- Конечно же, Ниночка.
     - Если  вы сочтете,  что я смогу быть вам полезен,  - проговорил,
волнуясь, доктор Васенькин, - то я тоже полечу с вами.
     - А вы, Клавдий Владимирович? - обратился к Берсеньеву Арнаутов.
     Берсеньев покачал головой.
     - Я не возражаю против того, чтобы наша находка была использована
таким образом,  но...  Как вы думаете,  Константин Платонович, сколько
времени займут у вас поиски этого самого... рычажка?
     - Не знаю,  - честно признался Арнаутов. - Может быть, год, может
быть, месяц...
     - Всю жизнь, - насмешливо сказал Венберг.
     - Во всяком случае,  это дело терпит. - Берсеньев тяжело поднялся
с кресла.  - Поживем -  увидим...  А  пока,  я  думаю,  следует  опять
заняться осмотром корабля. Он полон всевозможными тайнами, и мы узнали
из них только ничтожную долю.


                              К звездам?


     После <второго заседания научного общества> события  развернулись
с   необыкновенной   быстротой.   И   прежде   всего  открылась  тайна
исчезновения Суо и Уру. Произошло это так.
     Арнаутов, тщательно  исследовавший  <трюмы>  корабля-города,  еще
неделю  назад  обнаружил  под  <музыкальной  пагодой>  четыре  длинных
блестящих цилиндра.  Видимо,  углы <пагоды> опирались на них. Арнаутов
сообщил об этом Майгину и Берсеньеву.
     - Полагаю,  - сказал он,  - что это своеобразные поршни,  которые
поднимают весь корпус  <пагоды>.  Но  каким  способом  их  приводят  в
действие, я понять не могу...
     Звуки, непрерывно струившиеся  из-под  выгнутой  крыши  <пагоды>,
привели Нину в восторг.  Она согласилась с Берсеньевым, что эта музыка
отдаленно напоминает <Лунную сонату> Бетховена, только оркестрованную.
     - Я бы назвала ее <Звездной сонатой>, - сказала она, не обращаясь
ни к кому и прислушиваясь  к  нежному  звону  неведомого  инструмента,
зазвучавшему соло.
     - Между прочим...  - медленно сказал Майгин и замолчал,  словно в
голову ему пришла какая-то странная мысль.
     - Что? - спросила Нина.
     - Послушайте, Ниночка, ведь у вас прекрасное грудное контральто.
     - Так уж и прекрасное, - улыбнулась Нина.
     - Да-да,  - Майгин ожесточенно потер лоб,  что-то соображая. - Вы
знаете, ваш голос очень похож на голос этой снежной красавицы, Эа...
     - А ведь и правда! - воскликнул Берсеньев.
     - Мерси! - Нина сделала реверанс.
     - Нет, кроме шуток...
     - Я очень польщена, кроме шуток.
     - Необыкновенно похож!
     Майгин и Берсеньев уставились друг на друга, затем на Нину.
     - Дело в том,  Ниночка,  -  сказал  Майгин  необычайно  серьезным
тоном,   -  что  голосу  Эа,  как  мы  убедились,  просматривая  сцены
<иллюзионов>, здесь повинуются некоторые механизмы... Понимаете?
     Нина покачала головой:
     - Не понимаю.
     Майгин схватил ее под руку.
     - Пойдемте ближе к <пагоде>, - сказал он.
     - А ведь это интереснейшая идея! - проговорил Берсеньев.
     Майгин, невзирая  на нерешительное сопротивление удивленной Нины,
подвел ее вплотную к <пагоде>. Берсеньев последовал за ними.
     - Пойте! - приказал Майгин.
     - Зачем?
     - Пойте же, говорят вам!
     И Нина  запела.  Она  запела  <Нелюдимо   наше   море>,   сначала
вполголоса,  а затем,  когда внезапно поняла,  что задумал Майгин, все
громче и громче. И стены <пагоды> дрогнули! Нина закрыла глаза.
     - Пойте, пойте, - напряженным шепотом повторял Майгин.
     Стены уходили вверх.  Вот они вышли из глубоких пазов в <палубе>,
вот   показались   под   углами  верхушки  белых  столбов...  Раздался
мелодичный звон, и вот уж <пагода> замерла в воздухе, опираясь, как на
сваи,  на  полутораметровые  белые гладкие колонны.  Нина замолкла,  с
восхищением и ужасом глядя на то, что открылось ее взору: перед ней на
узком   ложе,   устланном   какой-то  легкой  пушистой  тканью,  лежал
неподвижно юноша, почти мальчик. Руки его были сложены на груди, глаза
закрыты,  губы сжаты в скорбной и жалкой гримасе. Белая, как алебастр,
кожа  казалась  матовой,  рыжие  волосы  мертвой  волной   падали   на
изголовье.
     - Это он... Суо! - одним дыханием произнес Майгин.
     - Мертвый... - с болью в голосе сказала Нина.
     Но Берсеньев уже оправился от изумления.  Он приблизился к ложу и
взялся пальцами за запястье бледной, худой руки.
     - Жив, - коротко сказал он. - Доктора, быстро!
     И никто  не  заметил  металлического  гиганта,  возвышавшегося  у
изголовья  мальчика.  Когда  Берсеньев  повернулся  к   Майгину,   Уру
неожиданно  шагнул вперед,  и тяжкий удар железной клешни обрушился на
плечо пожилого геолога.  Берсеньев упал.  Громадная нога уже поднялась
над ним, но Нина в два прыжка очутилась перед чудовищем и пропела:
     - Уру... им!
     И Уру  застыл  на  месте.  Майгин  вытащил оглушенного Берсеньева
из-под крыши <пагоды> и оглянулся.  К ним уже бежали Венберг  и  Петя,
рысью семенил доктор Васенькин, большими шагами приближался Арнаутов.
     - Что случилось? - еще издали закричал Петя.
     Но все  было  понятно  и без объяснений.  Доктор Васенькин быстро
оценил обстановку, попросил Нину отойти в сторону, но быть наготове на
случай,  если Уру опять <вздумает> помешать, и приказал Пете, Венбергу
и Майгину осторожно взять тело Суо и перенести в  один  из  коттеджей.
Затем  он  хотел  осмотреть Берсеньева,  но тот был уже на ногах.  Все
двинулись к <голубому коттеджу> - впереди Петя,  Венберг  и  Майгин  с
телом мальчика, за ними остальные. Шествие замыкал Уру.
     - Ниночка,  - опасливо косясь через плечо,  сказал  Берсеньев,  -
приглядывайте  за  этим...  чудищем.  Вы  одна  только  с  ним  можете
справиться.
     Нина кивнула   и   замедлила   шаг.   Теперь   она  шла  рядом  с
металлическим гигантом.  И она заметила,  что в одной клешне был зажат
крошечный  металлический  предмет,  от  которого тянулась тонкая,  как
шпагат,  прозрачная  эластичная  трубка.  Конец  трубки  волочился  по
блестящей <палубе>, оставляя на ней тяжелые маслянистые капли...


     К вечеру Суо очнулся  от  своего  странного  летаргического  сна,
длившегося бог знает сколько веков.
     Доктор Васенькин,  тщательно осмотревший его, сделал удивительные
открытия.  Оказалось, что в груди Суо бились два сердца (одно, видимо,
отмирающее,  другое   -   новое,   созревшее).   Кроме   того,   слабо
прослушивалась пульсация еще одного сердца - рудиментарного,  которое,
по  предположению  доктора,  в  дальнейшем  должно  было  развиться  и
заменить  второе  сердце...  Кожа  мальчика  была необычайно пористой,
способной испарять влагу в больших количествах.  Питание организма  во
время сна осуществлял, вероятно, Уру, нагнетая в жилы спящего какую-то
жидкость, состав которой установить не удалось.
     Но, очнувшись  от  летаргии,  Суо не проявил к людям ни малейшего
интереса.  Мало  того:  когда  кто-нибудь  приближался  к   нему,   он
отворачивался  и  закрывал глаза.  Только Нина и маленький ламут Нэнэ,
видимо,  пользовались его благоволением. Им он позволил накормить себя
и  ухаживать за собой,  но на все попытки заговорить отвечал лишь едва
заметным покачиванием головы.  Нина и Нэнэ не отходили от него  ни  на
шаг. А в головах постели Суо неподвижным истуканом встал железный Уру.
     - Ничего,- сказал Васенькин.  - Теперь он не один,  и  время  его
вылечит. Только не надо быть назойливыми. Дайте ему привыкнуть.
     Таким образом,   надежда   воспользоваться   помощью   <звездного
мальчика>   для   поисков  заветного  <рычажка>,  вспыхнувшая  было  у
Арнаутова,  так и осталась надеждой.  И на другой же  день  инженер  и
Майгин вновь погрузились в машинные <трюмы>.  Берсеньев, Петя и доктор
Васенькин   с   удвоенной   энергией   принялись    за    обследование
<хозяйственной части> корабля-города.  Даже скептик Венберг неожиданно
для себя  обнаружил,  что  уверенность  в  безусловной  возможности  и
необходимости  полета  к  далеким  мирам  проникла и закрепилась в его
сознании.  Возможно,  его  просто  потрясло  пробуждение   одного   из
<звездных людей>.


     Двадцать третьего июля 1913 года,  через два дня после того,  как
была  открыта  тайна  <музыкальной пагоды>,  рано утром Венберг и Петя
Благосветлов отправились на Коронное озеро поудить рыбу.  Оба они были
заядлыми рыболовами и,  уезжая на Дальний Восток, не забыли прихватить
и свою снасть.  При каждом удобном случае они угощали товарищей свежей
ухой. По словам ламутов, в Коронном озере водился голец и даже форель,
поэтому оба рыболова,  встав еще на заре,  уложили в саквояж  Венберга
завтрак,  собрали  свои удочки и ведерки с наживкой и тронулись в путь
тропинкой, как им показал накануне Нэнэ.
     До озера  было  три  версты.  Они  шли  не спеша и по дороге вели
беседу знатоков -  о  рыбках,  конечно.  Но,  как  это  часто  бывает,
затронув вопрос о мальках,  которых просил раздобыть доктор Васенькин,
рыболовы перешли на совсем другую тему - о замысле Арнаутова.
     - Как  странно  складывается  порой  жизнь человека!  - задумчиво
сказал Венберг, глядя на розовеющие вдали вершины Корякского хребта. -
Думали ли вы, Петя, когда выезжали из Петербурга в эту экспедицию, что
вам суждено увидеть здесь, в дичайшей глуши, такие чудеса?
     - Я  благодарен  судьбе  за  это,  Григорий  Николаевич,  - очень
серьезно ответил Петя.  - Такой случай,  должно быть, выпадает на долю
человека раз в тысячу лет... Признаюсь, мне странно, что вы относитесь
к этому так...  ну, недоверчиво, неблагожелательно, что ли... Ведь это
такое дело, о каком только может мечтать человек!
     Венберг тихонько засмеялся.
     - Милый Петя!  Я давно знаю Арнаутова,  знаю, какой он одержимый,
фанатик,  и,  кроме  того,  я,  в  отличие  от  всех,  слишком  хорошо
представляю  себе,  какие  невероятные  трудности  и  опасности  нужно
преодолеть,  чтобы осуществить ваш замысел.  Я уж не говорю о том, что
Арнаутову  и нашему добрейшему Майгину,  возможно,  придется всю жизнь
потратить на разгадку секрета двигателя корабля.  Ну хорошо, допустим,
они нашли этот самый рычажок и повернули его.  Если даже город-корабль
не  треснет  и  не  расплющится,  как  пустой  орех,   зажатый   между
исполинской тяжестью лавы и чудовищным, наверное, давлением реактивных
газов, если все не погибнут в то же мгновение от страшных толчков, что
ждет  вас  там,  в  безвоздушном  океане?  Сколько  лет,  десятилетий,
столетий будет нестись этот корабль в черной пустоте?  А в нем -  либо
ваши трупы, либо...
     - Все это, конечно, может быть, - перебил его Петя. - Но я думаю,
и все думают,  Григорий Николаевич,  что рискнуть стоит.  Это большое,
замечательное дело!
     - Послушайте,   Петя,  -  искоса  поглядывая  на  хмурого  юношу,
шагающего рядом, сказал Венберг, - разрешите задать вам один вопрос.
     - Пожалуйста, спрашивайте, Григорий Николаевич.
     - Неужели вам ни капельки не жалко расставаться со всем здесь, на
Земле,  что  вы любите и что вас любит?  С отцом,  с сестрой,  с вашей
невестой - у вас есть невеста, Петя?
     - Нет,  - покраснев,  ответил студент,  - невесты нет.  Да и не в
этом дело.  Конечно,  жалко.  Отец будет... Хотя не знаю. Я еще съезжу
домой и поговорю с ним.  Но я думаю...  надеюсь, во всяком случае, что
он благословит меня на такое дело.  Да и чем я хуже других? Хуже Нины,
например...
     - Нина любит Майгина,  - грустно сказал Венберг.  - Она пойдет за
ним всюду. Вы еще не знаете, что это за сила - любовь...
     Некоторое время они шли молча.
     - Ну,  вот  мы  и  пришли,  кажется,  -  проговорил  Венберг.   -
Прекрасное озеро. Красивая и дикая природа... но наша, земная.
     Они разошлись по берегу в стороны и стали выбирать удобные места.
     Вероятно, они просидели над удочками часа два.  Солнце взошло уже
довольно высоко.  Очередной голец утопил поплавок у Венберга, и геолог
осторожно  потянул  леску,  когда  земля  под ним внезапно сдвинулась.
Глухой подземный гул прокатился над озером.  Вода в нем взметнулась  и
обдала   берег   брызгами   и   пеной.   Венберг  вскочил,  растерянно
оглядываясь.
     - Землетрясение! - раздался крик Пети.
     Второй подземный толчок,  гораздо более сильный, чем первый, сбил
Венберга с ног.  Треск и грохот разрываемой почвы ударил в уши,  земля
вздыбилась.  Лежа,  Венберг видел,  как к нему,  шатаясь и спотыкаясь,
бежит  Петя.  И  снова раздался раздирающий уши грохот.  Ослепительный
блеск, более яркий, чем солнце, озарил все вокруг.
     - Смотрите! - взвизгнул Петя.
     Венберг с трудом приподнялся  и  сел.  В  той  стороне,  где  был
подземный город,  заслоняя угрюмый серый конус Коронной сопки, вставал
колоссальный  столб  багрового  пламени.   У   его   подножия   быстро
громоздились клубы черного и белого дыма.
     - Арнаутов, Майгин!.. Нина!
     Венберг встал   на   четвереньки,  затем  выпрямился  и  побежал,
спотыкаясь и размахивая руками. Петя догнал его и схватил за рукав:
     - Куда вы?
     - Туда! Пустите! Нина!
     - Опомнитесь! - крикнул Петя ему в ухо. - Ведь там...
     Новый взрыв не  дал  ему  договорить.  Клуб  раскаленного  добела
пламени появился на месте огненного столба и стремительно ушел в небо.
Пронзительный скрежещущий вой  пронесся  в  воздухе.  Венберг  не  раз
наблюдал  взрывы  и  первые выбросы <пробки> из кратеров вулканов,  но
никогда ему не приходилось видеть, чтобы раскаленные газы взлетали так
высоко.  И все это произошло там, возле подземного города или даже под
ним...  Там,  где была Нина,  где были друзья...  Отчаяние и  сознание
полного  своего  бессилия  сковали  Венберга.  Он  не  мог  глядеть на
страшную трагедию,  разыгравшуюся в трех верстах от него и буквально у
него на глазах...
     Через полчаса все затихло. Тогда Венберг и Петя пошли к сопке. На
том месте,  где был подземный город, зияла огромная воронка, настоящая
пропасть,  на дне которой что-то еще дымилось и клокотало.  Они ходили
вокруг,  надеясь  отыскать  хоть  обломок,  хоть  осколок  прозрачного
купола, но ничего не нашли. Город словно испарился, распался на атомы.
Все вокруг было искромсано и разворочено.
     Что случилось с колонией,  поселившейся в корабле-городе?  Успели
ли они выбежать до взрыва?  Или... Может быть, воин Чингиз-хана все же
нащупал случайно нужный рычажок в будке локомотива?
     Наступил вечер.  Измученные,  оборванные,  голодные сидели Петя и
Венберг у костра.  Венберг неподвижными глазами глядел в огонь,  и ему
виделось,  как  непреодолимый напор вулканических газов мнет,  плавит,
давит, разбрасывает оболочку звездного города, как гибнут в пожирающем
пламени люди...  Нина...  Но тут же,  заслоняя это видение,  перед ним
всплыл образ Арнаутова, когда он уверенно говорил: <... в конце концов
он  нашел  бы  нужный  рычажок и локомотив отправился бы в путь,  куда
поведут его рельсы...> И,  словно в ответ на  его  мысли,  Петя  вдруг
сказал вслух:
     - Может быть, они все же улетели туда, в <мир иной>?
     Венберг поглядел на него запавшими от усталости глазами.
     - Все может быть, Петя, - сказал он. - Все может быть...


                                Эпилог


     Вот что рассказал мне милейший Григорий Николаевич Венберг.  Я не
мог  не верить ему - очень уж логично и последовательно воспроизвел он
историю  открытия  удивительного  подземного  города.  Он  не   просто
рассказывал:  он  подробно,  любовно,  я  бы даже сказал - вдохновенно
описывал  все  детали  этой  странной  истории.  Он  помнил  множество
подробностей,  а  его  рассказ  о <живых портретах> и о других чудесах
корабля-города поразил меня не только фантастичностью,  но и точностью
описания. Так мог рассказывать только человек, видевший все это своими
глазами. И все-таки... все-таки все это очень странно.
     Замечу, кстати,  что  зауряд-прапорщик  Петр Благосветлов погиб в
1915 году при наступлении Брусилова.
     Возможно, мои  скромные литературные способности не позволили мне
полностью воспроизвести портреты  действующих  лиц  -  какого-то  ныне
забытого <ракетного конструктора> Арнаутова,  богатыря-геолога Майгина
и других,  - но,  когда Григорий Николаевич рассказывал мне о  них,  я
ясно представил себе каждого.
     Что произошло на звездном корабле в то  памятное  июльское  утро?
Григорий   Николаевич   выдвигал  несколько  предположений.  Вероятно,
Арнаутов,  как обычно, спустился в <трюм> и вместе с Майгиным принялся
за изучение машин и механизмов.  Где-то в рубке управления он случайно
повернул какой-то рычаг или нажал какую-то кнопку...  Или,  может быть
(кто  знает?),  Суо  стряхнул  с себя подавленность и горе и решил сам
повести корабль обратно на свою далекую родину...  Или...  Может быть,
действительно  произошло  извержение,  которое  на  этот  раз погубило
чудесный корабль... Все может быть, как сказал Григорий Николаевич.
     Я решил подробно записать рассказ Венберга и, как читатель видит,
выполнил свое решение.  Запуск космических советских ракет  и  близкий
полет   человека   на  Луну  придали  мне  уверенность,  что  история,
поведанная мне старым геологом,  может заинтересовать  читателей.  Вот
почему я не только сделал эту запись, но и опубликовал ее...
     Я, автор этой записи,  слабо верю в то,  что какие-то люди в 1913
году  улетели  на  звездолете в мировое пространство.  И все же должен
сознаться,  что все чаще и чаще задумываюсь  над  этой  фантастической
историей, все чаще ловлю себя на очень странных размышлениях. Я думаю:
     <А что,  если это все правда?.. Что, если неистовый последователь
Циолковского   Константин  Арнаутов  все  же  поднял  ввысь  волшебный
звездолет и вместе со своими спутниками мчится  сейчас  сквозь  бездну
мирового  пространства  к какому-то чудесному <миру далеких людей> или
уже давно долетел до него?..  У нас нет с ними радиосвязи? Но у нас ее
нет  и  ни  с  одним небесным телом,  населенным разумными существами.
Следует ли отсюда, что таких населенных миров во Вселенной нет?..>
     Мое воображение  иногда  ясно  рисует мне необычайные события.  Я
постараюсь описать их.  Я вижу,  как в  темном  небе  астрономы  Земли
находят  крохотную новую звездочку,  не обозначенную ни в одном атласе
неба...  Звездочка перемещается и буквально  на  глазах  у  пораженных
наблюдателей изменяет свою величину.,  Проходят сутки, другие, третьи,
звездочка разгорается все ярче и ярче,  пока наконец не превращается в
гигантский спутник Земли, который никто не запускал с нашей планеты...
     Миллионы людей  невооруженным  глазом  видят  <новую  луну>,  так
неожиданно  явившуюся к нам из глубин Вселенной...  В мощные телескопы
астрономы уже разглядели,  что это не небесное тело,  а  искусственное
сооружение,   формой   своей   напоминающее  плосковыпуклую  чечевицу,
окруженную соплами ракет...
     Наконец звездолет  на очень замедленной скорости плавно планирует
над Землей и идет на посадку...  И  вот  уже  жители  целинных  земель
Казахстана  или  Алтая  видят,  как над их полями парит величественный
<звездный город>...
     Воображение! Оно  может  быть и предателем и другом...  Здесь оно
оказывается другом и,  не терзая меня медленным  огнем,  переносит  на
Внуковский  аэродром,  куда  уже доставил пассажиров звездолета земной
гигант <ТУ-114>...  Здесь я сразу же узнаю Константина Арнаутова  (мне
кажется,  я  мог  бы  узнать  его,  даже  увидев на встречной лестнице
эскалатора московского метро).  Он совсем не изменился и  не  постарел
(как  знать,  может быть <там> люди живут тысячелетия и сорок пять лет
для них то же,  что для нас сорок пять дней?).  Он все так  же  внешне
похож  на  капитана  Немо,  но подобный зарницам блеск его черных глаз
говорит о неугасаемом пламени беспокойного сердца и о том,  что  глаза
его видели жизнь, похожую на наше прекрасное будущее...
     Здесь же я вижу и моего чудесного Григория Николаевича  Венберга.
Он  приник  к  плечу  Арнаутова,  и по морщинам его лица катятся слезы
радости...
     Все это я вижу с