схищения и надежды любовался уходящей в
небо энерготрубой, говоря, что она подобна сказочному дереву, доставшему
облака. Впрочем, облаков не было. Ветра тоже. Канадец усердно снимал
кинокамерой изменившийся лик бывшей пустыни, "избушку на курьих ножках",
прелестную строительницу Вику во всех видах (американцы любят такие лица
на обложках журналов) и, конечно же, в разных ракурсах энерготрубу,
растворявшуюся в небе, где на ее месте оставался лишь серебристый пунктир
от "самолетных крылышек".
   - Почему вы так рассчитываете на эти снимки? - позируя перед
объективом, спросила Вика. - Разве фотографии сооружения в Большом Каньоне
недостаточно для рекламы?
   - В том-то и дело. Наш машинный зал авантажнее вашей "избушки из
русской сказки", но... у нас над входной дверью не зажегся вот такой
рекламный огонек, - и он указал на электрическую лампочку.
   Узнав, что строители ждут решающей, шестой, партии матча между
начальником стройки и председателем приемной комиссии, ван дер Ланге
пришел в восторг.
   - Как же я не додумался провести в Большом Каньоне матч боксеров
тяжелого веса или матч Фишера с кем-нибудь из русских? Мы оказались бы в
центре внимания всего мира и могли бы выпускать акции...
   Шестая партия матча Куликов - Верейский не сулила стройке каких-либо
выгод, но вызвала всеобщую заинтересованность.
   У демонстрационной доски собрались все, кроме игроков, судьи и
дежурного по машинному залу. Пилот вертолета, доставившего комиссию, взял
на себя роль демонстратора.
   Партия складывалась явно не в пользу Куликова. Верейский, играя белыми,
удачно разыграл дебют, применив неизвестную Косте новинку, и получил
обещающую атаку.
   Страшно нервничавшая Вика и ван дер Ланге, почетный гость, прошли в
машинный зал.
   Противники сидели друг против друга. Куликов - напряженный, собранный,
немного сутулясь. Верейский же, барственно развалясь, небрежно поглядывал
на доску.
   Иван Тимофеевич был непроницаемо спокоен. Выполняя обязанности судьи,
он жe и передавал через окно очередной ход демонстратору.
   Вика волновалась. И было отчего!
   Верейский, отдав пешку за инициативу, готовился к атаке.
   - Что делать? Что делать? - шепотом спрашивала Вика канадца.
   Тот приложил палец к губам. Они вышли из машинного зала, чтобы обсудить
положение в партии (47). Еще стоя на крутой лесенке, Александр Максимович
сказал:
   - Пока ничего страшного. Уверен, что наш изобретатель найдет план
защиты.
   Меж тем Верейский ринулся на штурм позиции черных:
   21. Фе7.
   Увидев сделанный ход, канадец схватился за голову.
   - Бог мой! Что он делает! Как атакует! Это же коррида!
   Право же, коррида! Брать ферзя нельзя, придется защищать королеву
королем.
   Куликов так и сделал: 21...Kpg8.
   - Ну как? Это очень опасно? - волновалась Вика.
   - Не думаю... Не видно, как продолжать, - отозвался ван дер Ланге. - Не
всякий бык сминает торреро...
   Верейский напряженно думал.
   Порыв ветра волной прокатился по тюльпанному полю, пригибая к земле и
цветы и траву. Но строители, так ждавшие ветра, сейчас его не заметили. На
шахматную доску смотрели все, даже и не разбиравшиеся в шахматах.
   На доске произошло нечто невероятное.
   - Он пожертвовал ферзя на ровном месте! - закричали понимающие.
   - Что такое? Почему? - требовали разъяснений остальные.
   Действительно, Верейский сыграл 22. Ф : d8 (48), отдавая ферзя за коня.
Куликов спокойно принял предложенную жертву -
   22...Ф : d8. Болельщики ахнули. Ахнула и Вика. А Верейский невозмутимо
шахнул конем - 23. Ке7+ Kpf8. У Кости не было выбора. Верейский гнал его
короля конем: 24. Kh7+ Kpe8.
   Последовало 25. Kd5 (49). Верейский неприкрыто смаковал получившуюся
позицию, любовался ею. Насмотревшись на нее, он встал, подошел к окну,
чтобы взглянуть на приунывших болельщиков. Возможно, что в отличие от них
он заметил ветер.
   - Метафизика какая-то! - воскликнул канадец. - Впрочем, метафизика -
родня поэзии! Вот так положение! У нашего Кости ферзь за коня, но, увы,
парализованный. Ни одного приличного хода! И грозит вульгарный
выигрывающий шах конем на с7!
   Куликов, конечно, все это видел, а поэтому сыграл 25...ФЬ8, уступая как
можно больше места своему королю. Последовало 26.Кс7+ Kpd8 27. Kg5!
Верейский не торопился и действовал осмотрительно. Нельзя было допустить
Се7, в этом случае черные жертвой слона выпускали своего ферзя на волю.
Костя в ответ лукаво сыграл 27...Kpe8, замыслив теперь попасть слоном на
d8 и, наконец, развязаться. Однако Верейский все рассчитал и
предусмотрительно сыграл 28. Кf7 (50), имея в виду, что после размена на
d8 черные будут заперты и белый король расчистит путь своей пешке "f".
Тогда Костя, решив напасть на ключевую пешку d6 с тыла, направил своего
слона на ферзевый фланг.
   28...Ce1, но... слон ушел с поля h4 и не грозил уже попасть на поле d8.
Верейский тотчас использовал это и сыграл 29. КЬ5!
   Вике казалось, что ей, как и Косте, нечем дышать.
   - Неужели ничего нельзя сделать? - шептала она. - Он давит всем своим
многотонным весом.
   - Простите, это у Гоголя Тарас Бульба обрушил всю свою двадцатипудовую
тушу на спину коня. Художественное преувеличение, не так ли?
   - Какое тут преувеличение! - отмахнулась Вика. - Видите, грозит Ка7+?
   Костя видел это и сделал единственный ход: 29...Фа8 30.
   Ка7+ Kpb8 (51).
   - Он мстит! - кипятилась Вика. - Это бесчеловечно! Ведь Костя в день
завершения стройки составил этюд - два коня побеждали ферзя. Теперь он
делает это против Кости!
   - Подождите! Я, кажется, рассчитал. Будет все в порядке.
   Это весьма красивый замысел у Верейского, но неправильный.
   Обмен на а7. Пусть ферзя нет, но слон успеет напасть на пешку d6.
   - Я вас расцелую, - пообещала Вика.
   Демонстратор переставил фигуры: 31. Ке5 Ф : а7 32. К : d7+ Кра8 33. ba
Cb4.
   И тут сильный порыв ветра качнул демонстрационную доску.
   Сорвавшиеся с гвоздиков фигуры посыпались наземь.
   Противники делали последние ходы партии: 34. Kb6+ Kp : а7 35. d7 Се7
(63), заключительная вилка: 36. Кс8+!
   Костя встал и пожал руку Верейскому.
   - Это этюдопартия!
   - Что? - переспросил Верейский. - Чудо-партия? А как же? Учить вас
надо, этюдистов.
   Вертолеты в такой ветер не летали, и Викентий Петрович поехал через
пустыню на вездеходе, рассчитывая еще засветло добраться до Высоких Песков.
   Сидя рядом с водителем, он кутался в свой плащ. Несносный песок
проникал через наглухо закрытые окна и ощущался на шее, в рукавах и даже
на зубах. Еще недавно было жарко, а сейчас Нелидов зябко ежился.
   Песок бил в ветровое стекло, как из пескоструйного аппарата. "Дворники"
ошалело метались из стороны в сторону.
   Вокруг ничего не было видно. Брезентовый верх вездехода трепетал.
Казалось, на него обрушиваются струи воды из брандспойта. Но воды не было.
Был только песок. Из-за него вокруг мчалась серая мгла. Водитель вел
машину по компасу. Где-то сверху, скрытое песчаными тучами, светило
солнце. Об этом можно было лишь догадываться.
   Нелидов подумал, что, выполняя долг, рискует жизнью, совершает
героический подвиг. А кто об этом напишет?
   Когда машина вырвалась на траву, видимость сразу улучшилась. Песчаные
занавесы раздернуло. Вдалеке над стоящим, словно на курьих ножках,
строением гнулась дугой какая-то синяя струя, которую ветер стремился
придавить к земле.
   Шофер гнал вездеход без дороги, по травянистому лугу, прямо к
ветромашинной станции. Нелидов, вцепившись руками в сиденье, подскакивал
на ухабах и едва не откусил себе язык.
   Он неотрывно смотрел перед собой и видел все: как злой ветер
расправлялся с дерзким сооружением, рвал его ткань, выворачивал
поддерживающие крылья.
   И Нелидов видел, до крови закусив губу, как километровая синяя труба
бессильно рухнула на землю. Некоторое время она еще трепетала, как живое
существо в агонии. Потом ее тело замерло, опав кожей исполинской змеи.
Обручи выпирали резкими ребрами.
   Вездеход остановился.
   Выйдя из машины, Нелидов рассматривал разорванную ткань, вывороченные
самолетные крылышки. Все это было теперь жалкими останками гордого
сооружения.
   Когда толпа строителей подбежала к Нелидову, он вскинул голову и,
увидев Куликова, веско изрек:
   - Отрицательный результат эксперимента тоже ценный результат. Правда,
доставшийся дорогой ценой. От имени министерства я закрываю
экспериментальную стройку. Остаток денежных средств будет направлен на
строительство здесь тепловой электростанции, самой обыкновенной,
банальной, но надежной, которая обеспечит подачу воды для принудительного
орошения.
   - Простите, господин Нелидов, - выступил вперед канадский инженер. - А
как же с лицензией, приобретенной "Электрик пайп компани"?
   - Будем считать, господин ван дер Ланге, что мы уберегли вас от
серьезных убытков. Вероятно, избранный вами путь в Скалистых горах более
перспективен. Мы используем ваш опыт.
   Потом Нелидов подошел к Косте, обнял его за плечи и высокопарно
произнес:
   - Ты мне друг, но истина дороже! - и боязливо огляделся, боясь
встретиться взглядом с дочерью.
   Вика в упор смотрела на него. Невозможно было даже отвести взгляд от ее
глаз.




                               Часть третья

                                  УРАГАН


   Да, это верно все, но все же,
   Но все же хочется сказать,
   Что жизнь на шахматы похожа,
   Но жить - не в шахматы играть.

   Л. Безыменский. "Шахматы"


                               Глава первая

                               ПРАВО НА РИСК


   Вика вернулась домой первой, хотя забегала с работы в магазины и
притащила две полные сумки. Кости все но было.
   Она слышала, как открылась наружная дверь, узнала знакомые шаги - она
была на кухне. Агния Андреевна демонстративно не выходила "со своей
половины", и все домашние заботы легли теперь на Вику. Никитенка устроили
на пятидневку в знакомый детский сад неподалеку от старого дома, где
пpеждe жили Нелидовы.
   Костя прошел в комнату, выделенную молодым в обширной квартире тестя,
и, не переодеваясь, бухнулся на диван.
   Вика заглянула в дверь, но ничего не сказала, даже не напомнила, что не
следует мять пиджак и брюки. Остекленевшим взглядом Костя смотрел в
потолок и даже не повернул к Вике головы.
   Вика вернулась на кухню, открыла нижнюю дверцу мойки, чтобы выбросить
картофельные очистки, и замерла. В помойном ведре торчал знакомый книжный
переплет. Не веря себе, она извлекла любимую Костину тетрадь, куда он
заносил свои шахматные произведения начиная с детского "взаимопата". Он
лелеял мечту когда-нибудь издать книжку своих этюдов.
   У Вики сжалось сердце. Так вот как далеко зашло!
   Вика любовно разгладила смятые страницы и спрятала шахматное сокровище
на верхнюю полку, замаскировав его кухонной утварью. Потом, вымыв руки,
осторожно вошла к Косте в комнату.
   Атмосфера в квартире за последнее время стала непереносимой. Так уж
случилось после гибели синей трубы, похорон Костиной мамы, на которые
Костя ездил вместе с Иваном Тимофеевичем в родной город, после инсульта,
хватившего Викентия Петровича, и, наконец, после обидных семейных ссор.
   Агния Андреевна, обожавшая мужа, во всем винила зятя, который "пытался
использовать родственные отношения и довел тестя до края гибели". Она так
переменилась к Косте, да и к Вике тоже, державшей Костину сторону, что
сделала им в общей квартире жизнь не в жизнь. И даже от внука она
отстранилась, якобы ради того, чтобы целиком посвятить себя уходу за
мужем, приобретшим в результате заболевания эпилепсию. Было страшно
смотреть, как выгибалось дугой его большое, крепкое тело, как
перекашивалось в гримасе его холеное лицо. Врачи обещали, что со временем
это пройдет, и предписали в качестве противосудорожного средства люминал.
Агния Андреевна развила бешеную деятельность, в результате которой сделала
такие запасы этого снотворного, что привела бы в ужас фармацевтов,
заботливо отбиравших на него рецепты.
   Викентий Петрович, как говорили, легко отделался, но стал мнительным,
брюзжащим и нетерпимым.
   Глядя па Костю, Вика вздохнула. Пожалуй, его "болезнь"
   едва ли не серьезнее, чем у отца!..
   Вика накрыла в кухне стол - они с Костей уже не пользовались общей
столовой с финской мебелью, деревянными панелями и красочными
натюрмортами. Вика позвала Костю к столу, но он не пошевелился. Только
когда она решительно потянула его за руку с дивана, он покорно встал и
понуро побрел за ней.
   Вика готова была плакать.
   Он опять почти ни к чему не притронулся. Да и на работе (Вика-то
следила там за ним!) он тоже не обедал, тупо сидя перед чертежом
злополучного сооружения - упрямо вносил в него какие-то изменения.
   Викентий Петрович, узнав об этом, раздраженно сказал:
   - "Упрямство - вывеска дураков". Так говаривал Княжнин.
   Да было бы это вам известно.
   И он добился назначения инженера Верейского вместо Кости руководителем
проектной группы.
   Так Сергей Александрович вернулся в группу. Он взял на себя
ответственность за то, что Костя еще будет что-то мудрить с энерготрубой.
Вике же, как и остальным Костиным соратникам, предстояло заняться решением
новых задач. В высоких Песках уже строили тепловую станцию. Трудности были
в доставке к ней топлива через пустыню. Рассматривались варианты
строительства железной дороги, шоссе и даже газопровода от ближнего
месторождения. Все это требовало огромных капиталовложений.
   А как просто все получалось с даровой энергией Солнца. Но Викентий
Петрович и слышать не хотел о каком-нибудь продолжении работ по реализации
изобретения "Энергетическая труба".
   Костя тщетно разбивал себе лоб о неприступную министерскую стену. В
оправдание себе Нелидов говорил, что не допустит обвинений в
семейственности. Ведь в числе горе-изобретателей была его дочь.
   ...Сидя за столом перед отодвинутой тарелкой. Костя не произнес ни
слова. Вика видела, что ему "все равно": и работа, и семья, и шахматы. Он
"сломался"...
   И пока Костя сидел на кухне, не притрагиваясь к еде, Вика ушла в их
комнату и произвела там заправский обыск с тщательностью "Знатоков" из
Уголовного розыска, и ненапрасно!
   Держа в руках аптечный сверток, она с ужасом пересчитывала упаковки.
Выпросил ли Костя у мамы это снадобье и почему она ему его дала или
пакетик со смертельной дозой снотворного он раздобыл сам? И Вика брезгливо
отбросила от себя пакетик, потом спохватилась и запрятала его уже так, как
только женщина это умеет делать.
   А потом с милой улыбкой вернулась на кухню.
   Вика не просто поняла, что произошло с Костей, она поняла Костю. И в
этом была и великая сила любящей женщины, и неожиданная простота ее плана.
   Убирая со стола, она объявила Косте, что им обоим непременно нужно
пойти сегодня в детский сад к Никитенку - их вызывают. Руководительница
детского сада действительно просила Вику прийти на собрание родителей.
Правда, она не требовала, чтобы явились оба родителя. Но это уже детали.
Будут оба - еще лучше.
   Костя поехал, но поехал безвольно, будто у него не было сил
сопротивляться. На собрании он не проронил ни слова, занятый своими
мыслями.
   Собрание затянулось, и к его концу детей уложили уже спать. Да это и к
лучшему: не стоит тревожить ребенка внеочередными посещениями!
   Вика повела Костю за руку, как лунатика, по пустынным улицам. И привела
неожиданно к тому самому дому, во дворе которого, когда он строился,
находился их "черный уголок".
   Углубленный в себя Костя сообразил все это, лишь когда они с Викой
опустились на знакомую, оставленную здесь скамеечку под разросшейся
сиренью. Недоломпппого домика, из окна которого вылезла тощая кошка, не
было. На его мосте в старом садике оборудовали детскую площадку.
   - Помнишь, я говорила, что никакая уважающая себя женщина не позволит
любимому прийти к ней на свидание с шахматами?
   - А где шахматы? - вдруг спросил Костя.
   - Вот твои магнитные шахматы. Смотри. На них расставлена позиция.
Необыкновенная позиция! Неужели ты думаешь, что тебе удалось бы
когда-нибудь воплотить эту фантастическую идею?
   - Какую фантастическую идею?
   - Вполне безумную: спасти безнадежную партию, сохранив в целости
собственного ферзя, слона, копя, не произведя ни одного обмена и добившись
пата!
   - Откуда ты это знаешь?
   - Так. Из одной тетради, - и Вика лукаво посмотрела на мужа.
   Костя усмехнулся.
   - Ты не могла ее видеть.
   - А вот доказательство. Я расставила позицию твоего незаконченного
этюда. Ты хотел сделать пат при ферзе, слоне, коне!
   - Мало ли о чем неосуществимом я мечтал!
   - Конечно, это неосуществимо. Замуровать ферзя, слона да еще и связать
коня!
   Костя пожал плечами и стал смотреть на доску. Вика показывала ему ходы,
опровергающие замысел автора. Костя отвечал, сначала неохотно, потом чуть
оживившись. В одном месте он глубоко задумался.
   - Пожалуй, стоит попробовать совсем по-другому.
   - И не пытайся!
   - А все-таки...
   И Костя стал переставлять фигурки па маленькой доске.
   И тут на скамейку прыгнула кошка. Костя буркнул:
   - Опять драный кот? Постой, так ведь это та самая!
   - Наша Мурка? Вот чудеса! - изумилась Вика, пряча улыбку. Ведь она сама
заблаговременно принесла сюда эту кошку и даже привязала к скамеечке
лентой. Мурка, отъевшаяся за время жизни у Нелидовых, с мурлыканьем
терлась о Викину руку, целясь вскочить к ней на колени.
   - Подожди, Мурка. Видишь, здесь шахматы...
   Над этими шахматами, захваченный идеей не проиграть, а замуровать ферзя
и слона при связанном коне, и просидел Костя вместе с Викой и Муркой... до
рассвета. Свет фонаря проникал сквозь листву сирени, освещая все время
меняющуюся позицию.
   К первым лучам солнца она стала такой: (53)
   - Так покажи, покажи, как тут получается ничья? - просила Вика, гладя
пушистую Муркину спину.
   И Костя показал.
   - Видишь. В начальном положении белым грозит мат в один ход - 1...Фf3.
Попытка разменять фигуры с помощью 1. Ке3+ ведет лишь к проигрышу -1...С :
е3 2. Ф : d1 С : d1 3. С : еЗ (54)
   4. а7 Cf3+ 5. Kpg1 Kpc4.
   - Значит, надо ходить королем.
   - Правильно, Вика! Молодец! Или тебе Мурка подсказала?
   - Да уж кое-кто подсказал!
   - 1.Kpg2 Фd2+. Понимаешь? Черным надо шаховать, но если 1...Фе2+, то 2.
Cf2 Крс6 3. а7 Kpb7 4. а64+ Кра8 5. Фа1(55)
   Cb2 6. Фа5, и белые даже выиграют. Если же черные шахнут 2...Фе44+, то
3. Kpg1 Крс6 4. Ф : с1. Убедительно? Так вот, после шаха ферзем с d2 мы
сыграем 2. Cf2. Теперь черным можно позаботиться и о своей безопасности,
затормозить белые пешки, прежде чем рваться своими в ферзи: 2...Кpc6.
   - Да, да, понимаю, - кивала Вика, хитровато щурясь.
   - Но мы с тобой по-суворовски "заманим" вражеского короля! 3. а7 Kpb7
4. а6+ Кра8. А теперь, чтобы расчистить своему ферзю путь по первой
горизонтали, промежуточная угроза мата на h8-5. Фа1. Видишь? (56)
   - Вижу. Надо закрыться слоном, а не ферзем, чтобы не выпустить тебя на
поле а5.
   - Молоток! о...Cb2. Вот теперь вся первая горизонталь освободилась. А
вначале на ней стояли четыре фигуры. Помнишь?
   Теперь стал возможным ход 6. ФЬ1! Грозит мат черным навскрышку! При
уходе белого короля с диагонали. Как черным защищаться? Только
6...Фd1(57), отнимая у белого короля поля и грозя разменом. Но белые
упрямы. Впрочем, "упрямство - вывеска дураков"?
   - Это упрямство - вывеска, а упорство - меч сильных!
   - Тогда рубанем мечом- 7. Cg1, снова грозя матом навскрышку. Но черные
могут теперь шаховать не с d2, а уже и с е2, чтобы из-за шаха ферзем на е4
нельзя было бы закрываться слоном на f2 с повторением ходов. 7...Фе2+ 8.
Kf2? (58) Теперь ты только посмотри, Вика! Создалось удивительное
положение.
   Противники не разменяли ни одной фигуры. Все произошло без традиционных
для патовых этюдов жертв. Но... белые сжались, подобно пружине. Освободи
черный ферзь защелку, и белый король спустит пружину со смертельным для
черных ударом. А если не дать ему спустить курок, то... белым пат!