о отношению к своей будущей
судьбе и новое увлечение могло сбить его на торную дорогу, избитую
тысячами модных ботинок и даже дамских туфелек, прямо ведущую к степени и
достатку, огибая всякие там переулочки с диалектическими языками и прочей
метафизической чепухой.
   Сердце мое было неспокойно.
   Пока я все это думал, ужин мой окончательно остыл, а самое ужасное, я
никак не мог вспомнить является ли огрызок хлеба у меня в руке остатком
бутерброда или это огрызок, который валялся на столе еще до моего прихода
и неизвестно от кого оставшийся. Мысли окончательно прояснились, и я
понял, что это все равно ерунда по сравнению с мировой революцией. Посему
я спокойно доел огрызок вместе с остывшей яичницей и собрался выпить чаю
(тоже холодного), как вдруг чьи-то пальчики закрыли мне глаза. Я резко
вскочил, мастерски выплеснув чай на занавеску, так, что на штаны не попало
даже капли. Это, конечно была Ленка, а я, без сомнения, забыл запереть
дверь, когда пришел. Ленка была прелесть. В марлевом платьице, стройная,
высокая, она была красива какой-то необычной, дикой красотой. Лицо ее и
вьющиеся волосы напоминали о цыганской крови и одновременно о горячей
крови красавиц-эфиопок. Она улыбалась, но была грустна. Другой я ее не
видел с тех пор, как мы с Маринкой поженились. Раньше она могла быть и
злой - и этой удивительной женщине злость была к лицу. Выражение гнева,
когда глаза расширяются, нос становится тонким, а крылья его расходятся в
стороны, так подчеркивало первозданность ее дикой красоты, что любой бы
замер в восхищении. А я - я восторгался так, что она совсем разучилась на
меня злиться. Некоторая необузданность характера была ее единственным
недостатком. И она же была ее достоинством. Большей преданности друзьям и
чистоты души я не встречал ни в ком. Несмотря на неприязнь, которую к ней,
по очевидным причинам, питала Маринка, эти ее качества признавала даже она
и Ленка была допущена в дом на правах друга. Правда, ее тоже мало занимали
наши изыски, она решила помогать нам в том, в чем может, просто потому,
что она верила в нас самих и, следовательно, в успех нашего дела.
   Не успели мы с ней расцеловаться, как с шумом в наши владения вторгся
Владик. Ленточку он почему-то сегодня не повязал и волосы спадали на лоб,
придавая ему вид ошалевшего духовника. Следом за ним весьма торжественно,
бородой вперед, вошел Димка. Он был величав и напыщен до невозможности.
Важно со всеми поздоровался. Бедные мои нервы напряглись так, что
задрожали кончики пальцев, в горле пересохло, стало трудно говорить. Я все
откладывал мысленно вступительное, так сказать слово, но момент, когда я
должен был, наконец, выйти перед собравшимися, подступал все ближе и ближе.
   Предложил всем чаю. Димка смотрит с сочувствием, понимает, чего мне это
ожидание стоит.
   Пришли еще двое - та, что назвалась Александрой Георгиевной, девушка с
исторического факультета, кокетливая маленькая блондинка с умными глазами
(ее мы все сразу стали звать Сашей) и Коля с биологического. Это парень
среднего роста, с черными усиками и каким-то немного хитроватым видом. Но
сразу видно, что соображает. Потом пришло скопом несколько человек,
которых я не запомнил и, наконец наша талантливая Татьяна. Больше решили
не ждать, тем более, что прошло уже около часа с назначенного для сбора
времени.
   С трудом втиснулись в комнату, набралось человек пятнадцать, не меньше.
Следовательно многие не пришли. Да и вообще было ясно, что позвонит много,
придут меньше, а работать будут, дай бог, хоть несколько человек. Так уж
люди устроены, любопытства в них гораздо больше, чем интереса. Как начал
говорить, сразу нервы успокоились, только внимание обострено до предела,
реагирую на любое междометие, ухмылки, на понимание и непонимание.
   Как в лесу ночью, одним словом... Рассказал о том, что такое наш
диалектический язык - диал, какую роль он должен сыграть в развитии
человечества и человека как личности. О философской его стороне, о нашей
гордости: математическом формализме диалектики, который служит истоком
грамматики диала, о поэтической, музыкальной его сторонах, о связи
эмоционально насыщенной музыкально гармонизированной формы языка, его
звучания с научно-обоснованными содержанием, так что язык единовременно
является и поэзией и философии, теорией, описывающей природу, мышление и
социальные явления. Именно эта связь должна дать ему ту силу, которая
поднимет человека на новые высоты разума. Каждое слово, каждое предложение
диала и эмоционально и научно одновременно, каждая научная фраза
переливается чувствам, каждая эмоциональная - содержит строго научную
основу . Это язык - первый из языков, замыкающий очередной этап в
диалектически - противоречивом развитии человеческого языка . Вначале
развития связь между формой языка и служила важной цели дифференцировки,
различения объектов, отраженных в языке. Эта связь почти нарушена в наше
время, из анализа формы языка сказать о содержании можно весьма немного.
Слова, их звучание ничуть не напоминают нам ни о их смысле, ни об эмоциях,
с ними связанных. Теперь с диалом, наступает новый этап: поэтичность
нового языка, связь метра, формы с содержанием, с логически-функциональным
смыслом его слов, позволяет запрячь эмоции и логику в одну упряжку,
заставить тянуть в одну сторону, тогда как раньше они частенько тянули в
разные, либо работали поврозь...
   Так я все говорил, меня понесло и занесло в такие дали, что когда я
опомнился, то увидел картину весьма нерадостную. Вся моя аудитория сидела
с видом полного отупения, никакие мысли уже не отражались в лицах. Картину
оживлял лишь вид нашего светила, которое как раз собиралось закатиться за
раму окна. Я тихо спросил, есть ли вопросы. Вопросов не последовало. Мне
осталось лишь в порядке отступления промямлить, что это было
ознакомительно-вступительное слово и теперь все могут решить, хотят они
этим заниматься или не хотят.
   Наступило тягостное молчание, вдруг стало слышно гудение всепогодных
пикирующих московских комаров. От этих, выматывающих душу звуков, тишина
сгустилась до звона в ушах. И вот, наконец, как сквозь вату, раздался
долгожданно-ехидный голос:
   - Ну это все философия, а что этот язык конкретно может дать народному
хозяйству?
   И где ты только такого, милый, нахватался? В голове пронеслись слова
Маркса: " Ничто не может быть практичнее хорошей теории". А ведь диал не
просто теория, это язык-теория, язык, грамматика которого и правила
словообразования и есть "аксиомы" диалектико-материалистической теории
всего сущего. Я взглянул на говорившего - это был длинный сухой парень с
волосами неопределенного цвета, - открыл рот и вместо блестящей тирады
промямлил, что в сегодняшний день наш язык действительно никакой
конкретной помощи принести не может И замолк. И запрезирал себя. Ведь
прекрасно знал, что диалу, как и всякому языку, надо обучаться с детства,
иначе знать его как следует все равно не будешь, а чтобы достигнуть с его
помощью заметных результатов, надо владеть им как родным, ни больше ни
меньше. Но зато дети уже с малого возраста станут настоящими
поэтами-философами, то , что сегодня требует многих лет работы, высочайшей
степени развития абстрактной диалектической мысли и недюжинного
поэтического таланта, нашим детям станет до очевидности простым, будет
ступенью, с которой они начнут свой путь в жизни, и я верю, что это будет
путь гениев. Всего этого, однако, я тогда не сказал . И без того по
первому разу сказано было слишком много, мозги ребят перегрузились и
теперь они ничего больше не воспримут - Если я все правильно понял, -
вдруг поднял голос Владик, - эмоции в этом диале, так ты кажется назвал
этот язык? - будет не мешать логике научного исследования, а наоборот,
способствовать нахождению верного решения. Но тогда уже этого достаточно,
чтобы даже с экономической точки зрения оправдать использование такого
языка!
   - Насчет эмоций, ты, друг, переборщил, - это Коля, биолог, -давно
известно, что даже работа математика не обходится без эмоций и они далеко
не всегда мешают!
   - Да, но ведь их положительное влияние можно усилить, - перебил его
Владик, а именно это и должен сделать диал, насколько я понимаю!
   - Послушайте, да какое вообще может иметь значение, на каком языке
выражают люди свои мысли? - вступила Саша. - Чукчи на своем языке также
хорошо понимают друг друга, как и мы на своем. Я все-таки так и не поняла,
какой во всем этом смысл?
   Но тут Димка не выдержал, встряхнул бородой и запальчиво начал
выкладывать доводы. Разговаривать, мол, можно и по азбуке Морзе, однако
"дураку ясно", что это неудобно. И вообще есть языки и языки.
Действительно, скажем, в математике, никто не сомневается в том, что есть
удобные математические формализмы, тоже своего рода языки, описывающие
математические объекты; а есть совсем малопригодные, на которых хотя и
можно выразить все, что угодно, но совершенно непонятно и запутанно. Да
что там далеко ходить, еще совсем недавно для того чтобы научиться
умножать трехзначные числа в римской системе счисления (тоже маленький
язык!)
   нужно было закончить университет, да и то не всякий! Теперь же, в
арабской системе, это может каждый школьник. А современный английский
язык, язык аналитический по структуре, особенно удобен для аналитических
по структуре, особенно удобен для логических рассуждений, в отличие,
скажем, от китайского. Недаром Джон Буль, творец математической логики,
был англичанином!
   После пламенной Димкиной речи поднялся такой гвалт, что я полностью
отключился. В голове настойчиво звучал мотив "Бригантины". Вот они, братья
по крови, горячей и густой"! На душе было светло и чисто.
   Все разошлись в задумчивости, но руку жали. Ноги меня уже не держали и
остаток вечера мы с Димкой досидели за чаем. Мать пришла поздно и когда мы
ей про все рассказали, вдруг уверилась, что все будет прекрасно и заявила,
что я должен переехать в большую комнату, иначе это будет не работа, а
шалман. Наверное, она права. Итак прощай моя скромная обитель!
 
 

                                   Глава 5.

 
 
   НЕ УВЕРЕН - НЕ ОБГОНЯЙ!
 
 
   (Из воспоминаний Димы Кербышева)
 
 
   Звонок телефона раздался когда я мылся под душем. Должен был звонить
Пашка и мне пришлось как психу выскакивать из потоков воды, мчаться через
весь коридор в комнату отца и хватать трубку, стряхивая крупные капли
мыльной воды на какие-то бумаги, лежавшие у него на столе.
   - Дим, это ты? - голос у Пашки звучал глухо (телефон давно уже
барахлил), но было в нем что-то... словно он собирался предложить нечто
сверхавантюрное. - Слушай, ты чем занимаешься? Чего-то захотелось к тебе
приехать, потрепемся, а? Черт знает, сколько времени уже спокойно не
разговаривали...
   Я вообще-то собирался договориться с Татьяной о встрече, но тут отвечаю:
   - Конечно, давай, приезжай, жду!
   Чувствую, ему это сейчас очень надо, да и у меня он давно уже не был,
все у него собирались.
   Через час Пашка уже был у меня. Я его еще в окно увидел: идет - прямой,
белые джинсы нацепил, на всех девчонок смотрит, благо их прорва на
Калининском, вобщем, весь из себя бравый морской волк. Поскреб по сусекам
- удача! В самом углу серванта, в углу затаилась бутылочка клюквенного
ликера. Мы ее, милую, естественно, на пол, вместе с бокалами, сами на
диван плюхнулись. Спрашиваю:
   - За что пьем-то?
   У Пашки взор сияет, вид довольный до невозможности.
   - Представляешь, - говорит, - какое дело провернул, - удалось устроить
родное дитя в ясли, которые рядом с нашим домом на Юго-Западе, знаешь? Это
была полная безнадега, но мне удалось! Спасибо юристу из детской
поликлиники, век на него молиться буду, скалился над бедной молодью. В
очереди-то я был триста двадцать шестой...
   Да, он, пожалуй, действительно гигант.
   Оказалось, что всего за неделю он, кроме того, что устроил ребенку
ясли, обегал с ним всех врачей в Сокольниках, чтобы справку получить.
   Любит он свою Маринку, души не чает. По врачам-то она могла и сама с
ребеночком походить, дома ведь сидит, а Пашке пришлось с работы
отпрашиваться. Это не так-то приятно, особенно если отношения с
начальством - не из лучших. Он все говорит, что ей тяжело, но я-то вижу
кому из них тяжелее. Я свою благоверную тоже так любил.
   Вспомнился разговор, который был у нас с Пашкой, когда мы еще с ней не
разошлись. Старый вопрос - кому в семье заниматься домашними делами?
Когда-то было все просто - существовала женская специализация. Вся
домашняя работа была чисто женским занятием, а мужчины преуспевали на
службе. С этим ясно. К этому возврата нет.
   Сейчас все кричат, что мужчины, мол, и женщины должны вместе нести
тяготы быта. И что же получается? Хорошо, если после работы нет других
занятий, кроме посиделок у ящика с экраном. А если есть? Вот и выходит,
как у Пашки с Мариной: у нее хобби она вяжет (себе), у него "хобби" - он
толкает науку (а это нужно всем людям без исключения).
   Однако, с точки зрения "семейного демократизма", эти хобби абсолютно
равноправны. И Мариночка с чистым сердцем отрывает Пашку от проблем,
которые, может, кроме него никто вообще не сможет в наше время разрешить,
просто из-за того, что у нее недовязан какой-нибудь рукав.
   Все как будто забыли, что семья, как и отдельный человек, не сами по
себе, они - для общества, и нельзя решать проблемы семьи, ограничившись
только ею самой. Пашка и тогда всего этого не мог понять, он, видите ли,
легко может мысленно встать на место других и тогда их очень хорошо
оправдывает. Но ведь нельзя же так! Можно оправдать все, что угодно. Он
понимает всех, а кто же поймет его? Вот и сейчас повторяется та же
история. Все заботы с яслями - у Пашки на плечах. Пеленки тоже, насколько
знаю, стирает он. Если учесть, что готовит ему мать Марины, то стоит
задаться вопросом: а что же делает сама Мариночка? Отчего это ей так
тяжело? Устала от умиления ребенком? Любовь, это прекрасно, я рад за
Пашку, что у него есть любовь, но иногда кажется, что лучше бы ему быть
холостым. Я ему говорил: "Быт отрывает тебя от серьезной работы!" А он
мне: "Любовь окрыляет и дает мне новые силы!" Вот так...
   Слушаю я Пашку и до того мне грустно становится, что сил никаких нет.
Эгоист я, все-таки! Ведь друг счастлив, я-то понимаю, что это такое.
Счастлив! А у меня зависть какая-то, что ли... И давлю я это гадостное
чувство и так и этак, а все равно обидно, как же у меня с семьей ничего не
вышло... Ведь любили же, любили! После того, как мы разошлись, я многое в
жизни понял, словно прозрение какое-то наступило. Любить и сохранять
любовь надо уметь, это целая наука, искусство и дано оно далеко не каждому.
   Сам обворовывает себя тот, кто ставит животное влечение на место
большого чувства, но слепая, безумная любовь - это тоже не любовь в
истинном смысле слова. Такая любовь губит душу любимого, это отравляющая
любовь, она все разрушает и потому длится недолго. Когда мать любит свое
дите такой любовью, она растит эгоиста и себялюбца, ребенок быстро
утрачивает свое инстинктивно чистое влечение к матери и сменяет его на
грубо потребительское отношение, выраженное формулой: "Родителей надо
любить, потому что без них еще хуже". В своих чувствах мы такие же дети,
мы все время изменяемся, душа наша не лежачий камень, она - река, часто
меняющая свое русло. Свобода чувства есть та же осознанная необходимость,
что и свобода воли. Рабы инстинкта и те, кто теряет в этом чувстве голову,
я тогда ее, кажется потерял...
   Взглянул на Пашку, он сидел задумавшись и лицо у него было
счастливо-мечтательное. Наверное, представлял, как они теперь переедут на
Юго-Запад и будут жить, как раньше, самостоятельно и независимо ни от
кого. А жили они тогда действительно здорово. В доме у них всегда было
как-то уютно и хорошо. Помню, меня поразило, что они - Пашка, Марина и
Пашкина мама, занимаясь по хозяйству, какая бы работа ни была, мытье
посуды или приготовление ужина, всегда пели, пели от души и часто в полный
голос. А Пашка дивился моему удивлению, он думал, что все так живут.
   Но он ошибался. Люди поют только когда счастливы. Счастье прочно
поселилось у них в доме и стало привычным, как сосед в коммунальной
квартире. Друзья и знакомые вечно собирались у них, все праздники и
годовщины отмечались в их доме...
   Ликер оказался превосходным, я налил себе и Пашке еще. И снова принялся
размышлять о счастье. Так ли уж оно в самом деле нужно? Да и разное оно
бывает. Счастлива ли кошка, наевшись рыбки и свернувшись в уголке дивана?
По-своему - несомненно.
   А если человек счастлив таким счастьем? Хорошо это или плохо? Самому по
себе, без сомнения, хорошо. Это и есть то, что называют мещанским
счастьем. Но такое счастье ни к чему не зовет, оно останавливает человека
в пути, а остановка означает гибель, смерть души. Человек прежде всего -
человек среди людей, и он должен жить для людей.
   Только в этом должно быть его счастье. Значит - счастье - борьба, труд,
забота о людях, творчество на благо людей? Но это беспокойство, а нам
часто хочется спокойствия и устойчивости...
   Хлопнула входная дверь. Это Юрка, мой брат, со своей Галей. Они совсем
недавно поженились.
   - Выпьете с нами?
   Юрка отказывается, а Галочка совсем не против. Общество дамы несколько
изменяет направление нашего трепа, уводит его в сторону погоды и последних
кинофильмов. Но как-то само-собой все возвращается на места и Пашка задает
Галке свой любимый сакраментальный вопрос:
   - Как ты думаешь, есть ли на свете любовь?
   Он-то уже знает, что есть, но обожает выслушивать аргументацию тех, кто
это отрицает, особенно молоденьких девушек. Но тут он промахнулся. Галочка
заявляет:
   - Господи, да конечно есть!.. Первые три года.
   - А сколько вы с Юрой друг друга знаете?
   - Четвертый год.
   - ???
   - Да, да, какая уж тут любовь...
   Такой поворот озадачил даже меня, хотя я и знал, что слишком горячих
чувств она к нашему Юрке не питает.
   - Тогда зачем же все? Свадьба и ... - Вопрошает Пашка.
   - Сама толком не знаю... Надоело... Ну должно же время от времени
что-нибудь происходить.
   Вот так признание! Это, конечно, под влиянием Пашкиного воздействия:
его всепонимающие глаза частенько располагают к исповеди. Черт, но ведь ей
всего двадцать один год! Не рано ли разочаровываться в жизни? Галка -
стройная, довольно красивая девушка с длинными светлыми волосами. И,
конечно, видела уже много огня, воды, прошла даже часть своих медных труб.
В наш век сексуальных революций красивым приходится особенно трудно.
Слишком много баров, кафе и ресторанов, слишком много чужих постелей
успевает посетить девушка, прежде чем начинает сколько-нибудь разбираться
в жизни и собственных чувствах. Поэтому многие, слишком многие приходят к
разочарованию и цинизму. Сами же они свое умение холодно рассуждать о
жизни часто принимают за ум, забывая, что истинный ум предполагает и
истинные чувства, без которых логика бессильна. "Чистая" логика всегда
приводит их к одному и тому же выводу: мир состоит из подонков и лишь сама
она, их жертва, - чиста и безвинна. Результат - огромное число молодых
девушек на улицах с таким презрительным и высокомерным выражением лица,
что становится страшно за их душу.
   Что это Пашка с Галкой там увлеклись?
   Ликер уже допивают... А! Это он ей свою теорию бессмертия великих душ
излагает... Эдак, с пафосом: "Понимаешь, будут реконструировать лишь души,
то есть, набор психологических свойств, лишь тех людей, которые внесли
значительный вклад в прогресс человечества, великих людей.
   Во-первых, такие души ценны сами по себе, как замечательные творения
природы и личностей, которые их воспитали; во-вторых же, сама реставрация
возможна лишь если в сознании живущих, в прозе, стихах, науке или
художественных полотнах, скульптуре, архитектуре этими великими оставлен
значительный след. Серенькие, пресмыкающиеся душонки восстановить почти
невозможно, их следы в общественном созна