реди мусора, рассыпанных листьев и веток. Потом стал спускаться  вниз  по
длинному тоннелю. Я хотел уже остановиться, откатиться к стене,  где  было
посуше, и заснуть... Но рельсы вдруг оборвались.
     Я вскочил.
     Свистнул  в  мачете.  И  долгое  эхо  отозвалось  справа:   там   был
бесконечный тоннель. Слева звук отражался быстрее: что-то вроде комнаты. Я
пошел налево и через минуту ушибся о дверной косяк.
     В комнате передо мной внезапно вспыхнул свет.  Сенсорные  датчики  до
сих пор были чувствительны.  Решетчатые  стены,  синий  стеклянный  пульт,
медные провода освещения, кабинеты и телевизионный экран на  стене.  Когда
здесь спокойно работали люди, цвета обстановки были приятными для  глаз  и
складывались в  узоры.  От  этих  узоров  во  мне  звучала  музыка.  Люди,
исследовавшие подобные пещеры, рассказывали мне об этом. Два года назад  я
ходил в одну из пещер и научился слушать эту музыку.
     Цветное  телевидение   было   определенно   веселее   нашего   ужасно
раскованного  генетического  метода  репродуцирования.  Эх,  хорошо.   Это
любимый мир.
     Я сел за пульт и стал нажимать клавиши, пока одна из них не щелкнула.
Экран замигал, засветился и брызнул цветами.
     Потом все на экране замерло. Я нашел массу кнопок и стал нажимать  на
все подряд... так я мог слушать  музыку  меняющихся  цветов.  И  только  я
поднес мачете ко рту, как что-то произошло.
     Смех.
     Сначала я подумал, что это мелодия. Но это был человеческий  смех.  И
на экране, из хаотического мерцания цветов выплывало чье-то лицо. Это была
картина. Не замечая остального,  я  смотрел,  как  из  отдельных  точек  и
оттенков, переплетений мелодии рождалось  лицо.  Среди  этого  визуального
буйства - лицо Челки.
     Но смеялся другой человек.
     Челка растворилась. На экрана возникло другое лицо:  Навозник.  Снова
странный смех. Неожиданно на одной стороне экрана появилась  Челка,  а  на
другой - Навозник. В центре появился смеющийся  юноша,  и  смеющийся  явно
надо мной. Картина очистилась и заполнила всю комнату. Позади  юноши  были
разукрашенные улицы, блестящие развалины стен, заросшие травой. И все  это
освещало бледное солнце  на  сетчатом  небе.  На  фонарном  столбе  сидело
какое-то создание с плавниками и белыми жабрами и красной  ногой  царапало
ржавчину.
     Юноша,  красноволосый  -  краснее,  чем  братья  Блой,  краснее,  чем
насыщенная кровь - смеялся, потупив глаза. Его ресницы  были  золотистыми.
Прозрачная зеленая кожа фосфоресцировала, но я знал,  что  при  нормальном
освещении она должна быть бледной, как у умершего Беленького.
     - Чудик, - при смехе у него показывались мелкие зубы - много, слишком
много для него. Похоже на рот акулы, ее я видел в книге у Ла Страшной. Ряд
за рядом - игольчатые зубы. Чудик, как ты собираешься отыскать меня?
     - Что?.. - сказал я, надеясь, что  иллюзия  исчезнет,  как  только  я
заговорю.
     Но все осталось по прежнему. Юноша по-прежнему стоял там, одной ногой
в водосточной канаве, заросшей травой. С экрана  исчезли  только  Челка  и
Навозник.
     - Где ты?
     Он поднял  глаза.  Белков  в  этих  глазах  не  было,  они  сверкнули
коричневым и золотым. Попробуйте представить собачьи глаза на человеческом
лице.
     - Мать называла меня Бонни Вильямс.  Теперь  меня  все  называют  Кид
Смерть. - Он сел на траву, положив руки на колени. -  Ты  хочешь  отыскать
меня и убить, как я убил Челку и Навозника?
     - Ты? Ты, Ло Бонни Вильямс...
     - Не Ло. Кид Смерть. Не Ло Кид.
     - Ты _у_б_и_л_ их?  Но...  _з_а_ч_е_м_?  -  прошептал  я  в  глубоком
отчаянии.
     - Потому что они иные. Я сам иной, еще больше, чем некоторые из  вас.
Вы пугаете меня, а когда я пугаюсь, - он опять засмеялся, - я убиваю. - Он
заморгал. - Ты знаешь, что на самом деле ты не видишь меня. А я тебя вижу.
     - Что ты собираешься делать?
     Он затряс огненной копной волос.
     - Я поведу тебя вниз, сюда, ко мне. Если я не захочу, ты  никогда  не
сможешь найти меня. Не найдешь дороги. Я смотрю  через  глаза  всех  живых
существ этого мира и того мира, где были наши  предки.  Я  знаю  многое  о
многом. Ты пойдешь, не зная дороги, и прибежишь ко мне. В конце концов,  -
он поднял голову, - ты, Ло Чудик, прибежишь ко мне, в мой  зеленый  дом  и
будешь царапать песок, как  овца,  которая  пытается  удержаться  на  краю
обрыва...
     - ...как ты узнал...
     - ...ты упадешь и сломаешь шею.
     Он покачал пальцем, когтистым, как у Маленького Джона.
     - Приходи, Ло Чудик.
     - Если я найду тебя, сможешь ли ты вернуть мне Челку?
     - Я уже возвращал тебе Ле Навозника на короткое время.
     - М_о_ж_е_ш_ь_ ли ты вернуть мне Челку?
     - Всех убитых мной я охраняю. В моей  частной  клетке,  -  его  сырой
смех, как мне кажется, походил на бульканье холодной воды в трубе.
     - Кид Смерть?
     - Что?
     - Где ты?
     Он оскалил свои акульи зубы.
     - Откуда ты, Кид Смерть? Где ты?
     Его длинные пальцы переплелись, как льняные  веревочки.  Он  отбросил
ногой траву.
     - В далеком детстве я жарился на песке пустыни экваториальной клетки.
Как и вас, живущих в джунглях, меня часто посещали воспоминания о тех, кто
жил под этим солнцем до того, как сюда пришли наши прапрадеды, о тех,  кто
любил и боялся здесь. Большинство обитателей клетки вокруг меня умирали от
жажды. Сначала я спасал некоторых моих товарищей, принося воду так же, как
Челка швырнула камень - да, я это видел. Потом я стал убивать всех живущих
со мною в клетке и брать нужную для меня воду прямо из  их  тел.  Потом  я
перелез через изгородь и отправился в оазис, где  обитало  мое  племя.  До
этого я не хотел покидать клетки, так как видел весь мир через  глаза  его
обитателей - я видел то, что видели ты, Челка, Навозник. Когда то,  что  я
вижу, пугает меня, я закрываю эти глаза. Вот  что  произошло  с  Челкой  и
Навозником. Когда же мне любопытно, что же происходит перед этими глазами,
любопытство пересиливает страх, я открываю эти глаза снова. Как сделал это
с Навозником.
     - Ты сильный.
     - Вот откуда я пришел - из пустыни, где смерть перемещается с волнами
раскаленного песка. А сейчас? Сейчас я ухожу все глубже и глубже в море, -
он поднял глаза и откинул со лба свои красные волосы.
     - Кид Смерть, - снова окликнул я его - он уже удалялся. -  Почему  ты
находился в клетке? Ты выглядишь  намного  работоспособнее,  чем  половина
людей из моей деревни со званиями Ло и Ла.
     Он обернулся и посмотрел на меня краем глаза.
     - Работоспособнее? Родился в пустыне и был  белокож,  красноголов,  с
жабрами?
     Акулий рот окончательно захлопнулся. Видение исчезло.
     Я заморгал. Больше я не  мог  ни  о  чем  думать,  поэтому  набрал  в
ближайшей комнате кучу бумаги, расстелил возле пульта  и  лег,  усталый  и
сбитый с толку.
     Я помню, как подобрал страницу и по буквам прочитал один параграф. Ла
Страшная научила меня читать, во всяком случае, я  без  труда  мог  читать
этикетки, когда перебирал деревенский архив.
     "...эвакуировать верхние этажи в наикратчайшие  сроки.  Индикационные
системы  должны  показывать  радиацию  на  стандартном  уровне.  Глубинные
детекторные устройства сосредотачиваются..."
     Большая половина слов была мне непонятна. Я взял  мачете,  поиграл  и
заснул.



                                    6

                     Что значит прекрасная абстракция?  Первым  делом  она
                охватывает  самые  существенные  элементы   представляемой
                вещи, остальное - по мере того, насколько оно  важно  (так
                что, на чем бы мы не остановились, мы будем иметь  больше,
                чем то, что  дальше)  и  использует  любую  уловку,  чтобы
                показать, чем мы хотим нагрузить свою голову, не  заботясь
                о сухой педантичности этой уловки.
                                               Джон Раскин "Камни Венеции"

                     Поэма - это механизм, позволяющий делать выбор.
                                      Джон Кьярди "Как делается поэма ума"

     Через некоторое время - часа через два, как мне показалось,  а  может
быть и через двадцать - я встал,  зевая  и  почесываясь.  Когда  я  шагнул
внутрь зала, свет померк.
     Возвращаться прежним путем я не стал, а отправился по  многочисленным
тоннелям, ведущим наверх. Я шел, пока не увидел  утренний  свет,  падающий
откуда-то сверху, и  стал  выбираться.  Через  полтора  часа  добрался  до
прикрытого листьями отверстия в потолке и выпрыгнул через  него  навстречу
утру.
     Я  вылез  на  мягкую  землю,  поросшую  земляникой,  и  споткнулся  о
виноградную лозу, но в общем все было достаточно  хорошо.  На  поверхности
оказалось холодно и туманно. В пятнадцати ярдах от меня поблескивала гладь
озера.  Я  пошел  по  берегу,  покрытому  комками  спутанных   водорослей.
Постепенно камни сменились песком и галькой. Это  было  большое  озеро.  С
одной стороны оно переходило в болото, поросшее камышом.
     Бах! Трах! _Щ_е_л_к_!
     Я остановился.
     Бабах! В джунглях кто-то дрался. Бой достиг определенной точки:  один
из противников, по-видимому, несколько  выдохся  и  затих.  Любопытство  и
жажда приключений потащили меня вперед с высоко поднятым мачете. Я влез по
каменистому склону холма и с его вершины увидел поляну.
     Там,  в  джунглях,  атакованный  цветами,   погибал   дракон.   Шипы,
сверкающие как драгоценные камни, переплетали его ноги.
     Я заметил, что он  пытался  перегрызть  путы  зубами,  но  плотоядные
растения снова набрасывались и вонзались в кожу  несчастного  животного  и
хлестали усиками по желтым драконьим глазам.
     Ящер (величиной вдвое больше Увальня, и с клеймом в  виде  креста  на
задней лапе) пытался защитить  свои  жабры-легкие,  отверстия  которых  то
открывались, то закрывались на длинной шее. Растения уже  почти  полностью
оплели его тело, но когда цветок  попытался  впиться  в  отверстия  жабер,
дракон рванулся и заколотил по противнику освободившейся когтистой  лапой.
Несколько покалеченных цветков отлетели в сторону, и их  лепестки  усыпали
землю.
     По клейму я понял, что ящер безобиден (даже сошедшие  с  ума  драконы
редко бывают опасны) - и спрыгнул вниз.
     Цветы метнули свои воздушные пузыри к моей ноге.
     - Ззззззз, - зажужжали они в удивлении, когда им не удалось проколоть
мою кожу.
     Я разрубил их, и нервная  жидкость  брызнула  на  землю.  Я  вам  уже
рассказывал, какая у меня кожа на ногах - ноги мои прекрасно защищены. Мне
нужно было следить только за животом и ладонями.  Ногой  я  стал  рвать  и
отшвыривать побеги, безжалостно опутавшие плечи ящера.  А  пятнистые  зубы
зверя защелкали, разгрызая стебли в тех местах, куда он мог  дотянуться  -
дракон изогнулся... и... _п_р_о_р_ы_в_!
     Нервная жидкость стекала по его шкуре.
     Эти цветы общались  между  собой  (каким-то  особым  способом).  Один
цветок внезапно приподнялся и метнул в меня усик, -  зззззз,  -  я  вонзил
мачете прямо в мозговой отросток.
     Ободряюще кивнув дракону, я еще раз атаковал  храбрый  оскал  цветка.
Ящер застонал.  Если  бы  Ло  Ястреб  меня  видел,  он  бы  гордился  моим
мастерством.
     Грива дракона хлестала меня  по  руке;  зверь  ожесточенно  разгрызал
усики, попадающие в пасть. Я дважды напал - и его нога освободилась.
     - Зззззз, - я посмотрел направо.
     Это было ошибкой: звук шел слева. Длинный и колючий лепесток  схватил
мою лодыжку и попытался дернуть за ногу. Вы не испытывали ничего подобного
и не поймете, что это такое.  Потом  цветок  вонзил  в  ногу  массу  своих
мельчайших зубов и принялся жевать. Я завертелся и рванул  белый  лепесток
(это был единственный лепесток-альбинос), мягко опустившийся на мою  руку.
Х_р_у_с_т_, _х_р_у_с_т_ - моя лодыжка.  Я  замахнулся  и  направил  острие
вниз, но запутался в сети ежевики. Сзади что-то царапало мою шею,  а  кожа
там была не такой толстой, как на ногах.
     Потом колючая поросль скользнула по плечам, начала раздирать кожу под
подбородком, между ног, под мышками  -  я  остро  ощущал  все  эти  места,
перечислял их про себя,  но  пошевелиться  уже  не  мог.  Проклятые  цветы
двигались   достаточно   медленно,   и   времени   на   размышления   было
предостаточно.
     Вдруг что-то длинное хлестнуло, чуть  не  задев  мою  голень.  Цветок
перестал грызть и отпрянул от ноги.
     С_в_и_и_и_и_и_с_т_ у руки - и рука  свободна.  Пошатываясь,  я  пошел
вперед, на ходу кромсая цветки и  стебли.  Сникший  цветок  соскользнул  с
драконьей лапы и пополз, пытаясь укрыться. Они общались друг  с  другом...
да, и в этом безмолвном сообщении было:
     с_т_р_а_х_ и _о_т_с_т_у_п_л_е_н_и_е_.
     Музыку! Маэстро, _м_у_з_ы_к_у_!
     Я обернулся и посмотрел на неожиданного помощника. Занимался рассвет,
на фоне розоватого утреннего неба стоял  незнакомец.  Он  щелкнул  кнутом,
сбивая с дракона последний цветок, - ззззз... - и свернул его в кольцо.  Я
потер щиколотку. Дракон застонал.
     - Ваш? - я неуклюже кивнул на дракона через плечо.
     - Был, - он дышал глубоко и свободно, на костлявой  груди  при  вдохе
проступали ребра. - Если пойдешь с нами - будет твоим.
     Дракон потерся жабрами о мое бедро.
     - Умеешь управлять драконами с помощью кнута? - спросил незнакомец.
     Я пожал плечами:
     - Однажды я видел, как это делают пастухи. Это было лет шесть назад.
     Мы взобрались на Берилловое Лицо и увидели, как  внизу  стадо  ящеров
переходит Зеленое ущелье. Как-то раз я уже видел этих клейменных и кротких
монстров... когда однажды увязался за идущим к пастухам Ло Ястребом.
     Незнакомец усмехнулся.
     - Значит, это произошло снова. По моим подсчетам, мы в двадцати  пяти
километрах от цели. Хочешь поработать вместе с нами, верхом на ящере?
     Я посмотрел на разрубленные цветы.
     - Да.
     - Хорошо, он будет твоей верховой лошадью, и для начала твоя работа -
заставить его встать, оседлать и доставить к стаду.
     -  О...  (сейчас  посмотрим:  я  вспомнил,  что  пастухи  влезают  на
драконов, ставя ноги  в  складки  чешуйчатой  кожи.  Мои  ноги...  так?  И
держатся  за  два  белых  уса,  растущих  позади   жабер:   Голо...   Так?
Головокружение!)
     Минут пятнадцать мы по грязи  спускались  к  озеру,  выкрикивая  вниз
погонные команды. Я упорно заучивал все эти слова, никогда раньше  мне  не
доводилось их слышать. А  потом  мы  оба  рассмеялись:  когда  доехали  до
берега, дракон случайно столкнул меня в воду.
     - Эй, ты думаешь, что я смогу управлять им?
     Незнакомец протянул руку и вытащил меня  из  воды,  другой  рукой  он
придерживал моего дракона, а остальными почесывал покрытую шерстью голову.
Его волосы были такого же цвета, как и у Маленького Джона.
     - Не отказывайся. Я начинал не лучше. Пойдем.
     Я поднялся и, пошатываясь, пошел, а потом и побежал по берегу. Думаю,
что это выглядело достаточно грациозно.
     - Возьми удила для дракона.
     - Спасибо. Откуда это стадо и кто ты?
     Он стоял на  берегу,  погрузив  ноги  глубоко  в  песок.  Уже  совсем
рассвело, и в лучах солнца на  его  груди  и  плечах  драгоценными  огнями
сверкали капли воды (я окатил его, падая в озеро)  Он  улыбнулся  и  вытер
лицо.
     - Меня зовут Паук. Я не расслышал твоего имени.
     - Ло Чудик, - я похлопал дракона по чешуйчатому горбу.
     - Не называй Ло никого из пастухов, - сказал Паук. - Не надо.
     - У меня и в мыслях такого нет, если человек не из нашей деревни.
     Он вскочил на дракона, устроившись за моей спиной.
     Отсвечивающие янтарем волосы, четыре руки и небольшой горб.  У  Паука
было семифутовое туловище, передвигающееся на шести ногах. И все тело было
переплетено мускулами. Он был обжигающе красным, красно-коричневым и  весь
переливался. А смех Паука был похож на шелест сухих листьев.
     Озеро мы объехали в полном молчании. И... человек, музыку!


     Сотни три громко  стонущих  драконов  (Паук  объяснил,  что  так  они
выражают  свое  удовольствие),  толкались  неподалеку  от  озера.  Не  зря
молодежь считает, что пасти драконов - очень романтичное занятие: они были
разноцветными. Я понял, почему Паук запретил мне называть пастухов Ла,  Ло
или Ле. _Д_о _с_и_х  _п_о_р_  не  понимаю,  как  двоим  из  них  удавалось
удерживаться  на  драконьих  спинах.  Но  я  сразу  почувствовал   к   ним
расположение.
     Один юноша обладал живым умом: вы можете долго рассказывать, какие  у
него зеленые глаза, и как они сверкают, когда он смотрит  на  вас,  и  как
хорошо он владеет кнутом и  управляется  с  драконами....  Только  он  был
мутант. Огорчило меня это и заставило подумать о Челке? Ваша работа....
     Тут был и другой парень, по сравнению с  которым  Беленький  выглядел
почти нормальным. Все тело его было усыпано язвами и нарывами,  и  от  них
шел нездоровый плохой запах. И он сразу же  захотел  рассказать  мне  свою
историю. Его звали Вонючка. (Его словесное  недержание  вызывало  интерес,
когда он выходил.)
     Но мне хотелось поговорить с Зеленоглазым. Расспросить, где он был  и
что видел. И ко всему прочему, он знал несколько хороших песен.
     Драконы по ночам терялись и их надо было отлавливать и  возвращать  в
стадо. Меня послали объехать стадо и найти отбившихся животных.
     За завтраком я  узнал  от  Вонючки,  что  я  буду  заменять  пастуха,
которого вчерашним вечером постигла беда - ужасный и грустный конец.
     - Необычные люди здесь выживают, - задумчиво сказал Паук. - Необычные
- нет. Она выглядела более "нормальной", чем ты. Но сейчас ее  здесь  нет.
Она только идет...
     Зеленоглазый подмигнул мне, откинув со лба черную  прядь,  перехватил
мой взгляд и отошел, сворачивая кнут.
     - Когда, наконец, испекутся яйца? - спросил Ножик и протянул к  очагу
серые руки.
     Паук пнул его и пастух торопливо отскочил.
     - Подожди, пока не поедим мы.
     Но через пять минут Ножик подполз обратно и потер рукой камень очага.
     - Теплый, - извиняющимся тоном пробормотал он, когда Паук  его  снова
пнул. - Я люблю это тепло.
     - Бери еду.
     - Где вы их берете? - я указал на стадо. - И куда гоните?
     - Драконы рождаются на Горячем Болоте, в двухстах километрах  отсюда.
Мы гоним их через Великий город к Браннингу-у-моря.  Там  животных  режут,
яйца отнимают от родителей, оплодотворяют, а потом  мы  отвозим  эти  яйца
назад в Болото.
     - Браннинг-у-моря? Что там с ними делают дальше?
     - Пускают на мясо, большей частью. Других используют для работы.  Это
почти фантастическое место  для  того,  кто  родился  в  лесу.  Я  мотаюсь
взад-вперед все время и мне приходится иметь два  дома  -  в  Браннинге  и
возле Болота. Дом, жена, трое детишек - в городе,  а  другая  семья  -  на
Болоте.
     Мы ели драконьи яйца, драконье же сало  с  кусочками  хлеба,  обильно
посыпанное солью и перцем. Наевшись, я поднес мачете к губам и заиграл.
     Это _м_у_з_ы_к_а_!
     Это была мелодия со множеством ритмов.  Я  выбрал  один  и  продолжал
играть. Проиграв еще пять нот, я заметил, что Паук  удивленно  таращит  на
меня глаза.
     - Где ты это слышал?
     - Думаю, что мелодия пришла откуда-то свыше.
     - Не прикидывайся дурачком.
     - Музыка рождается в моей голове.
     - Сыграй ее снова.
     Я заиграл. Паук засвистел и наши мелодии слились.
     Когда песня закончилась, он сказал:
     - Ты знаешь, что ты иной?
     - Мне об этом говорили. Скажи, как называется эта песня?  Это  совсем
не похоже на ту музыку, которую я играл раньше.
     - Это соната Кодали для виолончели.
     Дрок закачался от утреннего ветра." Что это?" - спросил я. Позади нас
застонали драконы.
     - Ты услышал ее из моей головы? - спросил Паук. - Ты не  мог  слышать
ее раньше, разве только я, сам того не замечая, напевал ее про себя.  И  я
не мог напевать крещендо с тройными паузами.
     - Значит я получил ее от тебя?
     -