больше  всего  походила  на стихийное бедствие,  на  какой-то  случайный
прорыв  энтропии,  не имевший к людям ни малейшего отношения.  Возможно,
именно  поэтому  его выстрел остался без последствий, хотя  и  остановил
продвижение поля, насытив его энергией. Сейчас ему важно было  отбросить
все случайное и составить логическую цепочку фактов, способную прояснить
смутное подозрение, мелькнувшее у него в голове.
   Значит, сначала два робота, а затем охранный кибер, получивший  извне
новую  программу действий... Предположим, программа задана отсюда,  этим
самым  стеклянным лесом, или что он там собой представляет? Зачем  тогда
роботу    понадобился   танк?   Зачем  вообще  ему  было  нужно   сложно
организованное похищение машины вместе с человеком?
   Допустим,  им  потребовался человек для контакта, для  экспериментов,
исследований  или еще для чего. Значит, они похищают человека,  а  потом
дают  команду роботу стрелять по нему из лазера... Не получалось. Что-то
здесь не сходилось. Если они хотели всего лишь его уничтожить, это можно
было сделать гораздо проще... А что, если танк понадобится роботу, чтобы
невредимым пройти через энтропийное поле, а он, Глеб, затесался  во  всю
эту  историю  чисто  случайно? Это, пожалуй, ближе к истине,  во  всяком
случае,  известные ему факты как будто не противоречат такой  догадке...
Но  тогда  выходило, что робот не мог рассчитывать на  беспрепятственный
проход  сквозь  защитные механизмы купола... Ему нужен был  танк,  чтобы
попасть  сюда...  Кто  же руководил роботом? Одно  из  двух:  или  робот
действовал  сам  по себе, что скорее всего исключалось, не  бывает  двух
случаев такого сложного и во всем похожего сумасшествия даже у людей,  а
opn сумасшедших роботов он вообще не слышал.
   Тогда  оставалось  единственное  правдоподобное  объяснение:  роботом
руководил  кто-то третий, кто-то не имевший к куполу прямого  отношения.
Больше того, этому третьему необходимо было попасть внутрь купола,  если
не самому, то хотя бы посредством похищенного у людей робота...
   Глеб  почувствовал,  как  по  спине от  этой  мысли  прошел  холодок.
Получалось,  что люди, сами того не желая, могут быть втянуты  в  борьбу
двух неведомых им сил; ни целей, ни средств ведения этой борьбы они даже
не  представляли,  но  за действия робота, созданного  людьми,  отвечать
придется именно нам. "То есть мне", -- уточнил Глеб.

VII

   --  Ну  что  там с ноль сорок восьмым? -- Кирилин недовольно смотрел  в
узкую  зеленую  щель  универсального анализатора  психомоторных  функций
киберсистем.  Он  не  выходил  из ангара  шестой  час  подряд,  и  глаза
слезились от усталости и напряжения. Техник включил тестовый аппарат.
   -- То же самое. Замедление в одну сотую, -- Это мне не нравится,
   --  Но  это  же  норма! Если обращать внимание на каждую  сотку,  надо
разбирать всех роботов подряд!
   -- Давайте его на стол.
   Через  три  часа  напряженной работы он  был  вынужден  сдаться.  Все
системы  кибера стали безупречными. Кирилин раздраженно швырнул на  стол
универсальный  анализатор. Они гоняются за призраком,  за  химерой.  Все
автоматы  ангара  в  полном порядке, а контрольные системы  дали  ложный
сигнал... Те самые системы, которые сейчас так безупречны во всех  своих
показателях,  так  безупречны,  что в  реально  существующих  нормальных
автоматах  этого  быть не может! Эта мысль обожгла его.  Он  бросился  к
только что собранному роботу и повернул аварийный выключатель. Сверкнула
искра,  гораздо более мощная, чем та, которую может родить напряжение  в
двадцать  шесть вольт... Искра сверкнула и исчезла. Ее не  поймаешь,  не
загонишь в анализаторы, не заставишь ответить на бесчисленные вопросы...
Перестал  существовать еще один робот. Аварийное отключение электронного
мозга    превращало    его   в   металлическую    коробку,    начиненную
радиотехническим хламом. Только на Земле в стационарных условиях  станет
возможна  перезарядка  информацией его логических  блоков.  А  пока  что
корабль  лишился  еще  одного автономного кибера, и  он  по-прежнему  не
знает, что доложить координатору.
   Кирилин тяжело вздохнул.
   -- Похоже, ничего больше мы не найдем. Заканчивайте. Я и так опоздал.
   Техники  стали  сворачивать проводные линии, разбирать и  упаковывать
приборы  и  инструменты,  а он все никак не мог отделаться  от  ощущения
только  что  перенесенного  поражения.  Чего-то  он  не  уловил,  что-то
ускользнуло  от  него  на самой грани понимания... Не  хватило  какой-то
ничтожной  мелочи. Может быть, точности приборов или упорства.  Осталась
лишь  внутренняя убежденность, что с отключенными роботами  что-то  было
неладно,  а что именно, так и не удалось определить, и в этом приходится
признаваться  ему,  главному  кибернетику  корабля...  Тревога  Кирилина
увеличилась  бы,  наверно, в сотни раз, если бы он мог  знать,  что  как
только  отсек покинул последний человек, как только в нем погас  свет  и
обесточились  кабели,  подводившие энергию к силовым  агрегатам,  в  это
самое время один из ремонтных роботов, который стоял в шкафу, вздрогнул,
и по его металлическим членам прошла конвульсия...
   Кирилин  вошел  в центральную кают-компанию в момент,  когда  спор  о
том,  как  помочь Танаеву, потерял основное направление.  Вся  дискуссия
раздробилась   на   многочисленные  частные  стычки  по   второстепенным
вопросам.  Люди устали.  Один только Ронг твердо гнул свою  линию  и  не
собирался  уступать  координатору. Впервые Рент  натолкнулся  на  такое,
упорное сопротивление своего помощника по научной части,
   Возможно, это случилось потому, что в том, как Рент вел дискуссию,  в
его  явном  нежелании  выслушивать серьезные  возражения,  чувствовалось
слишком  много  личного. И очень может быть, что Ронг знал:  окажись  на
месте  Глеба кто-нибудь другой, координатор не стал бы сражаться с таким
упорством, поставив на карту буквально все. Слишком много лет совместной
службы  связывало  их  с Глебом, слишком старая дружба,  к  которой  еще
примешивалось чувство вины перед Глебом.
   Все  это,  видимо, учитывал Ронг, и, послушав внимательно  его  минут
пятнадцать,  Кирилин  решил, что на этот раз,  пожалуй,  дальновидней  и
осмотрительней  Рента  был его заместитель. Вот только  невозможно  было
определить заранее, к чему приведет выжидательная позиция, на которой он
на-  стаивал.  Слишком сложно и неожиданно развернулись  события.  Нужно
было действовать, но никто толком не знал, как именно...
   --  Вспомни историю с гибелью геологов! -- Похоже, Ронг пустил в оборот
свой  последний  козырь. -- Ты отстранил Глеба именно  за  непродуманные,
слишком  рискованные  действия.  Именно  из-за  них.  А  теперь  ты  сам
настаиваешь  на  чем-то подобном, на предприятии,  последствия  которого
могут  быть  намного  серьезней, чем выстрел  Глеба,  который  был  лишь
ответом на нападение!
   --  Да,  ты прав... -- Рент тяжело поднялся. Было заметно, как  нелегко
ему  говорить. -- Не ожидал, что напомнишь мне об этом. Но ты прав. Тогда
я  считал иначе. А сейчас полагаю, мы не можем уйти с планеты, ничего не
предприняв  в  ответ.  Слишком  это  будет  похоже  на  бегство  слабого
противника,  с  которым  можно не считаться и в дальнейшем.  Раз  уж  мы
столкнулись с неизвестной силой, действующей в космосе, я уверен, это не
ограничится единственным случаем.
   --   Почему   ты  называешь  это  "силой"?  Что  значит  "сила"?   Это
инопланетный разум! Давай называть вещи своими именами. Ты превышаешь не
только  разумную меру риска, но и все полномочия, данные нам  на  случай
встречи с инопланетным разумом.
   --  У  нас  нет  доказательств существования разума на планете.  Перед
нами  всего лишь возможный объект деятельности такого разума, а  это  не
одно и то же. Все их действия не отличаются особой разумностью.
   --  Не забывай, что танк сам вторгся в их запретную зону! Они нас туда
не  приглашали,  больше того, предупреждение в случае с  геологами  было
достаточно  ясным: нас просили не вторгаться в эту зону! Предупредили  о
возможных последствиях, и вот мы, не пожелав с этим считаться,  лишились
машины. Тебе этого недостаточно? Ты хочешь углубить конфликт. Совет тебя
не  поддержит,  Рент.  Я против твоего авантюрного  предприятия.  Оставь
купол в покое. Глебу ты все равно ничем не сможешь помочь. Силовой нажим
ускорит развязку, и только.
   Желчное суховатое лицо Рента, казалось, вытянулось еще больше.
   --  Прошу  вносить  конкретные предложения  для  решения  поставленной
задачи.
   --  Сначала,  будь любезен, поставь на голосование мое  предложение  о
снятии самой задачи.
   Ронг  пошел  напролом,  и,  похоже,  на  этот  раз  Рент  окажется  в
меньшинстве. Настроение совета было явно не в его пользу...
   Кирилина   не  покидало  ощущение,  что  сейчас  произойдет  какая-то
непоправимая  ошибка,  что,  пока не поздно,  необходимо  вмешаться.  Он
попросил  слова  и несколько секунд молчал, собираясь с  мыслями.  Люди,
уставшие от затянувшейся стычки координатора с Ронгом, смотрели на  него
с надеждой.
   --  Сразу  хочу вас предупредить. У меня нет новых конкретных  данных,
которые  могли  бы  прояснить создавшуюся ситуацию. Все,  что  я  сейчас
скажу, мое личное мнение.
   Я  убежден в том, что координатор правильно употребил термин  "сила".
Это  не  разум -- в нашем понимании, во всяком случае. Это именно "сила".
Целенаправленная,   может  быть,  даже  разумно   направленная,   иногда
враждебная нам, но все же не сам разум.
   Послышался шум, возгласы, требовавшие разъяснения.
   --   Я   сейчас  поясню.  Представьте  себе  наш  танк  без  водителя,
управляемый  автоматами с заданной программой. Что это  такое,  с  точки
зрения  постороннего и не очень осведомленного наблюдателя?  В  действии
нашей  машины  можно  заметить логику и определенную целенаправленность.
Возможно,  эта  направленность покажется наблюдателю враждебной,  вполне
возможно,  и все же машина не будет разумом. Она его результат.  Вернее,
результат   его  деятельности.  Сама  же  по  себе  она  лишь   сила   --
целенаправленная сила, и только. Так вот, я считаю, что здесь  действует
нечто  подобное.  Конечно,  аналогия с танком  весьма  условна,  но  мне
кажется,  что  у  нас  есть  моральное право  этой  силе  противостоять,
бороться  с  ней,  хотя  бы  в  тех  случаях,  когда  она  угрожает  нам
непосредственно.
   --  То  есть вы хотите сказать, что в данном случае мы должны выбирать
между  спасением  человеческой  жизни и возможным  разрушением  каких-то
технических устройств? -- уточнил координатор.
   --  Совершенно верно. -- Мне неясно вот что, -- снова вмешался  Ронг.  --
Какими   данными   располагает  кибернетическая  служба   для   подобных
заключений?   У   вас  есть  факты,  доказывающие,  что  внутри   купола
отсутствует разумная жизнь.
   Секунду казалось, что под напором Ронга Кирилин собьется, перейдет  к
своей  обычной, манере выдавливать из себя малозначащие слова, но  этого
не случилось.
   --  Никаких новых данных у меня нет. Я вас предупреждал, что это всего
лишь мое личное мнение. Как член совета я имею право его высказать.
   --  Конечно.  С  этим никто и не спорит. Но откуда вы знаете,  что  мы
имеем  дело именно с техническими устройствами, а не с разумной  жизнью,
не с разумом как таковым? -- продолжал настаивать Ронг.
   --  Если  бы  мы  столкнулись с разумом, его действия  были  бы  более
хаотичны  вначале, а затем обязательно проявилась бы  одна  из  основных
черт, отличающая разум от логического мышления машины.
   -- Что же это за черта?
   --  Любопытство. Обыкновенное любопытство -- стремление  к  постоянному
познанию нового.
   -- А похищение нашей машины?
   --  Она  просто-напросто  вошла в запретную  зону,  и  тогда  согласно
программе сработали защитные механизмы. Если бы там была разумная жизнь,
она  бы сделала хоть одну попытку войти с нами в контакт или хоть как-то
продемонстрировала свою заинтересованность нашим присутствием.
   --  А  разве  история  с  нашими роботами не  есть  проявление  такого
любопытства?  Разве нельзя предположить, что целенаправленное  изменение
их  кристаллического  мозга -- это некий эксперимент,  то  есть  наиболее
очевидное проявление разумной деятельности?
   --  История с роботами может быть всего лишь случайностью, не  имеющей
отношения к куполу.
   -- Случайностью? Ничего себе случайность! Объясните, пожалуйста!
   --  Попробую.  Хотя  прямых данных у меня нет. Ну так  вот...  Мы  еще
попросту  не  знаем  всех  последствий  влияния  энтропийного  поля   на
электронный мозг наших роботов.
   -- При достаточной интенсивности он попросту разрушится.
   --  Да,  а  что  происходит  при  слабом  воздействии?  Прежде  всего,
очевидно,  нарушаются цепочки программных связей в  мозгу  роботов,  как
наиболее  сложные,  и  взамен  их  образуются  новые,  произвольные,  не
учтенные программой.
   --   А  почему  это  только  предположение?  Разве  нельзя  установить
поточнее?
   --  Изменения в кристаллокондах происходят на молекулярном  уровне.  С
нашей аппаратурой их не уловить, это можно сделать только на базе.
   --  Иными  словами,  вы считаете, что вся история  с  роботами  просто
следствие  воздействия энтропийного поля? Не слишком ли  целенаправленно
их поведение при таком стихийном вмешательстве?
   --   Не   думаю.   Структура  мозга  робота  настолько   сложна,   что
напрашивается  аналогия с человеческим. Разрушение отдельных  связей  не
лишает человеческий мозг определенной логики, хотя оценивать последствия
своих поступков больной человек уже не в состоянии.
   --   Иными  словами,  после  контакта  с  энтропийным  полем,   роботы
становятся не совсем нормальными, так?
   --  Скорее  всего,  именно  так. Во всяком случае,  я  не  вижу  здесь
никакого разумного вмешательства извне, никакой злой воли чужого разума.
   Выступление    Кирилина   оказалось   решающим.    Совет    поддержал
координатора  большинством всего в два голоса. Люди уходили подавленные,
молчаливые.  Они словно уносили на своих плечах незримый  груз  огромной
ответственности, Решение было принято, теперь им предстояло действовать.
   За  пустым  столом, заваленным картами, обрывками бумаги, набросками,
листками  из  блокнотов,  остались лишь  Рент,  главный  инженер,  Ронг,
Кирилин и геохимик Ангольский.
   --  Давайте  думать,  как решить задачу. -- Координатор  устало  растер
виски. -- Нужно проанализировать все наши возможности.
   --  Их  не  так  уж много, -- сразу же откликнулся главный  инженер.  --
Только  танки  высшей защиты могут двигаться в зоне. У нас осталось  две
машины. С их помощью можно попробовать заложить нейтринную мину.
   --  Ну  вот, дошли и до мины. Ты ведь именно этого добивался, отвечай.
Этого?!  --  Казалось, Ронг готов броситься на координатора.  Тот  устало
вздохнул и, ничего ему не ответив, повернулся к инженеру.
   -- Что нам даст взрыв?
   --  Направленный  взрыв сметет пыль с купола и сделает  доступной  его
поверхность. После этого под прикрытием защитных полей танков мы  сможем
ввести в действие любые механизмы.
   Координатор сделал решительный отрицательный жест.
   --  Это  не годится. Мы не знаем прочности купола, можно просчитаться,
да  и  вообще нужно начинать с других, более мирных средств.  Тут  Ронг,
безусловно,  прав.  Наши  действия будут  выглядеть  слишком  враждебно.
Нельзя ли сверху пройти шахту, ведь всего двести метров?
   --  Танк  не  сможет прикрывать своей защитой буровой снаряд,  слишком
глубоко.
   --  Тогда  остается  одно.  Поднять корабль и  посадить  его  рядом  с
куполом.  Главными  двигателями смету я эту дрянь  в  несколько  секунд.
Защитные  поля прикроют нас от энтропийного поля. Если мощности танковых
генераторов оказалось достаточно, то наши тем более выдержат.
   -- Поле может изменить интенсивность. Это очень рискованно.
   --  Подождите!  --  Поднялся геохимик Ангольский, седоватый  подтянутый
старик. Он подошел к схеме и долго внимательно ее изучал, словно не  сам
несколько часов назад готовил этот чертеж.
   -- Как вы думаете, на какой глубине кончается энтропийное поле?
   -- Этого мы не знаем.
   -- А я знаю. Оно кончается там, где начинаются скальные породы.
   Это  было  настолько очевидно, что несколько секунд все  обескуражено
молчали.
   -- Вы хотите сказать, мы можем пробиться к куполу ниже слоя песка?
   --  Именно. Проложить туннель в скальных породах, конечно, нелегко, но
зато  здесь наверняка нет энтропийного поля, иначе не было бы и скальных
пород, они бы давно превратились в пыль.
   --  Ну,  насчет  туннеля,  если там действительно  нет  поля,  то  наш
"Сапрон" прожжет его часа за три.

   "Сапрон"  стоял  на  скале рядом с кораблем.  Его  неуклюжий  корпус,
обвешанный  решетчатыми упорами, перепоясанный двумя  рядами  гусеничных
траков, утыканный длинными рыльцами плазменных горелок, казался странным
созданием  скульптора. Трудно было поверить, что  эта  машина  в  случае
необходимости могла развить в скальных породах скорость до ста метров  в
час,  создавая на своем пути ровный шестиметровый туннель с  зеркальными
стенками.  Гравитационные излучатели вдавливали расплавленную  горелками
породу  в  мельчайшие  трещинки  и поры стен,  не  оставляя  после  себя
измельченной породы.
   Не   доверяя   радиосвязи,  координатор  распорядился  подключить   к
"Сапрону"  бронекабель, и теперь его первые метры, смотанные  с  катушки
внутри  корабля,  лежали на поверхности, как толстые кольца  удава.  Вся
операция проводилась дистанционно. Наружу не вышел ни один человек.
   Огромная машина стояла вплотную к кораблю и казалась пигмеем рядом  с
металлическим колоссом.
   Под  мощной  защитой  корабельных полей она  должна  была  углубиться
вертикально  вниз  метров на десять, а потом, плавно повернув,  пойти  к
куполу  под  заранее  рассчитанным углом и выйти к  нему  снизу,  из-под
скальных пород, нигде не задев зону песка.
   Как   только  пришла  первая  команда,  автомат  ожил.  Впереди  него
завертелись  длинные  лопасти  с  рыльцами  горелок  и  почти  сразу  же
превратились  в  фиолетовый огненный круг. Машина  опустила  свое  тупое
рыло, и вскоре огненный круг коснулся базальтовой скалы. Камень зашипел,
над  ним  взвилось  облачко пара, и вот уже "Сапрон"  медленно  двинулся
вперед,  входя  в  камень медленно и плавно, как  входит  в  слой  масла
раскаленный нож. Блестящий корпус машины почти сразу же покрылся  тонким
налетом   испарявшейся  породы.  Из-за  отсутствия  атмосферы  пары   не
разлетались  далеко  и конденсировались тут же на  месте.  "Сапрон"  все
круче  уходил  вниз.  В  последний раз мелькнули  траки  гусениц,  тупая
бронированная  спина, и вот на том месте, где только что стояла  машина,
осталось  лишь  раскаленное  до вишневого света  идеально  ровное  жерло
туннеля.   Оно   постепенно  темнело,  потрескивая   в   тисках   лютого
космического холода. А в глубине туннеля ослепительно билось,  трепетало
и   удалялось   бешеное  атомное  пламя,  словно  ракета  стартовала   в
непроглядную черноту космоса.
   Воспользовавшись   тем,  что  координатор  и  инженер,   руководившие
операцией, заняли верхнюю рубку, в нижней толпилась вся свободная вахта.
   --  Сорок  минут.  Проходка нормальная, температура  стенок  в  норме.
Подвижек породы нет, -- хрипло докладывал в микрофон дежурный техник.
   Большой экран давал всю картину в разрезе. Маршрут "Сапрона"  на  нем
светился  разными цветами, в зависимости от температуры стенок  туннеля.
Казалось,  какой-то огромный червяк медленно и упорно прокладывает  себе
путь  к  цели.  Она  была  уже совсем близко,  какие-то  десятки  метров
отделяли  нос  машины от линии, обозначавшей стену  купола,  когда  была
подана  команда  --  стоп  всем  двигателям.  Движение  червя  на  экране
оборвалось, задрожали и поползли к нулям стрелки приборов.
   -- Возвраща