згляд  с  людей  на  большой  прибор,  который
занимал большую часть комнаты. Он  выглядел  как  шестидюймовый  телескоп,
установленный на тяжелом постаменте. Однако на нем были детали, которых не
могло быть на телескопе. Хэммонд заметил, что  секция  потолка  была  тоже
выдвижная, чтобы большую трубу можно было выдвинуть  в  небо.  Неизвестный
прибор, предназначенный неизвестно для каких целей, привел Хэммонда в  еще
большее изумление.
     Квобба снял тюрбан с головы Хэммонда и потянул к  отверстию  колодца,
которое зияло на одной из сторон комнаты. Узкая  спиральная  металлическая
лестница вела вниз этого вертикального ствола. Хэммонд стал спускаться  по
ней. Голубой человек шел спереди, поддерживая его. Ссохшийся человечек  по
имени Шау Таммас шел за ними с проворством обезьяны. Внизу был виден яркий
свет и они шли прямо к нему в большую комнату, выдолбленную в скале.
     Комната была  большая  и  выглядела  величественно.  Блестящие  белые
глобусы на потолке давали освещение почти без тени.
     Вдоль стен стояли незнакомые станки,  столы  с  приборами,  блестящие
металлические части машин  в  сборе.  Множество  людей  работало  на  этих
станках. Большинство из них были мужчины, но были и женщины в  рубашках  и
шортах. У этих людей был абсолютно  знакомый  вид,  но  несколько  человек
выглядели так же необычно, как Квобба и Таммас - несколько плотных  мужчин
с красными черепами, тощий мужчина с впалыми  глазами  и  с  лицом  серого
цвета. Они оторвались от работы и взглянули на  Хэммонда  с  удивлением  и
тревогой.
     Хэммонд тоже глядел на них и видел их лица как во сне. Он чувствовал,
что почти теряет сознание. Он опустился бы  на  пол,  если  бы  Квобба  не
поддерживал его, когда вел через  зал.  Следом  за  ним  шли  возбужденные
мужчины и женщины и  говорили  что-то  громкими  голосами.  Они  пришли  в
небольшую комнату. В  ней  висели  полки  странных  книг  в  металлических
переплетах, карты астрономических диаграмм, стояли столы  с  разбросанными
вещами.
     - Эз Джон Уилсон, лэнф до ноос  хоомен,  -  сказал  Квобба  Хэммонду,
указывая на мужчину, который шел навстречу.
     Джон Уилсон был пожилой человек. Он очень напомнил Хэммонду  кого-то.
Внезапно он вспомнил. Это был человек по имени Джон Браун из Хэрпер Фэрри.
Резкий фанатичный лидер. Хэммонд видел его фотографии и вспомнил, что этот
человек был похож на Брауна.
     То же самое узкое и худое, как  бы  вырубленное  лицо,  те  же  самые
волосы стального цвета, те же самые глубоко  посаженные  глаза.  Все  было
похоже, кроме бороды.
     Около него стояла стройная девушка. Черные  волосы  ее  ниспадали  до
плеч. Она смотрела на Хэммонда внимательно и с беспокойством во взгляде. И
была очень красива. Глаза ее широко открылись от изумления.
     - Эз ан до врамэн? - спросила она Рэба Квоббу.
     - Нан, Ива! - сказал голубой человек.
     На лице у него была написана искренность, когда волнуясь и  показывая
вверх, он давал объяснения. С каждой минутой Хэммонду  казалось,  что  это
сон. Все покрывалось дымкой. Он держался на последнем волевом усилии.  Ему
казалось, что на него падает гора. Он старался держаться.
     Вдруг он понял, что происходит перебранка. Высокий человек с суровыми
глазами и волосами песочного цвета что-то быстро  говорил  Джону  Уилсону,
жестикулируя и указывая на  Хэммонда,  глядя  на  него  с  подозрением.  С
подозрением и ненавистью.
     - Дито, эз фа врамэн! - сказал человек с песочного цвета  волосами  и
толпа одобрительно загудела. Но  Квобба  отрицательно  и  сердито  покачал
головой.
     - Эз нан, Лунд!
     Но человек с песочного цвета волосами только повысил голос.
     Все предельно ясно, подумал Хэммонд. По  крайней  мере  некоторые  из
этих людей считали его  шпионом  или  союзником  их  врагов,  которых  они
называли врамэны. А он не знал языка и ничего не мог им объяснить.
     Еще более важным было то, как он заставит их поверить сказанному.



                                    4

     Взгляд Хэммонда упал на астрономические карты на стене и в голову ему
пришла  интересная  мысль.  Неуклюжими  шагами  он   подошел   к   картам.
По-видимому, большинство из них были звездными картами Галактики, но  одна
была диаграммой солнечной системы, на которой были изображены все планеты.
Хэммонд взял карандаш и быстро нарисовал на карте небольшую  картинку.  Он
нарисовал крошечный спутник,  который  ракета  выводила  с  Земли.  Внутри
спутника была фигурка одного человека.
     Хэммонд указал на спутник и на  маленькую  фигурку  в  нем,  а  затем
указал на себя. Но от этого враждебность толпы не уменьшилась.
     "Как же, черт возьми, я сумею объяснить им, что я спал в  спутнике  в
течение столетий?" - подумал Хэммонд.
     Затем он заметил карту, на которой были изображены северные созвездия
так, как они были видны с  Земли.  Небесный  полюс  был  в  звезде  Дельта
Лебедя. Он подошел к карте и нарисовал несколько линий у Полярной звезды.
     Он указал на Полярную, затем снова на спутник, покидающий Землю и  на
себя. Он надеялся, что они поймут, что он покинул  Землю,  когда  Полярная
звезда была звездой полюса, но если они не поняли, он  не  знал,  что  еще
сможет сделать.
     Некоторые из них поняли все  сразу.  Джон  Уилсон  понял.  Враждебное
выражение на его лице  сменилось  выражением  невероятного  изумления.  Он
взглянул  на  Хэммонда  и  казалось,  хотел  уже   выразить   вслух   свое
скептическое отношение, но что-то во внешности космонавта остановило  его.
В его глубоких глазах появилось выражение крайнего ужаса.
     - До франн? - сказал он. В голосе его было недоверие и неуверенность.
     Он, девушка Ива и другие смотрели теперь на Хэммонда с изумлением,  а
не с подозрением. Человек по имени Лунд резким тоном  возражал,  а  Квобба
отвечал ему громко  и  возбужденно,  но  Хэммонду  было  уже  безразлично.
Казалось, что вся комната потемнела и стала крутиться вокруг его.
     Квобба побежал к нему и вместе с темноволосой девушкой подхватил его.
Джон Уилсон пошел впереди, а  они  вели  Хэммонда  по  коридору  в  другую
комнату. Это была небольшая спальня, выдолбленная в скале,  как  и  другие
комнаты  этого  странного  подземного  убежища.   Сквозь   туман   Хэммонд
чувствовал, как его положили на узкую койку и  чем-то  накрыли.  Затем  он
провалился в сон.
     Ему приснился кошмарный сон.
     Снилось ему,  что  он  совсем  не  спит,  но  полностью  заморожен  и
безжизнен. Только так, как бывает во сне,  он  взглянул  вокруг  и  увидел
себя, Кирка Хэммонда, сидящего с ледяным достоинством как на троне  внутри
металлической капсулы. А трон, на котором сидит этот замороженный Хэммонд,
находится  далеко  от  Земли.  Он  двигается  сквозь  гигантскую   темень,
поворачивая то туда, то сюда. Замерзшие глаза глядят ничего  не  видя,  на
планеты и луны, которые появляются из этой тьмы, а затем опускаются позади
него. Глаза видят бледное великолепие комет со струящимся светом  и  яркое
грандиозное мерцание  дальних  звезд.  А  затем  на  слепые  глаза  падает
яростная   радиация   солнца,   когда   трон-капсула,   где   он    сидит,
поворачивается, чтобы лететь обратно. Да, он был императором  пространства
и времени, ибо какое значение имеет время для усопших? Из года в  год,  из
века в век он поддерживал свое ледяное императорское состояние. И все было
замечательно, пока, наконец, он не  услышал  полный  отчаяния  голос:  "О,
Боже, я мог бы скакать в скорлупке от ореха  и  считать  себя  императором
бесконечного пространства, вот только  если  бы  у  меня  не  было  плохих
сновидений!". А затем ореховая скорлупка-спутник раскрошился вокруг него и
он одинок в космосе, и совсем не император,  а  усопший  человек,  который
должен возродиться снова. И  Хэммонд  проснулся  неистово  вопя  ту  самую
строчку из "Гамлета" и борясь с руками,  которые  пытались  удержать  его.
Затем пришла боль в руке и наступил сон без сновидений.
     Он просыпался наполовину снова и  снова,  а  затем  наступило  время,
когда проснулся полностью. Он чувствовал страшную слабость но, наконец, не
чувствовал больше тошнотворного головокружения. Несколько минут он  лежал,
глядя на гладкий потолок скалы, на котором мягко излучал свет один глобус.
Тот ночной  кошмар  не  был  просто  сновидением.  Это  были  те  глубокие
воспоминания, которые сохранило его  физическое  тело,  каждая  нитка  его
естества, сохранило то, что позабыл мозг.
     При этой  мысли  от  страха,  охватившего  его,  Хэммонду  захотелось
заплакать. Он взглянул на свои руки и подумал о тех руках, замороженных  и
безжизненных, которые лежали на подлокотниках катапультирующего  кресла  в
то время, как спутник тащился по бесконечной орбите, пока не попал в сферу
притяжения Земли. Проходили годы, десятилетия, века. Как  же  человек  мог
пройти сквозь это и все же сохранить в себе человеческое естество? Как ему
выбросить ледяной холод космоса из своих костей?  Как  сохранить  душу  от
ночных кошмаров? Они будут приходить снова и снова и он сойдет  с  ума  от
них и...
     Хэммонд не ощущал, что сидит на койке и неистово вопит,  пока  Квобба
не вбежал с девушкой Ивой в комнату. Голубой человек силой пытался уложить
его в постель, разговаривая с ним громко и оживленно, как  с  перепуганным
ребенком. Ива пронзительно глядела на него, грустная и перепуганная.
     Хэммонд перестал сопротивляться  и  откинулся  на  постели.  Он  тупо
повторял: "Все в порядке, все в порядке...". Затем осознал, что они ничего
не понимают и заставил себя улыбнуться и кивнуть головой.
     Теперь он прочел на их лицах облегчение. Квобба с горячностью сказал:
- Эз нан до, врамэн!..
     Он прошел в угол комнаты и вернулся с какими-то  предметами,  которые
хотел показать Хэммонду. Он выглядел как защитник в суде, который  выиграл
дело.
     Хэммонд узнал свою куртку и всякую мелочь,  которая  была  у  него  в
кармане.  Книга  с  астронавигационными  таблицами,   небольшая   линейка,
полупустая упаковка с таблетками-стимуляторами. Лицо Квоббы  расплылось  в
улыбке, когда он демонстрировал все это Хэммонду. Ива тоже улыбалась, но с
некоторым ужасом в темных глазах. А когда  Джон  Уилсон  торопливо  вошел,
чтобы сделать Хэммонду укол, у него был вполне дружелюбный вид.
     Хэммонд понял, что они поверили ему. И внезапно  он  все  понял.  Эти
простые предметы - ткань его  куртки,  книга  на  давно  мертвом  языке  -
предметы далекой старины. Все в нем, начиная с  пломб  в  зубах  и  кончая
пуговицами на брюках,  служило  бы  доказательством  для  любого  ученого.
Никакие слова не были бы так эффективны и убедили бы  их  в  том,  что  он
говорит правду и что он не враг, не врамэн.
     Он подумал, что нужно еще подтвердить это и сказал:
     - Врамэн, - отрицательно и яростно тряся головой. Затем он указал  на
них и спросил: - Врамэн?..
     Ива тоже отрицательно покачала головой. Ее глаза сверкали.
     - Нан! Син до хумэн!
     Хумэн! Как себя называли эти люди? Это звучало, как "хомо". Он  хотел
бы узнать больше, но Ива прижала его крепко к подушке. Она говорила с  ним
и он понял, что она приказывает ему спать. Он боялся заснуть, боялся,  что
ночной кошмар повторится вновь и его снова унесет в  мертвое  одиночество.
Но он не мог сопротивляться лекарству, которое ему дали. И он  заснул  без
сновидений.
     Проходило время, которое он ощущал как периоды сна  и  бодрствования.
Он чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему.  У  него  не  было
аппетита, и  хотя  питательные  желе,  которые  давали  ему,  не  вызывали
энтузиазма, он выздоравливал. Он хотел уже вставать, но Джон Уилсон и Ива,
которая была его дочерью, не  разрешили.  Они  также  не  позволили  много
разговаривать, и ему ничего не оставалось, как лежать глядя  в  потолок  и
размышлять. Он думал о  друзьях,  которые  умерли  века  назад,  обо  всех
обычаях, языках, нациях и народностях  и  ужасное  одиночество  охватывало
его. Бывали моменты, когда он чувствовал, что только одна вещь  удерживает
его от сумасшествия.
     Это было его  любопытство.  Он  постоянно  хотел  знать  что  это  за
странная Земля будущего, в которую его  выбросило.  Он  хотел  знать,  кто
такие врамэны и кто такие хумэны, и почему  они  прятались,  и  что  здесь
делали и почему некоторые из них не земляне. Он хотел  знать,  был  ли  то
космический корабль, чей грохот он слышал. Он хотел знать о  них  все,  но
нужно было выучить язык.
     Долгими часами Ива обучала его, когда он уже  сидеть.  Она  объясняла
ему жестами и картинками, терпеливо увеличивая его словарный  запас.  Язык
несколько напоминал языки его прошлого и общая структура,  казалось,  была
похожа и это помогало ему. Но Квобба и желтый человечек Таммас не помогали
совсем. Казалось, они  говорили  на  каком-то  диалекте  или  пользовались
жаргоном и в конце концов Ива запретила им обучать Хэммонда.
     Но когда Хэммонд научился задавать Иве простые вопросы, он обнаружил,
что это не очень помогает. Иве было неудобно и она сказала:
     - Мой отец все объяснит тебе.
     - Когда? - потребовал он. - Как скоро?
     - Скоро, - уклончиво сказала она. -  Ты  еще  плохо  говоришь.  Нужно
выучить больше слов.
     Это возбуждало любопытство Хэммонда. Он был в мире, который  коренным
образом отличался от того, который он знал и языковый барьер не давал  ему
возможности узнать больше. Ему хотелось выучиться.
     Наконец он потерял терпение и  потребовал,  чтобы  его  выпустили  из
подземной камеры.
     - Я хочу солнца, - сказал он. - Я хочу выйти наружу.
     Ива выглядела подавленной.
     - Погоди, - сказала она и вышла из комнаты.
     Она не вернулась. Вместо нее пришел Джон Уилсон.
     Он стал глядя на Хэммонда  и  у  Хэммонда  снова  появилось  странное
ощущение, что он был Джон Браун из Потаватами  и  его  глубоко  посаженные
глаза испытующе глядели на  Хэммонда.  Он  был  убежден,  что  Уилсон  был
человеком, для которого важны идеи, и  что  он  готов  пожертвовать  любым
человеком и самим собой во имя идеи.
     - Ты не можешь еще выходить, - сказал он.  -  Тебе  повезло,  что  ты
остался жить. Мы сперва думали, что ты не выживешь.
     Хэммонд спросил:
     - Сколько...
     Затем он остановился и не смог сформулировать вопрос.
     Сколько времени  я  был  мертв?  Сколько  веков  мое  замерзшее  тело
носилось в темноте и молчании?
     Как можно сформулировать такой  вопрос?  Но  Джон  Уилсон  понял.  Он
сказал:
     - Твое тело и твои вещи говорят о том, что ты родился очень давно. По
старой хронологии в двадцатом или двадцать первом столетии.
     - Я родился в 1949 году, - прошептал Хэммонд.
     На мгновение Уилсон задумался.
     - Тогда по той хронологии, которой мы больше  не  пользуемся,  сейчас
12094 год.
     Значит,  все  было  правильно  и  звездные  часы  не  обманывали.  Но
истинность эта была ужасающей для восприятия.
     - Но как я мог снова  вернуться  к  жизни?  Я  слышал  об  опытах  по
гипотермии, нечто подобное...
     Уилсон пожал плечами.
     - В нескольких словах я  не  могу  описать  тебе  современную  науку.
Большинство терминов и слов ты просто не поймешь.  Давным-давно  в  первый
период покорения космоса мы узнали, что человека, погруженного в  глубокую
гипотермию  космоса  можно  оживить.  Обычный  холод,  обычное  замерзание
прекращает доступ крови к мозгу и его клеточки разрушаются до  наступления
полной гипотермии. А космический холод замораживает клеточки, не  разрушая
их. Все органы замерзают  без  повреждений.  Выяснилось,  что  постепенное
нагревание тела  замороженного  таким  образом  восстанавливает  жизненные
процессы.
     Джон Уилсон прервал свою речь и задумчиво посмотрел на Хэммонда.
     - В старое доброе время начала покорения космоса сказали бы, что тебя
выбрало провидение. Когда  спутник  попал  в  атмосферу  Земли,  он  начал
разогреваться от трения и это привело к тому, что ты вышел из гипотермии.
     Хэммонд охватил свою голову руками и  закрыл  глаза.  Затем,  поборов
себя, он сказал:
     - Ты говоришь, в  первое  время  покорения  космоса.  Значит,  космос
покорен?
     - Да, - сказал Уилсон.
     - Звезды тоже?
     - Да.
     - Ну, а Квобба и Таммас...
     - Квобба родился на одном из миров Веги, а Таммас с  Мизара.  Земляне
колонизировали некоторые далекие миры, Хэммонд.
     Хэммонд чувствовал,  как  тяжело  бьется  пульс.  Значит,  мечта  его
времени сбылась и за первыми попытками, обреченными на  неудачу,  как  его
собственная, последовали другие и океаны космоса открылись людям.
     Хэммонд произнес  это  и  Джон  Уилсон  рассмеялся.  Это  был  резкий
ужасающий звук и Хэммонд увидел глубокую горячую искорку в его глазах.
     - Нет, - сказал он. - Ты ошибаешься. Космос покорили люди типа меня и
типа  моих  предков.  Но  он  не  принадлежит  ни  нам,  ни  тебе.  Космос
принадлежит врамэнам.
     Хэммонд сказал:
     - Кто такие врамэны?
     - Они те, из-за которых ты не можешь выйти, - сказал  Уилсон.  -  Они
наши враги и твои враги тоже. Они все еще прочесывают  все  побережье.  Их
радары засекли твой спутник, когда  он  падал  на  Землю,  а  их  аппараты
обнаружили твой парашют в море. Они охотятся за тобой, Хэммонд.



                                    5

     Хэммонд лежал без сна и груз тысячелетий давил на него. Была полночь,
хотя он знал это только потому,  что  лампочки  на  потолке  светили  чуть
тусклее, а гул в других комнатах прекратился.  Он  лежал  в  темноте  и  в
молчании и  лихорадочно  обдумывал  все  то,  что  сказал  ему  Уилсон,  а
тысячелетия давили на него как снежный обвал.
     Джон Уилсон рассказал ему многое. Впервые  он  тщательно  и  подробно
отвечал на каждый вопрос Хэммонда. Уилсон спокойно спал,  потому  что  все
это было так знакомо ему, было  нормой,  статус-кво.  Но  Хэммонд  не  мог
спать. Мозг его представлял собой яркий  калейдоскоп,  а  образы,  которые
породили слова Уилсона, вертелись в калейдоскопе, пока  в  голове  его  не
зашумело. Фантастические, прекрасные видения.
     Земля посылает свои корабли, справляет  по  ним  траур  и  продолжает
упрямо посылать корабли снова и снова, пока один из них  не  возвращается.
Кто-то, подумал Хэммонд,  был  более  счастливым,  чем  я.  Затем  корабли
стартуют гордые и уверенные в  себе  и  берут  детей  Земли  на  необжитые
планеты, наполняют их жизнью и юностью, и так до тех пор, пока дети  Земли
не расселяются по всей Галактике. Теперь они рождаются под чужими солнцами
на бесчисленных чужих планетах. Они изменились как Квобба и Таммас,  чтобы
соответствовать окружающей среде, но все равно они остаются детьми Земли и
космос принадлежит им.
     По всем правам и законам космос принадлежит им. Но они им не владели.
Им владели врамэны.
     Странно, подумал Хэммонд, но он уже  начал  ненавидеть  это  имя.  Он
никогда не видел врамэна. Он знал только историю,  которую  рассказал  ему
Уилсон. И если она была не просто скопищем лжи, то  по  крайней  мере  так
украшена фантастичными предрассудками, что ей  невозможно  было  поверить.
Хэммонд повторял себе,  что  легко  получить  от  этих  людей  целую  кучу
предубеждений просто потому, что они относились к нему хорошо и  нравились
ему и у него не было другой информации, чтобы оценить все то, что они  ему
рассказали. Даже имя  их  "хумэны"  было  просто  семантической  ловушкой,
которая автоматически объединяла его с ними и настраивала против  не-людей
врамэнов.
     Но как он не  старался  быть  справедливым,  говоря,  что  не  должен
принимать  решения  по  этому  или  тому  факту  пока  не  получит  больше
информации, все равно он чувствовал слепую ненависть при мысли о врамэнах.
В какой степени на него влияли чувства людей, его окружавших. Но в большей
мере это было его собственное ощущение и он знал,  почему.  Причиной  тому
был космос. Он принял скромное участие в его завоевании, отдал за