еня, прежде,
чем я успею произнести эти слова, но сейчас они уже в банке данных, и если
он меня убьет, у вас будет след.
     - Мистер Дю Броз, - процедил сквозь зубы Военный Секретарь, - что там
творится в  вашем департаменте?  Может,  у работников Психометрии массовые
галлюцинации? Риджли - незаменимый работник...
     - Галлюцинации?  Разве мощь Пастора - химера? Что невероятного в том,
что Риджли - агент фалангистов?
     - Я...  я  знаю Риджли и полностью доверяю ему.  Вы не знаете,  какие
услуги он нам оказал...
     - Может,  эти услуги защитили нас от уравнения фалангистов?  Конечно,
вы  ему  верите,  уж  об  этом он  постарался.  Помните его  периодические
отсутствия? Вам известно, чем он тогда занимается?
     - Конечно... а что?
     - Запомните вот что,  -  продолжал Дю Броз,  - Риджли гораздо опаснее
Пастора.  Я  не  могу  требовать  от  вас  изолировать его  или  приказать
уничтожить -  сомневаюсь,  что это возможно.  Но я бы хотел, чтобы вы были
настороже.  Установите местонахождение Риджли,  но так, чтобы он не понял,
что за ним следят. Нащупайте его сканером и не выпускайте из виду.
     Календер потер челюсть.
     - Мы не можем рисковать,  и я сделаю, как вы предлагаете. Но... когда
я смогу поговорить с директором?
     - Вы будете первым, как только разговор станет возможен. А пока он не
должен ничего знать -  это просто мера предосторожности. Вы же знаете, как
уравнение влияет на людей...
     Секретарь начал кое-что понимать.
     - Произошло очередное самоубийство.  Электронщик.  И  еще  два случая
сумасшествия, не считая Пастора.
     - Нужно  остановить  работу  над  уравнением до  тех  пор,  пока  наш
департамент...
     - Это  невозможно.  Оно должно быть решено.  Нет никакой уверенности,
что вашему отделу повезет.  Пока есть шанс,  что кто-то сможет его решить,
мы не должны прекращать усилий.
     - Даже если это сведет с ума всех ученых страны? - спросил Дю Броз.
     - Я  бы  тоже  хотел  этого избежать.  Будьте со  мной  в  постоянном
контакте.
     На этом разговор кончился,  и  Дю Броз перевел взгляд на окно.  Горло
ему   сдавил  приступ  клаустрофобии.   В   любой  момент  все  это  могло
раствориться...
     Пастор оставался на  свободе и  пока он жив никто и  ничто не будет в
безопасности.
     Он  переправил Календеру  очередную  партиюматериалов и  без  особого
успеха попытался представить себе Сета.
     - Что теперь? "Откуда мне знать?"
     - Я не могу торопить шефа...
     "Разумеется. Он не должен ничего заподозрить".
     - А что делать с Пастором?
     "Ты уже исчерпал все возможности?"
     - Я  не могу найти его.  Я  уже приговорил его к смерти,  разве этого
мало? "А что с Риджли?"
     - О... Верно, чем больше я соберу информации об этом типе...
     У  Билли Ван  Несса была в  амбулатории своя личная палата.  Де  Броз
направился туда,  чтобы  взглянуть на  историю болезни парня.  Возбуждение
прошлого вечера,  вызванное появлением Риджли,  истощило его. Ван Несс был
пассивен, глаза его были закрыты, лицо спокойно.
     Вневременное восприятие могло  оказаться ценным подспорьем для  сбора
материалов о  человеке из  иного сектора времени.  Пелл  говорил что-то  о
гипнозе,  и  даже  с  некоторым успехом  применял его  к  парню.  Дю  Броз
распорядился принести  оборудование,  намереваясь  подвергнуть  Ван  Несса
механовнушению. Когда из этого ничего не вышло, он прибег к уколу.
     - К-к-к-к-как!
     Из  горла  юноши  вырвался  хриплый  клекот,  и  Дю  Броз  вспомнил о
деформации н„ба.  Может,  этот  звук  был  акустическим аналогом  жесткого
излучения  -  гипотетического способа  общения,  применяемого  неизвестной
расой, создавшей Осечки?
     Он  приступил к  исследованиям.  На  сей  раз  получить от  Ван Несса
вразумительные ответы оказалось проще -  прошлой ночью Пелл  уже  проложил
дорогу. Однако временная дезориентация по-прежнему давала о себе знать.
     Мутант не видел никакой разницы между прошлым,  настоящим и  будущим.
Требовался какой-то  темпоральный якорь,  который стал бы  исходной точкой
для восприятия Ван Несса.  Насколько же странным должен казаться мир этому
мутанту - ведь он вообще не пользуется глазами! Он видит время...
     - ... живет, а потом возвращается далеко и - стоп... и снова назад, и
снова... Вопрос.
     - Блестит. Яркие купола. Как далеко они уходят... Вопрос.
     - Нет нужного слова.  В конце нет ничего.  Или,  скорее, на повороте.
Там, где они поворачивают. Являются, чтобы поискать...
     Вопрос.
     - Нет нужного слова. Назад и назад в поисках. Вопрос.
     - Где они сейчас? Сейчас конец...
     Дю Броз задумался.  Вид X,  раса, создавшая эти купола, удивительный,
невообразимый народ,  путешествующий во  времени  и  метящий  свою  дорогу
блестящими, потрескавшимися Осечками. Что они искали? Он задумался.
     Что-то  необходимое им  для существования.  И  найти это не  удалось.
Против течения времени,  вековыми прыжками,  обратно в мир, который должен
был казаться виду Х таким чуждым. Но конец уже сейчас...
     - А этот человек, Билли, которого ты видел прошлой ночью...
     "Видел"? "Прошлой ночью"? Для мутанта эти слова ничего не значили. Дю
Броз попытался конкретизировать свой вопрос:
     - Тот мужчина.  Он  растягивался в  нужную сторону,  помнишь?  -  Как
следовало  называть  расширенное  вневременное  восприятие  Ван   Несса  -
воспоминаниями  или  предвидением...   -  Уходил  дальше  всех  остальных,
исключая сверкающие объекты. Он был более полон.
     - Бежит, бежит... я видел, как он бежит. Это была борьба.
     - Борьба, Билли? Какая борьба?
     - К-к-к-к-как!  Слишком  краткая,  чтобы  я  увидел...  эти  огромные
машины. О, какие большие, но насколько короткие!
     Огромные машины с  небольшой продолжительностью жизни.  Что это могло
быть?
     - Шум.  Время от времени.  Но порой -  тишина...  и место,  где часто
жизнь коротка...  бег,  бег, когда они прибывают... прибыли... прибудут...
К-к-к-к-как! К-К-К-ККАК!
     Появились первые признаки конвульсий.  Дю Броз торопливо сделал парню
второй укол и успокоил его гипнотическим внушением. Судороги прекратились,
Ван Несс лежал неподвижно, закрыв глаза, и глубоко дышал.
     Дю  Броз вернулся в  свой кабинет,  коща Камерон бросал на  его  стол
какие-то бумаги.
     - Я пошел домой,  Бен, - сказал директор. - Что-то голова побаливает,
не могу сосредоточиться на этих проблемах.  Но кое-какие я решил. Где Сет?
- Он взглянул в глаза Дю Брозу. - Впрочем, неважно. Я...
     - Надеюсь, с вами все в порядке?
     - Да, - неохотно буркнул Камерон. - До свидания.
     И  он  вышел,  оставив  удивленного Дю  Броза.  Неужели Риджли  опять
добрался до шефа?
     Симптомы:      головная     боль,      нервозность,     неспособность
сосредоточиться...
     Дю Броз торопливо пробросал папки с бумагами,  ища прежде всего самую
важную.  Наконец,  нашел,  однако  досье  доктора  Эмиля  Пастора явно  не
трогали. Может, остальные графики с упоминанием об интересах вне работы...
     И  там ничего.  Хотя,  минуточку,  -  около одной из фамилий виднелся
поставленный карандашом крестик.
     Эли  Вуд,  Нижний Орлеан,  математик;  домашний адрес:  108  Луизиана
В-4088; увлечения вне работы: сказочные шахматы...

                                    9

     Никто его здесь не знал, и он испытывал глубокое смирение, вытекающее
из  факта,  что можно вот так просто идти по Дорогам Нижнего Денвера среди
людей,  не подозревающих,  мимо кого проходят. Дороги, забитые военными, и
никто  даже  не  взглянул  на  маленькую,   невзрачную  фигуру,   шагавшую
центральным трактом.  Это было второе испытание,  более трудное,  пожалуй,
чем  первое.  Уничтожение  символов  собственного прошлого  прошло  опасно
легко,  породив искушение,  ибо  теперь он  знал,  что  все вещи -  просто
иллюзия,  и  знал,  насколько  легко  было  бы  проткнуть  мыльный  пузырь
Вселенной.
     Умереть он не мог,  потому что его мысли продолжали бы жить дальше. В
начале было Слово и в конце тоже будет Слово.
     Ему хотелось домой,  но сначала он должен был пройти это испытание, а
ближайшим подземным городом оказался Нижний Денвер.  Документы открыли ему
доступ внутрь.  Он  предъявил их так,  словно был обычным человеком,  и  в
своем  смирении решил  стараться и  дальше  выглядеть таковым.  Только его
мысли,  мысли  Бога,  будут сиять между звездами -  иллюзорными звездами в
иллюзорной Вселенной, которую он мог бы уничтожить...
     Это было испытание.  Никогда больше он  не  должен пользоваться своей
мощью.  Как  же  часто  тот,  второй  Бог,  должен был  испытывать желание
уничтожить Вселенную,  которую  сам  сотворил!  Однако  он  удерживался от
этого, значит, должен удерживаться и доктор Эмиль Пастор.
     Он  по-прежнему будет  называть себя  доктором Эмилем  Пастором,  это
входит в программу воспитания смирения. Он никогда не умрет. Умереть может
его тело, но разум - никогда.
     Все эти военные на  Дорогах -  насколько благодарны были бы  они ему,
зная,  что существуют лишь благодаря милосердию доктора Эмиля Пастора.  Ну
что ж,  они этого так никогда и не узнают. Гордыня была ловушкой, он вовсе
не хотел оказаться на алтаре.
     Таким алтарем, оттеняющим славу доктора Эмиля Пастора, был небосвод.
     Муравей выполз из  щели и  направился к  Дороге.  Пастор проводил его
взглядом, до его убежища. Даже такой муравей...
     Сколько он уже находится здесь? Наверняка, долго. Он прошел испытание
смирением;  ничто не заставило его открыться военным из Нижнего Денвера, и
сейчас он больше всего хотел оказаться дома.  Пастор надеялся, что жена не
заметит перемены..  Она должна по-прежнему думать,  что он  -  ее  дорогой
Эмиль,  и дети никогда не должны догадаться, что он уже не их Па, а кто-то
совершенно другой.  Он  сможет сыграть эту Роль.  Внезапно он почувствовал
прилив нежности к ним, хотя и знал, что все они только видения.
     Они могли бы  исчезнуть...  если бы  он  этого захотел.  И  потому он
никогда не должен этого хотеть. Он будет милосердным богом. Пастор верил в
принцип самоопределения, вмешательство было ему противно.
     Прошло уже достаточно много времени.  Он поднялся на Дорогу,  которая
повезла его к одной из станций пневмовагонов.  Заняв место в вагончике, он
взялся  за  поручень -  ускорение плохо  действовало на  его  желудок -  и
откинулся назад, ожидая, когда пройдет дурнота.
     Все,  прошла.  Спустя пятнадцать минут он вышел у  Ворот,  где стояла
наготове группа мужчин в форме. Увидев его, они среагировали едва заметным
возбуждением. Впрочем они были слишком хорошо вышколены, и ни одна рука не
потянулась к пистолету.
     К ним шел Бог.
     Камерон обедал с  Нелой.  Он  разглядывал ее  спокойное,  дружелюбное
лицо,  зная,  что даже в  нем не найдет для себя утешения.  В любую минуту
плоть могла сползти с ее головы и...
     Из  динамика доносилась приглушенная музыка,  комнату  наполнял запах
свежих сосен.  Камерон взял ложку,  отложил ее  и  потянулся за графином с
водой.
     Вода  оказалась  теплой  и   солоноватой,   и   его  вкусовые  железы
среагировали мгновенно,  однако  он  все-таки  сумел  поставить стакан  на
место, разлив всего несколько капель.
     - Нервы? - спросила Нела.
     - Просто усталость.
     - То же самое было вчера вечером. Тебе нужен отдых, Боб.
     - Может, возьму несколько дней, - ответил Камерон, - не знаю...
     Он вновь попробовал воду. Она была холодна и очень горькая.
     Камерон резко отодвинул стул.
     - Полежу немного.  Все в  порядке,  не вставай.  Просто немного болит
голова.
     Нела знала, что он не любит, когда его жалеют.
     - Позови  меня,  если  что-нибудь понадобится,  -  бросила она  вслед
Камерону. - Я буду рядом.
     Он  поднялся по  лестнице наверх и  лег на кровать,  которая поначалу
была просто мягкой и удобной, а потом вдруг стала настолько мягкой, что он
начал проваливаться в  пуховую пустоту,  ощущая,  как желудок подступает к
горлу, словно в лифте...
     Встав с кровати,  он принялся ходить по комнате,  не глядя в зеркало.
Последний,  раз,  когда он это сделал, от его отражения по стеклу побежали
круги.
     Он  ходил кругами и  внезапно заметил,  что все время смотрит в  одну
сторону и  видит перед собой одну и  ту  же картину.  Это была вращающаяся
сцена.
     Камерон остановился,  и  комната зашаталась.  Найдя стул,  он  закрыл
глаза и попытался отрешиться ото всех внешних ощущений.
     Галлюцинации или действительность?
     Если галлюцинации,  то опасность больше.  Имеют ли Сет и  Бен Дю Броз
какое-то  отношение к  этому?  Их намеки на попытку покушения...  Они явно
пытались  отвлечь  внимание от  более  важных  дел.  В  другое  время  он,
возможно, даже поверил бы им, но эти галлюцинации...
     Господи, как трудно сосредоточиться!
     Может, все так и задумано, чтобы он не мог четко мыслить?
     На  поверхность выплыли полуоформленные мысли.  Он должен делать вид,
что верит,  будто эти...  приступы?...  носят чисто субъективный характер.
Нужно  вести  себя  так,  чтобы они  поверили,  будто их  затея увенчалась
успехом...
     Однако он знал, что это психическое вторжение объективно.
     Он  знал,  что стал объектом преследования.  Другие не замечали,  что
творится  с  ним.  Преследователи были  хитры,  они  поставили себе  целью
довести  его  до  безумия -  но  почему?  Потому,  что  он  обладал ценной
информацией? Или сам он ценный, незаменимый человек?
     Все  это  подводило к  единственному выводу:  ему  грозит паранойя на
почве мании преследования.
     Камерон осторожно встал,  прищурился.  И накатило снова,  как всегда,
неожиданно.
     С посеревшим лицом,  медленно,  ступенька за ступенькой, он спустился
вниз. Увидев его, Нела испуганно вскрикнула.
     - Боб, что случилось?
     - Я лечу в Нижний Манхеттен,  -  процедил он помертвевшими губами.  -
Там есть врач, с которым я хотел бы посоветоваться... Филдинг.
     Она быстро подошла к нему и обняла.
     - Дорогой, я ни о чем не спрашиваю.
     - Спасибо,  Нела,  -  сказал Камерон и поцеловал ее. Потом он вышел к
вертолету. Он вспомнил сказку о маленькой Русалочке, сменившей рыбий хвост
на человечьи ноги.  Ей пришлось дорого заплатить за это: она ходила словно
по ножам,  которые,  хоть и были воображаемыми, причиняли не меньшую боль,
чем настоящие.
     Щуря на каждом шагу глаза, Камерон направился к ангару.
     - Я не пью, - сказал математик, - но держу немного бренди для гостей.
А  может,  вы предпочитаете "Глупого Джека"?  У меня где-то есть несколько
таблеток. Сам я их не принимаю, но...
     - Спасибо,  не надо,  -  ответил Дю Броз. - Я хочу просто поговорить,
мистер Вуд.
     Он  положил  папку  на  колени  и  устремил взгляд  на  хозяина.  Вуд
неуверенно опустился на простое кресло для отдыха. Это был высокий мужчина
в старомодных очках,  со старательно причесанной шевелюрой мышиного цвета.
Комната была педантично,  идеально прибрана, не то что захламленное гнездо
Пастора.
     - Это связано с оборонными работами,  мистер Дю Броз? Я уже работаю в
Нижнем Орлеане...
     - Да,   я  знаю.   Из  вашего  дела  следует,  что  вы  исключительно
талантливы.
     - Ну что ж... спасибо, - пробормотал Вуд. - Я... спасибо.
     - Это секретное задание. Мы здесь одни?
     - Я холостяк.  Да,  мы одни.  Догадываюсь,  что вы из Психометрии. Но
ведь это не моя область.
     - Мы гонимся сразу за многими зайцами,  - глядя на этого человека, Дю
Броз поймал себя на том, что ему трудно поверить, сколько научных степеней
имеет Вуд и  сколько работ он  опубликовал под своей фамилией -  среди них
новаторские, выдающиеся теории из области чистой математики. - Ну, к делу.
Вы интересуетесь сказочными шахматами, так?
     Вуд уставился на него.
     - Да, я интересуюсь. Но...
     - Я спрашиваю не просто так. Я не шахматист, поэтому не могли бы вы в
общих чертах объяснить, в чем суть сказочных шахмат?
     - Ну...  разумеется.  Понимаете,  это просто мое хобби.  -  Дю  Брозу
показалось, что Вуд чуть покраснел, доставая стопку досок и раскладывая их
на столе. - Я не совсем понимаю, чего вы от меня ждете, мистер Дю Броз...
     - Сперва я хотел бы узнать, что такое сказочные шахматы.
     - Это  просто  разновидность  обычных  шахмат.   В  тысяча  девятьсот
тридцатом году  группа  шахматистов заинтересовалась открывающимися в  них
возможностями.  В  их понимании обычные шахматы с  их ограниченным набором
проблем,  давали слишком мало свободы - ходы, совершаются по очереди двумя
игроками и тому подобное. Поэтому возникли сказочные шахматы.
     Вот  обычная доска -  восемь на  восемь клеток.  Здесь у  нас фигуры,
используемые в обычных шахматах: король, ферзь, слон, конь, ладья и пешка.
Конь движется на два поля в одном направлении, а, затем на одно под прямым
углом,  или, соответственно, одно и два. Ладья ходит по прямой линии, слон
- по  диагоналям в  любом направлении,  но  только по  полям одного цвета.
Целью игры  является мат  королю.  Существует много разновидностей обычных
шахмат,   но  игра  в   сказочные  на  обычной  доске  просто  невозможна;
разумеется, речь идет о некоторых геометрических вариантах.
     - Вы используете другую доску?
     - В сказочных шахматах можно использовать фигуры различной ценности и
доски  различного  типа.   Вот  одна  из  них.   -  Он  показал  Дю  Брозу
прямоугольную доску восемь на четыре.  - Вот другая, девять на пять, а эта
еще  больше:  шестнадцать на  шестнадцать.  А  это фигуры,  используемые в
сказочных  шахматах.  -  Дю  Броз  с  интересом разглядывал незнакомые ему
фигуры.  -  Кузнечик.  Нетопырь  -  просто  расширенная версия  коня.  Это
защитник,  он  служит  для  блокирования,  но  не  может  бить.  А  Это  -
подражатель.
     - А он что делает?
     - После   совершения   хода   любой   фигурой,   подражатель   должен
передвинуться на то же количество полей,  параллельно основной фигуре. Это
трудно объяснить, если человек не знает правил игры.
     - Ничего...  если  я  правильно понял,  это  шахматы с  новым набором
правил.
     - Изменяющихся правил,  -  поправил его Вуд,  и Дю Броз резко подался
вперед.  -  Можно придумывать собственные фигуры и  давать им произвольное
значение.   Можно   создавать   собственные  доски   и,   наконец,   можно
устанавливать собственные правила.
     - Что же все это значит?
     - Сейчас покажу,  - Вуд расставил несколько пешек. - Допустим, в этом
случае черные не могут сделать хода более длинного, чем свой предыдущий.
     Дю Броз разглядывал доску.
     - Минуточку. Разве это не навязывает заранее определенную расстановку
фигур? Вуд довольно улыбнулся.
     - У  вас задатки хорошего игрока.  Да,  вам пришлось бы автоматически
принять,  что игру черными нужно начинать с  самого длинного хода.  А  вот
другой  пример:  черные  помогают  белым  поставить мат  в  два  хода.  О,
вариантов множество.  Мутация  рассады,  конь-верблюд,  шахматы без  шаха,
цилиндрическая  доска  -   всех  разновидностей  не  счесть.   Можно  даже
пользоваться мнимыми фигурами.
     - А разве все это не вредит человеку, играющему в обычные шахматы?
     - С тридцатого года идет что-то вроде малой войны,  -  признал Вуд. -
Игроки-консерваторы,  точнее, некоторые из них, называют сказочные шахматы
выродившейся формой, которую невозможно принять. Однако у сказочных шахмат
достаточно много энтузиастов, чтобы периодически организовывать турниры.
     По-настоящему гибкий разум... не ограниченный множеством общепринятых
норм и условностей... человек, сам устанавливающий правила.
     Есть!
     Открывая папку, Дю Броз зажал в кулак большой палец.
     Три  часа  спустя Эли  Вуд  сдвинул очки на  лоб  и  отложил трубку с
причудливо изогнутым чубуком.
     - Это завораживает,  - сказал он. - Самая необычайная вещь, которую я
видел в своей жизни.
     - Но возможно ли это? Можете ли вы принять...
     - Я