Владимир Завьялов.
    Судьба планеты


     Чернигов. Редакционно-издательский отдел
     Областного управления по печати, 1992



                                Фантастическая повесть


ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

     Я в бездне темной и глубокой,
     Увидел свет звезды далекой,
     В реке спокойной и печальной,
     Услышал звон его хрустальный.
     Не радость, грусть одолевала,
     Звезда над головой сияла,
     К себе звала -- приди, приди,
     На мир свой сверху погляди.
     Увидишь ты в немом обличии,
     Планету всю в своем величии,
     Увидишь правду, жизнь и смерть,
     Все на твоей планете есть.
     Среди тревог, надежд и тьмы,
     Среди вселенской суеты,
     Слежу за жизнью звезд, планет,
     Древней меня светила нет.
     Я знаю все, мой друг, сначала,
     Как жизнь цвела и умирала,
     Рождалась заново и снова!
     Все это для меня не ново!
     Но дольше не могу смотреть,
     Как жизнь и свет рождают смерть,
     Как гибнут в пламени планеты,
     Спасти хочу хотя бы эту!
     Ты услыхал мой зов далекий,
     Тяжелый стон -- не сон глубокий,
     Запомни все, что я сказала,
     Вы не должны начать сначала!
     Тускнеть вдруг стал далекий свет,
     Совсем исчез -- его уж нет,
     Растаял звон -- как сотни лет
     То наступал земной рассвет!

                    В.Завьялов




                                    Л.А.ВАКУЛОВСКОЙ
                                    ПОСВЯЩАЕТСЯ

Глава 1. НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА



     Багровое  солнце  висело над  самым  горизонтом,  предвещая  на  завтра
непогоду,  когда машина вырвалась из  тисков маленького гарнизона и покатила
по бетонке, стремительно врезаясь в неласковые объятия выжженной степи.
     Вместе с Сергеем Викторовичем Светловым, доктором физико-математических
наук, в машине, наряду с молодым  водителем, развалившись на заднем сидении,
восседал  Николай  Иванович  Паненков  -- закадычный  Сергеин  друг  еще  со
школьной  скамьи,  а ныне  подполковник,  главный  инженер  воинской  части,
дислоцированной на самой дальней окраине научно-исследовательского полигона.
     Много  лет они дружили,  пока  после Бауманки  пути их  не разошлись, а
затем  и  вовсе   не  затерялись  среди  десятков  судеб  знакомых,  друзей,
однокашников. И вот неожиданная встреча. Да и  где? "У черта на рогах!" Так,
во всяком случае определял свое место службы Николай.
     --   Послушай,   Сергей.  Насколько  мне   известно,   ты   занимаешься
теоретической физикой?
     -- Н-да, вроде этого, -- немного помолчав, ответил Сергей.
     -- Тогда какого лешего тебя занесло сюда, на край света?
     -- Да вот, прослышал, что старинный друг где-то здесь прозябает и, дабы
он совсем не одичал, решил его навестить, а заодно напомнить, что в одном из
уединенных уголков  подмосковья в тишине  лабораторий и кабинетов, никем  не
замеченный  и  никем не отмеченный,  всеми  забытый, даже  преданным  другом
скромно живет и трудится его старый товарищ Сергей Светлов.
     --  Знаешь  что, Серега.  Давай не будем. На  эту тему мы с  тобой  уже
поговорили и все выяснили. Хотя..?
     --  Стоп,  Коля,  стоп. Давай  действительно без  повторений.  А  то мы
начинаем походить на школьников,  пытающихся уличить  друг  друга в смертном
грехе.
     -- Ладно, ладно. Клянусь, к этой теме больше не вернусь.
     -- Вот и правильно сделаешь. Не чувствовал бы за собой вины, стихами бы
не заговорил. А вину,  дорогой мой, стихами не загладишь. Надо бы чем-нибудь
существенным.
     -- Не просто не возражаю,  но и настаиваю на "существенном". Тем более,
что для этого у меня уже все готово,  да и Вика будет  рада тебя видеть. Чай
не забыл, что шафером у нас на свадьбе был?
     Сергей не ответил. И конечно, он ничего  не  забыл. Да и как можно было
забыть первую в жизни любовь. Лет уже немало в бездну провалилось,  а он так
и  не  сумел  до  конца   подавить  в  себе  нежное  чувство   к  веселой  и
жизнерадостной девушке, которая, в  свое  время, почему-то выбрала не его, а
Николая. По сути,  если  быть  честным  до  конца, именно это обстоятельство
сыграло решающую роль в том, что они с Николаем надолго потерялись. Но,  как
говорят, время лечит не только раны на теле,  но  и  раны душевные. Поэтому,
хотя  Сергей и почувствовал  некоторое  волнение  от  предстоящей  встречи с
Викой,  однако оно  было вызвано уже  не любовью, которая за эти долгие годы
сначала потускнела,  потом  и  вовсе померкла, а  легкой грустью,  навеянной
переживаниями о глубоком и навечно утраченном чувстве.
     В  свои тридцать  лет  Сергей  был  уже академиком, известным ученым  с
мировым именем. Он имел массу  друзей, знакомых, хорошую, приносящую радость
и  душевное удовлетворение работу.  И  тем не менее  в  этом безбрежном море
людей он был одинок. Это особенно остро Сергей почувствовал именно сейчас, в
машине, которая стремительно мчала его навстречу с романтической юностью.
     --  Если все будет идти  по намеченному  плану и  в  дороге  ничего  не
случится, я надеюсь, что уже к двадцати двум часам в наших руках  заискрятся
бокалы, наполненные  отменным полусладким шампанским, -- неожиданно с доброй
улыбкой не то спросил, не то просто с надеждой произнес Сергей.
     --  Какой может быть  разговор!  Обязательно засверкает! Или  ты в этом
сомневаешься?  --  в тон ответил Николай и машинально  взглянул  на  приборы
машины.   Стрелки  мирно  покачивались,   иногда  судорожно  вздрагивали  на
неровностях  бетонки,  но бунтовать, как показалось Николаю,  не собирались.
Все было в порядке. Двигатель ровно и монотонного гудел. Ничто не предвещало
неприятностей.
     Ныряя  в небольшие  балки и  выскакивая  на  пригорки,  машина уверенно
мчалась вперед, навстречу багровому шару, который то появлялся во всей своей
неземной  красоте, то  исчезал,  оставляя  после  себя полыхающее  небо,  на
котором густо-бордовые,  с  множеством оттенков  цвета  плавно  переходили в
более светлые и  нежные тона, пока не приобретали ярко-фиолетовый оттенок, а
затем и вовсе не растворялись в вечернем небе. Удивительное зрелище.
     И никто из них не  подозревал, что  непредвиденные  обстоятельства  уже
поджидают их, и  что  вообще  произойдут события настолько  невероятные, что
если бы он, Николай Иванович Паненков, не был личным участником и свидетелем
этих  событий,  то  вряд  ли  поверил  в  их истинность. Но не поверить было
невозможно, так  как  он действительно  все или почти все видел собственными
глазами, да и не только он один.
     -- Ты что замолчал, о чем думаешь? -- спросил Николай Сергея.
     -- Да так, ни о чем. Посмотри, какой сегодня необыкновенный закат.
     Некоторое время ехали молча и Сергею в эти мгновения все земные дела, в
том  числе и  его личные, показались  просто суетой. Его полностью захватило
это удивительное и редкое по красоте зрелище. Он вдруг отчетливо ощутил, как
в  нем  возникло  и  с  каждой  секундой  все  больше  разрасталось  чувство
необъяснимой радости. Словно сквозь сон донесся голос Николая:
     --  Согласен,  зрелище  что надо. Действительно  необыкновенно красиво!
Жаль только, что оно сейчас исчезнет.
     -- Причем  навсегда, -- задумчиво продолжил Сергей,  а затем с  грустью
добавил:
     --  Что  поделаешь, в  мире  нет  постоянных  величин  и, как  говорили
древние, в одну и ту же реку не войдешь дважды.
     -- Такова жизнь, -- назидательным тоном произнес Николай и повернулся к
окну, словно предлагая молча любоваться умирающей красотой вечернего неба.
     Самое  неприятное время для водителя -- сумерки.  Когда нет еще  смысла
для водителя включать фары, но и без них уже плохо различаешь  дорогу. В это
время  все предметы, попадающиеся вдоль  обочины  расплываются,  приобретают
странные и причудливые формы, а их силуэты движутся как живые.
     -- Сбавьте  скорость и будьте внимательнее, -- спокойно и в то же время
тоном, не терпящим возражения, сказал водителю Сергей.
     Сумерки быстро сгущались. Включили фары, и сразу на душе у всех сидящих
в машине стало как-то спокойнее и даже веселее.
     -- Скажи,  Сергей.  Ты мог  бы в двух словах объяснить,  чем  ты сейчас
конкретно  занимаешься и что  за  приборы вы  вмонтировали в  ракету?  Если,
конечно, это не  секрет.  Нет,  я, естественно, слышал о твоих  работах, но,
честное слово, за всей этой армейской суетой и текучкой мало что читал. Да и
труды  твои  почти не  печатались в популярной литературе,  а  академические
сборники мы не получаем.
     -- Ладно, не оправдывайся, -- снисходительно улыбнулся  Николаю Сергей,
а затем будничным тоном, как бы между прочим, добавил:
     --  Видишь  ли,  я   решил  подправить  общую   теорию  относительности
Эйнштейна.
     -- Теорию Эйнштейна?  -- изумился  Николай.  -- Ну  ты даешь!  Во  куда
хватил!  Насколько  я помню,  теория  относительности  Эйнштейна всегда была
аксиомой в физике.
     -- Да, была, к сожалению.
     -- Почему была  и почему к  сожалению?  -- все более  поражаясь ответам
Сергея спросил Николай.
     --  Видишь   ли,   нам,  людям,   свойственно  обожествлять  не  только
авторитеты, но и их ошибки. Согласись, что нередко общественное мнение, даже
среди ученых,  зачастую  берет  верх  над  истиной,  хотя  она  и  лежит  на
поверхности. А в науке, дорогой мой,  авторитаризм  абсолютно недопустим, он
всегда заводил ученых в тупик, из которого они выбирались потом не годами, а
порой целыми десятилетиями. Эйнштейновская  теория -- это как раз  тот самый
случай, когда истина  на  поверхности, а  заметить ее сложно, так  как блеск
имени затмил все, в том числе и факты.
     -- Факты?  Какие  факты? Что ты имеешь  в виду?  --  совсем  растерялся
Николай.
     -- А  вот  что!  В общей теории  относительности Эйнштейна  отсутствуют
законы сохранения,  --  медленно с расстановкой  произнес Сергей,  а  затем,
повернувшись к Николаю, спокойно продолжал:
     -- Ты еще со  школы должен помнить  фразу "энергия тела сохраняется". А
это  означает,  что кинетическая энергия движущегося теля  (если  пренебречь
трением между телом и средой, в которой  оно находится) может "переходить" в
его потенциальную энергию в каком-то постоянном поле и обратно абсолютно без
потерь.  Так  вот,  выяснилось,  что  в общей теории  относительности  такое
правило  несправедливо,  как  для  энергии,  так  и для других  механических
величин,  которые   в  ньютоновской   механике   тоже  подчиняются   законам
сохранения, а именно для импульса и момента количества движения.
     Законы сохранения  --  это  не  просто  математические  вычисления  или
правила,  возникающие  из  опыта.   Они  имеют  глубочайший  смысл,  отражая
пространственно-временную  симметрию окружающего мира.  Ни  в  микро-,  ни в
макромире мы не  знаем ни одного факта, который  хоть  как-то указывал бы на
то, что  законы сохранения могут нарушаться  даже  таким великим мыслителем,
каким был Эйнштейн. Вот, если говорить популярным языком. Кстати, это уже не
является сегодня секретом. Что же касается приборов...
     -- Не надо, Сергей. Я, кажется,  сам кое  о чем догадался. Видимо, речь
идет об искусственной гравитации. Так?
     -- В общем так.
     --  Да-а.  Ну  и дела, --  протянул  Николай  и с  юношеским  восторгом
посмотрел на Сергея.
     -- А знаешь, -- начал было он, но договорить не успел.
     Двигатель машины  вдруг как-то необычно и  коротко взвизгнул,  точно от
нестерпимой боли и заглох.
     -- Вот тебе,  бабушка, и Юрьев  день! Только этого еще не доставало! --
озабоченно воскликнул Николай.
     Сергей  вопросительно взглянул на  водителя.  Тот, не  говоря ни слова,
выскочил из машины, открыл капот.
     "Вот не  повезет, так, действительно,  не  повезет",  невесело  подумал
Николай,  выбираясь из  машины вслед за  Сергеем.  И в тот  момент, когда он
захлопнул  дверцу  УАЗика,  в  машине  погас  свет,  отключились  фары.  Это
произошло  столь  неожиданно,  что  Николай  на  мгновение  замер,  а  затем
машинально стал дергать  за  ручку машины, пытаясь открыть дверцу, почему-то
надеясь, что свет появится вновь. Но фары не зажглись.
     Это уже было  серьезно.  Перспектива ночевать в степи,  посреди дороги,
вряд ли кого могла радовать.
     -- Николай! Ты для таких случаев случайно не  возишь с собой фонарь, --
прозвучал в темноте голос Сергея.
     -- Точно, где-то в дипломате. Сейчас найду. Ага, вот он! Да будет свет,
-- наигранно весело воскликнул он.
     Но света  не было.  Николай  потряс  фонарь. Открутил колпак,  проверил
батарейки, контакты. Все было на месте.
     -- Ничего не понимаю, -- недоумевал Николай.
     -- Я тоже ничего не понимаю, товарищ подполковник,  с машиной вроде все
в порядке, а она.., -- беспомощно развел руками водитель и тяжело вздохнул.
     -- Ну, что ж, теперь по крайней мере  все ясно. Без  посторонней помощи
нам  с места  не сдвинуться, -- спокойно произнес  Сергей и, повернувшись  к
Николаю, спросил:
     -- Скажи, пожалуйста, который час?
     --  Двадцать  один  сорок пять,  -- мрачно  буркнул в ответ  Николай  и
тоскливо посмотрел на убегающую вдаль дорогу.
     Пытаясь хоть как-то сгладить плохое настроение друга, Сергей сказал:
     --  Н-да,  плакало  наше  шампанское,  представляешь,  как  оно  сейчас
сокрушается, что останется невыпитым.
     Шутка  хоть  получилась  довольно  неуклюжая,  но  все,  в том числе  и
Николай, рассмеялись.
     ******
     -- Так, так, т-а-а-к! -- протянул полковник, -- и что же было дальше?
     Николай  сидел   на   полумягком  стуле  в  небольшом  уютном  кабинете
начальника   отдела   национальной  безопасности  Токоренко   и,  почти  уже
успокоившись от пережитого, рассказывал о событиях минувшей ночи.
     -- А дальше  вообще  все  было,  как в  сказке,  --  он закрыл  глаза и
некоторое время сидел молча. Присутствующие не торопили его.
     -- Я находился в машине вместе с водителем и немного дремал, поэтому не
помню сколько прошло времени.
     --  Простите, -- прервал  Николая полковник, -- а  где в  это время был
Светлов?
     -- Он стоял  возле  машины  и все время  рассматривал  ночное небо,  на
котором  на  удивление было много звезд, -- ответил  Николай и, вновь закрыв
глаза, на минуту умолк, пытаясь в деталях вспомнить минувшую ночь.
     --   Он  что,  все  время  стоял  и  смотрел  на  звезды?  --   уточнил
подполковник, который до этого молчал, -- Может, Светлов куда-то  отходил от
машины, а вы этого не заметили?
     --  Думаю, что нет. Хотя я и дремал,  но несколько раз открывал глаза и
каждый раз видел его возле машины. Да и идти-то,  собственно, было некуда. А
что, разве это так важно? -- Николай вопросительно посмотрел на Токоренко.
     -- Продолжайте, пожалуйста, -- мягко сказал тот.


Глава 2. НЕОЖИДАННЫЙ ПРИКАЗ



     Лемма  бросилась к командиру. В это  мгновение все ее гибкое и  сильное
тело было до предела напряжено, а огромные зелено-голубые глаза, обрамленные
длинными, черными ресницами, отчетливо выражали испуг и вопрос.
     -- Что там у них могло произойти? Почему категорический приказ покинуть
Зею и вернуться назад  дан именно сейчас, когда изучение цивилизации Голубой
планеты вступило в решающую стадию и еще необходимо многое выяснить? -- этот
вопрос словно застыл на приоткрытых губах Леммы, которая всем телом подалась
навстречу Римодалу, смотря на него широко раскрытыми глазами.
     --  Обязывают не  только нас.  Мы приняли команду  "игрек-эпсилон". Она
означает  немедленное  возвращение  всех звездолетов  на Лоуэ,  --  спокойно
ответил Римодал.
     -- Да-а! --  протянул Кэлл, --  Не  помню, чтобы когда-нибудь в истории
цивилизации  четвертого пояса  звучал  такой  приказ.  Видимо,  причина  для
возвращения всех кораблей  веская. Правда,  для  нас, как я понял, командир,
есть особое задание. Не правда ли?
     Римодал вместо ответа сказал:
     -- Лемма, включи еще раз запись.
     В наступившей тишине явственно прозвучало:
     --  Всем!  Всем!  Всем! Всем!  Сигнал "игрек-эпсилон", "игрек-эпсилон",
"игрек-эпсилон".  Для  Ра-1  предписывается  операция  Зет-0.  Для  Ра-1  --
операция Зет-0, Зет-0, Зет-0!
     -- Что это? -- вскинув брови и  ни  к кому не обращаясь, вновь тревожно
спросила Лемма.
     -- Откуда я знаю, -- небрежно бросил  Кэлл. -- Нам, простым смертным не
дано знать того, что  знают  наши боги.  -- Он смешно закатил глаза и поднял
вверх свои огромные руки.
     -- Хватит, не до шуток! -- повелительно произнес Римодал.  Он подошел к
сейфу, достал кассету и вставил ее в видеофон. Раздался мелодичный звук и на
экране    появился   руководитель   межгалактических   экспедиций,   человек
легендарной судьбы,  которого  знали жители всего четвертого пояса --  Энрат
Келледал.  Прежде,  чем  произнести  первую  фразу, он  несколько  мгновений
молчал, как бы оценивая каждого члена  экипажа, стоявшего в эту минуту перед
ним, и затем ровным, твердым, будто выкованным из прочного металла, голосом,
сказал:
     --  Задание Зет-0 для  экипажа Ра-1. В  случае  возникновения ситуации,
потребующей  немедленного  возвращения,  независимо  от  того,  вызвана  она
объективными  обстоятельствами,  связанными  с  работой  звездолета Ра,  или
поступившей  командой из центра  управления  межгалактическими экспедициями,
экипажу предписывается: изучение  разума Голубой продолжать путем летаргации
индивидуума,  либо, если это  возможно,  посредством длительного совместного
общения в  ходе возвращения в галактику.  При этом  насилие, как физическое,
так и психическое исключается. Все!
     Экран погас.
     --  Кому  что  не  ясно? --  усаживаясь  за пульт управления  и  обводя
взглядом каждого члена экипажа, спросил Римодал.
     -- Мы должны взять с собой  на Лоуэ человека?!  -- изумилась Лемма,  --
Но!,,
     -- Вот именно... "но"! -- перебил ее Римодал.
     Он  повернулся  в  кресле  к экрану  внешнего обзора, опустил голову и,
немного помолчав, продолжил:
     --  Несмотря на  кажущуюся  простоту  задания,  оно  представляется мне
чрезвычайно сложным. Здесь действительно возникает  несколько  "но", как это
вполне понятно только что объяснила нам уважаемая Лемма.
     Лемма  никак  не   отреагировала  на  явную  иронию,   с  которой  была
произнесена последняя фраза  Римодала.  Она  уже была  захвачена предстоящим
уникальным   экспериментом   и  мысленно   прокручивала   операцию,  которую
необходимо осуществить, выполняя  задание центра.  Между тем, Кэлл,  опустив
голову на могучую  грудь,  молча  слушал Римодала  и,  казалось, не проявлял
никаких эмоций.
     -- Какие же это "но", -- вновь услышала лемма голос командира.
     -- Во-первых, нам  необходимо  выбрать одного индивидуума из  более чем
пяти миллиардов  индивидуумов планеты, -- продолжал  чеканить слова Римодал.
--  При этом желательно, чтобы человек отличался высоким уровнем интеллекта,
а его  знания были вполне  достаточными,  чтобы  явиться базой для  освоения
предложенной ему программы. Ошибка в этом  плане оказалась бы серьезной  для
нас неудачей.  Во-вторых, особое  значение имеет рассовый вопрос. Для вас не
является   секретом,  что   подготовленный  и   с  таким  трудом  налаженный
эксперимент  по  сосуществованию  огромного   количества  расс,  народов   и
народностей,  этнических  групп,  который  проводится  на  Зее вот уже более
двадцати  пяти тысяч лет, должен продолжаться при  любых обстоятельствах. Но
сегодня необходимо решить конкретно: с  человеком какой рассы, какого народа
мы  продолжим  работу в  звездолете.  В-третьих,  человек  должен  попасть в
звездолет по собственному желанию. Насилие, как вы  слышали, исключается. И,
в-четвертых, мы серьезно ограничены во времени. С  момента получения сигнала
"игрек-эпсилон"  до  начала выполнения задания не должно пройти  более шести
часов,  независимо  от нового задания.  В нашем  распоряжении осталось  пять
часов тридцать минут. Прошу высказываться, но как мо