акт.  Это чистое недоразумение. Я
сделаю  из вас сен-сировского сценариста,  и все будет хорошо.  Вот так.
Сейчас вы попросите Толливера разорвать эту бумажонку. Верно?
    - Конечно,  нет!  - крикнула Эрика.  - Скажи ему это, Ник! Наступило
напряженное молчание. Уотт ждал с настороженным любопытством. И бедняжка
Эрика тоже. В ее душе шла мучительная борьба между профессиональным дол-
гом и презрением к жалкой трусости Мартина. Ждала и Диди, широко раскрыв
огромные глаза,  а на ее прекрасном лице играла веселая  улыбка.  Однако
бой шел, бесспорно, между Мартином и Раулем Сен-Сиром.
    Мартин в отчаянии расправил плечи.  Он должен,  должен показать себя
подлинным Грозным - теперь или никогда.  Уже у него был гневный вид, как
у Ивана, и он постарался сделать свой взгляд зловещим. Загадочная улыбка
появилась на его губах.  На мгновение он действительно обрел сходство  с
грозным русским царем - только, конечно, без бороды и усов.
    Мартин смерил миксо-лидийца взглядом,  исполненным монаршего презре-
ния.
    - Вы порвете эту бумажку и подпишете соглашение с нами на вашу  сле-
дующую пьесу, так? - сказал Сен-Сир, но с легкой неуверенностью.
    - Что захочу,  то и сделаю, - сообщил ему Мартин. - А как вам понра-
йится, если вас заживо сожрут собаки?"
    - Право,  Рауль, - вмешался Уотт, - попробуем уладить это, пусть да-
же...
    - Вы  предпочтете,  чтобы  я ушел в "Метро - Голдвин" и взял с собой
Диди? - крикнул Сен-Сир, поворачиваясь к Уотту. - Он сейчас же подпишет!
- И, сунув руку во внутренний карман, чтобы достать ручку, режиссер всей
тушей надвинулся на Мартина.
    - Убийца!  - взвизгнул Мартин,  неверно истолковав его движение.  На
мерзком лице Сен-Сира появилась злорадная улыбка.
    - Он у нас в руках, Толливер! - воскликнул миксо-лидиец с тяжеловес-
ным торжеством, и эта жуткая фраза оказалась последней каплей. Не выдер-
жав  подобного стресса,  Мартин с безумным воплем шмыгнул мимо Сен-Сира,
распахнул ближайшую дверь и скрылся за ней.  Вслед ему несся голос валь-
кирии Эрики:
    - Оставьте его в покое!  Или вам мало?  Вот что, Толливер Уотт: я не
уйду отсюда,  пока вы не отдадите этот документ.  А вас, Сен-Сир, я пре-
дупреждаю: если вы...
    Но к этому времени Мартин уже успел проскочить пять комнат,  и конец
ее речи замер в отдалении. Он пытался заставить себя остановиться и вер-
нуться  на поле брани,  но тщетно - стресс был слишком силен,  ужас гнал
его вперед по коридору,  вынудил юркнуть в какую-то комнату и швырнул  о
какой-то металлический предмет. Отлетев от этого предмета и упав на пол,
Мартин обнаружил, что перед ним ЭНИАК Гамма Девяносто Третий.
    - Вот вы где, - сказал робот. - А я в поисках вас обшарил все прост-
ранство - время.  Когда вы заставили меня изменить программу эксперимен-
та, вы забыли дать мне расписку, что берете ответственность на себя. Раз
объект  пришлось  снять из-за изменения в программе,  начальство из меня
все шестеренки вытрясет, если я не доставлю расписку с приложением глаза
объекта. Опасливо оглянувшись, Мартин поднялся на ноги.
    - Что? - спросил он рассеянно. - Послушайте, вы должны изменить меня
обратно в меня самого.  Все меня пытаются убить. Вы явились как раз вов-
ремя. Я не могу ждать двенадцать часов. Измените меня немедленно.
    - Нет,  я с вами покончил,  - бессердечно ответил робот.  - Когда вы
настояли на наложении чужой матрицы,  вы перестали  быть  необработанным
объектом  и для продолжения опыта теперь не годитесь.  Я бы сразу взял у
вас расписку, но вы совсем меня заморочили вашим дизраэлевским красноре-
чием.  Ну-ка, подержите вот это у своего левого глаза двадцать секунд, -
он протянул Мартину блестящую металлическую пластинку.  - Она уже запол-
нена и сенсибилизирована. Нужен только отпечаток вашего глаза. Приложите
его - и больше вы меня не увидите. Мартин отпрянул.
    - А что будет со мной? - спросил он дрожащим голосом.
    - Откуда я знаю?  Через двенадцать часов матрица сотрется и вы снова
станете самим собой. Прижмите-ка пластинку к глазу.
    - Прижму,  если вы превратите меня в меня,  - попробовал торговаться
Мартин.
    - Не могу - это против правил.  Хватит и одного нарушениям - даже  с
распиской. Но чтобы два? Ну, нет. Прижмите ее к левому глазу...
    - Нет,  - сказал Мартин с судорожной твердостью.  - Не прижму. ЭНИАК
внимательно поглядел на него.
    - Прижмете,  - сказал робот наконец.  - Не то я на вас топну  ногой.
Мартин слегка побледнел, но с отчаянной решимостью затряс головой.
    - Нет  и нет!  Ведь если я немедленно не избавлюсь от матрицы Ивана,
Эрика не выйдет за меня замуж и Уотт не освободит меня от контракта. Вам
только нужно надеть на меня этот шлем.  Неужто я прошу чего-то невозмож-
ного?
    - От робота? Разумеется, - сухо ответил ЭНИАК. - И довольно мешкать.
К счастью, на вас наложена матрица Ивана и я могу навязать вам мою волю.
Сейчас же отпечатайте на пластинке свой глаз. Ну?!
    Мартин стремительно нырнул за диван.  Робот  угрожающе  двинулся  за
ним,  но  тут Мартин нашел спасительную соломинку и уцепился за нее.  Он
встал и посмотрел на робота.
    - Погодите, вы не поняли, - сказал он. - Я же не в состоянии отпеча-
тать свой глаз на этой штуке.  Со мной у вас ничего не выйдет. Как вы не
понимаете? На ней должен остаться отпечаток...
    - ...рисунка сетчатки, - докончил робот. - Ну, и...
    - Ну,  и как же я это сделаю,  если мой глаз не  останется  открытым
двадцать секунд? Пороговые реакции у меня, как у Ивана, верно? Мигатель-
ным рефлексом я управлять не могу.  Мои синапсы - синапсы труса.  И  они
заставят меня зажмурить глаза, чуть только эта штука к ним приблизится.
    - Так раскройте их пальцами, - посоветовал робот.
    - У моих пальцев тоже есть рефлексы, - возразил Мартин, подбираясь к
буфету.  - Остается один выход.  Я должен напиться.  Когда алкоголь меня
одурманит,  мои рефлексы затормозятся и я не успею закрыть глаза.  Но не
вздумайте пустить в ход силу. Если я умру на месте от страха, как вы по-
лучите отпечаток моего глаза?
    - Это-то нетрудно, - сказал робот. - Раскрою веки... Мартин потянул-
ся за бутылкой и стаканом,  но вдруг его рука свернула в сторону и ухва-
тила сифон с содовой водой.
    - Но только, - продолжал ЭНИАК, - подделка может быть обнаружена.
    Мартин налил  себе  полный стакан содовой воды и сделал большой гло-
ток.
    - Я скоро опьянею, - обещал он заплетающимся языком. - Видите, алко-
голь уже действует. Я стараюсь вам помочь.
    - Ну,  ладно,  только поторопитесь, - сказал ЭННИАК после некоторого
колебания и опустился на стул.
    Мартин собрался сделать еще глоток,  но вдруг уставился  на  робота,
ахнул и отставил стакан.
    - Ну, что случилось? - спросил робот. - Пейте свое... что это такое?
    - Виски,  -  ответил Мартин неопытной машине.  - Но я все понял.  Вы
подсыпали в него яд.  Вот,  значит,  каков был ваш план!  Но я больше ни
капли не выпью, и вы не получите отпечатка моего глаза. Я не дурак.
    - Винт всемогущий!  - воскликнул робот,  вскакивая на ноги.  - Вы же
сами налили себе этот напиток. Как я мог его отравить? Пейте.
    - Не буду,  - ответил Мартин с упрямством труса,  стараясь  отогнать
гнетущее подозрение, что содовая и в самом деле отравлена.
    - Пейте свой напиток!  - потребовал ЭНИАК слегка дрожащим голосом. -
Он абсолютно безвреден.
    - Докажите! - сказал Мартин с хитрым видом. - Согласны обменяться со
мной стаканом? Согласны сами выпить это ядовитое пойло?
    - Как же я буду пить?  - спросил робот.  - Я...  Ладно,  давайте мне
стакан. Я отхлебну, а вы допьете остальное.
    - Ага,  - объявил Мартин,  - вот ты себя и выдал.  Ты же робот и сам
говорил,  что пить не можешь?  То есть так, как пью я. Вот ты и попался,
отравитель!  Вон твой напиток,  - он указал на торшер.  - Будешь пить со
мной  на  свой электрический манер или сознаешься,  что хотел меня отра-
вить? Погоди-ка, что я говорю? Это же ничего не докажет...
    - Ну конечно,  докажет,  - поспешно перебил робот.  - Вы  совершенно
правы и придумали очень умно.  Мы будем пить вместе,  и это докажет, что
ваше виски не отравлено.  И вы будете пить, пока ваши рефлексы не затор-
мозятся. Верно?
    - Да, но... - начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже
вывинтил лампочку из торшера,  нажал на выключатель и сунул палец в пат-
рон, отчего раздался треск и посыпались искры.
    - Ну, вот, - сказал робот. - Ведь не отравлено? Верно?
    - А вы не глотаете,  - подозрительно заявил Мартин. - Вы держите его
во рту... то есть в пальцах. ЭННИАК снова сунул палец в патрон.
    - Ну,  ладно,  может быть,  - с сомнением согласился Мартин. - Но ты
можешь  подсыпать  порошок в мое виски,  изменник.  Будешь пить со мной,
глоток за глотком,  пока я не сумею припечатать свой глаз к  этой  твоей
штуке.  А не то я перестану пить.  Впрочем, хоть ты и суешь палец в тор-
шер,  действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не сов-
сем...
    - Доказывает, доказывает, - быстро сказал робот. - Ну, вот смотрите.
Я опять это сделаю...  Мощный постоянный ток, верно? Какие еще вам нужны
доказательства? Ну, пейте. Не спуская глаз с робота, Мартин поднес к гу-
бам стакан с содовой.
    - 7{*{1(1}\ - воскликнул робот немного погодя и  начертал  на  своем
металлическом лице глуповато-блаженную улыбку.
    - Такого ферментированного мамонтового молока я еще не пивал, - сог-
ласился Мартин,  поднося к губам десятый стакан содовой воды.  Ему  было
сильно не по себе, и он боялся, что вот-вот захлебнется.
    - Мамонтового молока? - сипло произнес ЭНИАК. - А это какой год?
    Мартин перевел дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он
вспомнил,  что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота
и  расстраивает  его  память - это и происходило прямо у него на глазах.
Однако впереди оставалось самое трудное...
    - Год Большой Волосатой,  конечно, - сказал он весело. - Разве ты не
помнишь?
    - В  таком случае вы...  - ЭНИАК попытался получше разглядеть своего
двоящегося собутыльника. - Тогда, значит, вы - Мамонтобой.
    - Вот именно! - вскричал Мартин. - Ну-ка, дернем еще по одной. А те-
перь приступим.
    - К чему приступим? Мартин изобразил раздражение.
    - Вы  сказали,  что наложите на мое сознание матрицу Мамонтобоя.  Вы
сказали,  что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление
к среде в данной темпоральной фазе.
    - Разве? Но вы же не Мамонтобой, - растерянно возразил ЭНИАК. Мамон-
тобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?
    - Большая Волосатая,  - немедленно ответил Мартин,  и робот  поскреб
свой сияющий затылок.
    - Дерните еще разок, - предложил Мартин. - А теперь достаньте эколо-
гизер и наденьте мне его на голову.
    - Вот так? - спросил ЭНИАК, подчиняясь. - У меня ощущение, что я за-
был что-то важное. Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.
    - Ну, - скомандовал он, - дайте мне матрицу-характер Мамонтабоя, сы-
на Большой Волосатой...
    - Что ж...  Ладно, - невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные лен-
ты, шлем вспыхнул. - Вот и все, - сказал робот. Может быть, пройдет нес-
колько минут,  прежде чем подействует, а потом на двенадцать часов вы...
погодите! Куда же вы? Но Мартин уже исчез.
    В последний  раз робот запихнул в сумку шлем и четверть мили красной
ленты.  Пошатываясь,  он подошел к торшеру,  бормоча что-то о посошке на
дорожку. Затем комната опустела. Затихающий шепот произнес:
    - у(г)...
    - Ник!  -  ахнула Эрика,  уставившись на фигуру в дверях.  - Не стой
так, ты меня пугаешь.
    Все оглянулись на ее вопль и поэтому успели заметить жуткую  переме-
ну, происходившую в облике Мартина. Конечно, это была иллюзия, но весьма
страшная.  Колени его медленно подогнулись, плечи сгорбились, словно под
тяжестью чудовищной мускулатуры, а руки вытянулись так, что пальцы почти
касались пола.
    Наконец-то Никлас Мартин обрел личность, экологическая норма которой
ставила его на один уровень с Раулем Сен-Сиром.
    - Ник!  - испуганно повторила Эрика. Медленно нижняя челюсть Мартина
выпятилась,  обнажились все нижние зубы.  Веки постепенно опустились,  и
теперь он смотрел на мир маленькими злобными глазками.  Затем неторопли-
вая гнусная ухмылка растянула губы мистера Мартина.
    - Эрика!  - хрипло сказал он. - Моя! Раскачивающейся походкой он по-
дошел к перепуганной девушке, схватил ее в объятия и укусил за ухо.
    - Ах,  Ник!  - прошептала Эрика,  закрывая глаза. - Почему ты никог-
да...  Нет, нет, нет! Ник, погоди... Расторжение контракта. Мы должны...
Ник, куда ты? - Она попыталась удержать его, но опоздала.
    Хотя походка  Мартина  была  неуклюжей,  двигался он быстро.  В одно
мгновение он перемахнул через письменный стол Уотта,  выбрав  кратчайший
путь к потрясенному кинопромышленнику.  Во взгляде Диди появилось легкое
удивление. Сен-Сир рванулся вперед.
    - В Миксо-Лидии...  - начал он. - Ха, вот так... - И, схватив Марти-
на, он швырнул его в другой угол комнаты.
    - Зверь! - воскликнула Эрика и бросилась на режиссера, молотя кулач-
ками по его могучей груди.  Впрочем, тут же спохватившись, она принялась
обрабатывать  каблуками  его  ноги  -  с  значительно  большим  успехом.
Сен-Сир, менее всего джентльмен, схватил ее и заломил ей руки, но тут же
обернулся на тревожный крик Уотта:
    - Мартин, что вы делаете?
    Вопрос этот был задан не зря. Мартин покатился по полу, как шар, по-
видимому нисколько не ушибившись, сбил торшер и развернулся, как еж.
    На лице его было неприятное выражение.  Он встал, пригнувшись, почти
касаясь пола руками и злобно скаля зубы.
    - Ты трогать моя подруга?  - хрипло осведомился питекантропообразный
мистер Мартин,  быстро теряя всякую связь с двадцатым веком. Вопрос этот
был чисто риторическим.  Драматург поднял торшер (для этого ему не приш-
лось нагибаться), содрал абажур, словно листья с древесного сука, и взял
торшер наперевес. Затем ой двинулся вперед, держа его, как копье.
    - Я, - сказал Мартин, - убивать.
    И с  достохвальной целеустремленностью попытался претворить свое на-
мерение в жизнь. Первый удар тупого самодельного копья поразил СенСира в
солнечное  сплетение,  и режиссер отлетел к стене,  гулко стукнувшись об
нее. Мартин, по-видимому, только этого и добивался. Прижав конец копья к
животу режиссера, он пригнулся еще ниже, уперся ногами в ковер и по мере
сил попытался просверлить в Сен-Сиро дыру.
    - Прекратите?  - крикнул Уотт,  кидаясь в сечу. Первобытные рефлексы
сработали мгновенно:  кулак Мартина описал в воздухе дугу, и Уотт описал
дугу в противоположном направлении. Торшер сломался.
    Мартин задумчиво поглядел на обломки,  принялся было грызть один  из
них, потом передумал и оценивающе посмотрел на Сен-Сира. Задыхаясь, бор-
моча угрозы,  проклятия и протесты,  режиссер выпрямился во весь рост  и
погрозил Мартину огромным кулаком.
    - Я,  - объявил он, - убью тебя голыми руками, а потом уйду в "Метро
- Голдвин - Мейер" с Диди. В Миксо-Лидии...
    Мартин поднес к лицу собственные кулаки. Он поглядел на них, медлен-
но разжал, улыбнулся, а затем, оскалив зубы, с голодным тигриным блеском
в крохотных глазках посмотрел на горло Сен-Сира.  Мамонтобой не зря  был
сыном Большой Волосатой. Мартин прыгнул.
    И Сен-Сир тоже,  но в другую сторону, вопя от внезапного ужаса. Ведь
он был всего только средневековым типом,  куда более цивилизованным, чем
так  называемый человек первобытной прямолинейной эры Мамонтабоя.  И как
человек убегает от маленькой,  но разъяренной дикой кошки,  так Сен-Сир,
пораженный цивилизованным страхом,  бежал от врага, который в буквальном
смысле слова ничего не боялся. Сен-Сир выпрыгнул в окно и с визгом исчез
в ночном мраке. Мартина это застигло врасплох - когда Мамонтобой бросал-
ся на врага,  враг всегда бросался на Мамонтобоя, - и в результате он со
всего маху стукнулся лбом об стену.  Как в тумане,  он слышал затихающий
вдали визг. С трудом поднявшись, он привалился спиной к стене и зарычал,
готовясь...
    - Ник!  - раздался голос Эрики. - Ник, это я! Помоги! Помоги же! Дя-
ди...
    - Агх?  - хрипло вопросил Мартин,  мотая головой.  - Убивать!  Глухо
ворча,  драматург мигал налитыми кровью глазками,  и постепенно все, что
его окружало,  опять приобрело четкие очертания. У окна Эрика боролась с
Диди.
    - Пустите меня! - кричала Диди. - Куда Рауль, туда и я!
    - Диди,  - умоляюще произнес новый голос.  Мартин оглянулся и увидел
под смятым абажуром в углу лицо распростертого на полу Толливера Уотта.
    Сделав чудовищное усилие,  Мартин выпрямился. Ему было как-то непри-
вычно ходить не горбясь,  но зато это помогало подавить худшие инстинкты
Мамонтобоя.  К тому же теперь, когда Сен-Сир испарился, кризис миновал и
доминантная  черта в характере Мамонтобоя несколько утратила активность.
Мартин осторожно пошевелил языком и с облегчением обнаружил,  что еще не
совсем лишился дара человеческой речи.
    - Агх,  - сказал он.  - Уррг... э... Уотт! Уотт испуганно замигал на
него из-под абажура.
    - Арргх...  Аннулированный контракт,  - сказал Мартин,  напрягая все
силы. - Дай.
    Уотт не  был  трусом.  Он  с трудом поднялся на ноги и снял с головы
абажур.
    - Аннулировать контракт?!  - рявкнул он.  - Сумасшедший! Разве вы не
понимаете, что вы натворили? Диди, не уходите от меня! Дяди, не уходите,
мы вернем Рауля...
    - Рауль велел мне уйти, если уйдет он, - упрямо сказала Диди.
    - Вы вовсе не обязаны делать то,  что вам велит Сен-Сир,  - убеждала
Эрика, продолжая держать вырывающуюся звезду.
    - Разве? - с удивлением спросила Диди. - Но я всегда его слушаюсь. И
всегда слушалась.
    - Диди,  - в отчаянии умолял Уотт,  - я дам вам лучший в мире  конт-
ракт! Контракт на десять лет! Посмотрите, вон он! - И киномагнат вытащил
сильно потертый по краям документ.  - Только подпишите,  и потом  можете
требовать все, что вам угодно! Неужели вам этого не хочется?
    - Хочется, - ответила Диди, - но Раулю не хочется. - И она вырвалась
из рук Эрики.
    - Мартин!  - вне себя воззвал Уотт к драматургу.  - Верните СенСира!
Извинитесь перед ним!  Любой ценой - только верните его!  А не то я... я
не аннулирую вашего контракта!
    Мартин слегка сгорбился,  может быть от безнадежности, а может быть,
и еще от чего-нибудь.
    - Мне очень жалко,  - сказала Дяди.  - Мне нравилось работать у вас,
Толливер. Но я должна слушаться Рауля. Она сделала шаг к окну.
    Мартин сгорбился еще больше,  и его пальцы коснулись ковра.  Злобные
глазки,  горевшие  неудовлетворенной  яростью,  были устремлены на Диди.
Медленно его губы поползли в стороны и зубы оскалились.
    - Ты! - сказал он с зловещим урчанием. Дяди остановилась, но лишь на
мгновение, и тут по комнате прокатился рык дикого зверя.
    - Вернись! - в бешенстве ревел Мамонтобой. Одним прыжком он оказался
у окна,  схватил Диди и зажал под мышкой.  Обернувшись, он ревниво поко-
сился на дрожащего Уотта и кинулся к Эрике.  Через мгновение уже обе де-
вушки пытались вырваться из его хватки.  Мамонтобой крепко держал их под
мышками,  а его злобные глазки поглядывали то на ту, то на другую. Затем
с полным беспристрастием он быстро укусил каждую за ухо.
    - Ник! - вскрикнула Эрика. - Как ты смеешь?
    - Моя! - хрипло информировал ее Мамонтобой.
    - Еще бы!  - ответила Эрика.  - Но это имеет и обратную силу. Немед-
ленно отпусти нахалку,  которую ты держишь под другой мышкой. Мамонтобой
с сожалением поглядел на Диди.
    - Ну, - резко сказала Эрика, - выбирай!
    - Обе, - объявил нецивилизованный драматург. - Да!
    - Нет! -.отрезала Эрика.
    - Да! - прошептала Диди совсем новым тоном. Красавица свисала с руки
Мартина, как мокрая тряпка, и глядела на своего пленителя с рабским обо-
жанием.
    - Нахалка! - крикнула Эрика. - А как же Сен-Сир?
    - Он?  - презрительно сказала Диди. - Слюнтяй! Нужен он мне очень! -
И она вновь