овать его, и тогда свечение становилось едва заметным. Но
даже в эти минуты бросались в глаза равные  интервалы  между  неизвестными
обитателями моря, и четкие, почти одновременные движения, и во  всем  этом
угадывался даже замысел, стоявший, пожалуй, на уровне волчьей тактики: они
отгоняли человека все дальше и дальше от места, где началась эта  схватка,
и все ближе к берегу, к обрывистому  подводному  основанию  материка,  где
человеку было бы уже некуда отступать и волей-неволей пришлось бы  принять
явно неравный бой.
   Седой океанист, не отрываясь, смотрел на суматошную пляску огоньков. Он
уже устал хрипеть в  микрофон:  "Немедленно  патроны...  Поймите,  это  же
неизвестные... Они нападают на людей, нападают...".  Он  отлично  понимал,
что его первоначальный план - поставить  многоногое  между  двух  огней  и
уничтожить  -  провалился,  и  лихорадочно  искал  выхода  из   положения,
продумывая и отбрасывая один вариант за другим, и в то же  время  невольно
вслушиваясь в торопливое дыхание Сандро, доносившееся  из  динамика,  даже
чувствуя это дыхание на своей шее, потому  что  Георг  давно  уже  покинул
кресло и навис над командиром, судорожно стискивая его плечо.
   - Я пойду, да? Я пойду... - непрестанно  повторял  юноша.  -  Слушайте,
командир, они же вдвоем не справятся! Пустите без подготовки!  Глубина  же
небольшая... Небольшая глубина же...
   - Отойди! - сердито крикнул Седой, - тебя там не хватало. Эдик,  видишь
этот просвет? Туда.
   Повисшая  было  на  месте  лодка  словно  получила,   наконец,   приказ
расправить напряженные  мускулы.  Она  рванулась  вперед  и  вниз,  обходя
человека и преследовавших его, стремясь  занять  положение  между  ними  и
берегом и встать в том направлении, в котором безымянные пока враги  гнали
свою предполагаемую жертву. Маневр лодки  был  избран  так,  как  если  бы
врагами были люди, и это  свидетельствовало  о  бессознательном  признании
достаточно высокой организации многоногов.
   Корабль мчался, выключив даже опознавательные огни. Впрочем,  это  было
лишним, потому что те обладали, вероятно, способностью видеть и во тьме, и
по-настоящему следовало полагаться лишь на то, что они все же не  наделены
разумом и не уловят связи между стремительным движением длинной,  горбатой
сигары и тем суматошным метанием, теми  скачками,  которыми  вынужден  был
передвигаться гонимый ими пловец.
   Сандро приходилось нелегко. Он чувствовал, что устает - эти  порывистые
движения под водой, маневры,  чаще  всего  не  дававшие  даже  возможности
включить реактивный двигатель, требовали много энергии, и  силы  иссякали.
На миг в сознании - в каком-то уголке его - мелькнула даже  мысль  о  том,
что враги оказались сильнее; они не боялись, а придвигались  все  ближе  с
точностью автоматов и целеустремленностью живых существ. Глаза их  холодно
посверкивали в воде, и вглядись человек в  них  попристальнее,  пойми  это
сразу, пожалуй, он не стал бы далеко  отходить  от  люка  барокамеры,  где
всегда можно было бы укрыться...
   Но он не укрылся, а сейчас было поздно, да и некогда  думать  об  этом,
надо было броситься вниз, в глубину, потому что сверху  метнулся  на  него
один из шестерки. Он промахнулся лишь  на  несколько  сантиметров:  слабая
дрожь, прошедшая по телу Сандро, показала, что  нападающий  зря  растратил
свой электрический потенциал.
   В цепи многоногов на миг возникла брешь. Проскользнуть?  Но  противник,
словно  все  поняв,  тотчас  же  метнулся  назад  и  занял  свое  место  в
наступающей шеренге.
   Это были воинственные создания, и теперь, пожалуй, можно было  полагать
разрешенным вопрос - кто же нанес такой заметный  ущерб  группе  теоретика
Мукбаниани, группе, в которой он один был человеком, а все  остальные  его
члены были служебные дельфины, такие  же  верные  помощники  человека  под
водой, как собаки - на суше. Автандил тогда сразу  предположил  наличие  в
заповеднике  каких-то  агрессивных  морежителей,  но   в   реальность   их
существования никто по-настоящему не верил  -  откуда  было  взяться  этим
агрессивным? - и первым пострадал от своего неверия  Валерий;  а  вот  кто
будет вторым?
   Очень похоже становилось на то, что этим вторым будет не кто иной,  как
он сам, Сандро. Полукольцо, прижимавшее  его  к  берегу,  стало  понемногу
смыкаться, оно чутко реагировало на малейшие  движения  пловца  вверх  или
вниз, и ему только и оставалось, что отступать да отступать все дальше.
   И внезапно океаниста охватил гнев. В конце концов,  долго  ли  они  еще
будут его преследовать, эти непонятные существа? Он ведь отходит, это ясно
видно - отходит. Почему же они не пропускают человека? И  надо  ли  теперь
жалеть их? Многоногов следовало щадить, пока они защищались, хотя им ничто
и не угрожало, люди всего лишь хотели  спасти  своего,  не  более.  Но  не
отдавать, и мало того - преследовать других?!
   Нет, их не следует щадить... Очень  трудно  было  согласиться  с  Седым
сразу, поэтому геопатроны все еще лежали в  гнездах  пояса.  Но  раз  враг
хочет поразить нас любой ценой - даже электрическим ударом, - то ведь и мы
можем совершить подобное!
   Сандро нащупал один из патронов, вынул его.  Сердито  выдохнул  воздух.
Ну, погодите же!..
   Он прикинул расстояние прежде, чем нажать на кнопку взрывателя,  и  это
оказалось  очень  кстати.  Преследователи  держались   так   близко,   что
использовать патрон,  не  причинив  вреда  себе  самому,  по-видимому,  не
удастся.
   Сандро снова отступил, поглядывая на  многоногов,  и  уже  окончательно
признав в них не очередной объект изучения, а существ, равных ему в оценке
обстановки  в  воде.  Пусть  эта  оценка  были  инстинктивной   (разумными
многоноги быть не  могли  хотя  бы  потому,  что  ими  руководил  инстинкт
убийства,  не  свойственный,  как  это  знал  любой  школьник,  ни  одному
мыслящему существу), но все же она была достойной уважения.
   Многоноги, как враги, оказались достойными  уважения,  и  Сандро  вдруг
мучительно  захотелось,  чтобы  кончилось,   наконец,   это   предсмертное
безмолвие, чтобы кто-нибудь из шестерки окликнул его, и тогда - или полная
ликующих звуков борьба, или наоборот, обменявшись полными смысла  звуками,
они вдруг перестанут ненавидеть друг друга... Но шестеро молчали, а  может
быть, они вообще не умели издавать никаких звуков, кроме  сухого  щелканья
клешней.
   Тогда Сандро решился. Взмыв вверх, он с  силой  послал  патрон  вниз  и
вперед, в сторону нападающих, и как  только  поводок  натянулся,  -  нажал
замыкатель. Взрыв  грянул,  и  Сандро,  раскрыв  рот,  насколько  позволял
дыхательный  аппарат,  издал  сумасшедший,   нечленораздельный,   но   все
выражающий клич. Попал? Кажется, да...
   Лодка уже миновала место, над которым - на полсотни метров выше  -  все
суетились  огоньки,  когда  в  рубку  донесся  подхваченный  микрофоном  и
усиленный звук. Приборы согласно кивнули стрелками,  отмечая  легкий  удар
воды. Это взорвался геопатрон Сандро, и, значит, дела  пловца  становились
не на шутку серьезными.
   - Спокойно, Сандро, спокойно, - глуховато проговорил Седой, вслушиваясь
в дыхание, которое аппаратура связи исправно доносила до сидящих в  рубке.
- Сейчас мы у тебя за  спиной,  в  полукабельтове.  Уравновесились,  стоим
кормой к тебе. Я подаю давление в барокамеру. Отступай к  нам,  люк  будет
открыт. Ты понял?
   Ответа не последовало, но Сандро, наверное, все же понял,  и  вспомнил,
что он не один в воде. Во всяком случае, почти сразу раздался  еще  взрыв,
затем огонек прожектора метнулся к лодке, отдавая нападающим пространство.
Седой представил себе, как Сандро стискивает  зубы,  как  под  очками  его
катится пот и ест глаза, но Сандро все  же  не  закрывает  их,  чтобы  это
мгновение не оказалось для него последним.  Седой  грустно  усмехнулся,  -
значит, и молодому поколению  все-таки  суждено  было  узнать,  что  такое
битва, и страх, и угроза гибели. Вслух же он оказал:
   - Без эмоций, Сандро. Внимание, внимание! Открываю люк. Открыл.  Теперь
- быстрее. Задача - в этот момент оставить их подальше...
   Луч прожектора летел прямо к лодке. Бледные пятна ринулись за  ним,  но
последний патрон заставил их  на  миг  замедлить  движение,  и  Сандро  на
какие-то обрывки секунды раньше приблизился к люку  и  стремглав  пролетел
границу,  отделявшую  океан  от  области  равного   давления   воздуха   в
барокамере, открытой вниз. Самый быстрый из  преследователей  оказался  на
той же линии раздела,  но  створки  люка  сомкнулись  хищно,  как  челюсти
кашалота, и Седой в этот миг даже  не  услышал,  а  скорее  угадал  гнилой
хруст, с которым упали та пол  барокамеры  отрубленные  жадно  распахнутые
клешни преследователя. Многоног тотчас же завертелся  на  месте,  окутывая
себя темноватым, клубящимся облачком.
   Уже и остальные преследователи  подскочили,  но  тут  Эдик,  не  ожидая
команды, чуть подал лодку вперед. Седой выкрикнул  только  короткое  слово
"Да!". Реактивные двигатели корабля грянули пламенем  гремучего  газа.  На
миг в  воде  закрутились  оторванные  ноги,  куски  тел,  тускло  блеснули
потухавшие глаза... Потом все охватила тьма, в которой не светилось больше
ничего.
   - Так... - медленно протянул Седой. Он искоса взглянул на Эдика,  потом
на Георга. Сейчас должно было произойти то, чего он боялся:  рассуждать  -
это одно,  видеть  -  другое,  и  поэтому  теперь  могли  сжаться  кулаки,
загореться глаза, участиться дыхание,  возбужденное  неведомой  им  доселе
радостью уничтожения.
   И Эдик, и Георг действительно все  еще  всматривались  в  темную  толщу
воды, пытаясь что-то разглядеть. Искрошенные останки врагов?
   - Да, - сказал Георг, поднимая голову. - Это очень интересно.
   - Убивать?
   - Что? А-а, - усмехнулся Георг. -  Нет,  убивать  -  противно,  в  этом
все-таки  есть  что-то  противоестественное.  Я  говорю   об   этих.   Это
действительно вид, не известный науке. Вы понимаете? До сих пор я  узнавал
такие вещи из книг, или от других. И вот - увидел сам. Новый, не известный
науке вид, - торжествующе повторил он.
   - У науки нет пределов... - сказал Седой. - Нет пределов, мальчик...  -
Он глубоко вздохнул и сердито закричал:  -  Куда  же  это  мы  идем,  черт
побери?
   - За Инной, - сухо ответил Эдик.
   Седой с ужасом понял, что,  захваченный  зрелищем  неравной  схватки  и
поисками выхода из положения, он совсем забыл, что за бортом был  не  один
член экипажа, а двое. Даже трое... И голос Инны  давно  уже  не  звучит  в
рубке.
   - Инна! - позвал он сначала негромко, потом еще раз - в полный голос. -
Инна, отзовись! - крикнул он наконец, но ответа не было, и Седой на миг не
выдержал, - усталым движением опустил голову на руки.



5

   Эдик неотрывно следил за курсом. Сандро все еще томился  в  барокамере,
где автоматика  медленно  снижала  давление  воздуха.  Седой  откинулся  в
кресле, закрыл ладонью глаза; так было удобнее  думать.  Раздвигая  темную
воду, лодка стремилась в том направлении, в котором,  как  предполагалось,
скрылась Инна, а еще раньше - Валерий и те, кто его тащил.
   Несколько  минут  в  рубке  царило  молчание.  Затем   Георг,   окончив
настраивать искатель запахов, обернулся к Седому.
   - Что могло случиться?
   - Все, что угодно, - неохотно ответил командир.
   - Ну, конечно. Женщина...
   - Она стоит двоих таких, как ты. Она...
   Эдик умолк так же неожиданно, как вступил в разговор  Седой,  кашлянув,
сказал:
   - Спокойно, Эдик.
   - Я-то? - спросил Эдик. - Проверили бы лучше связь.
   Георг недоверчиво покачал головой.
   - Связь все время была.
   - Ближняя, с Сандро.
   - Ладно, - сказал Седой. - Проверим на базе.
   После паузы Георг промолвил:
   - Пора бы ей отыскаться. Что?
   - Не успела ускользнуть? - вслух подумал Седой.
   - Нет, - сказал Эдик.
   - Я тоже думаю. Просто они ушли слишком далеко. Сколько мы прошли?
   - Три мили.
   - Ну, вот. Волноваться еще рано.
   - Ты сам. Седой, волнуешься больше всех, - объявил Георг.
   Седой поморгал и нерешительно усмехнулся. Есть причина  волноваться.  И
не потому лишь, что исчезла Инна - и Валерий, конечно. Не только это.
   Волнует и еще что-то. Исчезает способность следить сразу за несколькими
работами и за многими людьми. Нет уже  той  быстроты  реакции,  которая  в
течение долгих лет отличала тебя. Многого уже нет...  Естественно,  что  ж
поделаешь... И как бы невозможно ну казалось тебе жить  без  корабля,  без
неспокойной, но все еще любимой океанической судьбы - не забудь, что  есть
люди куда моложе - весь твой экипаж, например - и, может быть, просто пора
уступить им место?
   Отняв ладонь от глаз, он всматривался в темную глубину. Эдик все так же
следил за приборами. Георг таращил глаза во тьму, ища хотя  бы  мгновенный
отблеск прожектора. Он был еще малоопытен, и не заметил  того,  что  сразу
бросилось в глаза Седому: темнота  как-то  сгустилась,  это  была  уже  не
темнота воды, а гораздо более непроницаемая мгла грунта, поглощающего даже
ничтожные остатки рассеянного в воде света.
   - Мы где-то в ущелье, ребята,  -  сказал  командир,  внутренне  радуясь
тому, что это почти неуловимое изменение  освещенности  за  бортом  первым
заметил все-таки он. - Мы точно идем по следу?
   - Да, - ответил Георг. - Запах становится все сильнее.
   - Ущелье, или какая-то пещера. Эдик, дай общий свет!
   На вершине купола вспыхнул прожектор. Его сложный рефлектор бросал свет
во все стороны. Тьма отпрянула, но недалеко: на расстоянии десяти с лишним
метров с каждой стороны она осталась, материализовалась, стала  твердой  и
непроницаемой и превратилась в отвесные стены ущелья.
   - Странно, - сказал Седой. - Мы плаваем в этих водах не первый  десяток
лет, но этого ущелья я что-то не припомню. Неужели они завлекли Инну сюда?
- Он включил микрофон.
   - Инна! - сказал он громко. - Инна! Если ты лишилась микрофонов, включи
прожектор! Води лучом из стороны в сторону, пока мы не сообщим  тебе,  что
видим. Мы вошли в ущелье, Инна. Медленно продвигаемся. Там, где мы, ширина
ущелья достигает метров двадцати пяти - двадцати восьми. Ты представляешь,
где мы? Отвечай, Инна! Отвечай!
   Ответом было  молчание  -  только  потрескивание  помех  доносилось  из
динамиков. Оно с каждой минутой, с каждым  пройденным  метром  становилось
все сильнее, щелчки учащались, так что Георг даже убавил громкость. Только
этот треск и был слышен, да еще пульсирующее гудение двигателя снизу.
   - Откуда это? - недоумевающе спросил Георг.
   Эдик пожал плечами. Седой проговорил:
   - Не знаю, но вряд ли они предвещают что-то хорошее. Эдик, убавь ход до
самого малого... Нет, лучше застопори. Запусти ультразвуковой локатор. Что
он там рисует?
   - Впереди проход; только стены, кажется, сужаются.
   - Можем засесть?
   - Дальше - пожалуй.
   - Да, не исключено... Течение за бортом?
   - Приборы регистрируют слабое.
   - Что же, - сказал Седой, - вперед. Самый, самый малый...
   Лодка почти неощутимо  дрогнула  и  медленно  двинулась  вперед.  Стены
исподтишка подступали все ближе,  свет  озарял  их  сильнее  и  начал  уже
отражаться и слепить глаза, так что мощность прожектора пришлось  убавить.
Из люка неслышно появился Сандро,  негромко  спросил:  "Инна?".  Никто  не
ответил, только Эдик  мотнул  головой,  указывая  куда-то  вперед.  Сандро
сдвинул мохнатые брови, промолчал, уселся  в  свое  кресло  и  внимательно
всмотрелся в медленно проползающие стены. Потом вытянул руку:
   - Странный ход. Вам не кажется?
   Седой кивнул.
   - Стены абсолютно чистые...  Никаких  водорослей,  ничего...  И  ровные
такие, словно их кто-то выкопал...
   - Не исключено, - отозвался Седой. -  Очевидно,  их  куда  больше,  чем
дюжина, этих наших приятелей...
   - Вот как попадем мы сейчас в самое пекло... - начал было Георг.
   - Ерунда, - хмуро возразил Эдик. - Мы-то под защитой.
   - Линия запаха пока спокойная, - сказал Георг. - Мы еще не застреваем?
   - Да, это они построили, - сказал Сандро. - Крепость, а? Смотрите,  вот
здесь, наверное, они и селятся...
   Они селились здесь. В ровных стенах ущелья начало возникать все  больше
темных, узких отверстий - они вели, очевидно, куда-то в  норы,  населенные
неизвестными.  Возле  нор  не  было  никакого  движения,  только   изредка
казалось, что около них колеблется что-то. Высунутые  клешни?  Ноги?  Усы?
Определить из рубки было нельзя. Число отверстий все увеличивалось,  стены
смыкались теснее, и в тот момент,  когда  Седой  решил  на  всякий  случай
предупредить  Эдика,  чтобы  действовал  поосторожнее,  он  ощутил  легкий
толчок. Эдик остановил лодку.
   - Дальше не пройти, - объявил он, - придется выходить.
   - Тихо как... - негромко сказал Седой.
   В самом деле, в ущелье стояла тишина.  Ни  звука  не  слышалось  ни  из
динамиков  связи  (если  не  считать  назойливого  треска  помех),  ни  из
преобразователей  ультразвука,  обычно   доносивших   ожесточенную   рыбью
болтовню. Казалось, ни одного живого существа не  было  в  ущелье.  Однако
если  многоноги  действительно  здесь  жили,  то  вряд  ли  они   покинули
насиженное место с такой быстротой. Животные поступают  так,  лишь  ощутив
приближение  стихийного  бедствия,  но  едва  ли   лодка-разведчик   могла
произвести на них такое впечатление.
   Если же они не  покинули  своих  нор,  то,  значит,  затаились  в  них.
Вероятнее всего. Вот это как раз и не нравилось Седому. Если шесть чудовищ
могли почти выиграть схватку с человеком, опытным  океанистом-пловцом,  то
вся их банда (как без всякого уважения называл их Седой про  себя)  могла,
пожалуй, расправиться не только со всем экипажем корабля,  покажись  он  в
воде, но и чуть ли не со всем океаническим отрядом. Тут следует еще не раз
подумать прежде, чем решиться покинуть рубку. Было бы хоть время  подумать
до того, как принимать ответственность...
   Но тут же  Седой  выругал  себя  за  минутное  малодушие  и  решительно
откашлялся.
   - Ну, гак,  -  сказал  он,  стараясь,  чтобы  голос  звучал  совершенно
буднично. - Не  исключено,  что  вышедший  подвергнется  нападению.  Каков
вывод? Идти должен тот, кто сильнее остальных именно в искусстве  обороны.
Нет, нет, - прервал он Сандро, который собрался было что-то сказать.  -  Я
же не говорю о боксе. Я имею в виду  лишь  оборону  от  подводных  тварей.
Итак, приготовьте мне геопатроны, прожектор и  две  реактивных  трубки:  в
хозяйстве - кто знает - все может пригодиться... За меня - Эдик. Все.
   Он  произнес  это  тоном,   исключающим   даже   малейшую   возможность
прекословия. Снаряжение не заняло много времени;  верхний  люк  барокамеры
призывно распахнулся.
   - Что-то я еще хотел взять... - задумчиво проговорил Седой.  -  Вот  не
помню, забыл, черт... - Он ступил на трап, и уже  наполовину  скрывшись  в
люке, обернулся: - Ага, вспомнил: компас и глубиномер у меня есть,  а  вот
нет ли у кого в запасе походного дозиметра? Не знаю, зачем, -  ответил  он
на удивленные взгляды остальных. - Предчувствие у меня такое, что ли,  или
ощущение... В общем, если есть - дайте.
   Походный, да всякий другой дозиметр, разведчику этого типа давно уже не
полагался - незачем было таскать с собой аппаратуру, которая  заведомо  не
могла пригодиться. С другой  стороны,  у  хозяин  венного  водителя,  если
хорошо поискать, можно было, пожалуй, найти и не только дозиметр,  в  этом
Седой был уверен. Так оно и оказалось, и  без  даже  особых  поисков  Эдик
нашел требуемое и вручил командиру маленькую  коробочку.  Седой  тщательно
пристегнул ее к руке.
   - Ну вот, - сказал он, - теперь - хоть на десять  тысяч  метров  или  в
Северный Ледовитый, с таким снаряжением... Связь буду держать постоянно, и
к вам просьба - заниматься тем же, и корабль удерживать  на  месте,  а  то
течением нас все-таки сносит, как я погляжу...
   Он стал несколько многословен,  но  замечание  было  правильным.  Эдик,
слегка покраснев, включил