е новые футы прозрачной сферы и расширяя
свою  <витрину>,  неутомимые  землекопы  добрались  до  темной  грани,
уходившей вверх сажени на полторы.  Вскоре открыта была вся <дверь>, и
перед нею солидное пространство,  достаточное для того,  чтобы створки
<двери> распахнулись, если они могли распахиваться вообще.
     Берсеньев тщательно обследовал <дверь>:  это были две  высокие  и
достаточно  широкие  плиты из того же прозрачного вещества,  что и вся
сфера.  Петель они  не  имели,  но  у  внешнего  края  каждой  створки
виднелась какая-то тоненькая синенькая трубка. Возможно, это были оси,
на   которых   створки   поворачивались.   Стык   створок    соединяла
металлическая полоса. Ни замка, ни щели для ключа геологи в <двери> не
обнаружили.
     Майгин размахнулся  и  грохнул киркой по металлической пластинке.
Эффект был тот же,  что и при пробе сил на веществе прозрачной  сферы:
пучок ослепительных маленьких молний - и ни единой царапины.
     - Нет,  придется вам,  Андрей,  сегодня все-таки  переночевать  в
своей палатке, - сказал Берсеньев. - Мы достигли своей цели, друзья, и
на сегодня с нас хватит, Все мы очень устали. Идемте пить чай и спать.
Утро вечера мудренее.  Завтра,  может быть, придумаем, как открыть без
ключа эту дверь.


     На другой день Петя и Нэнэ еще до завтрака юркнули в новую шахту,
а Берсеньев и Майгин принялись  осматривать  найденный  скелет.  Кости
были  темные,  почти  коричневые - должно быть,  они пролежали в толще
лавы многие столетия.
     Да, это  были  останки  человека.  Но  даже не изучавший анатомию
Майгин сразу обнаружил  в  них  значительные  отклонения  от  строения
нормального  человеческого  скелета.  Прежде всего он был громаден - в
полтора нормальных человеческих роста.  Руки были чрезвычайно  длинны,
так  же  как и ноги,  с тонкими фалангами пальцев,  по шести на каждой
конечности.  Плечевые кости узкие,  ключицы  хрупкие,  грудная  клетка
плоская,  с десятью ребрами с каждой стороны. Но особенно примечателен
был  череп:  большая  черепная  коробка  с  непомерно   высоким   лбом
свидетельствовала о том,  что мозг,  заключавшийся когда-то в ней, был
очень велик.
     С минуту оба геолога молчали.
     - Великан! - сказал Майгин.- И голова как пивной котел.
     - А  косточки  хрупкие,  - заметил Берсеньев.  - Но почему у него
двадцать ребер и две дюжины пальцев? Странно...
     - Может быть, просто урод?
     - Бог его знает... Нет, вряд ли. Какая-то другая раса...
     - Загадки, загадки...
     Друзья помолчали.
     - Ну,  что же дальше? - спросил Майгин. - Я прямо ума не приложу,
как нам открыть анафемскую дверь в этом сказочном граде Китеже!
     - Не знаю, Андрей. Мне никогда не приходилось без ключа открывать
чужие двери... да еще такие двери.
     - Но ведь он-то входил в эту дверь?  - Майгин кивнул на скелет, -
А в том, что он оттуда, я трижды уверен. Кстати, вы обратили внимание,
Клавдий Владимирович,  что шар, который мы подле скелета нашли, сделан
из такого же стекла, что и прозрачная сфера? Только он матовый.
     - Да.
     - Держу пари,  что в  этом  шарике  как  раз  и  запрятан  секрет
управления дверью.
     - Все может быть...
     Майгин поднял шар, лежавший подле скелета, и осмотрел его.
     Это была небольшая легкая вещица, как уже было сказано, величиной
с кулак.  Никаких отверстий в ней не было, если не считать углубления,
плотно  закрытого  круглой  металлической   пластинкой,   похожей   на
гривенник. Кроме того, у шара было круглое плоское донышко. Вот и все.
Никаких кнопок,  ничего такого, что открывало бы его или открывалось в
нем.
     - Тайны!  Сплошные тайны!  - воскликнул Майгин.  - Все  это  меня
чертовски интригует.  Но, честное слово, Клавдий Владимирович, ведь мы
даже перед этим шаром только руками разводим.  А что будет дальше? Что
будет,  если  нам  удастся проникнуть в этот заколдованный город?  Там
нас, наверное, такие загадки ждут, что голова кругом пойдет.
     Берсеньев хотел  что-то  ответить,  но  вдруг  послышался далекий
крик.  Он доносился из глубины новой шахты. Оба геолога бросились туда
и в нескольких шагах от входа столкнулись с Петей.
     - Дверь!..  - задыхаясь, крикнул студент. - Клавдий Владимирович!
Дверь!
     - Спокойно, Петя. Что случилось? - спросил Берсеньев.
     - Дверь открылась! Идемте скорее!
     Майгин оттолкнул Петю и молча пополз  вперед.  Берсеньев  и  Петя
последовали за ним.
     - Как же она открылась? - спросил на ходу Берсеньев.
     - Ее... открыл... Нэнэ... - прерывающимся голосом выкрикнул Петя.
     - Что?
     - Потом... Потом! Скорее!
     Они прибежали к прозрачной сфере,  и то,  что Майгин и  Берсеньев
увидели,  озадачило их,  пожалуй,  н меньше, чем луч подземного света,
внезапно брызнувший месяц назад в первой шахте:  обе  половинки  двери
были широко распахнуты, и никого подле нее не было...
     - А где же Нэнэ? - спросил Майгин.
     - Там...  - сказал Петя.  - Я видел издали, как он открыл дверь и
вошел в город.
     - Куда же он провалился?  ..  - Майгин повернулся к Берсеньеву. -
Куда вы, Клавдий Владимирович?
     Берсеньев, держась за прозрачный <косяк>,  осторожно ступил ногой
на плотную блестящую поверхность,  напоминавшую  гладко  отшлифованный
темный мрамор.
     Но здесь автор воспользуется минутой нерешительности, заставившей
наших геологов остановиться на пороге подземного города,  и расскажет,
как случилось,  что дверь в прозрачной сфере,  заколдованная дверь,  к
которой не было ключа, вдруг открылась...
     Когда студент и Нэнэ пришли утром к  двери  в  прозрачной  сфере,
Петя,  полюбовавшись  немного  недосягаемым  городом,  решил убрать из
шахты ненужный теперь инструмент - лопаты  и  ломы.  Он  вынес  их,  а
вернувшись  минут  через  пять,  еще  издали  заметил,  что Нэнэ занят
какими-то странными манипуляциями.  Маленький ламут собрал кучу  щепок
подле двери,  зажег костер и стал медленно ходить вокруг,  кривляясь и
изгибаясь при этом всем телом.
     Петя остановился  и,  прислонившись  к  стене,  стал наблюдать за
мальчишкой. Нэнэ ходил вокруг костра все быстрее и быстрее, приседая и
подпрыгивая  на  ходу,  затем  схватил  жестянку,  валявшуюся на полу,
ударил в нее кулаком и гнусавым голосом запел что-то по-ламутски.
     Сначала студент  решил,  что мальчик сошел с ума.  Петя хотел уже
бежать за Майгиным  и  Берсеньевым,  но  вдруг  вспомнил,  что  совсем
недавно,  когда  они  ходили нанимать ламутов,  точно такую же картину
видел он в ламутском стойбище:  ламутский кам,  шаман,  прыгал  вокруг
костра,  потрясая бубном,  и гнусаво пел. Он <камлал>, то есть изгонял
злого духа, вселившегося в больную старуху.
     Петя едва  удержался,  чтобы  не расхохотаться.  Маленький ламут,
старательно подражая шаману,  точно так  же  прыгал  вокруг  костра  и
колотил в жестянку: очевидно, Нэнэ был уверен, что ему удастся изгнать
злого духа,  который вселился в эту дверь и не пускает его в <красивое
стойбище>.
     <Позвать Майгина и Берсеньева? - мелькнуло в голове у студента. -
Нет! Пока я сбегаю, он уже кончит камлать>.
     Нэнэ тем временем кружился все быстрее и уже не пел, а выкрикивал
гортанным голосом какие-то слова.  Дым от костра мешал ему дышать и ел
глаза,  но он отважно продолжал камлать  -  несомненно,  малыш  твердо
верил в свои заклинания.
     Но вот костер погас,  от него осталась груда угольков под пеплом,
и  тут  Нэнэ внезапно остановился.  Петя видел,  как он наклонился над
костром,  выхватил рубиновый уголек и,  перебрасывая его  на  ладонях,
поднес  к  металлической полосе на <двери>.  Все дальнейшее показалось
студенту  галлюцинацией:  две   высокие   прозрачные   створки   стали
раскрываться  перед  маленьким  кривоногим  дикарем.  Они раскрывались
медленно  и  торжественно,  как  раскрываются  перед  послами  великой
державы двери тронного зала в царском дворце. Это было так невероятно,
что Петя даже зажмурился.  Когда он снова  открыл  глаза,  Нэнэ  стоял
перед раскрытой дверью,  нисколько не смущенный совершенным чудом.  Он
набрал в свою  жестянку  углей  (очевидно,  на  всякий  случай,  чтобы
защитить  себя  от  злого духа) и спокойно переступил порог подземного
города.
     Петя бросился  к  выходу,  чтобы  позвать  Майгина  и Берсеньева,
Дальнейшее читателю известно.
     Итак, то, чего они добивались, чего с нетерпением ожидали и в чем
уже отчаялись, совершилось: створки прозрачной двери распахулись перед
ними...  Но геологи не решались перешагнуть порог. Странное выражение:
<порог города>... Да и город ли это?
     - Ну  что  же,  войдем  и  мы  под своды таинственного мира,  - с
наигранной беспечностью сказал Берсеньев и шагнул в открытую дверь. За
ним  торопливо  двинулся Майгин и тотчас же наклонился,  вглядываясь в
безукоризненно  чистую,  сверкающую  <почву>.  На  плотной   блестящей
поверхности видны были пыльные следы маленьких чунок.
     - Следы Нэнэ,  - сказал он.  - Мальчишка действительно  где-то  в
городе.
     Петя, поколебавшись секунду, догнал старших товарищей. Студент не
мог понять, что с ним происходит. Но он как-то сразу притих, ему стало
не по себе,  когда он наконец ступил на территорию <форпоста  северной
цивилизации>...


                            Живые портреты


     Геологи сделали  всего несколько шагов и почувствовали,  как д их
легкие влился здоровый,  свежий воздух. После пыльной, сырой атмосферы
шахты здесь дышалось особенно легко.
     Майгин поднял голову.  Одно из трех <солнц>, освещающих подземный
мир, неподвижно висело в зените. Майгин сказал задумчиво:
     - Пласт старый,  выхода  отсюда  не  было,  но  ведь  жить  здесь
кто-нибудь должен?
     - Почему вы так думаете? - спросил Берсеньев.
     - То есть как - почему?  А лампы?  По-вашему, они зажигаются сами
собой?
     Берсеньев пожал плечами:
     - Не знаю...  Может быть,  они горят  здесь  вечно?  Вообще,  эти
лампы... Вы обратили внимание, какой от них странный свет? Про него не
скажешь <ослепительный>... Какая-то всепроникающая прозрачность...
     Майгин не  ответил,  он уже весь ушел в исследование следов Нэнэ.
Следы вели  к  ближайшему  светло-голубому  <коттеджу>  с  серебристой
круглой крышей.
     - Нэнэ в том доме.
     Петя поднял черный уголек.
     - Андрей Гаврилович,  смотрите!  Здесь на полу ни  одной  пылинки
нет, а вот лежит уголек!
     - Чучело! Он и тут камлал! - с восторгом воскликнул Майгин.
     Петя положил уголек в карман,  и они двинулись дальше. Их никто и
ничто не задерживало,  но все трое шли медленно, неуверенно передвигая
ноги по сверкающему полу.  Так,  вероятно,  делали свои первые шаги по
<Наутилусу> герои Жюля Верна...
     Неожиданно геологи   остановились  и  прислушались.  В  безмолвие
просачивались какие-то глухие звуки,  похожие на мерный рокот  прибоя.
Петя затаил дыхание: легкие вздохи незнакомой мелодии послышались ему.
     - Музыка?  - громко сказал Майгин и сразу же вывел заключение:  -
Здесь кто-то есть...
     Берсеньев промолчал.
     Безлюдье подземного мира,  однако, не казалось угрожающим. Трудно
было поверить,  что в этом мире прозрачного сияния, музыкальной тишины
и  гармоничного  миража  голубых <коттеджей> таилась угроза случайному
гостю...
     Петя вдруг остановился и дотронулся до локтя Майгина.
     - Андрей  Гаврилович,  а  ведь  окон  в  этом   доме   нет...   -
нерешительно сказал он.
     - Зато есть дверь,  и с нею у нас будет столько те возни, сколько
с  первой дверью,  - Майгин неодобрительно уставился на закрытую дверь
дома.
     Берсеньев указал на пыльные следы чунок:
     - Следы ведут к двери, Нэнэ вошел в дом через нее.
     Майгин обернулся к Берсеньева.
     - Если эта дверь заперта,  Клавдий Владимирович, камлать придется
вам, - серьезно сказал он.
     - Почему мне?
     - Вы со своей черной бородищей скорее испугаете злого духа.
     Петя расхохотался,  но вдруг поперхнулся и замолк:  дверь  плавно
ушла вниз, куда-то в порог.
     - Вот это приятно, - сказал Майгин.- Сразу видно, что мы попали к
культурным и гостеприимным людям.
     Но, как ни старался шутить Майгин,  ему было не по себе.  Все это
слишком  походило  на  волшебные  сказки  о  заколдованных замках.  Он
посмотрел на своих спутников.  Петя был бледен,  а Берсеньев собрал на
переносиц такие складки, будто решал сложнейшую математическую задачу.
     Когда они вошли в дом,  едва слышная музыка совсем  затихла.  Они
стояли посреди большой высокой комнаты,  в нерешительности оглядываясь
по сторонам.  Ни звука, ни шороха не доносилось к ним из других комнат
красивого безмолвного <коттеджа>. В комнате была мебель: круглый стол,
окруженный креслами,  похожими на троны,  массивные,  наглухо закрытые
шкафы,  а  по углам на низких пьедесталах стояли...  явные саркофаги с
белыми овальными экранами (1) вместо надгробных плит.
     ( 1   Слово   <экран>  употребил  в  своем  рассказе  Венберг.  В
тринадцатом году геологи называли эти предметы <белыми зеркалами>. )
     Все здесь  было  преувеличено  и  рассчитано  на более чем рослых
людей:  так,  на одном <троне>,  например, могли свободно усесться два
Пети.
     Пол был покрыт словно темным линолеумом,  но также  блестящим,  а
потолок фосфоресцировал,  ежесекундно меняя цвет.  Ни картин,  ни иных
украшений на матовых светящихся стенах не было.
     Запыленные, небрежно  одетые  геологи  вдруг  почувствовали  себя
неловко в  этой  обстановке  строгой  и  безупречной  чистоты.  Майгин
крякнул и почему-то поглядел на свои черные,  обломанные ногти, а Петя
стал поспешно застегивать воротник на несуществующую пуговицу.  Затем,
словно   очнувшись,   они   обменялись  смущенными  улыбками  и  стали
отыскивать на зеркальном линолеуме пыльные следы Нэнэ;  в конце концов
их вторжение имело оправдание: они искали исчезнувшего мальчика.
     Следы повели их  вокруг  стола,  накрытого  скатертью,  мерцающей
зеленоватым светом.
     <Странно! Здесь все сверкает,  блестит  и  светится>,  -  подумал
Берсеньев,  и вдруг, будто отвечая его мыслям, белая овальная пластина
над одним из <саркофагов> также засветилась,  и на ней появилось узкое
бледное   лицо   человека...  Это  было  изображение,  но  изображение
объемное,  рельефное,  необычайно реальное.  И что  особенно  поразило
старого  геолога  - это большие серые широко открытые глаза.  Они были
живые и смотрели внимательно и серьезно, будто ожидая, когда Берсеньев
заговорит... Совершенно машинально геолог снял свою выцветшую фетровую
шляпу и поклонился незнакомцу.  Незнакомец моргнул мохнатыми  красными
ресницами  и  продолжал внимательно смотреть на него.  Геолог смущенно
оглянулся на друзей.  Те  уже  стояли  за  его  спиной  и  тоже  молча
смотрели,  Майгин  -  с  большим любопытством,  студент - в величайшем
смятении.
     - Не  понимаю  - это фотоснимок или живой человек?  - пробормотал
Берсеньев.
     Майгин шагнул  вперед,  и  тотчас  незнакомец  перевел  взгляд на
молодого геолога.
     - Разрешите представиться...  - Майгин на миг замялся:  <Кто это,
мужчина или женщина?..> Лицо,  скорее всего,  принадлежало мужчине, об
этом   говорили   решительные,  почти  резкие  его  черты  и  короткие
золотистые волосы, - сударь, - сказал Майгин.
     Но тут  лицо  исчезло,  и  вместо него на экране заструились вниз
какие-то иероглифы.
     - Разговаривать не изволят, - сконфуженно произнес Майгин.
     - Конечно же, синематограф, - уверенно сказал Берсеньев.
     - Синематограф?  - Майгин недоверчиво покачал головой. - А почему
он таращил глаза  сперва  на  вас,  а  потом  на  меня?..  Я  нигде  в
синематографе  не  видел,  чтобы  актер разглядывал с полотна публику,
всегда было наоборот... И потом, где проекционный аппарат?
     Берсеньев промолчал.  Замечания  Майгина  были резонными.  Старый
геолог обошел <саркофаг> вокруг и сказал наконец:
     - Тонкая механика...
     У Пети мелькнула какая-то догадка. Он стал приближаться к другому
<саркофагу>, но не со стороны экрана, а сбоку. Экран оставался слепым.
Неожиданно студент шагнул вперед,  и  экран  мгновенно  ожил.  На  нем
появилось лицо...  Тут гадать уже не пришлось,  это была женщина. Петя
даже побледнел от волнения, Такого лица он никогда не видел. Сказать о
нем, что оно <красивое>, значило ничего не сказать...
     Взглянув на возникший на  экране  образ  женщины,  Петя  подумал:
<Снег   и   небо>...   Высокий   лоб   обрамляли  волосы,  похожие  на
взметнувшийся и застывший снежный сугроб. Тени на лице отливали легкой
синевой.   У   мочек   ушей  сверкали  две  капли  каких-то  неведомых
драгоценных камней. Но и на этом лице самым примечательным были глаза.
Неестественно   огромные,   они   казались   перенесенными  с  парусов
таитянских  каноэ...  Большие  ресницы  обрамляли  огромные  белки   с
фиолетовым оттенком,  какой встречаешь лишь на виноградинах,  а в ясно
очерченных бирюзовых геммах зрачков мерцали темные точки... Глаза были
полны  внимания.  Они  ждали...  но  чего?  Если  юноша,  на  которого
устремлен их взгляд,  скажет что-нибудь,  женщина все равно не  поймет
его языка. И Петя молчал. Лишь одна мысль сверлила его мозг:
     <Не исчезай!.. Смотри на меня!..>
     Лицо на экране дрогнуло,  помутнело,  еще миг - и оно исчезло бы,
но Петя закричал мысленно:
     <Нет! Нет! .. Еще! ..>
     И лицо вновь отчетливо засияло на экране, лишь глаза расширились,
будто от удивления...
     Юноша не помнил,  сколько времени он смотрел в синюю бездну глаз.
Наконец  он  не  выдержал  и  отступил.  Тотчас  изображение на экране
померкло.
     Майгин и  Берсеньев  с  напряженным вниманием наблюдали за обоими
лицами: за лицом на экране и за полным смятения лицом юноши.
     - Ну что? - спросил Майгин. - Налюбовался?..
     - Нет,  не налюбовался,  - со вздохом  произнес  Петя  и  тут  же
сообщил  своим  друзьям:  - А вы знаете,  когда она стала исчезать,  я
мысленно приказал ей остаться, и она вновь появилась...
     - Ого!  Это  уже что-то из области оккультных наук!  - воскликнул
Майгин.
     - Ты приказал изображению? - насмешливо спросил Берсеньев.
     Петя ничего не ответил.
     - <Там  чудеса,  там леший бродит,  русалка на ветвях сидит...> -
процитировал Майгин пушкинские строки.
     Берсеньев подошел  к  массивному литому шкафу без дверей,  и шкаф
замигал множеством разноцветных глазков.
     - Подмигивают!  - пробормотал Майгин.  - Они,  видимо,  знают то,
чего не знаем мы...
     Но Берсеньев  уже  <вернулся  на  землю>  и снова занялся следами
Нэнэ.
     Мальчик обошел вокруг массивного круглого стола. Далее следы вели
к стене.  Здесь на полу валялась жестянка  с  углями,  но  сами  следы
исчезали,  словно  Нэнэ  испарился,  или прошел сквозь стену,  оставив
после себя только свою магическую жестянку.
     Геологи обошли   весь   дом,  все  его  пять  комнат,  больших  и
маленьких,  уютных, высоких и светлых, уставленных массивной и в то же
время  изящной мебелью.  В одной комнате они нашли постель,  устланную
легкими  белыми  тканями.  Здесь  были  и  какие-то   странные   вещи,
назначение  которых  осталось  непонятным.  На  стене  висел  красивый
резной,  словно из слоновой кости сделанный,  ящик.  Майгин чувствовал
себя  в  чужом  доме  и не рискнул открывать его,  но едва он протянул
руку,  чтобы потрогать ящик,  дверца  сама  раскрылась,  и  он  увидел
множество  ячеек с крошечными мотками прозрачной пленки.  Видимо,  это
была фонотека,  но Майгин,  человек второго десятилетия ХХ века, этого
не знал.
     Здесь же,  в <спальне>,  Берсеньев нашел легкий шар  из  матового
стекла, такой же, какой был найден вчера подле скелета.
     Никаких признаков живых существ найти  не  удалось.  Следы  Нэнэ,
первого человека,  проникшего в этот загадочный дом, исчезали каким-то
необъяснимым образом перед глухой стеной.
     Геологи трижды обошли весь дом, но Нэнэ нигде не было.
     - А может быть, он уже перекочевал в другой дом