела молодая женщина с усталым,
печальным лицом, в ее пальцах дымилась папироска.
   Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
   - Войдите!
   Вошел Кручинин.
   Он расстегнул плащ, снял шляпу.
   Живой, очень быстрый взгляд поочередно скользил с предмета на предмет,
почти не задерживаясь.
   - Здравствуй, Лина! Почему ты молчишь? Ты привезла деньги? - спросил
Кручинин.
 
   Женщина опустила голову.
   - Деньги, - заговорила она, - это твое первое приветствие после
разлуки. - Губы ее задрожали.
   - Лина, родная, - Кручинин взял ее руку и припал к ней губами. - Я
по-прежнему люблю тебя. Я не могу представить свою жизнь без тебя, вся моя
удача, все мое будущее связано с тобой, но мы столкнулись с невероятными
трудностями.
   Всюду мне грозит опасность. Этот негодяй, укравший нашу тайну, хочет
погубить меня, он хочет использовать мой аппарат, мое открытие в своих
целях... Сейчас он всюду строит для меня ловушки, ему нужно убрать меня с
дороги. Это хитрый и коварный враг. Это игра со смертью...
   Прости, если в такой момент мысли мои сосредоточены на чем-то ином,
кроме тебя.
   Я пошел на огромный риск и открыл свою тайну незнакомым людям, мне
нужны деньги - много денег. Без них я мертв. Эти деньги я получу только в
том случае, если нашим компаньоном станет богатый человек. Но люди слишком
глупы, они не видят, какие возможности сулит мое открытие.
   Кручинин горько усмехнулся.
   - Все наши средства ушли на постройку аппарата. Мы лишились верных и
близких людей, аппарат погиб. Нам нужно построить другую машину. У нас
ничего больше нет. Я каждую минуту жду пулю из-за угла или кинжал в спину,
но не уйду отсюда, пока не добьюсь того, что мне нужно. Я твердо знаю, что
есть люди, которые оценят мое открытие. Их только нужно найти. Линочка,
родная моя, я знаю, как тебе тяжело, ты устала, но будь мужественной. Мы
еще будем счастливы. Во имя нашего будущего нужно пройти через все
испытания сейчас!..
   Кручинин замолчал и обхватил голову руками. Лина припала к его груди.
   - Милый, я верю тебе, я люблю тебя, но я так боюсь, что с тобой может
что-нибудь случиться. Если бы ты знал, сколько я выстрадала, что пережила
за это время!
   Лина откинула голову и посмотрела Кручинину в глаза.
   - Всегда помни, Артур, если с тобой что-нибудь произойдет, я... тоже
умру. Ты знаешь, какой я была шесть лет назад, когда бросила дом, родных,
близких и пошла за тобой. Я падала в обморок от одного вида крови, а
сейчас... я убила человека... Не смотри на меня так - я убийца...
   - О чем ты говоришь, Лина?
   - Денег я не смогла достать, и тогда все трое - я, Инри и Шагрин -
приехали в столицу. Я написала тебе шифрованное письмо. Инри целые дни
разыскивал тебя по улицам в надежде на случайную встречу. Вам так и не
удалось встретиться, - вздохнула Лина. - Наконец, я получила от тебя
телеграмму. Я пришла на условленную квартиру с Шагриным, но вдруг туда
ворвались вооруженные люди.
   Шагрин был убит, а мне удалось спастись. Страшно подумать, что могло
произойти, если бы ты тогда не опоздал. Ведь пуля, которая убила Шагрина,
предназначалась тебе, Артур.
   - Когда я пришел на условленную квартиру, - перебил ее Артур, - сразу
понял, что произошло несчастье, я так волновался! Особенно, когда увидел,
что убит Шагрин.
   Я понял, что тебе удалось бежать. Какое счастье, что в этом доме был
тайный выход и я своевременно уведомил тебя об этом. Я обыскал труп
Шагрина, у него, конечно, ничего не оказалось, и я его похоронил там же. -
Кручинин тяжело вздохнул.
   - Артур, а ты убежден, что эта засада и убийство Шагрина - дело рук
Маккинга?
   Кручинин недоуменно посмотрел на Лину.
   - Как же может быть иначе? Если Маккинг не замешан во всей этой
истории, то что же нужно было этим людям, которые напали на вас?
   - Это самое главное, чего я не знаю.
   - Гм! О месте встречи я сообщил тебе телеграммой, смысл ее понять могла
только ты.
   - Я сразу же ее уничтожила. Остается только два предположения: либо на
телеграфе были шпионы, и они смогли прочесть шифр, либо все это нелепая
случайность. Но я тебе обещала кое-что рассказать.
   После этого несчастья я всячески старалась тебя разыскать. Адреса
твоего я не знала. В конце концов я решила, что разыскать твой адрес я
смогу, только поехав в Москву, так как ты должен был мне туда написать и
сообщить о месте следующей встречи.
   Перед отъездом я договорилась с одним человеком, чтоб он помог мне
достать билет до Москвы, мы условились о встрече в доме на окраине,
который раньше принадлежал папа. Но в назначенное время человек почему-то
не пришел. И так как был уже поздний час и в городе было очень неспокойно,
я решила там переночевать. Я хорошо знала, что жильцы все уехали, и вот
представь: среди ночи чьи-то шаги. Я не струсила, Артур, ты это знаешь, но
все-таки ночь, брошенный дом... У меня был револьвер, с ним я никогда не
расстаюсь. Вот. - Лина вытащила из складок платья небольшой револьвер.
   - Продолжай, Лина, продолжай, - попросил заинтересованный Кручинин.
   - Вначале я подумала, что пришел тот, кого я ждала, но человек прошел
по коридору и вернулся назад. Значит, это был не он. Тот знал комнату, в
которой я находилась. Несколько раз мне чудились какие-то шорохи внизу (я
была на втором этаже).
   Когда рассвело, я решила уйти. Дом имел три выхода - один с парадного
хода и два с черного. Я решила воспользоваться одним из последних. Я
только хотела открыть дверь, как вдруг слышу снова чьи-то шаги. Я замерла.
Шаги стихли около моей двери, я подняла револьвер и стала ждать. Дверь
открылась, и в ту же секунду я выстрелила. Это было очень рискованно: по
улице патрулировало много вооруженных людей и выстрел мог привлечь
чье-нибудь внимание. Я хотела сразу же бежать, но человек упал так, что я
должна была перешагнуть через него, а я не решилась на это потому, что у
меня не было уверенности - убит ли он.
   Он не двигался; в дом никто не входил, и я понемногу успокоилась. Тогда
я его осмотрела: это был мужчина средних лет, в штатском. Меня начало
мучить сомнение, зачем я его убила? Хотел ли он действительно причинить
мне зло? Я оттащила его внутрь комнаты и постаралась оказать ему помощь.
Пуля попала в лоб наискось и вышла сразу около виска. Когда я приложила
ухо к груди, он еще был жив. Я перетянула рану платком и остановила кровь.
Потом я обыскала его. В кармане я нашла револьвер, документы и... коробку
с нашим радикалом. Представь, как я удивилась, - в подкладке был у него
зашит партийный билет на имя Широких. Вот и все.
   Кручинин открыл протянутую Линой коробку.
   - Да, этот радикал принадлежал Шагрину, - проговорил он задумчиво. - У
нас было всего три таких коробки - у тебя, у меня и Шагрина.
   - По-видимому, этот Широких участвовал в нападении на нас.
   - Он остался в том же доме?
   - Да. Но думаю, что его забрали. Выйдя на улицу, я рассказала какому-то
прохожему, что в доме лежит раненый человек, дала денег, чтобы его отвез в
больницу.
   - А его документы?
   - Я сочла нужным, чтобы он оказался лучше без них, тем более, что
большевиков тогда громили.
   - Что же случилось с Инри?
   - О нем я ничего не могу сказать. Он исчез в день смерти Шагрина. Я
вернулась сюда, но дом оказался занятый юнкерами. Мне пришлось искать
другую квартиру.
   Сколько я ни старалась что-нибудь узнать о судьбе Инри, мне так и не
удалось:
   либо он убежал, либо был убит пьяными юнкерами. Мне самой едва удалось
убежать от них. Вместе с ним исчез и один из наших радикалов.
   - Не кажется ли тебе, что Инри просто убежал от нас?
   Лина испуганно посмотрела на Кручинина.
   - Инри? Ты с ума сошел! Ведь ты ему почти отец. Нет! Я об этом не хочу
и думать.
   - Ну, хорошо, а куда исчез радикал?
   - Может быть... я сама его где-нибудь нечаянно обронила. Я даже твердо
не знаю, в какой день он у меня исчез. Прости меня, Артур. Лучше поговорим
о наших делах.
   Кручинин задумался.
   - Вновь пойти к этому скоту и отдать единственное, что у нас осталось,
- алмазы за пятьдесят тысяч, - проговорил он после паузы, - а что потом?
Уехать за границу, как ты предлагаешь? Нет, Лина, я так не хочу.
   - К чему, Артур, держаться за Россию? - робко проговорила Лина. - Ведь
ты был здесь осмеян, оплеван, вспомни, как тебя приняли в академии, тебя
там сочли за сумасшедшего, не выслушали, а почти выгнали и только потом
предложили быть лаборантом у этого бездарного Швальца.
   - Но ведь сейчас, Лина, революция.
   - А что изменилось? Вместо Николая сидит Керенский, и если Керенского
свергнуть, на его место сядет какой-нибудь Михаил... Разве наше положение
от этого изменится? Тебе, может быть, предложат должность у какого-нибудь
другого Швальца, не больше. Уедем, Артур, уедем, милый! - на глазах Лины
навернулись слезы. - Я уверена, что за границей русские ученые ценятся
больше, чем у себя на родине. Артур, родной, уедем... Я так устала... -
Лина уронила голову на руки и зарыдала.
   Кручинин обнял ее.
   - Может быть... может быть, нам на время скрыться, переждать, пока не
установится твердая власть, - нерешительно начал Кручинин. - Маккинг
потеряет наши следы, возможно, уедет из России.
   Лина подняла голову, на ее ресницах дрожали слезы.
   - А если Маккинг построит аппарат, тогда он предъявит на него свои
права, и...
   ты будешь забыт.
   - Нет, аппарат он не построит: он слишком глуп для этого. Он украл мои
расчеты, но многого он все-таки не знает.
   - А если знает? Ведь он был твоим ассистентом несколько лет. - Кручинин
помолчал. - Подумай, какие страшные вещи в его руках? Если он все-таки
построит машину высокого давления? Какую страшную силу представляет наш
радикал в руках этого людоеда. Ты подумал об этом, Артур?
   Кручинин закусил губу и молчал.
   Лина прижалась к нему.
   - Мне страшно, Артур. Мне страшно, что произойдет, если он применит наш
радикал?
   Ты подумай: отравленные океаны и реки, взорванные города, миллионы
погибших человеческих жизней - и безграничная власть тирана.
   - Да, ты права, Лина, - заговорил Кручинин, глаза его потемнели. - Мне
нельзя думать о постройке другой машины до тех пор, пока мое изобретение
находится в его руках.
   - Может быть, - робко заговорила Лина, - нам действительно лучше на
время исчезнуть, скрыться, оставить все работы, уехать куда-нибудь в
глушь, а когда пройдет тревожное время, мы вновь возьмемся за аппарат и
построим его лучше прежнего.
   - Нет, - твердо проговорил Кручинин вставая. - Отныне все мои действия
и поступки будут направлены на то, чтобы уничтожить этого негодяя, и
клянусь, - Кручинин яростно сжал свинцовую коробку, - я это сделаю!..
 
 
 
   На одной из окраин Петрограда, там, где Нева выходит из своих гранитных
берегов и делает крутой поворот на север, в то время стоял богатый особняк
княгини Лиговской.
   Сама княгиня проживала в Италии, и все управление домом было поручено
ее дальнему родственнику.
   Последний, напуганный революционными событиями, продал все, что можно
было продать, и укатил в Швейцарию.
   Огромный каменный дом, опоясанный глухой высокой стеной, постепенно
приходил в запустение. Лебеда и крапива пустили свои корни на клумбах
редчайших цветов.
   Прямые широкие аллеи поросли бурьяном.
   Высокие окна с цветными стеклами были заколочены досками, и, казалось,
ничто живое не нарушало покоя старого дома.
   В глубине сада стояло небольшое строение с черепичной крышей. По ночам
в его покосившихся окнах можно было заметить слабый свет.
   Глухой ненастной ночью около дома встретились два человека.
   - Значит, все благополучно, - заговорил один из них.
   - Как нельзя лучше.
   - Собственно, - продолжал второй, - вы знаете только половину дела,
господин Саржинский, хозяин велел передать, что Фишер оказался на высоте.
   - Неужели ему удалось...
   - Да, и как нельзя лучше. Правда, товар подпорчен, но важно, что он в
наших руках.
   - Куда он доставлен?
   - На "Треглит".
   - Послушайте, Кони, вы человек с головой, - заговорил Саржинский, -
будьте очень осторожны, имейте в виду, что вас усиленно ищут.
   - Вот поэтому я нахожусь здесь, мокну под дождем и трясусь на этой
старой кобыле. Мне поручено передать, - продолжал Кони, - хозяин доволен
вами. Малютка доставлена на место. Объект номер два также доставлен на
место. Кажется, Фишер загреб хорошую монету, - прибавил он уже от себя.
   - Вам приказано во что бы то ни стало продолжать операцию над
профессором. - Кони понизил голос и осмотрелся по сторонам. - Есть еще
одно приказание. Вы знаете Фишера в лицо?
   - Да, но он часто меняет грим.
   - Это пустяки. Завтра к вам подойдет человек по имени Сайр, он поможет
вам.
   - Что я должен сделать?
   - Фишер слишком много знает, к тому же это злодей, - усмехнулся Кони.
   - Вы ведь, кажется, служите у него, - перебил его Саржинский.
   Кони хитро прищурил глаза.
   - Служил, господин Саржинский, - поправился он. - Человечество вам
многим будет обязано, если вы избавите его от этого бандита. К тому же
сделаете угодное богу дело и прославитесь как добрый христианин.
   Оба тихо рассмеялись.
   Кони протянул Саржинскому небольшой сверток.
   - Мне приказано ждать вас до одиннадцатого. Надеюсь, вы хорошо
понимаете, что это значит и что от вас требуется.
   - Отлично понимаю, дружище. Старый хрыч будет у вас раньше назначенного
срока.
   - Дай бог!
   - Мне пора.
   Ночной гость сел на лошадь.
   Когда топот затих, Саржинский открыл потайную калитку и скрылся в ней.
Через несколько минут в глубине сада, в домике с черепичной крышей,
вспыхнул свет.
   Саржинский сбросил намокшую одежду и нетерпеливо распаковал сверток; в
его руках оказалось несколько толстых пачек денег и никелированный изящный
браунинг.
   - Ого, - пробормотал он, рассматривая оружие. - Значит господин Маккинг
действительно не любит шутить. - Он присел на стул и глубоко задумался.
   Прошел почти час, прежде чем он снова поднялся, чтобы подкрутить пламя
лампы.
   - Итак, ваша карьера, инженер Кручинин, окончена, - чуть слышно
пробормотал он и, не раздеваясь, прилег на кровать, стоящую в углу.
 
 
 
 

                                   Глава 15 

 
   Непроданный секрет 
 
   Революционный комитет расположился в бывшем помещении женской гимназии.
В ее просторных залах лежали и сидели сотни людей. Ни днем ни ночью не
прекращалось здесь движение, непрерывно сновали связные, посыльные. Ни для
кого уже не было секретом, что близится час восстания.
   С раннего утра до позднего вечера записывали добровольцев в спешно
формируемые отряды Красной гвардии.
   Приходили рабочие в засаленных блузах, студенты в потрепанных тужурках,
крестьяне в лаптях, невесть какими путями попавшие в столицу, интеллигенты
в крылатках, девушки, бедно одетые, с утомленными глазами. Появлялись и
хорошо одетые молодые люди и барышни. Некоторые, узнав, что винтовки
выдают не сразу, уходили.
   Из добровольцев подбирали наиболее верных людей, и из них составляли
специальные ударные отряды. Эти сразу получали новенькие винтовки и, на
зависть остальным, тут же на мостовой чистили их и обтирали от толстого
слоя арсенальной смазки.
   Шутки и озорные слова раздавались всюду, где собиралось несколько
человек.
   - Проня, да что ж ты будешь делать с этакой оружией? - спрашивал чей-то
голос. - Ведь она тебя задавит.
   Маленького роста человек в черной засаленной одежде усердно трудился
над тупорылым "максимом".
   - А он верхом, братцы, верхом на "максимке"-то.
   - Ого-го-го-го!
   Толстая баба в темном переднике искала кого-то в толпе. Вдруг она
заметила мальчишку с гусарской саблей; тот важно стоял в толпе своих
сверстников.
   - Митька, язви тя в душу, - заорала баба и бросилась к мальчишке. Тот,
гремя огромной саблей, умчался в переулок.
   На углу плакала худенькая старушка, прикладывая платок к глазам.
   - Владимир, ты убьешь отца.
   Юноша с едва пробивающимся пушком на верхней губе негромко говорил:
   - Успокойся, мама, иди домой. Ты хочешь опозорить меня? Все ушли, а я
должен оставаться?
   Большая толпа новобранцев окружила маленького щуплого солдата в
косматой папахе.
   Здесь особенно громко смеялись. Громадный детина выкатил глаза и,
давясь от смеха, толкал под руку своего земляка.
   - Васька, Васька, ты дывысь, чо вон каже.
   - Матка боже, каже, в анархистки записалась.
   - Ой, не можу, люди добри! - и солдат повалился навзничь.
   - А штоб тоби!
   Никто не обращал внимания на солдата в потрепанной шинели, неторопливо
расхаживающего среди красногвардейцев. Его пытливый взгляд, казалось, все
ощупывал, как будто чего-то искал. Иногда он останавливался, чтобы
послушать какую-нибудь окопную быль, и, не дослушав, двигался дальше.
Наконец он подошел к широкой двери, на которой был укреплен лист картона.
Крупным типографским шрифтом там значилось:
   РЕВКОМ
 А внизу от руки дописано:
   Запись добровольцев в отряды Красной Гвардии происходит круглосуточно.
   Желательно иметь свое оружие.
   Солдат чуть помедлил и вошел в широко открытую дверь. Налево коридор, у
входа стоят двое вооруженных людей, один из них в очках, в поношенном
демисезонном пальто похож на учителя, другой в рубашке на выпуск, на
голове картуз с тресн