остью.  Религии,
создавшие и поддерживавшие их, давно канули в вечность.
     Но  тут время, казалось, застыло. Ураганы истории пронеслись  мимо этой
цитадели  веры,   не  поколебав  ее.  Здешние  монахи  продолжали  молиться,
размышлять и встречать восход так же, как и три тысячи лет назад.
     Шагая  по  истертым  плитам внутреннего двора,  отполированным ступнями
бесчисленных   паломников,   Морган   вдруг    ощутил   несвойственную   ему
нерешительность.  Во  имя прогресса он  собирается  разрушить  что-то  очень
древнее и благородное. Что-то, чего ему все равно не дано до конца понять.
     Огромный   бронзовый   колокол   в   звоннице,  вырастающей  прямо   из
монастырской  стены,  приковал  его   внимание  и   заставил   остановиться.
Инженерное чутье  подсказало, что такой колокол должен весить не  менее пяти
тонн. По всей видимости, он очень древний...
     Монах заметил его любопытство и понимающе улыбнулся.
     - Ему две  тысячи лет, - сказал  он. - Это дар Калидасы  Проклятого, от
которого  нам  нельзя  было  отказаться.  Как  гласит предание, понадобилось
десять лет, чтобы поднять его сюда - это стоило жизни сотне людей.
     - А когда в него звонят?
     - Он несет на себе печать своего мрачного происхождения и звонит только
во времена больших бедствий. Я никогда не слышал  его голоса, как и никто из
ныне  живущих. Он зазвонил однажды сам во  время великого землетрясения 2017
года.  А  до этого - в 1522 году,  когда  иберы сожгли Храм Зуба и захватили
Священную Реликвию.
     - Значит, в него никогда не звонят - и это после всех усилий?
     -  Десяток  раз,  не  более, за  две  тысячи лет.  На нем все еще лежит
проклятие Калидасы.
     "Вероятно,  это  благочестиво,  но  очень  уж  непрактично", - невольно
подумал  Морган.  Промелькнула  кощунственная  мысль,  что  не  один  монах,
наверное, испытывал искушение легонько постучать по колоколу, чтобы услышать
неведомый звук его запретного голоса...
     Они приблизились к огромному каменному  монолиту, в котором были выбиты
ступеньки, ведущие к  позолоченному павильону.  Морган догадался, что это  и
есть  самая  вершина горы. Он знал, какая святыня там  сокрыта, но монах, не
дожидаясь вопроса, снова с готовностью пояснил:
     - Там  след ноги. Мусульмане верили, что это нога Адама. Он ступил сюда
после того,  как был изгнан из рая. Индуисты  считали, что это след Шивы или
Самана,  а  буддисты,  конечно,  не  сомневались,  что  это  отпечаток  ноги
"Просветленного".
     -  Я   заметил,  что  вы  употребили  прошедшее  время,  -  подчеркнуто
равнодушно сказал Морган. - Что думают теперь?
     - Будда был  обыкновенный человек, как мы  с вами. Отпечаток на скале -
на очень твердом камне - имеет два метра в длину.
     Разговор  был исчерпан и Морган не задавал  больше вопросов. Они прошли
короткую  сводчатую  галерею   и  оказались  перед  открытой  дверью.  Монах
постучался и, не дожидаясь ответа, пригласил гостя войти.
     Воображение Моргана рисовало ему  Маханаяке Тхеро сидящим скрестив ноги
на коврике  в окружении  курильниц с  благовониями  и поющих  послушников. В
прохладном воздухе  действительно  стоял  легкий аромат,  но сам  настоятель
храма  Шри  Канда  сидел  за  обыкновенным  письменным столом со стандартным
дисплеем и  запоминающими устройствами. Единственным необычным  предметом  в
комнате была  голова Будды,  чуть больше  натуральной величины. Она стояла в
углу на постаменте. Было неясно, статуя это или объемное изображение.
     Несмотря на обычность обстановки, главу монастыря трудно было спутать с
чиновником.  Помимо  неизменного  желтого   облачения   буддийского  монаха,
Маханаяке Тхеро отличался  двумя особенностями, крайне редко встречающимися:
череп его был абсолютно гол, а на глазах были очки.
     -  Аю  бован,   доктор  Морган,   -   сказал  настоятель,  указывая  на
единственный  свободный  стул. - А это мой секретарь, преподобный Паракарма.
Надеюсь, вы не станете возражать, если он будет записывать.
     - Нет, разумеется.
     Морган   легким  кивком  поздоровался  с  сидящим.  Молодой  монах  был
обладателем  лохматой шевелюры и внушительной бороды. Значит,  бритые головы
не были в монастыре правилом.
     - Итак, доктор Морган, вам нужна наша гора, - сказал Маханаяке Тхеро.
     - Боюсь, что так... ваше преподобие. По крайней мере, частично.
     - Именно эти гектары? На всей планете?
     - Выбирал  не  я,  а  природа.  Наземную  станцию  нужно установить  на
экваторе, на возможно большей высоте, где плотность воздуха невелика.
     - Но в Африке и в Южной Америке есть более высокие горы.
     "Опять все  сначала",  -  с тоской подумал Морган. По горькому опыту он
знал, что непрофессионалу почти  невозможно  вникнуть в проблему, независимо
от его сообразительности и  степени заинтересованности.  Если  бы Земля была
идеально симметричной, без впадин и выпуклостей гравитационного поля...
     -  Поверьте мне, мы рассмотрели  все варианты. Котопахи,  Кения  и даже
Килиманджаро - хотя последняя  лежит  на три  градуса южнее - великолепно бы
нас  устроили,  если бы не один роковой  недостаток. Спутник на стационарной
орбите не находится в одной точке. Из-за гравитационных  возмущений -  я  не
хочу вдаваться  в  подробности -  он медленно дрейфует вдоль экватора. Чтобы
наши  спутники  и космические  станции  были  строго синхронными, необходимо
сжигать топливо. Правда, не так много. Но этим способом не удержишь на месте
миллионы тонн металла,  особенно,  если это тонкие  балки длиной  в  десятки
тысяч километров. Однако, к счастью для нас...
     - Но не для нас, - вставил Маханаяке Тхеро.
     -  ...на  синхронной  орбите   есть   две  устойчивые  точки.  Спутник,
выведенный в такую точку, останется там навсегда, словно он находится на дне
невидимой впадины.  Одна из этих точек расположена над Тихим океаном, другая
- прямо над нашей головой.
     - Но почему  нельзя  правее  или  левее? Несколько  километров роли  не
играют. На Тапробани есть и другие горы.
     - Они минимум вдвое ниже Шри Канды. Там дуют ветры. Правда, ураганов на
экваторе  не  так  много, но  вполне достаточно,  чтобы поставить под угрозу
сооружение. Притом в самой уязвимой точке.
     - Но мы умеем управлять ветрами.
     Это  были первые  слова молодого секретаря.  Морган  взглянул на него с
интересом.
     - До некоторой степени. Естественно, я советовался со Службой Муссонов.
Они утверждают, что стопроцентной  уверенности нет, особенно если речь  идет
об  ураганах.  В лучшем  случае  шансы относятся  как  пятьдесят  к  одному.
Маловато для проекта стоимостью в миллиарды долларов.
     Преподобный Паракарма, однако, был не склонен сдаваться.
     - В математике есть почти забытая область, именуемая теорией катастроф.
Она может  превратить  метеорологию  в  настоящую  точную науку. И я уверен,
что...
     - Дело  в  том, - мягко вмешался  Маханаяке  Тхеро, - что мой коллега в
свое время был широко известен трудами по астрономии. Вам, вероятно, знакомо
имя доктора Чома Голдберга?..
     Моргану показалось,  что  пол ушел  у  него из-под ног.  Почему  его не
предупредили?!  Но  он тут же вспомнил, как профессор Сарат сказал:  "Будьте
особенно осторожны с личным секретарем Будды. Ему палец в рот не клади".
     Под  откровенно  недоброжелательным   взглядом  преподобного  Паракармы
Морган  почувствовал себя неуютно. Глупое  положение. Он пытается втолковать
наивным монахам суть  орбитальной  неустойчивости, тогда  как даже Маханаяке
Тхеро, бесспорно, уже получил самую компетентную консультацию.
     Что касается доктора Голдберга, Морган хорошо помнил,  что ученые всего
мира разделились  на два лагеря: одни  считали, что он сумасшедший, а другие
не были до конца в  этом уверены. Голдберг был одним из самых  перспективных
молодых астрофизиков,  но пять  лет назад  заявил: "Теперь, когда  Звездолет
разрушил  традиционные религии,  настало  время всерьез  заняться  проблемой
Бога". После чего исчез из поля зрения.

14. БЕСЕДЫ СО ЗВЕЗДОЛЕТОМ

     Во время  пребывания Звездолета  в солнечной системе  ему задали тысячу
вопросов,  но  прежде  всего  люди  жаждали   получить  сведения  о   других
цивилизациях и с нетерпением ждали  ответа. Вопреки некоторым предположениям
робот  отвечал  охотно, признавшись, правда,  что  его самые  свежие  данные
устарели более чем на сто лет.
     Поскольку  на   Земле   всего  один  биологический  вид  породил  такое
многообразие культур,  то что  говорить о космосе! Но  создателям Звездолета
удалось составить  приблизительную  классификацию культур  по  единственному
объективному критерию - уровню технического развития.  Человечество попадало
в пятую категорию. Схема имела такой вид: 1 - каменные орудия, 2 - обработка
металлов,  огонь, 3 -  письменность, ремесла, корабли, 4 -  паровые  машины,
математика, естественные науки, 5 - атомная энергия, космические полеты.
     60  тысяч  лет назад, когда  Звездолет  стартовал,  его создатели  тоже
находились  на  пятой  стадии. Затем  они  поднялись  на  следующую ступень,
научившись властвовать  над материей. Звездолет тут же  спросили, существует
ли категория  номер семь  Ответ  гласил: "Да".  Когда запросили подробности,
зонд  ответил,  что не уполномочен давать  описания  высокоразвитых  культур
цивилизациям  низших категорий. Тем дело  и  кончилось несмотря на множество
изобретательных вопросов, составленных самыми выдающимися юристами Земли.
     Впрочем, Звездолет к этому времени  мог с успехом  вести диспут с любым
земным  философом.  Отчасти  в  этом  были  виноваты  ученые  из  Чикагского
университета,  которые тайком  протранслировали ему всю "Сумму  Теологии". В
ответ Звездолет  незамедлительно выдал  обстоятельный  анализ сочинения Фомы
Аквинского  убедительно  показав,  что смысла в этом произведении содержится
весьма мало. В  другом  сообщении  Звездолет  провел  ясную  аналогию  между
вспышками религиозного  фанатизма  и такими  событиями, как  финал  мирового
футбольного чемпионата или выступления популярных  вокально-инструментальных
групп. Затем он  сообщил, что поведение религиозного типа встречается лишь в
трех из 15 известных культур первой категории,  в  6 из 28 -  второй, в 5 из
14, принадлежащих к  третьей,  в 2 из 10 - к четвертой и  в З из 174 - пятой
категории  (большая статистика  в последнем случае  объяснялась  тем  что  с
цивилизациями этой категории возможна межзвездная радиосвязь).
     Но по-настоящему потрясло многих последнее сообщение Звездолета.
     11  июня  2069  года,  06.84  по Гринвичу,  сообщение  8964,  серия  2.
Звездолет - Земле:
     456 лет назад мне сообщили что загадка  происхождения вселенной наконец
решена. Для получения соответствующей информации  вы должны  непосредственно
связаться с  моей  родиной. Перехожу  на  крейсерский  режим прерываю связь.
Прощайте.
     По мнению  многих, это  заключительное  и  самое  знаменитое  из  тысяч
сообщений показывает, что Звездолет не лишен чувства юмора. Иначе вряд ли он
отложил  бы напоследок такую философскую бомбу. Но  гораздо более  вероятно,
что это сообщение являлось частью тонко продуманного плана, рассчитанного на
то,  чтобы подтолкнуть  человечество на  нужный  путь  и  подготовить его  к
прямому межзвездному разговору, который начнется 104 года спустя.
     Некоторые  считали, что нельзя позволить Звездолету унести  за  пределы
солнечной  системы  огромные  запасы   знаний  и   образцы  техники,  далеко
опередившей  земную. Хотя ни  один существующий корабль не  смог бы  догнать
Звездолет и вернуться на Землю, такой перехватчик нетрудно было построить.
     К счастью,  победили более  разумные соображения.  Зонд-робот наверняка
был   снабжен   надежными   средствами   защиты,   включая   способность   к
саморазрушению.  Но  самый  веский  аргумент  состоял в  том,  что создатели
Звездолета  живут всего в  52 световых  годах  от Земли. Многие тысячелетия,
прошедшие  после старта Звездолета,  их космическая техника, разумеется,  не
стояла на  месте.  Если поведение  человечества им не понравится,  то  через
каких-нибудь 200-300 лет они появятся сами...
     А  их  зонд  не  только  оказал  влияние  практически  на  все  области
человеческой  культуры,  но и положил  конец бесконечным религиозным спорам,
которыми занимались вполне,  казалось бы, разумные люди на протяжении многих
веков.

15. ПАРАКАРМА

     Вошли два юных послушника. Один держал в руках поднос с рисом, фруктами
и лепешками,  другой  - неизменный  чайник.  Среди блюд не  было  ни  одного
мясного. Яйца, насколько знал Морган, тоже находились под запретом. Впрочем,
слово "запрет" здесь не подходит. Имеется  точно  регламентированный  список
допустимого, в котором радости жизни занимают одно из последних мест.
     Пробуя  незнакомые  блюда,  Морган вопросительно взглянул на  Маханаяке
Тхеро. Тот покачал головой.
     - Мы  не едим  до  полудня. Утром мозг особенно  ясен. В эти часы ничто
постороннее не должно занимать наши помыслы.
     Этого  Морган   не   понимал.  Для   него  пустой  желудок  всегда  был
обстоятельством,  отвлекающим от  работы. Наделенный природным здоровьем, он
привык воспринимать тело и душу как нечто единое.
     Глаза  Моргана  невольно вернулись к изображению  Будды.  Вероятно, это
была  действительно  статуя  - ее постамент отбрасывал  тень.  Правда,  сама
голова могла быть все-таки лишь объемной проекцией...
     Но это было  произведение искусства. Лицо Будды, как и  лицо Моны Лизы,
отражало чувства зрителя,  в то же время властно направляя  их. В его глазах
зияла бездонность озер, в которых можно утратить душу или обрести вселенную.
На губах  змеилась улыбка, еще  более загадочная, чем  улыбка Джоконды. Да и
улыбка ли это? Или только  световой эффект? И вот она исчезла, уступив место
выражению  неземного   покоя.  Морган   не  мог  оторвать  взгляд  от  этого
гипнотического лица...
     - Думаю,  вы не  откажетесь от маленького  сувенира, - сказал Маханаяке
Тхеро.
     Морган взял протянутый ему листок. Это был кусок старинного пергамента,
покрытый  замысловатыми  завитушками,  в  которых Морган  узнал тапробанскую
письменность.
     - Благодарю вас, - сказал он. - Что это такое?
     -  Копия  соглашения  между  царем  Равиндрой и  Маха Санха.  Оно  было
подписано в  восемьсот  пятьдесят  четвертом году по  вашему  летосчислению.
Документ утверждает право  монастыря на вечное  владение  храмовыми землями.
Права,  зафиксированные  в   этом   документе,  признавали  даже   иноземные
захватчики.
     -  Но,  по-моему, в  соглашении  восемьсот  пятьдесят  четвертого  года
говорится только о землях в пределах храма, четко обозначенных монастырскими
стенами. У вас нет прав на земли, лежащие вне храма.
     - Но есть права. Общие для всех владельцев  собственности. Если  соседи
причиняют  нам неудобства,  мы  можем  апеллировать  к  судебным инстанциям.
Подобный прецедент уже имел место.
     - Знаю. В связи со строительством канатной дороги.
     На губах Маханаяке Тхеро появилась улыбка.
     - Вы, я вижу, хорошо подготовились. Действительно, у нас были серьезные
возражения. - Он сделал паузу, потом  добавил: -  Было  много сложностей, но
мы,  как выяснилось, вполне  можем  сосуществовать. Туристы  удовлетворяются
видовой площадкой, а настоящих паломников мы всегда рады принять  на вершине
горы.
     - Может, стоит поступить так же? Несколько сот метров для нас ничего не
решают.  Мы  не  будем  трогать  вершину. Просто  вырубим  в скале еще  одну
площадку...
     Под пристальными взглядами монахов  Морган  чувствовал себя неуютно. Он
не сомневался,  что они прекрасно понимают нелепость этой идеи, но он должен
был ее выдвинуть - хотя бы из дипломатических соображений.
     - Ваш юмор очень своеобразен, доктор Морган, - прервал наконец молчание
Маханаяке Тхеро. - Что  останется от духа священной  горы,  если  установить
здесь вашу чудовищную конструкцию? Что  останется от одиночества, к которому
мы  стремимся вот  уже три тысячи лет? Неужели  вы думаете, что  мы предадим
миллионы верующих, стремящихся к этому священному месту?
     - Я разделяю ваши чувства, - сказал Морган. - Мы сделаем все возможное,
чтобы не причинять  вам неудобств.  Если убрать основание  лифта под  землю,
общий вид горы совершенно не пострадает. Даже знаменитая тень Шри Канды...
     Маханаяке Тхеро посмотрел на  своего секретаря.  Тот бросил пристальный
взгляд на Моргана.
     - А как насчет шума?
     "Он прав,  - подумал Морган. - Поднимающиеся грузы будут покидать шахту
со скоростью в сотни  километров в  час. Чем больше  начальная скорость, тем
меньше напряжения в несущих конструкциях. Перегрузки будут  невелики, однако
скорость выхода капсул приблизится к звуковой".
     Вслух он сказал:
     -  Конечно,  шум  будет,   но  гораздо  меньше,  чем  рядом  с  крупным
аэродромом.
     -  Это  весьма  утешительно,  -  сказал  Маханаяке  Тхеро,  по-прежнему
непроницаемый. Но молодой монах даже не старался скрыть гнева.
     - Думаете, нам мало грохота от входа космических кораблей в  атмосферу?
Теперь вы собираетесь генерировать ударные волны прямо у наших стен!
     - Основную энергию  звуковых волн поглотит  сама  башня, - веско заявил
Морган. - А когда космические корабли перестанут летать, на горе станет даже
спокойнее.
     - Ясно. Вместо редких сотрясений наш слух будет услаждаться непрерывным
ревом.
     Оставалось  переменить  тему.  Морган  попытался осторожно  ступить  на
зыбкую религиозную почву.
     - Не находите ли вы, что у нас похожие цели? - спросил он. - Моя  башня
- это продолжение вашей лестницы. Просто я хочу дотянуть ее до самого неба.
     Преподобный  Паракарма даже  онемел  от  такого кощунства. Его  выручил
Маханаяке Тхеро.
     - Любопытная концепция, - сказал  он бесстрастно.  -  Но наша философия
отрицает  загробную жизнь. Спасение  надо  искать  в  этом мире.  Вы  знаете
историю Вавилонской башни?
     - Смутно.
     -  Советую  перечитать Ветхий  завет.  Там  речь  тоже  идет о  попытке
построить  сооружение,  позволяющее  взобраться   на   небо.  Но  ничего  не
получилось - люди не понимали друг друга, так как говорили на разных языках.
     - Эта трудность, пожалуй, нам не грозит, - сказал Морган.
     Но они действительно говорили  на разных языках. Как и  при переговорах
человечества  со  Звездолетом,  между   собеседниками  лежало  сейчас   море
непонимания, которое, возможно, никогда не удастся преодолеть.
     - А вдруг башня рухнет?...
     Морган пристально посмотрел в глаза преподобному Паракарме.
     -  Не  рухнет,  -  сказал  он  с  убежденностью человека,  чье творение
соединило два континента.
     Но Морган  отлично  знал,  что в  таких  вопросах нельзя быть абсолютно
уверенным. Знал это и неумолимый Паракарма.

16. ЗОЛОТЫЕ БАБОЧКИ

     Солнце ярко светило, дорога петляла среди сказочно красивых ландшафтов.
Несмотря  на  это, Морган крепко  уснул вскоре  после  того, как  автомобиль
тронулся.  Из  забытья его  вывел  внезапный  толчок - машина  со  скрежетом
затормозила, и в грудь Моргана врезался ремень безопасности.
     Он  не  сразу сообразил, где  находится. Неужели  это  продолжение сна?
Ветерок,  врывавшийся  в полуоткрытое окно, был влажным  и  теплым,  как  из
турецкой бани, а вокруг машины бушевала метель.
     Морган протер глаза - и открыл их навстречу чуду. Никогда прежде  он не
видел золотого снега.
     Ехать дальше было нельзя. Гигантская стая бабочек плотной тучей  летела
к  востоку. Некоторые  проникли в салон,  другие  облепили ветровое  стекло.
Шофер, разразившись  изысканным тапробанским ругательством, полез из машины.
Когда  он очистил  стекло,  стая заметно поредела, и лишь одинокие отставшие
насекомые порхали в воздухе над дорогой.
     - Вы слышали легенду? - спросил шофер, когда автомобиль тронулся.
     - Нет, - буркнул  Морган. Легенда  его не