тной доской.
   Кстати, ты мне не поверишь, но я решила постигнуть глубины этой мудрой
игры. Теперь она мне по-настоящему полюбилась.
   Я хотела сделать сюрприз Косте. Это стало моей единственной от него
тайной. За время своего декретного отпуска я перечитала столько шахматных
книг, перерешала столько шахматных задач и этюдов, что за одно это меня
следовало бы причислить к лику шахматных святых. Но до сих пор я была в
числе шахматных слепых. А теперь прозрела! И это замечательно, Катя! Я
могла бы выиграть у папы, если бы не боялась раньше времени выдать себя.
Однако мне всего этого было мало. Знаешь, что я сделала?
   Пошла в ученицы к знаменитому шахматному мастеру и педагогу.
   Верейскому! Да, да, к Верейскому, тому самому, который "душил" наше с
Костей изобретение. Ты ведь слышала об этом дородном красавце, по которому
сходят с ума дамы "разной масти и возраста", как он сам о них говорит. Он
ведь любитель лошадей и тотализатора. Я его люто ненавидела, прозвала его
"черным экспертом" и сочиняла ему письма, как запорожцы турецкому султану.
Он "погорел" с нашей заявкой из-за затеянной им канители с упрямыми
возражениями. Он и в шахматах был таким же, опровергнув со зла один из
лучших Костиных этюдов.
   Скажешь, меня никогда нельзя понять? Ну и пусть! Я пошла к нему, стала
его ученицей, и все тут! И, подумай только, он совсем превратно понял мой
поступок. Оказывается, пока я была девушкой, а потом готовилась стать
матерью, я для него не существовала. А вот теперь, когда я по-особому
якобы расцвела, он увидел меня другими глазами, и...ах! "у него
закружилась голова". Словом, он сразу же выделил меня из числа своих
учениц, вызвав неудовольствие некоторых из них, в частности одной довольно
яркой особы, Зои Крейцер. Она вдруг увидела во мне соперницу! Я бы
смеялась, если бы это не выглядело так глупо. Впрочем, глядя на поведение
Верейского, можно было понять и Зою Крейцер. Он ел меня глазами, навязывал
индивидуальные занятия и распускал при мне свой "павлиний хвост" остроумия
и эрудиции. Клянусь тебе, что мне все это было совершенно безразлично, как
бы это ни выглядело со стороны...
   Однако мой сюрприз, приготовленный для Кости, не удался.
   Костя узнал, что я занимаюсь у Верейского, и ходил мрачнее тучи, хотя и
похвалил меня за мой поступок. Глупый, он, конечно, и не подозревал, что
все это я делан я него, только ради него!
   Я должна была постигнуть шахматы, которые занимают такое место в жизни
любимого человека. Ну, а Верейский... даже такого я всегда сумею осадить,
если понадобится.
   И вот, представь, однажды без всякого предупреждения он, Верейский,
запросто заявился к нам с Костей домой "поиграть в шахматы"! Как тебе это
нравится? Костя и виду не подал, что он удивлен или что ему неприятно. А
наш гость был мил, обходителен, остроумен и даже покорил своим внешним
лоском маму.
   Она таких любит! А потом он с Костей сел за доску. Если мой Костя
воспринимается всеми как человек приятный, Верейский же не лишен, как
сказала мама, шарма, то за доской их словно подменили. Они подкалывали
друг друга, поддразнивали, переходя на какой-то тарабарский язык, который
бытует у игроков "блиц" (быстрые партии). Я села неподалеку и записала в
тетрадку то, что они говорили. Уши вянут! Посмотри сама: "Вам шах, как
объявлял Рабинович!" "Так бы сыграл Алехин, но по другому поводу". "Эй,
маэстро, ходу, ходу! Если тронул пешку, - бей!" "Ходу - это вы скажете
пароходу с капитанского мостика, а бей - это тот, у кого на носу шишка!"
Или "Спешка нужна лишь при ловле блох в цейтноте, а пешка - всегда!". "Что
это за вонючий ход? Явное нарушение Женевской конвенции по запрету
химического оружия, к тому же загрязнение окружающей среды". "Нет, лучше
изобретайте шахматный противогаз или пишите завещание в потемках". И
прочая белиберда! Зачем только обмениваться ею культурным людям? Со
стороны кажется, что они заняты чем-то страшно несерьезным. Но стоит
подойти к доске и начать вникать в то. что на ней происходит, как вся
словесная шелуха спадает и остается обнаженная красота богини шахмат
Каиссы.
   Кстати, этот Верейский вздумал называть меня Каиссой, якобы для того,
чтобы иметь право поклоняться мне. Я, конечно, поставила его на место. Но
Костя все-таки все понял. Я видела, что между ним и Верейским началось
соперничество. Костя не опускался до ревности, нет! Он принял вызов
Верейского. И они схватывались не раз. Одну шахматную партию в важном
турнире Костя ему проиграл. Зато в важнейшем споре в Комитете по
изобретениям дело об энергетической трубе выиграл. Верейский взял реванш и
бросил Костю в нокдаун, опровергнув его матовый этюд, посвященный ему "со
значением". Теперь Костя решил нокаутировать противника на "этюдной
доске". Я же, следя да этим сражением, уподобилась некой Каиссе, шахматной
даме.
   из-за которой рыцари бьются на турнире, сшибая друг друга с коней
копьями и мечами.
   В шахматах мечей и копий нет, но удары мысли, которыми обмениваются
противники, есть. II для решающего удара новым атюдом Косте пришлось
искать, искать, искать, быть упорным, изобретательным, неотступным. Какие
важные черты характера!
   Как он дорог мне из-за них! По посмотри, к чему привело это "любовное
соперничество" в шахматах (31).
   Белые по замыслу Кости, должны начать и выиграть. А если посмотреть на
позицию, пожалуй, покажется, что они и ничьей были бы рады! А надо
выиграть. Как?

   Попроси Ваню, чтобы он вместе с тобой проанализировал решение.
   1. ЛЬ7!-перекрывая диагональ а8-h1, а заодно угрожая матом в четыре
хода: 2. Cd1- Kpa5 3. b4+ Кра6 и 4. Се2 мат!
   Черные могут предотвратить последний матующий удар слона, взяв поле е2
под защиту ферзем. И они ходят 1...Фе5. Теперь черные грозят взять пешку
d5 слоном и выиграть, но у белых задуман дерзкий план. 2. Cd1+! Вы думаете
зачем? А вот зачем:
   2...Кра5 3. b4+ Кра6 4. Се2+ (32). Все-таки слон дает этот шах, хотя
ферзь и возьмет его, но при этом снимет удар с поля Ь8, освобождая тем
белого короля. И он не замедлит этим воспользоваться. 4...Ф : е2 5. Kpb8.
Теперь черным грозит мат а8 новым ферзем. Приходится действовать. 5...Фе5+
6. Крс8 Фе8+ 7. Крс7. А вот сейчас на первый взгляд кажется, что белые
ничем не грозят и черные могут наконец взять несносную пешку на d5+ 7...С
: d5 (33). Нелегко увидеть заготовленный белыми капкан.
   8. а8Ф+! Ф : а8 9. ЛЬ6+! Кра7 10. b5 (34). Посмотри, Катенька, до чего
это здорово! Черные могучие фигуры, словно неведомой силой - строгой
шахматной логикой, - привлекаются на предназначенные им места по обе
стороны короля, которому уже грозит мат ладьей на а6. Надо спасаться. Но
не жертвой же ферзя с быстрым проигрышем: 10...Фd8+ 11. Кр : d8 Kp : b6
12.h7! Приходится защищаться "до последнего", призвать на помощь слона
10...Cb7 11. Ла64+ С : а6 12. b6 мат! (35)
   Разве не красиво? Вот теперь я стала понимать своего Костю глубже,
рассмотрела его еще с одной стороны. Но я и тревожилась за него, за его
"шахматное детище"! Я относилась к этюду, как к чудесной картине,
созданной художником. Картину можно украсть, повредить ножом. А этюд? Этюд
можно самым "легальным образом" уничтожить. И он не будет существовать.
Ведь он должен быть безусловно правильным. Никакая ошибка не извиняется.
Ошибочные этюды просто не существуют. И я тайком от Кости побежала к его
знакомому гроссмейстеру, который один раз уже обжегся, опубликовав в
редактируемом им отделе газеты неправильный Костин этюд. Верейский и
сейчас спать не будет!..
   Гроссмейстер оказался удивительно милым и отзывчивым человеком.
Собственно, он и растолковал мне, что такое шахматная красота. И на
примере Костиного этюда! Потом показал, как можно попытаться опровергнуть
Костин этюд. У меня сердце захолонуло.
   Оказывается, на седьмом ходу можно было попробовать не брать слоном
белую пешку, а сыграть 7...Фе5+ (36) 8. d6 Ф : d6- 9. Кр : d6 КрЬ7(37) 10.
а8Ф+ Кр : а8 11. Крс7. Черным больше делать нечего, один слон не может
удержать две проходные пешки.
   Гроссмейстер сказал, что хотя этот вариант и менее ошеломляюще
эффектен, чем главный, но в нем своя прелость "типичности", слон, как он
сказал, уподобляется корове на льду, у него разъезжаются ноги на Ь7 и на
h7. У шахматистов такое положение по-смешному называется "штаны".
Гроссмейстер еще проанализировал, что белые иным, чем автор предусмотрел,
способом выиграть не могут. Так, выпад пешкой "h" на втором ходу ничего не
даст: 2. h7? С : d5 (38) 3. Cd1- Kpa5 4. b4+ Kpa6 5. Ce2+ Ф : е2 6. h8Ф -
белые заполучают ферзя, но (39) 6...С : Ь7+ 7. Kph8 ФЬ5 - и белым ничего
не остается, как форсировать вечный шах - 8. Фа1+ КрЬ6 9. Фd4+ Kpa6.
   - Ничья, битая ничья, - авторитетно заключил гроccмейстер, провожая
меня, в передней. - Так что побочных решений не видно.
   Я с интересом снизу вверх посмотрела на прославленного шахматиста,
объехавшего весь мир и написавшего интересные путевые заметки. Шахматные
же книги принесли ему славу знатока эндшпилей, "шахматного академика", на
которого ссылаются все высшие авторитеты. А в обращении он был удивительно
прост и совсем чуть-чуть заикался.
   - Если бы я судил конкурс, я дал бы этому этюду высшую премию, -
закончил гроссмейстер.
   Я подумала, что он мог бы судить конкурс пианистов или скульпторов.
Такой может!
   И я полюбила шахматы и... шахматистов. Наш канадский друг Александр
Максимович говорил о масонском братстве шахматистов. И в какой-то мере был
прав. Собственно, об этом я и хочу тебе рассказать, тем более что это
продолжение "романа о Верейском".
   Сергей Александрович, поняв, что новый этюд Кости - направленный в его
сторону удар, сделал вид, что ничего не произошло. Он заходил к нам все
чаше, всячески намекая мне, что делает это ради менн, чтобы быть ко мне
ближе. А я уже все узналa о нем! Оказывается, дела его были отнюдь не так
хороши, как он делал вид. После неприятности с нашей заявкой на
изобретение энерготрубы, которую Сергей Александрович отвергал, он, как
человек гордый и самолюбивый до заносчивости, ни стерпел сделанного ему
замечания и, хлопнув дверью, ушел из Комитета но изобретениям и открытиям,
ушел... на тренерскую работу по шахматам. Вел две группы - одну на крупном
заводе, где егo ценили шахматисты-изобретатели, и другую... ну, конечно
же, женщин-шахматисток! Разве мог он без них? Туда-то я и напросилась к
нему в ученицы.
   Но вместе с тем инженер он был хороший, и мне было его немножко жаль.
Ничего не поделаешь, мы с тобой женщины, и сердце у нас мягкое как воск, в
особенности когда его согревают обожанием. Я, конечно, ценила его к себе
отношение (кто бы не ценил?), но я не забыла его попытки загубить наше
изобретение. И тут я пошла на чисто "женскую месть". Я решила заставить
его работать на наше изобретение! И он непременно попадет на мой крючок,
если во мне заинтересован. Я только самую малость намекнула ему на это,
восхищаясь тем, что он у нас дома всегда болтает с мамой по-французски, а
с папой поанглийски, а ведь это языки Канады и США, куда нам надо ехать.
   Он недоумевающе поднял одну бровь и проницательно взглянул на меня. Но
больше я ничего не сказала.
   Я принялась осторожно, исподволь осуществлять свой план.
   И я вздохнула, говоря с Костей, что мне не удастся поехать с ним за
океан, как на том настаивал ван дер Ланге, и еще, что как жаль, что Костя
не владеет английским языком. Мне бы пришлось там быть переводчицей во
всех деловых встречах. И тут я выпалила, что вместо меня мог бы поехать
Верейский - он так великолепно знает языки!
   Костя мой остолбенел, глаза у пего совсем округлились, как сейчас у
нашего Никитенка. Он напомнил, что Верейский был врагом нашего
изобретения, "черным экспертом". Я засмеялась и сказала, что одни из
партнеров в шахматы непременно игриет черными. Костя меня не понимал.
Тогда я мягко объяснила ему, что значительно лучше иметь врага при себе,
чем атакующего извне. Пусть Верейский высказывает любые возражения в ходе
проектирования. Все они будут только полезны. Тем удачнее соорудим ми нашу
экспериментальную установку.
   Костя упрямился, говорил, что масонское братство тут ни при чем, что он
готов играть с Верейским в шахматы, даже показывать ему этюды, но работать
с ним над замыслом, который он так бессовестно чернил, не намерен.
   Пришлось обратиться к папе как к третейскому судье. Я знала.
   что он дальновидный, и не ошиблась. Выслушав меня, он долго смеялся,
потом сказал, что я действительно могла бы быть древнеегипетской царицей
вроде Хатшепсут и. должно быть, не в то время и не в той "династии"
родилась. И еще сказал, что логика у меня, конечно, женская, по... тем она
и ценна, что отличается от прямолинейной вульгарности мужской логики. II
еще добавил, что я "добрая душа", и поцеловал меня. Наконец сказал, чтобы
я прислала к нему Костю.
   У мамы удивительное чутье. Она поняла, что надо принести "совещающимся
мужчинам".
   Что уж там папа с Костей под коньяк говорили - не знаю.
   Вернулся Костя от папы окрыленный. Расцеловал меня и признался, что ему
здорово повезло на "Седьмом небе".
   - А что! Это верно! В жизни надо. как в шахматах. С противниками
дружить.
   И на следующий день, когда Сергей Александрович пришел к иам взять своп
три очка пз четырех (обычный счет нх домашних встреч), Костя сделал ему
предложение работать вместе.
   Сергей Александрович изобразил на своем холеном лице искреннее
изумление. Но Костя уже усвоил мои аргументы.
   - Нам в проектной группе нужен свой "тренер", свой опровергатель
вариантов. Лучше вас, Сергей Александрович, не придумаешь. Надо скоро
ехать в Канаду и Америку, в Скалистые горы. где начинают сооружать
экспериментальную установку.
   Вот и поедем вместе.
   Сергей Александрович пообещал подумать. Но я подозреваю, что он давно
"просчитал эти варианты", еше раньше, чем прийти к нам. Ведь он стремился
быть ко мне поближе... Так иди, иди ;ке в приоткрытую мной дверцу!
   На следующий день инженер Верейский согласился работать в нашей группе
проектирования энерготруб.
   Папа позвонил из министерства в НИИ, при котором мы находились, и
порекомендовал взять на работу инженера Верейского.
   Ну, я, наверное, надоела тебе со всеми этими подробностями!
   Ты уж меня прости, я никогда не умела отделять главное от
второстепенного. Поэтому спешу перейти, может быть, к самому главному.
   Имей в виду, что распашоночки, чепчики, ползунки, пинетки и всякую
необходимую мелочь, ценность которой ты скоро поймешь, я тебе немедленно
перешлю. Мой Никитенок вырастает из всего не по дням. а по минутам. Думаю,
твоя мама сможет проездом из Воронежа заглянуть к нам в Москву и все это
забрать для твоего ребеночка.
   Но ведь это еще не так скоро. Я наверняка успею тебе еще что-нибудь
написать и, конечно, получу письма от тебя.
   Как-то у тебя там, па Урале? Кстати, энергетические трубы будем строить
и v вас. Холодной зимой вы от нас пе отгородитесь!
   Все равно на километровой высоте холоднее, чем даже среди ваших
сугробов. Ты там так и скажи своим.
   Крепко обнимаю тебя, моя родная,
   твоя Вика".


                              Глава четвертая

                               ТРУБА ДО НЕБА


   "Милая моя Катюня! Ничего у пас с тобой не получается из регулярной
переписки. Но я на тебя пе сержусь, поскольку виновата в атом не меньше
тебя. Все у нас с тобой пе как у людей.
   Вместо того чтобы писать часто коротенькие письма, мы катаем со многу
страниц, словно собираемся публиковать никому не интересные, кроме нас с
тобой, романы-эпистолярии.
   О тебе я уже все знаю. Слухом земля полнится. Счастлива за вас с Ваней.
Он у тебя такой "далекоидущий"! Надеюсь, ты но в обиде на него? Ведь вы не
в равном положении - тебе так долго пришлось не работать! Мать есть мать.
И даже бабушка не во всем ее заменит! Рада я и такой мелочи, что твоя
Леночка и мой Никитенок вырастали из одних и тех же распашоночек.
   Кто знает, может быть, детишки наши когда-нибудь вспомнят об этом и
устроят вместе свою судьбу? Ты, конечно, хохочешь, мон хохотушка. Да и я
не очень всерьез... А что если? Чем чертик не шутит? Ну, ладно, пусть этим
бесенком буду я. Просто пошутила и вес.
   Столько времени не писала тебе и, как всегда, не знаю, с чего начать.
Знаешь, что передо мной?
   Море тюльпанов!
   Ты представить себе не можешь, какая это красота! Говорят, в Голландии
дядя нашего Александра Максимовича в числе другиx фермеров выращивает
тюльпаны для всей Европы. Нх
   там цeлыe поля. Я видела, правда, только на открытках. Но
   все равно это не идет ни в какое сравнение с нашим морем тюльнов. Они
выросли нa месте бывших мертвых песков благодаря нам, благодаря нашей
первой энергетической трубе, давшей первые двадцать тысяч киловатт
электроэнергии. Заработали наcocы, подняли воду в арыки, куда она никак не
могла попасть самотеком.
   И вот - глаза радуются! Благодарная Природа воспользовалась нашим
экспериментом. Скоро здесь посеют хлопок, а пока дикие тюльпаны выросли
сами, как вырастают в других среднеазиатских пустынях в весенние влажные
месяцы.
   Тюльпаны, тюльпанчики! Красные, желтые, пестрые в крапинку. Растут
полосами. И кажется, будто это яркие волны застыли в своем беге морском,
покрыв цветастым ковром скучные гребни барханов. Еще недавно эти серые
гребни клубились песчаным дымком, который засыпал и цепочки следов
ящерицы, и полоски от проползшей юркой змеи. Я их ужасно боялась, и змеи и
ящериц. Не знаю, как они теперь чувствуют себя в буйных травах.
   Мы намеренно выбрали для эксперимента Высокие Пески, для орошения
которых требовалась принудительная подача воды.
   И мы решили, что сможем дать насосам энергию здешнего жаркого Солнца.
   Мы с Костей и Верейским - "Штаб Мечты", как мы в шутку именовались, -
приезжали сюда из Москвы изучить местность.
   Сергей Александрович страдал от жары и жаловался, что плавится под этим
проклятым Солнцем. Я ему, конечно, тотчас же пропела арию Снегурочки
"Люблю и таю..."
   Он меня слушал, влюбленно вздыхая, но на него грустно было смотреть.
Мокрое лицо и влажные складки на шее. Одышка.
   Цыганских его глаз и не видно за темными очками.
   А Костя - тот и не замечал ничего, весь был в заботах.
   Наш "Штаб Мечты" изучил местность и наметил, где строить "избушку на
курьих ножках" - будущий машинный зал ветровой электростанции, поднятый на
колоннах, чтобы воздух пустыни мог стекаться к приемной воронке в полу
станции.
   Потом мы вернулись в Москву заканчивать проектирование.
   Косте с Сергеем Александровичем пришлось съездить в Америку без меня.
Теперь бы, пожалуй, я смогла, но тогда Никитенок был еще крохотным.
   В Большом Каньоне началось экспериментальное строительство "Электрик
пайп компани".
   Костя рассказывал, что каньон - это, по существу говоря, грандиозный
овраг, результат разрушительной работы вод за миллионы лет. Наш
обыкновенный овраг в представлении муравья покажется таким же каньоном.
   Тянется каньон на сотни километров, ширина - десятки километров, высота
обрывов - полтора километра. Последним обстоятельством и воспользовался
наш расчетливый Александр Максимович. Для верности он решил соорудить
опытную ветровую установку, спустив ее трубу по обрыву каньона и,
пользуясь прилегающим горным склоном, поднять ее еще на полтора километра.
Общая высота трубы получится около трех километров.
   Нужная тяга обеспечивается, но сооружение влетит в копеечку, оно съест
все капиталы компании. Но Александра Максимовича это ничуть не смутило. Он
говорил, что по законам большого бизнеса компании нужно сразу же получить
результат - выдать бесплатную энергию, взятую у Солнца, и выпустить новые
"солнечные акции", как назвал их отец Александра Максимовича, один из
директоров "Электрик пайп компани", Макс ван дер Ланге.
   Однако до выпуска этих акций было еще далеко, когда Костя с Верейским
встречались с заокеанскими коллегами. Их познакомили с нашим проектом
"мягкой трубы" высотой всего лишь в километ