блокировал...
   Эдик закрыл глаза; работали только руки.
   - Как только ты закрыл люк? Тяга-то полетела: Сандро порвал.
   Он помолчал.
   - Сандро хоть спасал людей...
   Он снова стал вытирать пальцы.
   - Это так ты отдыхаешь?
   Эдик резко повернул голову, потом медленно поднялся с колен.
   - Ну, так... Проводила?
   Инна кивнула.
   - Погуляла бы еще, - сказал Эдик. Как можно более  небрежным  движением
руки он закрыл кожух.
   - Неохота, - тускло сказала она.
   - Тогда отдыхай.
   - Лягу спать... чуть позже. Здесь что-нибудь не в порядке?
   В ее голосе Эдику  послышалось  что-то  похожее  на  волнение.  Он  миг
помедлил.
   - Все в порядке. Как там Сандро?
   - Так же.
   Они помолчали: Эдик медленно вытирал пальцы - каждый в отдельности.
   - А почему ты не спросишь - как Валерий?
   Голос ее чуть дрожал. Эдик пожал плечами.
   - Наверное, хорошо. Как же еще?
   - Почему, почему вы все так?..
   Эдику стало жаль ее.
   - Мало ли что - мы. Тебе виднее.
   - Он хороший. Смелый. Только...
   Эдик подождал, но Инна не окончила фразы.
   - Иди, отдыхай, - повторил он.
   - Там, на подземной станции, он спас людей, когда отказали охладители.
   - А кто там заведовал охладителями?
   Инна промолчала.
   - Я посижу здесь, - сказала она после паузы.
   - Почему здесь?
   - Так.
   Эдик вздохнул.
   - Ладно, - согласился он и подумал, что при  ней  вычищать  всю  грязь,
скопившуюся в механизме управления барокамерой, пожалуй, не  стоит.  Лучше
подождать, пока она уйдет. Сейчас лучше заняться чем-нибудь другим. Хорошо
бы отдохнуть, но пока вся работа не сделана,  отдыхать  невозможно  -  это
Эдик давно знал по себе.
   - Ну, ладно, - проговорил он и  вспомнил  о  перекушенной  клешне.  Вот
хорошо - искать работу не придется, она сама плывет в руки.
   Он опустился в камеру за  обломком,  брезгливо  ухватил  его  кончиками
пальцев и направился в лабораторию. Проходя мимо Инны, он  покосился;  она
сидела, глядя на закрытый кожух - на заведывание Валерия.
   "Ну, и ладно", - сказал Эдик на этот раз про себя.
   Отрезав в лаборатории несколько  кусочков  противно  слизистой  клешни,
Эдик положил их в приемники анализатора запахов - для составления картины;
спектроскопического  анализа  -   для   выяснения   химического   состава;
электронного   микроскопа   с    автоматической    фотокамерой    -    для
фотографирования структуры тканей, и в разные другие приборы.  Остаток  он
сунул в биованну,  присоединил  шланги  и  фидеры  и  включил  селекторный
механизм,  который  будет   теперь   подбирать   растворы   и   комбинации
электротоков, чтобы  ткань,  отделенная  от  организма,  все  же  ожила  и
показала, на что она способна.
   Сделав все это, он прильнул к  окуляру  спектрографа,  делая  кое-какие
записи  для  памяти.  Здесь  не  было  ничего,  неожиданного.  Неожиданной
оказалась лишь сухая дробь,  внезапно  раздавшаяся  из  того  прибора,  от
которого он меньше всего ожидал активности. Эдик презрительно взглянул  на
ошибавшийся прибор и снова задал  весь  цикл  анализа.  Прибор  подчинился
Эдику, как подчинялось все на лодке, и все же  затрещал  вновь.  Выражение
снисходительности исчезло с лица водителя. С минуту он раздумывал, вытянув
губы  трубочкой,  потом  покачал  головой,  вынул  из   спектроанализатора
барабанчик с пленкой и заложил его в проектор. Затем кивнул, словно  нашел
именно то, чего ждал.
   -  Эге,  -  сказал  он  и  слегка  присвистнул.  -  Похоже,  что  здесь
основательное  месторождение.  А  я  уже   собирался   идти   ругаться   с
атомэнергетиками, чтобы они не теряли, где попало, свое горючее.
   И в самом деле. Вода в ущелье обладала повышенной  радиоактивностью,  а
это, на худой конец, могло означать, что именно здесь потерян контейнер  с
атомным горючим. Это случилось давно, Эдика еще не было  на  свете,  да  и
сама  океаника  была  еще  очень  молода,  и  на  подводных  станциях  еще
устанавливались атомэнергетические реакторы. Тогда-то однажды и  произошла
авария, в результате которой был потерян  один  маленький  контейнер.  Его
искали, но  не  нашли;  было  решено,  что  он  во  время  сопровождавшего
катастрофу взрыва двигателя разлетелся на мелкие кусочки вместе с горючим.
Да и все данные указывали, что это именно так и произошло: был найден даже
осколок стенки. Участок был объявлен угрожаемым, но через  несколько  лет,
когда при самых тщательных исследованиях никакой радиоактивности  не  было
обнаружено, запрещение плавания в этих местах сняли. Даже тогда еще  Эдика
не  было  на  свете...  Сегодня,   когда   Седой   сказал   о   повышенной
радиоактивности, Эдик решил было, что  контейнер  или  его  начинку  могло
забросить в эту пещеру,  о  которой  люди  до  сих  пор  не  знали;  самые
неожиданные открытия нередко делаются на пороге собственного дома.
   Но раз повышенной  радиоактивностью  обладают  не  только  вода,  но  и
остатки многоногов, значит дело обстоит  совсем  не  так.  Радиоактивность
клешни намного больше, чем окружающей воды. С другой стороны,  лет  прошло
много, горючее было из серии кратковременных, с того  времени  минуло  уже
три, а то и три с половиной периода полураспада. То горючее не могло стать
причиной такой сильной радиоактивности. Значит...  Значит,  где-то  вблизи
должно было располагаться немалое месторождение  радиоактивных  элементов.
Потому что, судя по  данным  анализа,  бывший  владелец  клешни  постоянно
подвергался довольно сильному облучению.
   Месторождение? Почему же его до сих пор не обнаружили гидрогеологи?
   - Интересно... - пробормотал Эдик. - Интересно... - Он широкими  шагами
направился к  трапу,  поднялся  в  рубку  и  склонился  к  видеофону,  уже
включенному связистом эллинга в отрядную сеть.
   Он набрал номер.



8

   Через несколько минут изображение Эдика  погасло  на  экране  аппарата,
находящегося на другом конце  провода.  Огромная,  с  толстыми,  поросшими
кустиками волосков пальцами, рука повернула выключатель в  то  время,  как
глаза великана обратились к сидевшему напротив Седому.
   Успевший проводить больных и убедиться, что в больнице  все  в  лучшем,
самом океаническом порядке, успевший  даже  выслушать  обычные  для  таких
случаев заверения врачей, что  будет  сделано  все,  что  только  возможно
(заверения правдивые и ни к чему не обязывающие),  и  даже  простить  ради
этого врачу ее высокую прическу, которую, по его мнению, можно было носить
в  институте  красоты,  но  никак  не  среди  океанистов,  седой  командир
разведывательного кораблика полулежал сейчас в длинном и широком кресле  в
кабинете начальника  отряда.  Слова  встречи  были  сказаны,  все,  о  чем
следовало доложить  -  доложено.  Теперь,  выслушав  сказанное  Эдиком  по
видеофону, Седой задумчиво покачивал головой. Начальник отряда кашлянул, и
на его плосковатом лице, на котором  вместо  усов  росли  какие-то  чахлые
пучки волос, а больше никакой  растительности  не  было  вовсе,  явственно
проступило беспокойство.
   - Так как же это вы, а?  -  спросил  он,  и  на  лице  Седого  возникло
выражение смущения, словно именно он был виноват в том, что по соседству с
районом отряда появились эти твари, вредоносность которых, как выяснилось,
отнюдь не ограничивалась уничтожением дельфинов. - Как же это ты, Семен? -
повторил начальник отряда. - Человек у тебя в  опасности,  другой  -  черт
знает что, чуть не гибнет, понимаешь... Гибнет, а? Да и  все  вы  чуть  не
застряли в мышеловке... Что же ты?
   Седой знал, что вопросы эти нужны начальнику в основном для того, чтобы
собраться с мыслями, подумать, что делать в дальнейшем, потому что  и  то,
что случилось, и степень вины  в  этом  командира  лодки  были  начальнику
отряда уже ясны, и выводы где-то в этом массивном, блестящем черепе успели
сформироваться. И все же он начал отвечать, загибая пальцы.
   - Во-первых,  выход  наверх  был  чисто  формальный  -  для  протокола,
проверка береговой линии, да и то - выборочная. Кто мог предполагать,  что
именно там произойдет эта  встреча,  и  что  произойдет  она  именно  так?
Во-вторых, ребята сначала прямо рвались  на  эту  проверку.  Как  никак  -
всякому хотелось погулять по суше... А особенно Инна просилась, и  этот  -
пострадавший.
   - Пострадавший,  -  недовольно  прогудел  начальник.  -  Любовь...  Вот
работаем с тобой здесь, здесь живем, хорошо, ни  дождя,  ни  жары,  работы
интересной по горло, - что еще нужно? А любить все равно все стремятся  на
сушу, к солнышку... Инстинкт, что ли, - не пойму.
   - Возможно, что инстинкт, - ответил Седой.  -  Солнце  -  это  все-таки
неплохо. Сейчас-то здесь хоть свет по составу хорошо подобран. А  в  самом
начале - помнишь?
   - Помню... Смешными мы были в те времена.
   - Смешными... - согласился Седой. -  Забываются  эти  дела,  но  не  до
конца.
   - Ладно... А у этих... многоногов  -  тоже  инстинкт.  Они-то  зачем  к
солнцу?
   Седой пожал плечами.
   - У них  электрический  заряд.  Может  быть,  им  нужно  солнце,  чтобы
зарядиться?
   - А эта радиоактивность откуда? Из окружающей воды? А в воде она  ни  с
того ни с  сего  откуда  взялась?  Твой  водитель  вот  предполагает,  что
поблизости должно быть месторождение. И просит пощадить многоногов.  Чтобы
заставить их помогать в разработке. А?
   - Месторождения быть не может, - помотал головой Седой. -  Мы  с  тобой
это знаем. Помнишь, как геологи здесь работали?
   - Работали на совесть, - согласился начальник. -  И  я  думаю,  что  не
месторождение. Значит - что же? Он  думал  сначала,  твой  водитель,  что,
может быть, тот контейнер. И многоноги ни при чем.
   - Об этом тебе лучше знать, - сказал Седой. -  Меня  в  тем  районе  не
было.
   -  Мне  лучше  знать.  Он  напутал,  твой   парень.   Авария-то   тогда
приключилась в двадцати милях отсюда. Да, контейнер был разорван,  это  мы
точно установили. Тогда запретили для  работ  район  радиусом  как  раз  в
двадцать миль - вот этот уголок и включили в  запрет.  А  горючее  попасть
сюда никак не могло...
   - Ну, не могло, и дьявол его побери,  -  согласился  Седой.  Он  поднял
голову,  глядя  через  прозрачный  потолок  вверх  -  туда,  где  тоже  за
прозрачной  стеной  накрывающего  город  купола  стояли,  в   задумчивости
рассматривая необычный мир, глазастые рыбы. По эту сторону  купола  летали
птицы, и, встречаясь  глазами  с  обитателями  моря,  впадали  в  страшное
беспокойство  и  с  тревожным  криком  бросались  прочь.  Впрочем,   самые
самоотверженные из них уже долбили клювами по пластику, стараясь добраться
до кое-где присосавшихся к куполу  актиний,  и  невозможно  было  доказать
птицам всю бессмысленность этих попыток...
   - Так что ж делать будем? - спросил начальник отряда.
   - Не знаю я, - с некоторой даже ноткой раздражения ответил Седой, и это
значило: ты начальник, вот и решай. А я что ж, - я выполню...
   - Нервочки, - сказал начальник. - Нервы, Семен.  Под  водой  и  в  воде
ты... ну да, пять с лишним десятков. А всего тебе...
   - Сколько и тебе, - буркнул Седой.
   - Семьдесят три. Перевал. Пора и тебе садиться в кресло.
   - Думаешь?
   - Что ж тут думать? Судьба наша... А разве я был плохой разведчик? - Он
выпятил необъятную грудь, широко распахнул руки. -  Неплохой,  говорят.  А
ушел прежде тебя. Судьба.
   - Судьба, что тебя поломал кальмар.
   - Поломал - склеили. Но - ушел.  А  кальмар  этот,  между  прочим,  был
последний неусмиренный в истории. А больше никого и  не  осталось.  Только
вот ты теперь подбавил.
   - Да. Что ж, если ты говоришь, - пора...
   - Пора.  Зрение,  нервы...  годы.  И  потом  -  молодым  надо  молодого
командира. Вот хотя бы твой водитель.
   - Это я и сам знаю. Пора, говоришь...
   - Да ты и сам чувствуешь.
   - Временами чувствую.
   - Что ж, хороших глубин твоему Эдику, прозрачной воды.
   - Только эта операция - еще моя. Этих ты у меня  не  отнимай.  Их  надо
уничтожать. А ты ведь помнишь - я умел...
   - Помню.
   - Да. А эти ребята - не надо им мараться  в  такой  грязи.  Их  дело  -
строить. Уничтожение - не для них.
   - Вот как? А помри мы с тобой годом раньше?
   - Ну, и хорошо, что мы не померли, - сказал  Седой.  -  Эти  твари  уже
окончательно будут последними. Разве что нашествие из космоса  случится  -
но такого, кажется, не предвидится. Значит, и привыкать ребятам не к чему.
   - Что ж, возможно - ты прав. Не обещают нам нашествия. Ладно,  операция
эта - твоя. Только не совсем. Не исключительно твоя,  точнее.  Потому  что
если... Анализы? Давайте сюда!
   Он на минуту умолк, склонившись над бланками и пленками. Встав с места.
Седой подошел к нему и стоял, глядя через его плечо.
   - Видишь? Все точно. Вот почему это не только твоя операция.  Будь  все
нормально -  пошел  бы  ты,  выпустил  бы  в  этом  ущелье  баллонов  пять
"усмирителя" в  концентрации,  скажем,  в  пять  сотых,  и  они  стали  бы
шелковыми. На людей бросаться бы перестали, мы бы их изолировали, - на  то
и заповедник - и такой бы тут начался пир науки...
   - Да, идиллия. А сейчас?
   - А сейчас придется их уничтожать. Безжалостно! Хотя  нас  от  этого  и
коробит, ничего не  поделаешь.  Раз  у  них  до  такой  степени,  повышена
радиоактивность, раз в составе тканей  имеется  плутоний  -  вот  он  где,
видишь? - значит, они угрожают  нам  своим  существованием,  а  не  только
клешнями. А угрозы мы не потерпим.
   - А может, их все-таки сумеют использовать металлурги?
   - Думаешь? Не верится, но все же  свяжемся  с  ними,  ладно.  Побережем
совесть. И с гидрогеологами. У них есть результаты последнего  нейтринного
просвечивания. Но если они убедительных данных в защиту не приведут, то  -
беспощадно. Ничто не должно угрожать человеку.
   - На том стоим. Ясно.
   - Так вот, Семен, в  таком  случае  пойдет  с  вами  Хабаров  на  своем
корабле, и Мезенцев - на своем.  Устроим  небольшой  аврал...  Возьмите  с
собой что следует. Баллоны с синей полосой. И дадите полную концентрацию.
   - Не думал я, что сохранились у нас такие баллоны.
   - Как видишь... Я запасливый.
   - Если течение прорвется из пещеры, отравим рыбу.
   - Я договорюсь с электроловом, он ее уведет.  Вот  такая  схема.  Могут
быть уточнения.
   - Понятно. А с кем ты пойдешь?
   - А с чего ты взял, что я пойду? Ну ладно, не скаль зубы. С  Хабаровым.
Пошел бы с тобой, но столько стариков на одной лодке -  это  уж  чересчур.
Наверное, из ученых тоже кто-нибудь захочет. Того посадим к Мезенцеву. Ну,
вот и все, пожалуй. Выход - через четыре часа. Твои все отдыхают?
   - А конечно, - сказал Седой. - Что им еще делать?
   - Чтобы были  как  огурчики.  Потому  что  работы,  чувствуется,  будет
немало.  А  откладывать  мы  тоже  не  можем:  в   таких   случаях   лучше
поторопиться,  чем  промедлить.  Хотя  уничтожить  радиационную  опасность
никогда не бываем слишком рано. А твой парень молодец: не натолкнись он на
это - мы бы, пожалуй, отложили на денек-другой.
   - Он молодец.
   - Да... Ну, ты свободен. Подготовку закончить засветло.



9

   Было темно, и лучи прожекторов ослабевали и иссякали уже  в  нескольких
десятках метров, упираясь в как будто бы утратившую прозрачность воду.  По
бортам и сзади царила призрачная  ночь;  только  по  временам  желтоватые,
зеленоватые, красноватые огоньки то вспыхивали, то угасали, и было  трудно
определить расстояние до них, которое могло  равняться  и  сантиметрам,  и
многим метрам. Впереди не было ничего. Затем показалось, что  там  все  же
что-то есть: ночь сгустилась, а  количество  красноватых  огоньков  в  ней
внезапно увеличилось. Сидевший в  шестом  кресле  небольшой,  полный,  как
будто все время дремавший человек сразу широко раскрыл глаза и всем  телом
подался вперед, оглядываясь.
   - Это они? Глаза? Это свечение... Да ну, как же  вы  не  видите!  Очень
интересно. Совсем необычно!  Как  жаль,  знаешь  ля,  что  вы  не  провели
сколько-нибудь систематических наблюдений над ними. Даже  не  позаботились
получить хоть один неповрежденный экземпляр - нехорошо... Строение,  образ
жизни  -  все  это,  дорогой  мой,  помогло  бы  установить  хотя  бы   их
происхождение - очень важно, очень...
   - Не до того было, - проворчал Седой.
   - Очень жаль, дорогой. Потеря для науки. Полезу сам. А?
   - Я тебя, Автандил, не выпущу. Съедят.
   -  Ну,  такое  старое  мясо...  Нет,  послушай,  в  самом  деле.  Такие
любопытные представители фауны средних глубин...
   - Нет, нет. Откровенно говоря, Автандил: какой уж ты теперь пловец!
   - Правда, дорогой, - сказал толстяк  и  захохотал.  -  Какой  я  теперь
пловец, а? Ах, какая  правда...  Ну,  пусть  кто-нибудь  другой  попробует
достать экземпляр.
   - Это не шутки, Автандил, выходить здесь.
   - А я не шучу, - сощурился Автандил.  -  Разве  с  наукой  шутят?  Надо
достать, дорогой.
   - Не знаю. Да и кого послать?
   - Валерий пошел бы, - тихо сказала Инна.
   - Я, - сказал Эдик.
   - Ты? - Седой покачал головой. - Ты ведь не  отдохнул  даже:  я  видел,
возился в барокамере...
   - Разве там не все было в порядке? - удивилась Инна.
   - Все, все, - с досадой произнес Эдик. - Я пойду.
   - Гм... А может, не надо, Автандил?
   - Ты даже не знаешь, как надо.
   - М-да... Что ж, иди, Эдик. Снарядись как следует.
   - Угу, - сказал Эдик, поднимаясь. Инна  смотрела  на  него,  но  он  не
оглянулся.
   Тогда она повернулась и стала глядеть сквозь купол.
   Три разведчика уже вошли в ущелье. Раздвигая  бортами  плотные  заросли
глубоководных растений,  они  преодолели  завесу  и  неслышно  вступили  в
свободную воду. Огни были выключены, но водителям не  приходилось  слишком
перенапрягаться. Электронный штурман на разведчике Седого уже записал весь
путь, пройденный лодкой по пещере, и теперь безошибочно  вел  корабль,  за
которым следовал разведчик Хабарова и базовый разведчик Мезенцева.
   Каждый из них имел свою задачу. Первым выключил двигатель Мезенцев. Его
корабль, самый большой и  мощный,  замер  в  неподвижности  неподалеку  от
выхода. Мезенцев должен был начать атаку именно отсюда.
   Еще через несколько  минут  начал  отставать  Хабаров.  Он  должен  был
оставаться примерно в середине доступной части пещеры. Корабль  же  Седого
ушел в самый конец, туда, пае почти смыкались стены, и между каждой стеной
и бортом с трудом мог бы протиснуться человек.
   Было   тихо,   и   в   рубках   звучали   лишь   приглушенные    голоса
переговаривавшихся по подводной  связи  командиров  кораблей.  На  экранах
гидровизоров было видно,  как  уходят  из  прилегающего  к  пещере  района
последние косяки и большие одинокие рыбы, как медленно плывут  они  все  в
том же направлении - прочь отсюда, туда, куда манили их непонятные, и  все
же притягательные сигналы судов электролова. Но на этот раз корабли  вышли
не для того, чтобы выловить разом всю рыбу, обитавшую в  заповедных  водах
(да это никому и не было под силу),  а  лишь  затем,  чтобы  увести  стада
морежителей  от  беспощадного  действия  вещества,  которое  хранилось   в
изготовленных к действию баллонах с синей полосой.
   Бесшумно, как хорошо пригнанные и смазанные шестерни, вращались минуты.
Никто не двигался с места, но все ясно представили себе, как,  дождавшись,
пока последняя рыба,  неслышно  скользя  в  тугой  воде,  ушла  из  района
действия,  экипаж  "Нарвала",  корабля  Мезенцева,   действуя   забортными
манипуляторами, растягивает прочную сеть, и, медленно продвигаясь от одной
стены пещеры к противоположной и затем ото дна к потолку, запирает  выход,
чтобы ни один многоногий хищник не ушел  от  предназначенной  ему  участи.
Прошло более четверти часа, пока тихий, как в  присутствии  спящего  голос
Мезенцева оповестил остальных о том, что первая задача выполнена.
   Все было готово  к  бою.  Водители  положили  ладони  на  переключатели
прожекторов, командиры - на рычаги, управлявшие  уже  спущенными  за  борт
баллонами. Остальные члены экипаж