веком, - профессор кивнул в сторону Петьки, - я узнал,
что лаборатория инженера Кручинина находилась в глухой тайге. Это странно.
Но вдвойне странно, когда я узнал, что она находилась в местности, где
происходило явление, превосходящее всякое человеческое воображение.
   Профессор развернул связку пожелтевших газет.
   - Я хочу вам кое-что прочесть об этом необычайном явлении. "Сибирь", 20
июля 1908 г.
   "17 июля утром, в начале 9-го часа, у нас наблюдалось необычайное
явление природы. В селенье Киренском крестьяне увидели на северо-западе
высоко над горизонтом какое-то чрезвычайно сильно светящееся
бело-голубоватым светом тело.
   Оно быстро двигалось сверху вниз. Тело представляло собой вид цилиндра.
   Небо было безоблачно, было жарко и сухо. Приблизившись к земле,
блестящий цилиндр как бы рассыпался. На этом месте образовался клуб
черного дыма и послышался чрезвычайно сильный шум, как бы от орудийной
канонады.
   Все постройки дрожали. В то же время из черного облака стали вырываться
языки пламени ослепительного сияния..."
   Профессор отложил газету и взял следующую.
   - Вот что пишет "Сибирская жизнь" от 14 августа этого же года:
   "На прииске Гаврииловском и Золотом все чувствовали сотрясение почвы,
сопровождавшееся сильным гулом, и частой орудийной канонадой".
   - Имейте в виду, - сказал профессор, - эти прииски находились за
несколько сотен верст от места, где было замечено падающее тело.
   Александр Неронович взял следующую газету. На этот раз он начал сразу с
середины:
   "Многочисленные свидетели, которые своими глазами видели падающий
цилиндр, рассказывают, что появление огненного тела сопровождалось сильным
гулом и затем последовала вспышка, которая буквально раздвоила небо.
Сияние было таким сильным, что затмило собой солнце.
   В ужасающей канонаде чувствовалось, что происходит нечто необычайное.
Лошади и коровы, сорвавшись с привязей, бегали и дико кричали. Получалось
впечатление, что земля вот-вот разверзнется и все провалится в бездну.
   Еще более страшные удары сотрясли воздух. Невидимость источника этих
звуков внушала суеверный страх, граничащий с ужасом".
   Профессор отложил газету и откинулся на спинку кресла.
   - Как видите, здесь многое свидетельствует о том, что среди жителей
Сибири этот взрыв вызвал сильнейшее волнение.
   Так вот, лаборатория Кручинина находилась где-то в районе падения
метеорита, и вот это меня больше всего занимает.
   Местность, где произошел этот страшный взрыв, чрезвычайно дикая, почти
не исследованная. Сплошные болота делают ее неприступной, но, несмотря на
это, Кручинин вел свои работы именно там. Я вам уже говорил, что в свое
время у меня был один студент по имени Артур Кручинин. Я читал в то время
лекции по кристаллографии.
   Этот Кручинин высказывал чрезвычайно интересные мысли, они, признаюсь,
меня очень занимали. Например, возьмите кристалл вещества. Существует
определенная зависимость между любыми кристаллами, по ней можно
определить, из какого вещества состоит тот или иной кристалл. Это
достигается математическим путем, путем вычислений. Так вот, этот Кручинин
предложил оригинальную конструкцию аппарата, который производил бы эти
вычисления быстро и безошибочно, механическим путем.
   Впоследствии я несколько раз пытался установить связь с этим
Кручининым, но он куда-то исчез. Не связано ли его исчезновение с работами
в области высоких давлений? Приходится согласиться, что работы Кручинина
имели какое-то отношений к упавшему метеориту.
   Все присутствующие посмотрели на черный камень в стеклянной пробирке.
   - Александр Неронович, - сказал Кувалдин. - Я пришел сюда по очень
важному делу.
   Несколько часов назад я получил приказ - во что бы то ни стало найти
Кручинина.
   Он безусловно знает, что за ним идет охота и проявляет величайшую
осторожность.
   У меня нет ни малейших сведений о его настоящем местонахождении.
Единственный человек, знающий его в лицо, это Петька. Я шел сюда с целью
привлечь Петю к этому делу. Но вот перед вашим приходом нам, кажется,
удалось напасть на едва уловимый след инженера Кручинина. - И Кувалдин в
нескольких словах передал разговор с Юнгом, который происходил перед
приходом профессора.
   Неожиданно Петька вскочил и куда-то выбежал, через минуту он вернулся.
Все с удивлением смотрели на него.
   - Небольшая, величиной с почтовую карточку, и на ней наколоты цифры? -
переспросил Петька.
   - Точно, - подтвердил Юнг.
   - Эта открытка была у меня, и я ее должен был передать Артуру
Илларионовичу, но я ее потерял. Мне ее дала Лина Васильевна, когда мы
приехали в Петроград.
   - А где ты ее потерял?
   - Это, кажется, было в том доме, где я переодевался ночью, прежде чем
уехать в Москву. Вот вы, Александр Неронович, говорите, что знали
Кручинина. И он вас помнит, - продолжал Петька. - Я несколько раз слышал,
как он называл ваше имя отчество. В ту ночь, когда ранили дядю Семена, я
случайно увидел вашу фамилию на дощечке на дверях, поэтому и позвонил к
вам, чтобы вы забрали его.
   Когда Кувалдин и Юнг прощались с профессором, Александр Неронович
обратился к Кувалдину.
   - Я знаю, что вы очень занятый человек, Степан Гаврилович, но все-таки
осмелюсь вас просить, если в ваших исканиях вы узнаете что-нибудь о судьбе
моей дочери, помогите ей или дайте мне знать, - голос профессора задрожал.
   - Уважаемый Александр Неронович, мы сделаем все, что будет в наших
силах.
   Особенно теперь...
   Кувалдин достал из кармана и протянул телеграмму, полученную им от
Заслонова.
   - Вы полагаете, что это была моя дочь?
   - Да, профессор.
   - Значит она уже заграницей, - Щетинин тяжело вздохнул.
   - Вашей дочери, пока вы в России, ничего не угрожает. Поверьте мне,
профессор, - убежденно проговорил Кувалдин.
   ...Спустя некоторое время Юнг и Кувалдин шли по улице. Всю дорогу они
молчали, изредка перебрасываясь незначительными фразами.
   - Кстати, я тебя забыл спросить, - заговорил Кувалдин, - как его
фамилия?
   - Кого?
   - Да этого шулера.
   - Фамилии не помню, а кличка Гарри.
 
 
 
   ...Кувалдин внимательно оглядел невысокого юношу, которого ввел чекист.
   - Садитесь.
   Юноша сел.
   - Имейте в виду, что я не следователь и не чекист, - усмехнувшись,
заговорил Кувалдин. - Но мне стало известно, что вы кое-что знаете об
одном человеке. Ваше имя, кажется, Гарри?
   Юноша молчал.
   - Так вот, гражданин Гарри, не объясните ли вы мне, каким образом к вам
попала эта открытка?
   Кувалдин положил на стол прямоугольный кусок картона.
   Юноша мельком взглянул на открытку и отвернулся.
   - Вы не желаете мне отвечать? Послушайте, молодой человек, я не верю,
чтобы вы были законченным грабителем и бандитом. Ведь вам не больше
двадцати лет.
   Какая-то тень скользнула по лицу юноши.
   - Хорошо, я задам вам второй вопрос. Если бы вас сейчас выпустили, но
взяли с вас честное слово, что вы не будете больше заниматься этим
ремеслом, а жить честным трудом, вы бы смогли сдержать свое слово?
   Гарри по-прежнему молчал.
   - Так... - разочарованно протянул Кувалдин. - Значит, вы не желаете
отвечать ни на один из моих вопросов?
   Кувалдин, открыв дверь, позвал чекиста.
   - Можете его увести.
   Юноша встал.
   - Что вы от меня хотите?
   Кувалдин прикрыл дверь и вернулся на место.
   - Я хочу от вас немногого, молодой человек. Прежде всего, мое самое
большое желание, чтобы вы стали честным человеком. - Юноша вздохнул и
опустил голову. - Кстати, не скажете ли вы мне своего настоящего имени?
   - Алексей... - чуть слышно прошептал юноша.
   - Так вот, Алеша, где ваши родители?
   Юноша долго молчал, прежде чем заговорил.
   - Отец погиб, мать... мать тоже умерла.
   - А как ты думаешь жить, Алексей? - переходя на "ты", спросил Кувалдин.
В его голосе было столько теплоты и участия, что юноша посмотрел на
Кувалдина и опять вздохнул.
   - Не знаю... мне жизнь уже надоела.
   - Вот это ты напрасно... Жизнь только начинается, и какая жизнь! Вот
что, Алексей, я желаю тебе только добра. Может быть, ты когда-нибудь
вспомнишь меня... - задумчиво проговорил Кувалдин. - Ну, а насчет открытки
ничего не скажешь?
   - Мне ее дал один человек.
   - А где он ее взял?
   - У другого человека.
   - А где этот другой человек?
   Юноша замялся.
   - Ты боишься выдать кого-нибудь? Скажи, кого ты боишься? Своего атамана?
   Юноша вдруг решился.
   - Да, я боюсь... это страшный человек, никакие стены и тюрьмы меня не
спасут, если он узнает, что я его выдал.
   - Скажи его имя?
   - Нет, не скажу.
   - Хорошо, тогда ведь у него есть кличка?
   - Его кличка... Фишер.
   - Фишер?
   Кувалдин в волнении вскочил на ноги.
   - Он же Рогов, Вагнер и еще кто-то!..
   Юноша с удивлением посмотрел на Кувалдина.
   - Вы... вы его знаете?
   - Когда ты его видел последний раз?
   - Месяца два.
   - Так вот: около двух месяцев назад Фишер был убит отравленной пулей в
помещении ревкома, я присутствовал при этом.
   - Вот почему он не пришел за открыткой... - прошептал юноша.
   - Ну, теперь скажешь?
   - А вы, может быть, арапа заправляете?
   Кувалдин вытащил и показал Алексею никелированный браунинг.
   - Узнаешь его оружие?
   - Эту открытку мне передал Фишер, он сказал, что пусть она у меня
побудет некоторое время. После этого исчез. К нему же эта открытка попала
от другого убитого человека, вернее тяжело раненного.
   - Кто ранил этого человека и где он сейчас находится?
   - По-видимому, сам Фишер. Раненый долгое время находился у него в
тайнике. Потом он его отправил на один корабль.
   - Название этого корабля?
   - "Треглит" - это норвежское судно.
   - Ну, а теперь самое главное: имя человека не можешь сказать?
   Юноша нахмурил брови.
   - Какой-то инженер не то Вершинин, не то еще как...
   Огромным усилием воли Кувалдин подавил охватившее его волнение.
   - Больше ты ничего не можешь сказать?
   - Нет.
   - Ты, Алексей, подумай над моими словами, хочешь быть настоящим
человеком - брось ты эту шантрапу уличную, идти работать. Жизнь-то какая
начинается!..
   Юношу увели.
   Через минуту вошел Юнг.
   - Ну, как?
   - Плохо. Положение, Семен, осложняется. Кручинина больше нет в России.
   - То есть?
   - В него, кажется, стрелял Фишер, тяжело ранил, после этого его
отправили на судно, а это значит: в лапы Маккинга. Но, самое удивительное,
Семен, вот что:
   каким образом эта открытка могла очутиться у Кручинина? Вот этого я
никак не пойму. Петька ее потерял, хотя он должен был передать ее только
Кручинину. И вот, представь, она очутилась как раз у Кручинина. Что-то
тут, Семен, не так, - задумчиво проговорил Кувалдин.
 
 
 
   Два дня спустя Юнг по вызову Кувалдина явился к нему на квартиру.
   - Есть у тебя неотложные дела?
   - Никаких, Степан Гаврилович.
   - Вот тебе учебник норвежского языка, учи и собирайся в дорогу.
Китобойная шхуна "Треглит" находится в Норвегии.
 
 
 

                                   Глава 23 

 
   Тунгусская легенда 
 
   Шумит вековая тайга.
   Огромные деревья взметнули свои вершины высоко в небо, создали наверху
почти непроницаемый зеленый шатер. Вместо обычного лесного полумрака по
сторонам голубоватый свет. Остатки горной породы загородили русло
небольшой таежной речушки. Пробившая себе дорогу, вода шипит и пенится,
разлетается веером брызг.
   Река в этом месте огибает высокую каменную скалу, голую и безлесую,
покрытую лишайником. Река не широкая. Местами упавшие деревья образовали
через нее мосты и арки. По берегам старые сухостойные ели слегка
раскачиваются от ветра, они давно мертвы, но все еще стоят на своих
широких корневищах, поджидая очередного ветровала.
   У самого подножья скалы разбита небольшая палатка, земля здесь
утоптана; на ней лежит труп человека. У ствола поваленной лиственницы
лежит второй труп. А вот, привалившись спиной к дереву, на корточках сидит
третий человек; голова его упала на грудь, точно в глубокой задумчивости.
   Это тоже труп.
   Вдруг задрожала ветка молодой лиственницы и на прогалину вышел человек.
   На нем оленья куртка, зияющая множеством дыр, не в лучшем виде и штаны;
вместо обуви - куски шкур, в их прорехах видны кровоточащие пальцы. Лицо
человека заросло волосами, взгляд беспокойный. Это Глеб Эдуардович
Саржинский.
   Он торопливо вошел в палатку и достал в изголовье постели небольшой
кожаный мешочек. Вздох облегчения вырвался из его груди. Вот уже несколько
дней его мучает мысль, что мешочек могут украсть. Он убеждает себя, что
это невозможно, живых людей поблизости нет; но червь сомнения не дает
покоя, незаметно подтачивает его, и тогда он бросает работу и бежит в
палатку. Мешочек цел, и Саржинский успокаивается. Всякий раз он не может
удержаться от искушения посмотреть на свое богатство. Он развязал узел и
высыпал содержимое мешочка на постель. Образовалась целая груда сероватых
камней.
   Глаза Саржинского алчно сверкнули. Он поднес к свету камень величиной с
куриное яйцо и долго рассматривал его.
   Камень был матовый; просвечивал ровным чуть голубоватым цветом. Через
несколько месяцев этот камень в руках искусного ювелира засияет
ослепительным блеском и превратится в неоценимый бриллиант.
   С таким алмазом может сравниться только знаменитый "Великий Могол",
который в свое время был оценен в два миллиона франков. О, он, Саржинский,
завалит мировой рынок такими алмазами, перед которыми поблекнет сияние
"Шаха", "Кохинура", "Императрицы Евгении", "Полярной звезды", "Египетского
Паши" и всех остальных знаменитейших бриллиантов мира. Какую сказочную
власть приобретет человек, владеющий этим богатством. И этот человек - он,
Саржинский.
   Стоит ли думать о Кони и других спутниках, убитых его рукой, если в его
власти будут тысячи человеческих жизней. Власть, безграничную власть над
людьми даст ему эта груда камней. Саржинский почти безумными глазами
смотрел, как алмазы пересыпались между его пальцами. Вдруг он нащупал
что-то жесткое и вытащил берестяную карту, внимательно, чуть не в сотый
раз, начал ее изучать.
   - Нет, ты не пойдешь со мной, - бормотал Саржинский, - ты останешься
здесь и навсегда сохранишь свою тайну. Навсегда скроешь от людских глаз
богатства алмазной пещеры.
   "Если бы знал господин Маккинг, обладателем чего я стал!" - подумал
Саржинский.
   Нет, он тогда не все ему рассказал в откровенной беседе. Он не сказал
ему, что берестяная карта дядюшки была предметом всех его стремлений. Всю
жизнь он мечтал обладать ею, как горячо любимой девушкой. И он добился
своего. Правда, не совсем честным путем, он попросту украл ее из спальни
дядюшки, воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, но это уже не
так существенно. Всегда важен результат, а не приемы, которыми он
достигнут, - так учил его почтенный миллионер. Наука дяди пошла на пользу
племяннику.
   Саржинский, не торопясь, собрал алмазы в мешочек и туго завязал ремнем.
Завтра с рассветом он тронется в путь. А путь далек, почти три недели по
необитаемой тайге. Но оружие у него есть, патронов достаточно. Вот только
с обувью плохо.
   "Придется одолжить у Кони", - решил он и с этой мыслью вышел из
палатки. Прежде чем стащить с Кони сапоги, он задумчиво посмотрел на своих
бывших спутников. Они шли сюда в надежде разбогатеть. Он увлек их
соблазнительной мечтой превратиться в миллионеров, и вот... Конечно, он,
Саржинский, мог, не делясь своими сокровищами, позволить и Кони, и Сайру,
и Штопаному превратиться в миллионеров.
   В алмазном гроте еще скрыты несметные богатства, но к чему все это? К
чему делиться тайнами с другими людьми, если можно хранить их одному, как
это всегда делал господин Глухарев, его дядюшка. Бывшие сподвижники Фишера
выполнили свой долг. Они помогли Саржинскому добраться до алмазной пещеры
и после этого должны были умереть. Этот тайный приговор Саржинский вынес
еще в пути. Его рука не дрогнула, когда, лежа за палаткой, он послал три
вероломные пули, начиненные ядовитым снадобьем господина Маккинга.
   - Пусть это будет для вас продолжением Тунгусской легенды, - сказал
Саржинский, стоя над убитыми.
   Тунгусская легенда.
   Эту древнюю сказку рассказал им проводник-тунгус в пути.
   Много веков назад по берегам Хатанги, Енисея и Индигирки жил великий и
могучий народ шеланы. Они занимались охотой, рыбной ловлей, были умны,
храбры и задолго до пришествия монголов Чингиз-хана знали употребление
железа. Однажды среди них распространилась страшная болезнь, которую
назвали "хайран доль". Стойбища шеланов вымирали в течение суток. Хайран
доль косила людей с такой быстротой, что люди не успевали приготовиться к
смерти.
   Они умирали сидя у костров, валились замертво возле нарт, которые не
успевали сдвинуть с места, чтобы спастись от болезни бегством.
   Ужасные опустошения произвела хайран доль, и никто не знал, как с ней
бороться.
   По ночам зажигались священные огни, шаманы старались заклинаниями
умилостивить злых духов, но все было напрасно. Болезнь косила людей, как
траву.
   Тогда собрался Великий совет старейших рода шеланов. На совет был
приглашен и самый старый шаман Анюю, который прожил на свете два века и
две луны.
   Всю ночь спорили шаманы, как изгнать страшную болезнь, а под утро
поднялся старый Анюю и сказал:
   - Возьмите десять раз по десять самых красивых девушек нашего племени и
уведите их на вершину священной горы Хушмо. Пусть одежда этих девушек
будет сожжена на вершине горы, а они навсегда останутся там. Всякий
смертный, кто приблизится к Хушмо, должен погибнуть, так как на горе
заперта Хайран, - так сказал Анюю. После этого он лег на шкуру оленя,
закрыл глаза и замолчал навсегда.
   Шаманы послушались совета Анюю, и сто самых красивых и молодых шеланок
были отведены на вершину горы.
   С тех пор страшная болезнь покинула стойбища шеланов.
 
 
 
   ...Саржинский убил проводника-тунгуса, рассказавшего эту легенду, за
то, что он отказался вести отряд к священной горе.
   - Всякий смертный должен погибнуть... - повторил Саржинский,
склонившись над трупами.
   Сильный порыв ветра пробежал по вершинам деревьев. Саржинский невольно
посмотрел над собой. С севера небо потемнело и заволоклось тучами. "Не
разыгралась бы к утру непогода", - подумал он.
   Вернувшись в палатку, он разложил всю свою провизию. Оставался довольно
большой кусок вяленого мяса, немного муки, сахару, пачка чая. Он отрезал
кусок мяса на ужин и завтрак, а остальное аккуратно уложил в дорожный
рюкзак. Отдаленный гул, раздавшийся снаружи, заставил Саржинского выйти из
палатки. Он не узнал местности. За несколько минут тучи, едва видимые на
горизонте, надвинулись вплотную. Все кругом потемнело. Деревья застыли
подобно изваяниям, зловещая тишина вдруг была нарушена отдаленным шумом.
   "Будет буря, и, кажется, не на шутку", - подумал Саржинский, и на миг
стало жутко. Он взглянул на часы, было семь часов вечера. Далекий треск
встревожил его еще больше. Казалось, чудовищный исполин шагал где-то в
отдалении. И деревья трещали под его ногами, подобно хворосту.
   Саржинский оглядел палатку и навалил на ее края тяжелые камни; не
удовлетворившись этим, он наломал сучьев и, заострив их, вбил в землю, чем
еще больше укрепил парусину.
   "Ветер мне не страшен, - подумал Саржинский. - Но вот, пожалуй, здесь
есть опасность".
   Деревья росли в нескольких шагах от палатки, и хотя это были могучие
толстые кедры, он знал, что таежные ветры валят и столетние деревья.
   "Скорей бы утро", - тоскливо подумал он. Сверкнула ослепительная
вспышка молнии, стало видно, как днем. Тяжкий стон промчался по тайге, и
вслед за тем загрохотало, заухало так, точно рядом началось извержение
вулкана. Забравшись в палатку, Саржинский приготовился ко всяким
неожиданностям.
   Между тем за тонкими полотняными стенами его жилища творилось что-то
невообразимое. Ветер достиг ураганной силы. Деревья трещали и стонали, как
живые существа.
   Оглушительный грохот заставил Саржинского схватиться руками за голову,