Полгода  назад  в  Бостоне похитили
человека, сына Мак-Кея, миллионера, и, потребовали выкуп -- миллион в золоте
и  банкнотах.  Хотя  полиция и  опровергала эти  слухи, говорили,  будто это
сделали  тупамарос.  Деньги нужны  были  им  на финансирование  революции  в
Латинской Америке.  Вот так. Полгода назад. И у тупамарос возникла  проблема
--  как вывезти награбленное. При тех  строгостях,  какие теперь  введены  в
аэропортах и  повсюду, сделать  это нелегко... И  вдруг Астрид  представился
удачный случай:  перелет в Южную Америку без таможенного досмотра на частном
самолете... Что может  быть удобнее?  Ладно, будем  считать, что эта история
закончена. Один из этих ящиков полон тротила, и Бог с ним. А в другом,  если
хотите знать, спрятан миллион долларов...

Глава 4
     -- Миллион долларов.
     После  этих  слов наступила  тишина. Все с  изумлением переглядывались.
Что-то блеснуло даже в глазах витавшего в облаках инженера Финкля. Правильно
говорят ученые и  политики,  что  деньги  с каждым днем теряют свою  власть.
Справедливо  критикуют  презренный  металл  и  противники   нашего  общества
потребления!  Но  усадите  их на землю  спиной к пол дюжине  ящиков, один из
которых  полон  тротила,  а  другой  набит долларами, и все  сразу же начнут
гадать, в  каком же из них  деньги.  В этом нет, в сущности, ничего плохого.
Было  бы ошибкой  презирать  тех,  кто поддается золотой  лихорадке.  Деньги
помогают делать немало хорошего, даже прекрасного. Один итальянский писатель
еще много столетий  тому назад сказал: деньги -- настолько сильная вещь, что
могут  даже  мертвых  заставить  добраться в  рай... Не знаю, насколько  это
верно,  несомненно  одно;  мысль  о  миллионе  долларов  вынудила  забыть  о
чистилище.
     --   Черт   побери!  --  проворчал  Джей.   Светловолосый,  полнотелый,
веснушчатый, он казался  большим  ребенком  и даже ругательство  в его устах
звучало совсем по-детски: "Черт побери!"
     -- Миллион  долларов! -- протянут  Дег, сжав  губы,  и посмотрел  мне в
глаза. -- Неплохая сумма, а?
     Я не  ответил.  Финкль молча изучал кончики своих ботинок. А Эванс,  не
отрываясь, смотрел на меня. Зрачки его горели жадностью и, возможно, скрытым
коварством. Он негромко произнес:
     -- Допустим. Что же теперь делать?
     -- Ничего. Сидеть спокойно и ждать тупамарос.
     --  Да вы с ума сошли!  -- злобно прошептал он. -- Тут под рукой  такой
подарок судьбы, а вы хотите... потерять его?
     --  Подарок  судьбы,  не  спорю.  Но  жизнь  дороже.  Мисс  Астрид,  не
задумываясь, всадит вам пулю в живот, Эванс.
     --  Глупости!  Нас  четверо.  Она  может ранить кого-нибудь одного, это
верно.  Но  если  мы --  набросимся  на нее все  вместе... -- он замолчал. Я
слышал, как взволнованно дышит Джей.
     -- А  потом?  Что вы  намерены  делать  дальше?  Допустим, нам  удастся
обезоружить ее, что дальше?
     -- Осторожно, -- приглушенно прозвучал голос Дега. -- Они идут.
     Когда Сильвия  вышла из самолета, Астрид сбросила радом с нею несколько
шерстяных одеял.  Потом спустилась  на землю  и  направилась  к нам,  слегка
пошатываясь  под  тяжестью  висевшей на  плече  большой  сумки,  наполненной
консервами.
     -- Вот одеяла и еда,  --  сказала она, остановившись  шагах в десяти от
нас, и  передала  сумку Сильвии -- та почти  сразу же опустила ее на  землю.
Сильвия выглядела теперь более спокойной, краски вернулись на ее лицо, и она
вновь стала прекрасной, как солнце.
     Никто даже  не  взглянул  на  банки,  выкатившиеся  из  сумки.  Финкль,
задумавшись о  чем-то, закутался в одеяло.  То  же  самое очень  старательно
проделали Дег и Джей.
     В  полной тишине  неестественно  неподвижно мы  просидели,  наверное, с
полчаса.  День, казалось,  не  спешил рождаться. Свет был тусклый,  матовый.
Астрид села  на  землю перед нами.  Казалось, ее  взгляд витает где-то очень
далеко.  Но нет. Он был нацелен на нас. Когда  Дег  заворочался под одеялом,
она  посмотрела  на нега своими прекрасными  голубыми  глазами  и  и  грозно
спросила:
     -- Что вы там делаете?
     -- Ищу платок! -- сердито ответил Дег. -- Имею я право высморкаться или
нет? Вы что думаете, у меня в  кармане  пистолет? Будь он  у меня, можете не
сомневаться, уж я бы".
     -- Дег, перестань, -- попытался я остановить  его, но  он продолжал, не
слушая меня:
     -- Я -- фотограф. Я своим горбом зарабатываю на жизнь, а не  ношусь  по
всему свету, угоняя самолеты....
     -- Хватит? -- воскликнула Астрид.
     И он шумно высморкался, продолжая ворчать сквозь зубы.
     Я посмотрел на Астрид.
     -- Вы и в самом деле  думаете,  что мы протянем так до самого  прибытия
ваших друзей?
     Она выдержала мой взгляд и промолчала.
     Я продолжал:
     -- Думаете удержать нас тут, как на  цепи? Полагаете,  вам удается это?
Бросьте! Вы  слишком  умны,  чтобы  не  понимать --  ваш  пистолет  не может
совершить чудо!
     -- Только попробуйте шелохнуться, господин Купер, -- предупредила она с
неуверенной улыбкой, и в то же время поднимая дуло пистолета. ,
     -- Мы  ведь можем встать все сразу. Не думаю,  что вы лучший стрелок на
всем Западе, Астрид. Может, попадете в меня или Джея, Дега или Эванса, но не
сразу в  четверых. И одному из нас почти несомненно удастся  схватить вас за
горло и тогда... -- Я замолчал и  уже совсем тихо  произнес  главное:  --  И
тогда ваши  друзья,  тупамарос, заставят вас  отвечать  за  потерю  миллиона
долларов. Неприятно, не правда ли?
     Я  попал в десятку. Она не ожидала  такого и вся передернулась. Гримаса
злости  исказила  ее  лицо,  скривила  рот.  Она  поняла,  что  выдала себя,
попыталась  овладеть  собой,  но   не   смогла:  так  и  осталась  стоять  с
искривленными губами.
     --Что... доллары... -- прошептала она. -- Да вы с ума сошли? О чем... о
чем вы говорите?
     --  Это  вы  сошли  с  ума, если думаете  что вам удастся ваша комедия!
Бросьте, Астрид,  вы  же сами сказали, что вы  --  тупамарос!  Отчего же  не
открыть все карты?
     -- Замолчите!
     --  Почему?  Я ведь  не предлагаю  вам  поделить  награбленное. Я  хочу
предложить вам только договор о... мирном сосуществовании.
     Замолчите! -- повторила она и направила в меня дуло пистолета.
     Я  вздохнул и  не  произнес  больше ни  слова,  только накинул  на себя
одеяло. Тусклое небо все еще было затянуто мутным туманом. Казалось, за этой
белесой  пеленой скрывается  луна, а не солнце. Так  прошло еще  полчаса.  Я
опять нарушил тишину:
     --  Если  только вы не задумали  убить нас всех одного  за  другим, так
дальше продолжаться не может, Астрид.
     Она промолчала.
     -- Я не  питаю  особой симпатии  к тупамарос,  -- продолжал я,  -- я не
одобряю  их  методы, и  мне  хотелось бы, чтобы они изменили их. Однако я не
намерен воевать с ними. Поэтому не собираюсь драться и с вами, Астрид.
     Она снова не раскрыла рта. Молчание длилось несколько минут. Наконец ее
голубые глаза отыскали мой взгляд:
     -- Что же вы предлагаете?
     -- Соглашение. Что сделано, то сделано,  и  не будем больше говорить об
этом. Если я дам вам честное слово, что не стану ничего предпринимать против
вас...Согласны ли  вы освободить меня?  Ну, хотя  бы просто  для того, чтобы
пройтись немного по этому проклятому плоскогорью. Терпеть не могу  сидеть на
месте. Наверное, нет нужды обещать вам, что я никуда не убегу отсюда, не так
ли?
     Астрид  ответила не  сразу.  Она  продолжала  смотреть на  меня, что-то
обдумывая. Потом неторопливо произнесла:
     --  Нет, я не  могу  доверять вам  всем! Вас слишком много.  Однако, --
добавила она,  повышая  голос, --  я могу позволить  вам  встать  и  немного
походить взад и вперед... Но только у меня  на  виду. По три человека, ясно?
Только  по три  и  по  очереди. Остальные будут  сидеть на  своих  местах, у
ящиков... -- Говоря так, Астрид поднялась, переложила пистолет в левую руку,
достала  из кармана  свой электронный сигнализатор и показала нам.  --  Одно
неосторожное движение, -- заверила она, -- и я нажимаю на рычаг.
     -- Все будет в порядке, -- успокоил я ее.
     Она отошла на несколько шагов к самолету:
     --  Хорошо. Дайте слово, что не предпримете ничего  против меня. А если
обманете, вам известно, что произойдет .
     Поколебавшись немного, Дег проговорил:
     -- Даю слово.
     -- Согласен, -- неохотно ответил Джей.
     Я  тоже  пообещал сдержать  слово. Охотно  подтвердил  клятву  и Эванс.
Однако Финкль покачал головой.
     -- Не стану ничего предпринимать против вас, Астрид, но -- он вздохнул,
-- я  останусь возле ящиков... У меня нет никакого желания разминать ноги...
А  вы должны  мне  позволить достать  мой  прибор  и осмотреть его... Вы  же
знаете, Астрид, какой он хрупкий!
     -- Прибор прекрасно упаковав, инженер. С ним ничего не могло произойти.
-- Голос Астрид звучал сурово.
     --  Я надеюсь на  это, но, знаете, мало ли что могло случиться... Вдруг
капсула со ртутью  разобьется...  Вы...  знаете, что... --  Финкль безутешно
развел руками. -- Вы же знаете...
     Астрид не ответила, продолжая отходить к самолету. Наконец она сказала:
     --  Ладно  Прибор  находится  в  двух ящиках,  помеченных  знаком  "X".
Раскройте их, инженер. --  и она  стремительно поднялась в самолет. -- И вы,
господин Купер, разомните-ка ноги. Эванс, тебя это тоже касается.
     Эванс живо поднялся:
     -- Ну, конечно, Астрид. Как ты любезна!
     Она сжала губы и скрылась  в кабине  самолета, больше мы ее не  видели.
Неплохо придумала: там, укрывшись от ветра и  холода, она  могла преспокойно
наблюдать за нами, либо столь же хладнокровно не обращать на нас внимания. А
мы не могли видеть нашу мучительницу. Нам оставалось только бояться ее.
     Втроем -- Дег, Эванс и я -- мы немного поразмялись на  плоскогорье, где
приземлился самолет. Было странное ощущение -- словно мы заново  обрели наши
ноги, почувствовали  ступни.  Природа  не казалась теперь такой  уж отчаянно
враждебной.
     Но все  же вокруг была  разлита какая-то бесконечная печаль  --  должно
быть  из-за мертвенной бесцветности и странной угловатости  и  неподвижности
этих  камней, непонятно  откуда  взявшихся  тут. Я  охотно  осмотрел  бы все
плоскогорье  и, может быть, даже забрался бы на продуваемую  ветром  вершину
нашей горы.  Печаль,  меланхолия  тоже имеют  особое  очарование.  И в  этой
тишине, в этом окаменевшем уголке мира казалось, что...
     -- Чертовски странное место, -- заметил Дег.
     Нет, я  так  и  не  нашел слов, чтобы  передать  свои ощущения.  Камни,
воткнутые  в  лаву,  были словно оплавлены каким-то адским  пламенем,  будто
чудовищный смерч  пронесся здесь, мгновенно преобразил все вокруг, сделав  и
камни, и почву  еще более ирреальными, чем прежде.  И еще --  я  заметил это
только  теперь -- на земле виднелся какой-то неглубокий след. Нет,  это была
не  трещина,  как  подумал  я  с  первого взгляда.  Казалось, по плоскогорью
прошелся какой-то гигантский плуг, оставив  глубокую борозду, края которой с
веками,  а  может  и  тысячелетиями,  сгладились  под  ветром,  снегом...  Я
проследил,  куда уходит  эта борозда.  Она начиналась на  краю плоскогорья и
терялась среди черных камней.
     -- Что это вы рассматриваете? -- встревожился Эванс.
     -- Вот этот след.
     -- А... действительно, какой-то след.. какого-то механизма, наверное...
--  он  усмехнулся,  --  танка...  либо ракеты,  которая вместо  того, чтобы
взлететь, волочилась по земле...  Да,  к чертям собачьим, какое мне до всего
этого дело, когда один из этих ящиков набит долларами? -- И так  как я  даже
не  повернулся, он загородил  мне дорогу.  -- Ну  так что? Вам  это  неплохо
удалось, господин Купер?
     -- Удалось? Что?
     -- Как -- что? Оторваться от ящика со взрывчаткой... --  Он улыбнулся с
видом заговорщика. -- А что теперь собираетесь делать?
     -- Я уже говорил вам. Буду ждать, пока прибудут тупамарос.
     -- Господин Купер,  -- вмешался Дег, -- не перестававший осматриваться.
--  Мы с вами видели немало необычных мест, не правда ли? Однако мы  никогда
еще  не оказывались  в таком  чертовски загадочном уголке,  никогда.  Мне не
доводилось бывать в эпицентре атомного взрыва, но, я  думаю, он  не очень-то
отличается от этого...
     Коротко звякнули колокольчики тревоги. Я удивленно посмотрел на Дега:
     --  А я видел  эпицентр взрыва... да... Дег, это место действительно не
очень-то отличается от него... Как будто пламя...
     Эванс взял меня под руку.
     -- Послушайте, Купер, -- предупредил он, -- я не позволю водить себя за
нос. Вам не  удается  заморочить меня болтовней о здешнем пейзаже... Давайте
поговорим о них. -- Он показал большим пальцем  через плечо туда, где стояли
ящики. -- О долларах. Итак, какой у вас план?
     Свет, вспыхнувший еще  раньше в его  глазах, по-прежнему  пылал. И даже
еще ярче, как мне показалось.
     -- У меня нет  никакого  плана, -- ответил я. -- Если вы думаете, что я
пытаюсь обмануть  Астрид, то ошибаетесь.  Я ничего  не  стану  предпринимать
против  нее.  Я не полицейский. и тем более не отпрыск какой-нибудь  богатой
южно-американской семьи, готовый насмерть сражаться с тупамарос.
     -- Но какое вам дело до политики? Там запрятан миллион долларов!
     -- Верно. Но деньги эти принадлежат господину Мак-Кею.
     --  Что? --  удивился  Эванс.  -- Нет,  вы  ошибаетесь.  Они больше  не
принадлежат ему. За этот миллион  он  выкупил жизнь своего сына,  а  значит,
потерял свои доллары.  Когда  вы покупаете галстук  и тратите пять долларов,
господин Купер, эти деньги вам больше не принадлежат, поэтому...
     Мне стало  невыносимо  скучно. Мне  еще  не доводилось иметь  дело ни с
какими сокровищами.  Я полагал, что это  довольно  интересно,  а  оказалось,
чертовски пакостно. Нет ничего скучнее человека, жадного до денег. Я прервал
его, давая понять, что хочу закончить разговор:
     --  Выходит,  миллион  этот принадлежит  тупамарос, честно заработавшим
его.
     Он схватил меня за руку.
     -- А... вот как? Тупамарос?.. Значит, вы с ними заодно? Хотите... -- он
задохнулся  от волнения. -- Хотите помочь революции в  Южной  Америке? Вы --
сотрудник газеты, которая всегда защищала... законную систему и...
     -- Эванс, ради Бога!  Я ничего не могу сделать ни для южно-американской
революции, ни  против южно-американской революции. Оставьте, пожалуйста, мою
руку.
     Он повиновался. Отошел на несколько шагов в сторону. И вдруг улыбнулся.
     --  Хорошо.  В  таком случае  да  будет  вам  известно,  что...  я тоже
тупамарос. Да,  да. Знаете, как я рос? В нищете. Моя мать скончалась от рака
на больничной койке, отец умер, спившись, в тюрьме. Сестра...  даже не знаю,
чем она кончила, а мой  брат  Джон...  -- голос Эванса дрожал, --  так он...
вернулся  из Вьетнама наркоманом  и... думаю, сидит  сейчас в  заключении...
Понимаете, я вырос в  нищете...  всеми отвергнутый. Ясно  вам? Выходит, если
эти  деньги  необходимы тупамарос,  чтобы  спасти  от нищеты бразильцев  или
аргентинцев, точно  так  же они  нужны  и мне... чтобы  самому выбраться  из
нищеты...  Мак-Кей  наворовал  их  своими  спекуляциями...  Тупамарос  силой
отобрали их, я же... я...

     -- Мартин! -- вдруг  раздался голос Дега. Я обернулся. Оказывается,  он
отошел от  нас  шагов  на  тридцать  и стоял,  наклонившись возле одного  из
камней. Он махнул мне рукой и снова позвал: -- Мартин! Идите! Идите!..
     Я поспешил к нему:
     -- Что случилось, Дег?
     Он показал вниз, на землю:
     -- Смотрите!
     Колокольчики тревоги все  сразу зазвонили в моей голове. Я  не понимал,
что это такое. Совершенно не понимал.
     -- Что это, Мартин?
     Я наклонился,  чтобы  получше рассмотреть  то, на  что он  указывал,  и
колокольчики  умолкли. В лунке,  в  которой  был  укреплен  один из валунов,
надежно укрытый  от  ветра, лежал  какой-то предмет.  и  этот  предмет слабо
светился. А что  это было...  Трудно  сказать.  Возможно, винт или,  скорее,
болт,  а  может, и  клин...  Или что-то  еще... Я  никогда не  видел  ничего
подобного.  Даже  вообразить  себе   не  мог   что-либо  схожее.  Совершенно
немыслимая форма. Не  мог я  понять и назначение этой  штуки.  Я внимательно
рассмотрел ее. Она казалась полупрозрачной.
     Дег повторил вопрос:
     --  Что  же  это  такое,  как  вы  думаете?  Я протянул  руку,  но  Дег
воскликнул:
     -- Осторожно
     Я попытался  взять  этот  маленький  непонятный предмет,  но... не смог
поднять его: он оказался очень тяжелым. Понятно, что ветер не сдвинул бы его
с места.
     -- Но... но...
     -- Тише, Дег. Сейчас вытащу...
     Он казался не больше карамельки,  а весил не меньше килограмма. У  меня
вдруг возникло ощущение,  будто я прикоснулся  к какой-то тайне. Что  же это
могло быть? Если вы не понимаете назначения предмета, его суть и устройство,
то он ведь все равно остается предметом? Или, может быть...
     --  Откуда это взялось  тут?  --  спросил  Дег,  зачарованно  глядя  на
неведомую диковину в моей руке.
     -- С  неба  свалилось,  откуда  же еще! --  ответил  я, и  колокольчики
зазвонили  опять,  напоминая  мне  об  опасности.  --  Может  быть,  упал  с
какого-нибудь пролетавшего самолета...  А может, оторвался от нашего... -- я
замолчал. Что-то подсказывало мне: нет, это не так. Тут подошел Эванс.
     -- Что  это? -- спросил он, взглянув на  находку Дега и нахмурился.  --
Что за чертовщина? --  добавил он, когда  я  протянул ему  свою ладонь. Он с
неприязнью  взглянул  на непонятный предмет.  -- Дайте-ка...  Черт возьми...
какой тяжелый! Из какого же он металла? -- Эванс  посмотрел  на меня.  -- Из
какого?
     -- Если этого не знаете вы, Эванс, знаток техники...
     --  Нет, не  знаю... -- он вернул мне  находку. -- И меня эта штуковина
нисколько  не интересует, Купер, -- продолжал он, одержимый своей  идеей, --
имейте в виду -- не так-то легко будет убрать меня!
     -- Согласен, Эванс! Только никто и не пытается убрать вас.
     -- В таком случае вы...
     Тут раздался возглас Финкля:
     -- Эванс! Подойдите, пожалуйста, сюда, прошу вас, Эванс!
     -- Проклятье! -- выругался вдруг молодой человек и посмотрел на нас.
     Я сказал:
     -- У нас еще хватит времени поговорить об этом!
     Эванс бросил на меня  осторожный взгляд и направился  к большому камню,
где  были сложены ящики, Там Финкль с  помощью Джея  и  Сильвии собирал свой
прибор.
     Я положил находку  в карман  и вместе  с Дегом  последовал за  Эвансом.
Самолет стоял недвижный и загадочный. Именно в этот момент за нами наблюдала
Астрид.

     Финкль  извлек из  ящиков нечто хрупкое  и очень изящное:  тоже  что-то
совершенно непонятное,  но тут я по  крайней мере, знал или представлял себе
назначение   этого   прибора.   Удлиненные  рычаги,   маленькие   коробочки,
заполненные какими-то механизмами,  нечто вроде  микрофона с  тончайшими  --
толщиной  с  волос  --проводами,  с отвинчивающимися ножками.  Все это  было
сделано из стали, пластмассы и других материалов, мне  хорошо знакомых.  Это
было сокровище Финкля, его изобретение. Я даже растрогался, увидев, как лицо
его светилось от счастья -- точно у ребенка.
     -- Похоже, он цел, господин Купер... И сейчас я его полностью соберу...
Да, да. Цел!
     Я подумал, слава  Богу, что не только деньги заставляют  людей забыть о
чистилище...

     Прибор  Финкля --  этот необыкновенный регистратор сокращений сердечной
мышцы,  который по  замыслу  изобретателя  должен был  спасать  человеческие
жизни, в собранном виде  показался мае весьма незамысловатым. Даже, пожалуй,
слишком простым. С помощью Эванса и Сильвии инженер собрал его меньше чем за
полчаса. К тому же он был очень легкий и его без труда можно было переносить
с  места на место.  Держался он на треноге  с тонкими резиновыми колесиками.
Можно  было повесить его и на плечо. Финкль с гордостью и  волнением сообщил
мне, чт