то такое наслаждение  истинного  коллекционера,  восторг,  счастье,
сознание  собственной  исключительности,  избранности.  Да  и  по   критерию
разрешенности вытекает, что коллекционирование, то  есть  создание  наиболее
полного собрания фактов о мире, - высшая цель  мыслящего  существа,  которой
должно быть подчинено и все человеческое, и все землянское.
   Он растравлял себя этими рассуждениями и совершенно  не  желал  принимать
никакого участия в том, что происходило на Капкане. Он  не  видел,  с  какой
горечью и нежеланием уходили обратно в растительное существование  чиверяне,
подогреваемые лишь надеждой на скорое окончательное вызволение. Его не  было
с Энн даже в те минуты, когда она с Марком укладывала в анабиованну Тита.
   - Пожалуй, я тоже начну коллекционировать, - сказала Энн, когда слезы  на
глазах е„ почти высохли. - И знаешь что? Командорские булавки.
   - Это горькая шутка, Анна, - он держал е„ руки в своих, пытаясь успокоить
е„.
   - Нет, Марк, это признание. Я всегда хочу встречать  тебя  -  молодого  и
старого, земного и капканского. И всегда для меня ты  будешь  Командор  -  с
булавкой и без нее.
   - Спасибо, милая,  -  сказал  он,  помолчав.  -  Только  нам  не  суждено
встречаться. Я несу свою пластинку в  подарок  Рольсену  -  теперь  мне  уже
больше не по силам жить для того лишь,  чтобы  просто  жить.  Даже  если  ты
вернешься на Капкан, то не застанешь меня.
   ... Они медленно подходили к "Чиверу". Все капканские дела были  кончены,
оставалось лишь проститься - и улетать. Корабль стоял во  взлетной  позиции,
вверху, у обтекателя, часто мигал рубиновый предстартовый маяк. Слышно было,
как монотонно произносил  уставные  рапорты  о  готовности  систем  и  узлов
информатор, как  взвывали  на  краткий  миг  сирены  опробываемой  аварийной
сигнализации и шипели  где-то  в  чреве  двигательного  отсека  бесчисленные
трубки  и  каналы,  продуваемые  блоком   контроля   исправности   бортового
оборудования.
   Они хотели расстаться у трапа, но Рольсена у входного люка не  оказалось,
и Марку пришлось подняться вместе с Энн в ходовую рубку, чтобы вручить  свой
дар  и  сказать  несколько  прощальных  слов  командиру.  Энн  шла  впереди,
полностью готовая к полету, в полевой форме второго пилота  и  с  заряженным
бластером, пристегнутым у пояса, как положено по инструкции. Она не рискнула
нарушить  даже  этот  явно  не  имеющий  к  ним  никакого  отношения   пункт
наставления,   поскольку   все    последнее    время    Рольсен    добивался
неукоснительного соблюдения даже незначительных уставных требований,  и  сам
следовал им с пунктуальностью кибера. Он ходил по палубам и отсекам "Чивера"
в парадном мундире, не забыв добавить  к  нему  командорские  звездочки,  до
отказа намагнитив знаки  отличия,  как  они  делали  только  в  День  памяти
Невернувшихся. Малый внегалактический охотник -  это  прежде  всего  военное
судно, все системы которого подчиняются строгой дисциплине.
   Но  сейчас  никаких  указаний  от  командира  корабля   не   исходило   -
громкоговорящая  сеть  дублировала  лишь  показания   приборов,   бормотание
автоопросчика и ответы проверяемых блоков. Марк вслед за Энн вошел в ходовую
рубку и тут только увидел Рольсена,  который  стоял  спиной  к  ним,  что-то
разглядывая на штурманском столе. На табло над его головой в  этот  миг  как
раз сменилась очередная цифра, и высветившаяся  комбинация  их  врезалась  в
память Мореву: "10. 10. 10/3030/VI". Держа пластинку вместе со  свисающей  с
его рук цепочкой прямо перед собой, он,  торжественно-шутливо  печатая  шаг,
двинулся к  Борису  -  и  вдруг  остановился,  как  вкопанный.  Прямо  перед
Рольсеном поверх карт и  кроков  лежали  два  номерных  знака  -  старый,  с
потускневшей единицей, и новенький, на  котором  сияли  цифры  "2923".  Марк
повернулся к Энн с отчаянием и страхом и увидел, что и она смотрит туда  же,
бледная, застывшая, полуобезумевшая, а рука е„ медленно и неуверенно, как  в
ночном кошмаре, тянется к поясу.