ей были готовы смотреть во  все  глаза  и
оповещать о каждом замеченном противнике, как только будет включен свет.
   Ждали  лишь  команды  Седого,  которому   было   доверено   руководство
операцией. Но  он  медлил,  опустив  голову.  Возможно,  давать  сигнал  к
уничтожению, хладнокровному,  не  в  пылу  схватки,  хотя  бы  и  заведомо
вредоносных существ, было  все-таки  нелегко.  А  может  быть,  он  просто
вспоминал, все ли сделано для того, чтобы в  корне  исключить  возможность
хотя бы частичной неудачи.
   - Что ты тянешь, Семен?
   Седой усмехнулся нетерпению начальника. А куда, собственно, торопиться?
Подождите, оцените, запомните этот момент,  навсегда  запечатлейте  его  в
своих душах - момент перед началом последней в истории  планеты  битвы  на
уничтожение. Запомнили? Теперь пора.
   Раздалась команда. Три корабля  в  разных  местах  пещеры  одновременно
брызнули потоками  света.  Отражаясь  от  гладких  бортов,  преломляясь  в
прозрачных стенах рубок, в толстом  слое  воды,  свет  прожекторов  озарил
пустое ущелье. Нигде не было видно ни одного  живого  существа.  Не  стало
даже  тех  многочисленных  отверстий  в   стенах,   в   которых   селились
радиоактивные многоноги. Что это значит? Они покинули ущелье? Но  взять  с
собой норы они же не могли...  Или?..  Да,  очевидно,  так:  инстинкт  или
что-то другое предупредило их о  той  опасности,  которую  несли  с  собой
огромные тела кораблей, и они, отлично различив эти тела в темноте, успели
защититься.
   Но как? Закрыли, замазали, забаррикадировали  отверстия  своих  нор,  и
теперь отсиживаются там в ожидании, пока неизвестные покинут их воды?
   Может быть так, возможно, и нет. Но так или иначе,  сути  дела  это  не
меняло. Все равно, сейчас будут опустошены баллоны, корабли уйдут и  снова
поставят сеть. Некому станет раздвинуть стену из водорослей, и в пещере не
возникнет никакого течения, которое могло бы вынести отравляющее  вещество
наружу и растворить его в океане. А рано или поздно многоноги покажутся из
своих нор... Придется просто не снимать наблюдения за выходом из пещеры  в
течение нескольких суток.
   Оставалось дать команду на открытие баллонов. И Седой уже поднял  руку,
чтобы просигналить самому себе, как вдруг толстый Автандил схватил его  за
кисть руки с такой неожиданной силой, что Седой не удержался  от  крепкого
слова.
   - В каюту! - разъяренно сказал он затем. - Немедленно в каюту, и сидеть
там до окончания операции.
   - Брось, дорогой, - сказал толстяк. - Ты лучше  посмотри  вот  на  это.
Видишь?
   Он приставил руку козырьком к глазам, а вторую вытянул вперед, указывая
пальцем  на  что-то.  Седой   вгляделся.   Кто-то   сзади   кашлянул,   но
представитель науки яростно замахал рукой, словно требуя полного молчания.
   В пещере по-прежнему не было ничего. Впрочем, нет - что-то покачивалось
в воде, какой-то шар или клубок водорослей, размером  не  больше  крупного
яблока. Он медленно проплывал на расстоянии трех-четырех метров от  рубки,
направляясь к выходу из пещеры, словно следовал за  покинувшими  эти  воды
рыбами. Это не было живое существо, и оно никак не могло плыть само...
   - Течение...  -  хрипло  оказал  Седой.  -  Кто-то  все-таки  раздвинул
водоросли. Течение к выходу... Оно в два счета вынесет все наши микстуры в
открытое море...
   - Течение, - пробормотал ученый. - Вы  не  представляете  себе,  откуда
идет это течение... Если только я не ошибаюсь...
   Неожиданно быстро он привстал, дотянулся до пульта  подводной  связи  и
повернул ручку настройки. И из ультразвукового приемника в  рубку  хлынули
свистящие точки и тире. Все вслушались. Медленно плывя к выходу,  странный
шар передавал только одну цифру: три.
   - Что это значит? - спросил Седой.
   - Зонд номер три? - пробормотал ученый. - Теперь мне все  ясно.  Больше
не имею к вам никаких претензий. Действуйте.
   - Легко сказать... - проворчал Седой. - Раз они успели раздвинуть  свои
занавески из водорослей, вся операция может сорваться, если только  мы  не
найдем способ прекратить ток  воды.  Но  один  занавес  еще  не  остановит
течения. Здесь оно вытекает, а откуда берется?
   - В данном случае, очевидно, с того конца, - сказал ученый.
   - По-вашему, там может быть обширный туннель?
   - Нет, - вмешался Георг. - В  тот  раз  я  успел  прощупать  локатором.
Пещера кончается узким лазом. Возле него - большой камень.
   - Ну да. Тогда они как-раз возились возле камня, -  вспомнил  Седой.  -
Мне показалось, что они хотели закрыть дыру... Ну,  что  же  -  тогда  все
ясно. Отлично. Внимание! Эдик, слышишь меня? Придется тебе выйти сразу.  В
конце пещеры - лаз. Взорви там три геопатрона. Я думаю, мы  засыплем  этот
источник течения, и тогда начнем. Ты понял? Готов?
   - Готов. - Эдик в барокамере говорил негромко, как и всегда.
   - Ну - пошел...
   Эдик показался снизу. Медленно перебирая ногами, он двинулся в  пещеру.
Лучи  прожекторов  провожали  его.  Пять  метров  он  проплыл...   Семь...
Десять... Напряженно следивший за ним Седой облегченно отер пот со лба.
   - Ну, вот, - сказал он, - все в порядке. Они не покажутся.
   И в этот момент они показались.
   Словно закрывавшие норы пробки все разом выбило сильным  ударом  -  они
куда-то скрылись, и вытянутые, слабо светящиеся даже в лучах  прожекторов,
покрытые слизью тела стремительно вылетели в узкий коридор пещеры.
   Дальше все  смешалось  в  кучу,  лучи  света  дробились  и  метались  в
волнующейся воде, тончайший песок медленным облаком поднимался  со  дна...
Ученый смотрел  во  все  глаза,  затвор  его  камеры  щелкал  беспрерывно,
запечатлевая неизвестных в самых различных ракурсах  и  положениях.  А  их
становилось все больше, словно в норах жило неисчислимое количество их,  и
уже невозможно было разглядеть, где среди этих мечущихся тел  Эдик...  Был
миг, когда казалось, что он так и не появится, но он появился.
   Он вылетел из кучи, словно вышвырнутый пружиной.  Реактивная  трубка  в
его руках ходила из стороны  в  сторону,  и  тянувшиеся  к  Эдику  клешни,
обожженные мгновенным пламенем, бессильно повисали. Но их  место  занимали
новые, и пловцу снова приходилось включать трубку.
   Каждое такое включение давало его телу толчок назад, я  было  бы  очень
хорошо, если бы эти толчки помогали ему продвигаться  в  сторону  корабля.
Однако ему удалось выбраться из сутолоки не в том месте, которое  было  бы
наиболее выгодным, и теперь каждое включение двигателя  не  приближало,  а
отдаляло человека от  спасительной  барокамеры.  Казалось,  он  и  сам  не
стремился побыстрее спастись, а хотел прежде лишь  выманить  на  себя  как
можно больше этих тварей, чтобы облегчить предстоящее.
   Лишь когда горючее  в  резервуаре  трубки  Эдика  стало  кончаться,  он
взвился на несколько метров вверх, и там круто изменил курс,  устремившись
к кораблю. Преследовавшие его твари завертелись на месте, а когда увидели,
наконец, преследуемого, он был от них уже на таком расстоянии, что  погоня
за ним была бы безуспешной.
   - Ты оторвался, Эдик, друг мой, - кричал в микрофон  Седой,  размахивая
свободной рукой и топая ногами. - Ты оторвался, не оглядывайся  назад,  им
не перехватить тебя, держи прямо на корабль!
   Эдик слышал  его,  потому  что  на  этот  раз,  наученные  опытом,  они
использовали не радио,  которое  совершенно  заглушали  помехи,  вызванные
радиоактивностью воды, а подводную связь в звуковых частотах. Он  несся  к
кораблю, выжимая из реактивной трубки-двигателя последние крохи  горючего.
Когда оно иссякло,  Эдик  отбросил  трубку  и  поплыл.  Торопливо  работая
ластами, он смотрел на приближающееся тело лодки, а все в  рубке  смотрели
на него и видели, что хотя  движения  уставшего  пловца  все  замедляются,
оставшиеся ниже и позади чудища уже не в  силах  достать  Эдика,  и  через
какие-то секунды можно будет ударить по ним двигателями.
   И тогда сверху свалилась тройка. Забрались ли  они  заранее  в  верхние
горизонты пещеры, находились ли их норы над  остальными,  -  этого  нельзя
было сказать, да и какая разница... Даже  Седой  не  успел  выкрикнуть  ни
слова - он издал только нечленораздельный вопль, и когда крик  этот  дошел
до изнемогавшего пловца, он не  успел  даже  повернуться  к  налетчикам  и
принять более выгодное положение.
   Из рубки было отлично видно, как  тело  Эдика  внезапно  затрепетало  и
конвульсивно дернулось раз, другой и третий: это говорило о  том,  что  ни
один из нападающих не пожалел своего электрического заряда... Затем цепкие
клешни впились в  человека,  и  Седой  застонал,  словно  эти  зазубренные
ножницы врезались именно в его тело, а Инна закрыла лицо руками.
   Фигуры двух подоспевших пловцов с корабля  Хабарова  показались  рядом.
Расправа была короткой,  хищники  даже  не  успели  занять  оборонительной
позиции. Пока их тела,  изувеченные  огненным  ударом  реактивных  трубок,
медленно опускались на дно, пловцы, подхватив Эдика, уже достигли корабля.
   И тогда разом заговорили двигатели. Их гром, многократно отраженный  от
стен  пещеры,  врывался  в  рубки  и  заставлял  затыкать  уши.   Сидя   в
водительском кресле,  Седой,  стиснув  зубы,  резким  движением  переводил
рычаги  и  перекладывал  рули,  но  не  позволял  кораблю  отклоняться  от
намеченной линии, и разведчик, извергая все новые и новые огненные стрелы,
подходил все ближе к середине пещеры, - к  точке,  к  которой  стремились,
гоня перед собою  массу  врагов,  и  остальные  два  корабля.  Языки  огня
пресекали всякую попытку вырваться из огненного кольца в сторону, вниз или
вверх, потому что лодки шли на разной глубине, и каждая из  них  полностью
перекрывала свой горизонт огнем. Седой все прибавлял и прибавлял мощность,
чтобы ни один не ушел из этого ущелья. Он прибавлял мощность до  тех  пор,
пока его не привел в себя крик начальника отряда:
   - Да хватит, Семен! У тебя не останется горючего вернуться в отряд! Все
уже, отбой! Они уничтожены...
   Тогда Седой закрыл глаза,  медленно,  словно  нехотя,  потянул  рычаги,
возвращая их  в  нейтральное  положение.  Громы  утихли.  Песчаные  облака
медленно, очень медленно оседали на дно, погребая под  собой  уничтоженных
врагов.
   Возле отверстий, ведущих в норы, уже суетились вышедшие в воду  пловцы.
Баллоны в их руках  послушно  выбрасывали  отмеренные  порции  отравляющих
веществ. Течение остановить так и не удалось, и  приходилось  обрабатывать
каждую нору в отдельности.
   Потом  корабли  повернули  к  выходу  из  ущелья.   Седой   механически
прикасался к рычагам, и его  разведчик,  на  этот  раз  ставший  концевым,
послушно следовал за остальными задним ходом. На этот раз корабли могли не
делать в пещере фигур высшего пилотажа: выход был подготовлен.
   Тишина стояла в рубке. Все знали, что  Эдик  в  барокамере  не  подавал
никаких признаков жизни. Словно тень смерти вошла в рубку и утвердилась на
пустом кресле... Седой передвигал рычаги  и  думал  о  том,  что  человек,
который должен был  стать  командиром,  так  и  не  успел  ни  одного  дня
покомандовать  кораблем,  и  Седой  жалел,  что   слишком   поздно   решил
предоставить ему такую возможность. Да, наверное, уходить надо вовремя.
   Но ведь не только же в этом дело?
   - Хотел бы я знать... - сказал Седой и даже зубами скрипнул. - Хотел бы
я знать, кому мы этим обязаны. Тем, что нам  снова  приходится  заниматься
уничтожением. Тем, что у нас снова погибают люди. Происходит  все  то,  от
чего даже мы, старики, отвыкли, а молодые и вовсе никогда не знали.  Хотел
бы я знать, и тогда...
   - И тогда, - вступил в разговор ученый представитель, - и  тогда  мы  с
тобой ничего не смогли бы сделать, кроме того, что уже сделали. А кому  мы
этим обязаны, это я могу сказать и сейчас.
   - Не быстро ли?  -  недоверчиво  спросил  Седой.  -  Когда  мы  шли  на
операцию, ты знал куда меньше меня.
   - Больше, мой дорогой, - сказал Мукбаниани. - Только не было  связующих
звеньев, а теперь они возникли. Помог наш  третий  зонд,  это  течение  и,
знаешь ли, еще разные обстоятельства. Да, теперь я могу вам сказать.
   - Тогда я доберусь до них... - мрачно процедил Седой.
   - Нет, - сказал ученый. - Поздно. Они умерли  гораздо  раньше,  чем  мы
родились на свет...
   - Да, - помолчав, продолжал он. - Нас с вами  еще  ка  свете  не  было,
когда люди изготовляли атомные и ядерные  бомбы.  Но  мы  не  забыли,  что
когда-то люди топили так называемые  радиоактивные  отходы  в  океане.  Не
говоря уже о том, что порой они теряли и самые бомбы... Нет, нет, вовсе не
здесь. Довольно далеко отсюда. Мы постоянно проверяли степень опасности  в
этом районе, но ничего угрожающего не  было,  пока  некоторое  время  тому
назад  нам  не  попалось  существо,  похожее  вот  на  этих,  ваших...  Мы
предупредили вас а занялись делом всерьез, хотя и не все считали, что есть
смысл: через столько лет... И нашли, что примерно из того  района  куда-то
уходит неширокий туннель. Не исключено, что он имеет выход, решили мы.  Но
исследовать его человеку было невозможно. И мы прибегли к  помощи  зондов.
Ожидалось,  что  если  туннель  сквозной,  то  рано   или   поздно   зонды
обнаружатся, кто-нибудь примет их сигналы.
   - Понимаю, - кивнул Седой. - И вот сегодня...
   -  Да.  Трудно  сказать,  сколь  долгое  время   течение   несло   сюда
радиоактивные воды.  А  что  происходило  затем  -  вам,  океанистам,  нет
надобности объяснять. В устье туннеля жили крабы -  самые  обычные  крабы.
Возникли  мутации  под  влиянием  систематического  и  все   возрастающего
облучения. С точки зрения зоологии это были всего лишь уродцы,  но,  я  бы
сказал, неплохо организованные уродцы. Они были  развиты  выше,  чем  даже
дельфины, судя хотя бы по тому, что мы видели. Но, к сожалению, не  только
по нраву, но и по самой сущности своей представляли угрозу для нас.  Такие
выводы мы сделали, наткнувшись в тех водах на один экземпляр; но где живут
остальные, до ваших событий мы не знали.
   - Все просто, - оказал Седой горько, - все логично. Но до чего  же  все
это... ну, не знаю, античеловечно, что ли. Если все обстоит  так,  как  вы
рассказываете, то и мы сегодня еще не можем быть  гарантированы  от  того,
что  еще  какое-нибудь  дело;  содеянное  в  прошлом   теми,   кто   топил
радиоактивные остатки в море, не нанесет нам удара в спину.
   - К сожалению, это так, - согласился ученый. - Запомните:  всегда  надо
думать о будущих поколениях. Потому, что подлость,  сделанная  сегодня  и,
казалось бы, похороненная, неизбежно - хотя бы  через  сотню  лет  -  даст
ядовитые ростки. И кому-то придется их выпалывать и  жертвовать  при  этом
жизнью.
   Он умолк и погрузился в размышления.
   - Мы похороним их здесь, под водой,  -  сказал  Седой  сам  себе.  -  С
почестями, как когда-то хоронили солдат - когда еще были солдаты.
   Георг пошевелился в кресле слева и сказал:
   - Да... Они погибли. А мы?
   - Наше дело - строить острова, - оказал Седой.  -  Сколько  бы  нам  ни
мешал кто угодно - и  здесь,  и  во  всей  Вселенной,  люди  всегда  будут
строить, а не разрушать острова.
   Он протянул руку и убавил ход, купол подводного  города  уже  показался
впереди.



10

   Разведывательный кораблик уходил в очередной рейс, потому что работы не
прекращались, как не прекращается жизнь, сколько бы не погибало людей.
   ...Они были готовы, поредевший и пополненный экипаж во главе  с  Седым,
который остался, потому что кто-то должен был командовать  кораблем,  пока
старые и новые океанисты снова составят один настоящий экипаж разведчика.
   ...Они подошли к резервной гавани, в которой их ждала  лодка.  Впрочем,
их ждала не только лодка. Высокая фигура отделилась от стены и  подошла  к
ним, улыбаясь.
   - Вот и я, - сказал человек. - Боялся, что не успею. Соскучились?  А  я
выздоровел. Еще поплаваем, а? Поплаваем, только не надо падать духом...
   - Гм-гм... - сказал Седой и отвернулся. - Что  ж,  поздравляю.  Ребята,
пройдемте...
   Седой не любил зрелища нежных встреч. Но первой  прошла  Инна.  Она  не
осталась, хотя Седой видел, как участилось ее дыхание. Что ж, скромность и
сдержанность  в  выражении  чувств  украшают  юность,  не  говоря  уже  об
остальных возрастах...
   Новый водитель был на месте и тщательно протирал белой тряпочкой и  без
того блестевший пульт. Все кресла были заняты, корабль был готов к выходу.
   Седой отдал команду. Шлюз разомкнулся  и  сомкнулся  за  кормой.  Купол
отрядного городка медленно уходил вниз, оставался позади. Но все  смотрели
в  противоположном  направлении,  где  на  невысоком,  очищенном  от   ила
подводном утесе был ясно виден темно-красный купол из блестящего пластика.
Седой молчал. Новый водитель взглянул на  него  и  чуть  повернул  головку
руля, чтобы пройти поближе. Седой опустил веки.
   Лодка поравнялась с куполом,  и  стала  видна  белая  таблична  на  его
поверхности. Все следили за ней, наворачивая головы,  пока  лодка  уходила
все дальше.
   - Почему он так мало говорил? - сказала Инна, и Седой понял ее.
   - Он был скромен.
   - Слишком...
   - Нет. Он был виден всем. И считал, что не стоит говорить  о  том,  что
ясно и так. И другие видны тоже, сколько бы они ни разговаривали.
   - Он погиб... из-за других?
   - Его просто убили. Из-за угла. Раньше, чем он успел родиться. В первый
раз - тогда, когда топили радиоактивные остатки в Тихом океане...
   - В первый?
   - Я тоже виноват. Он не должен был выходить усталым.
   - Конечно, он пошел зря, - сказал  Валерий.  -  Не  стоило  лезть  ради
ерундового краба.
   - Седой, - после паузы промолвила Инна.
   - Да?
   - У меня просьба. Всплывем там, где мы были  в  тот  раз.  У  песчаного
мыса. Я выйду... вдвоем.
   Седой вытянул губы, грустно кивнул. Что же, почему бы и нет? Пусть.
   Он отдал команду водителю. Георг и Сандро сидели  с  каменными  лицами,
глядели каждый в свой  конус  обзора.  Выздоровевший  чуть  улыбнулся,  но
сейчас же лицо его приняло серьезное и даже торжественное выражение.
   Наверху он помог Инне выйти.
   - Когда придти за вами? - спросил Седой.
   - Через час, - сказала она.
   - Лучше через полтора, - сказал ее спутник.
   - Через полтора, - согласилась Инна и Седой кивнул.
   Они остались вдвоем. Это было то же место, на  котором  они  высадились
две  недели  назад;  оставленное  ими  снаряжение  так  и   лежало,   чуть
припорошенное  песком.  Валерий  поднял  свою  куртку,  встряхнул   ее   и
засмеялся.
   - Такой же день, - сказал он, - и мы снова здесь. Будем  купаться,  да?
Как я вспоминал о тебе... - он подошел к Инне вплотную, и она  ощутила  на
лице его дыхание.
   - Ты меня любишь?
   Она не ответила, лишь вытянула руку.
   - Посмотри туда. Видишь?
   - Конечно. Это маяк, я бывал там...
   - Туда примерно час ходьбы.
   - Чуть больше. А что?
   - Через час ты будешь там. Туда заходят корабли. О  увезут  тебя,  куда
захочешь.
   - Я никуда не хочу.
   - Но ты уедешь. Ты никогда больше не  будешь  плавать  на  корабле,  на
котором плавал Эдик. Не будешь в отряде, в котором был он. И я.  Ты  чужой
нам. И плохой героизм - исправлять свои промахи, когда  они  уже  угрожают
людям.
   - Да чепуха...
   - Иди. Я сказала им, чтобы они задержались, только потому, что пожалела
тебя. Я могла выгнать тебя и у них на глазах. И если ты не уйдешь...
   -  Ну,  хорошо.  Пусть  эта  работа  меня  не  интересует  -  возня   с
барокамерой. Я остался здесь только ради тебя. Но гнать меня за это? Ты не
пожалеешь?
   - Может быть, - сказала она. - Прощай.
   - Прощай, - процедил он.
   Первую сотню метров Валерий  прошел  медленно,  словно  ожидая  окрика,
просьбы вернуться. Потом пошел быстрее. Берег был пологим, а песок - таким
мелким, что нога тонула в нем по щиколотку, и все же Валерий шел быстро.
   Инна глядела ему вслед. Потом его фигура растаяла в  дрожащем  воздухе,
поднимавшемся  от  нагретого  песка.  Тогда  она  вздохнула,  на