уки  его  тряслись,
рот  кротко  сглатывал  набежавшую  слюну. На месте глаз у него
виднелись одни белки. Он откинулся на спинку кресла,  корежимый
чем-то вроде спазма.
     Ляпис   покрутил  ручку,  при  помощи  которой  перед  ним
менялась мишень. Вдруг он замер.
     Перед ним стоял человек в темной паре, который разглядывал
его с грустным видом. Ляпис провел рукой по векам.
     -- Вольф! -- выдохнул он. -- Вы его видите?
     -- Кого? -- сказал Вольф.
     -- Человека прямо передо мной.
     Вольф взглянул. Ему было скучно. Он хотел уйти.
     -- Ты спятил, -- сказал он Ляпису.
     Рядом с ними раздался  шум.  Это  Стремглавк  опять  задул
слишком  сильно  и схлопотал в отместку полсотни иголок в лицо,
тут же превратившееся в красную кляксу. Он жалобно стонал, пока
двое хранителей вели его прочь.
     Смущенный этим зрелищем. Ляпис отвел  глаза.  Потом  снова
взглянул перед собой. Мишень отсутствовала. Он встал.
     -- Я с вами... -- пробормотал он Вольфу.
     Они вышли. Все их оживление как рукой сняло.
     -- И почему мы встретили этих моряков? -- сказал Ляпис.
     Вольф вздохнул.
     -- Повсюду  там  много  воды,  -- сказал он. -- И так мало
островов.
     Они размашисто шагали прочь от игорного квартала, и  перед
ними вырастала черная решетка города. Миновав ее, они очутились
в  темноте,  сотканной  из  нитей  тени; до дому им был еще час
ходу.

     ГЛАВА XXI

     Они шли не разбирая дороги, бок  о  бок,  ребро  в  ребро,
словно   соревнуясь   за   право  породить  Еву.  Ляпис  слегка
подволакивал ногу, и его комбинезон из  шелка-сырца  недовольно
морщился.  Вольф  шагал опустив голову, размеренно печатая шаг.
Немного погодя он сказал:
     -- Не пройти ли  нам  пещерами?  --  и  у  него  в  голосе
прозвучало что-то вроде надежды.
     -- Ага, -- подхватил Ляпис. -- Здесь слишком людно.
     И в самом деле, уже в третий раз за последние десять минут
они наткнулись  на  не  первой  свежести старца. Вольф выставил
руку влево, чтобы показать, что собирается сворачивать,  и  они
нырнули  в  первый  попавшийся  дом.  Он только-только пробился
из-под  земли,  что-то   около   этажа,   поскольку   они   уже
приближались  к  предместьям.  По зеленой замшелой лестнице они
спустились в подвал и  попали  в  коридор  общего  пользования,
который обслуживал всю линию. Отсюда ничего не стоило попасть в
пещеры.  Достаточно  было  оглоушить  сторожа,  что было весьма
несложно -- у него оставался всего один зуб.
     Позади сторожа открывалась узкая дверь с круглой аркою над
нею и новая лестница, вся сверкающая крохотными  кристалликами.
Вольф  и  Ляпис  шагали  от  лампы  к  лампе,  под их подошвами
поскрипывали ослепительные натеки. Вместе с последним  пролетом
лестницы  подземелье  раздалось  вширь, а воздух стал горячим и
пульсировал, словно в артерии.
     Сотню-другую   метров   они   молчали.    Местами    стену
центрального  прохода  прорывали  жерла  боковых ответвлений, и
каждый раз цвет кристаллов менялся. Они были  то  лиловыми,  то
вечнозелеными,    иногда   опаловыми   с   молочно-голубыми   и
одновременно оранжевыми подпалинами;  некоторые  коридоры  были
испещрены  чем-то  вроде  кошачьих  глаз.  В  других свет нежно
подрагивал,  и  центры   кристаллов   бились,   как   крохотные
минеральные   сердечки.   Заблудиться  шансов  не  было:  чтобы
выбраться за город,  достаточно  было  придерживаться  главного
прохода.  Иногда они останавливались полюбоваться игрой света в
том или ином ответвлении. На  стыках  коридоров  для  посиделок
стояли белокаменные скамьи.
     Вольф  думал  о том, что машина по-прежнему ждет его среди
мрака, и спрашивал себя, когда же он к ней вернется.
     -- Из стояков клети сочится какая-то жидкость,  --  сказал
Вольф.
     -- Та,  что  была  у  вас на лице, когда вы спустились? --
спросил Ляпис. -- Такая черная и липкая штука?
     -- Она стала черной, лишь когда  я  спустился,  --  сказал
Вольф. -- Внутри она была красной. Красной и липкой, как густая
кровь.
     -- Это  не  кровь,  --  сказал  Ляпис,  --  это, вероятно,
конденсат.
     -- Ты  подменяешь  тайну  словом,  --  сказал  Вольф.   --
Получается  другая  тайна  --  и  не  более  того.  Начинаешь с
терминов, а кончаешь магией.
     -- Ну и что? -- сказал Ляпис. -- Разве вся эта  история  с
клетью  не  отдает  магией?  Просто-напросто пережиток древнего
галльского суеверия.
     -- Которого? -- сказал Вольф.
     -- Вы ничем не отличаетесь от остальных галлов, --  сказал
Ляпис. -- Боитесь, как бы небо не рухнуло вам на голову, вот вы
и забегаете вперед. Отгораживаетесь.
     -- О Господи, -- сказал Вольф, -- как раз наоборот. Я хочу
увидеть, что там, позади.
     -- Ну  и  как  же  быть  с  этой красной течкой, -- сказал
Ляпис, -- коли жидкость ниоткуда  не  вытекает?  Ничем  другим,
кроме конденсата, это быть не может. Ну да вам это без разницы.
Так  что  же вы там увидели? Вы даже не потрудились мне об этом
рассказать, -- негодовал Ляпис, -- а ведь я работаю  с  вами  с
самого   начала.   Вы   же  отлично  знаете,  что  вам  на  все
наплевать...
     Вольф не отвечал. Ляпис колебался. И наконец решился.
     -- В водопаде, -- сказал он, -- важно падение, а не вода.
     Вольф поднял голову.
     -- Оттуда видишь вещи, -- сказал он, -- какими  они  были.
Вот и все.
     -- И  это  внушает вам желание туда вернуться? -- произнес
Ляпис, саркастически посмеиваясь.
     -- Это не желание, а нечто другое, -- сказал Вольф. -- Это
неотвратимо.
     -- Фу!.. -- хмыкнул Ляпис. -- Вы меня смешите.
     -- Почему у тебя, когда ты с  Хмельмаей,  такой  идиотский
вид?   --  перешел  в  наступление  Вольф.  --  Может,  ты  мне
объяснишь?
     -- Отнюдь, -- сказал Ляпис. --  Мне  нечего  вам  об  этом
сказать, ничего ненормального не происходит.
     -- Ты оправился, да? -- сказал Вольф. -- Потому что сделал
это только что с возлюбленной из квартала? И ты считаешь, что с
Хмельмаей теперь тоже все пойдет на лад? На ладан, можешь спать
спокойно.  Стоит тебе снова оказаться с ней, как этот тип опять
примется донимать тебя.
     -- Нет, -- сказал Ляпис. -- Нет, после того, что я сделал.
     -- А только что, в кровянке, ты разве  его  не  видел?  --
сказал Вольф.
     -- Нет, -- сказал Ляпис.
     Он нагло лгал.
     -- Ты лжешь, -- сказал Вольф.
     И добавил:
     -- Нагло.
     -- Скоро   ли   доберемся?   --   сказал  Ляпис,  стремясь
переменить   тему,   поскольку   продолжать   эту   становилось
невмоготу.
     -- Нет, -- сказал Вольф, -- еще добрых полчаса.
     -- Я хочу поглядеть на пляшущего негра, -- сказал Ляпис.
     -- Это  у  ближайшей  развилки,  -- сказал Вольф. -- Через
пару минут. Ты, пожалуй, прав, это будет неплохо.  Кровянка  --
дурацкая игра.
     -- В  следующий  раз,  --  сказал  Ляпис,  -- будем играть
только в задери-подол.

     ГЛАВА XXII

     И тут они очутились в том самом месте, откуда  можно  было
увидеть,  как  пляшет негр. Снаружи негры уже не пляшут. Всегда
найдется прорва готовых на них  поглазеть  придурков,  и  негры
считают,  что  их  тем самым выставляют на посмешище. Ибо негры
очень обидчивы -- и у них есть на то основания. В конце концов,
белая кожа -- это в общем-то просто отсутствие пигмента,  а  не
особое  качество,  и  не  ясно,  почему  те, кто выдумал порох,
претендуют на превосходство над всеми остальными  и  им  должно
дозволяться  бесцеремонно вмешиваться в куда более интересную и
совершенно иную сферу музыки и танца. Вот почему негр не  нашел
ничего  покойней,  чем  этот уголок: пещеру стерег охранник, от
которого, чтобы увидеть негра, необходимо  было  избавиться,  и
поступок этот служил в глазах танцующего своего рода пропуском:
если   твоего  желания  увидеть  танец  хватает  на  то,  чтобы
изничтожить охранника, то  право  свое  на  его  лицезрение  ты
завоевал,   проявив   при   этом  далеко  заводящее  отсутствие
предубеждений.
     Впрочем,  обосновался  негр  в  пещере  почти   со   всеми
удобствами:   специальный  трубопровод  поставлял  ему  снаружи
свежий воздух и солнце. Он выбрал себе довольно  просторный,  с
высоким  потолком  отнорок,  украшенный  красивыми  кристаллами
оранжевого хрома; там он развел тропические  травы  и  колибри,
сдобрив  их  необходимыми  специями.  Музыку  негр  извлекал из
усовершенствованной    системы,    которая    играла     дольше
долгоиграющей.  По  утрам  он  по частям разрабатывал те танцы,
которые полностью, со всеми деталями исполнял вечером.
     При появлении Вольфа и Ляписа он как раз собирался  начать
танец  змеи,  в  танце  этом  задействован лишь участок тела от
бедер до кончиков пальцев ног. Негр вежливо подождал, пока  они
подойдут   поближе,   и   начал.   В   качестве  аккомпанемента
воспроизводилась чарующая мелодия, расцвеченная низким  тембром
пароходной  сирены, которую при записи пластинки на скорую руку
заменил оркестровый баритон-саксофон.
     Вольф и Ляпис, примолкнув, следили  за  танцем.  Негр  был
очень  ушлый:  он  знал  не  менее  полутора  десятков способов
двигать коленными чашечками, что было неплохо даже  для  негра.
Мало-помалу  танец  заставил позабыть все неприятности, машину,
Муниципальный совет, Хмельмаю и кровянку.
     -- Я не жалею, что мы пошли через пещеру, -- сказал Ляпис.
     -- Еще бы, -- ответил Вольф. -- Тем более что в  этот  час
снаружи темно. А у него еще есть солнце.
     -- Стоило  бы  остаться  жить  вместе  с ним, -- подсказал
Ляпис.
     -- А работа? -- усомнился Вольф.
     -- О да, работа! Еще бы! -- сказал Ляпис. --  Да  нет,  вы
просто  хотите  вернуться  в  проклятый  застенок  вашей клети.
Работа -- удачный предлог. Ну а я хочу удостовериться, вернется
тот человек или нет.
     -- К черту! -- сказал Вольф. -- Гляди на  негра  и  оставь
меня в покое. Когда смотришь на него, думать не тянет.
     -- Естественно,  --  сказал Ляпис, -- но мне еще не совсем
чужда профессиональная этика.
     -- Да провались ты со своей  профессиональной  этикой,  --
сказал Вольф.
     Негр  широко  им  улыбнулся и замер. Танец змеи окончился.
Лицо негра было усеяно  крупными  каплями  пота,  и  он  утерся
обширным  носовым  платком  в  крупную  клетку.  Затем  он  без
проволочки приступил к танцу страуса. Он  ни  разу  не  ошибся,
ежесекундно  изобретая  и  выстукивая  ногами все новые и новые
ритмы.
     И в конце этого танца он улыбнулся им во весь рот.
     -- Уже два часа, как вы здесь, -- очень объективно заметил
он.
     Вольф посмотрел на часы. Так оно и было.
     -- Не надо нас в этом упрекать, -- сказал он. --  Мы  были
просто зачарованы.
     -- Это для того и того-этого, -- констатировал негр.
     Но  Вольф  непонятно  почему  вдруг почувствовал -- всегда
сразу же чувствуешь, когда негр начинает обижаться, -- что  они
уже  пробыли  здесь слишком долго. Пробормотав слова сожаления,
он простился.
     -- До свидания, -- сказал негр.
     И вновь переключился, теперь -- на шаг хромого льва. Перед
тем как  вернуться  в  главное  подземелье,   Вольф   и   Ляпис
оглянулись в последний раз -- в тот самый миг, когда негр делал
вид,  что  нападает на ангорского онагра. Потом они свернули, и
негр исчез из виду.
     -- Черт! --  сказал  Вольф.  --  Как  обидно,  что  нельзя
остаться здесь подольше!
     -- И  так  уже здорово опаздываем, -- сказал Ляпис, ничуть
не убыстряя при этом шага.
     -- Сплошные разочарования, -- сказал  Вольф.  --  Ведь  от
этого ничего не остается.
     -- Чувствуешь, что тебя обделили, -- сказал Ляпис.
     -- А  если  бы и оставалось, -- сказал Вольф, -- все равно
итог тот же самый.
     -- Но никогда не остается, -- сказал Ляпис.
     -- Нет, -- сказал Вольф.
     -- Да, -- сказал Ляпис.
     Трудно было все это распутать, и Вольф решил сменить  тему
разговора.
     -- У нас впереди целый день работы, -- сказал он.
     Подумал и добавил:
     -- Она-то остается.
     -- Нет, -- сказал Ляпис.
     -- Да, -- сказал Вольф.
     На сей раз им пришлось замолчать. Они шагали быстро, земля
у них   под   ногами   начала  повышаться  и  вдруг  обернулась
лестницей.  Справа  в  караулке   на   карауле   стоял   старый
караульный.
     -- Чего  это  вы  тут  шныряете?  --  спросил он у них. --
Собрата-то моего замочили на том конце?
     -- Не  очень  сильно,  --  заверил  Ляпис.  --  Завтра  он
просохнет и опять будет на ногах.
     -- Тем  хуже,  -- сказал старый охранник. -- Сознаюсь, что
я-то не прочь повидать людей. Успехов, ребятки.
     -- Если мы вернемся, -- спросил Ляпис, -- вы позволите нам
спуститься?
     -- Само собой, -- сказал  старый  охранник.  --  Прямо  по
инструкции  --  достаточно  будет  пройти  через мое тело, а не
труп.
     -- Договорились, -- пообещал Ляпис. -- До скорого.
     Снаружи все было в серых, мертвенно-бледных разводах. Было
ветрено.  Собиралось  светать.  Проходя  мимо   машины,   Вольф
остановился.
     -- Ступай один, -- сказал он Ляпису. -- Я туда не вернусь.
     Ляпис молча удалился. Вольф открыл шкафчик и стал надевать
обмундирование.  Губы  его слегка шевелились. Он потянул рычаг,
открывавший дверь, и проник в клеть. Серая  дверь  захлопнулась
за ним, отрывисто щелкнув.

     ГЛАВА XXIII

     На  сей  раз  он  сразу включил максимальную скорость и не
почувствовал,  как   протекло   время.   Когда   сознание   его
прояснилось,  оказалось,  что он опять очутился в конце большой
аллеи, как раз в том месте, где покинул месье Перля.
     Опять та же желтая почва с каштанами, мертвыми листьями  и
газонами.  Но  развалины  и  заросли  колючего  кустарника были
пустынны. Он заметил нужный ему поворот аллеи и  без  колебаний
отправился туда.
     Почти сразу же он осознал резкую перемену обстановки, хотя
у него  и не возникло ощущения обрыва, нарушения какой бы то ни
было непрерывности. Теперь перед ним стелилась мощеная  дорога,
довольно  круто  шедшая  в гору, тоскливая, отгороженная справа
круглыми фигурами лип от обширного серого  строения,  слева  --
окаймленная суровой, увенчанной осколками битого стекла стеной.
Кругом  царила  полная тишина. Вольф медленно брел вдоль стены.
Пройдя   несколько   десятков   метров,   он   очутился   перед
приотворенной дверью с окошечком. Без колебаний он толкнул ее и
вошел. Звякнул и тут же замолк звонок. Он очутился в просторном
квадратном   дворе,   напоминавшем   двор   лицея.   Планировка
показалась ему знакомой. День шел на убыль. В  окне  того,  что
когда-то  было  кабинетом  старшего воспитателя, сверкал желтый
огонек. Почва  была  чистая,  довольно  ухоженная.  На  высокой
шиферной крыше поскрипывал флюгер.
     Вольф  пошел  на огонек. Подойдя поближе, он увидел сквозь
застекленную дверь сидевшего за  маленьким  столиком  человека,
который, казалось, чего-то ждал. Он постучал и вошел.
     Человек поглядел на круглые стальные часы, которые вытащил
из кармана серого жилета.
     -- Вы опоздали на пять минут, -- сказал он.
     -- Извините, -- сказал Вольф.
     Кабинет  был  классически  тосклив  и  пропах  чернилами и
дезинфекцией. Рядом с человеком стояла маленькая  прямоугольная
табличка,   на   которой  можно  было  прочесть  выдавленное  и
зачерненное имя: "Месье Брюль".
     -- Садитесь, -- сказал человек.
     Вольф присел и  уставился  на  него.  Перед  месье  Брюлем
лежала  открытая картонная папка цвета старых пожелтевших газет
или крем-брюле, начиненная какими-то  бумагами.  Ему  было  лет
сорок  пять,  он  был  худ,  костяк его челюстей выпирал сквозь
желтые щеки, а острый нос внушал уныние. Из-под траченных молью
бровей подозрительно поблескивали глаза,  а  на  серых  волосах
обозначился  круг еще более чахлой растительности, прочерченный
слишком часто носимой шляпой.
     -- Вы уже прошли моего  коллегу  Перля,  --  сказал  месье
Брюль.
     -- Да, месье, -- сказал Вольф. -- Леона Абеля Перля.
     -- В  соответствии с планом, -- сказал месье Брюль, -- мне
следовало бы теперь спросить вас о вашем школьном обучении и  о
дальнейшем образовании.
     -- Да, месье, -- сказал Вольф.
     -- Мне  это  не  по  нраву, -- сказал месье Брюль, -- ведь
тогда мой коллега, аббат  Гриль,  вынужден  будет  возвращаться
вспять.  В самом деле, ваши отношения с религией длились совсем
недолго, в то время как образованием вы были  охвачены  даже  и
после того, как вам стукнуло двадцать.
     Вольф кивнул.
     -- Выйдите отсюда, -- сказал месье Брюль, -- и ступайте по
внутреннему  коридору.  Вам  нужен третий поворот, там вы легко
отыщете  аббата  Гриля,  отдайте  ему   эту   карточку.   Потом
возвращайтесь повидаться со мной.
     -- Да, месье, -- сказал Вольф.
     Месье Брюль заполнил формуляр и протянул его Вольфу.
     -- Тем  самым,  --  сказал  он,  --  у нас еще будет время
познакомиться. Прямо по коридору. Третий поворот.
     Вольф поднялся, поклонился и вышел.
     Он  ощущал  какую-то  подавленность.  Длинный   и   гулкий
сводчатый  коридор выходил окнами во внутренний двор, тоскливый
сад с обсаженными карликовыми кустами гравийными дорожками. Там
и сям из гряд и груд сухой земли,  по  которой  робко  стлалась
невзрачная  трава, торчали мертвые кусты роз. Шаги Вольфа гулко
отдавались по коридору, и ему хотелось броситься бежать, как он
бегал, опаздывая, в стародавние времена,  когда  проходил  мимо
будки  привратника  уже  после  того, как тот опустил большущую
решетку, заделанную глухими листами жести.  Справа  от  колонн,
поддерживавших  свод, пол из крупнозернистого цемента прорезали
поперечные полосы более изношенного, чем все остальное,  белого
камня,  на  которых  можно  было  различить  оттиски окаменелых
ракушек. С другой стороны двора зияли  двери,  открывавшиеся  в
пустые  классы  с  амфитеатрами  скамеек;  порою  взгляд Вольфа
выхватывал  то  уголок  угольно-черной  доски,  то  чопорный  и
суровый стул на обшарпанном возвышении.
     У   третьего  поворота  Вольф  сразу  же  обнаружил  белую
эмалированную табличку: "Катехизис". Он  деликатно  постучал  и
вошел.  Он  очутился в помещении вроде классной комнаты, но без
столов, с жесткими изрезанными и  издолбленными  скамьями  и  с
лампами  в  эмалированных  абажурах  на  концах длинных шнуров;
стены метра на полтора от  пола  были  выкрашены  в  коричневый
цвет,  а  выше  становились  грязно-серыми.  Толстый  слой пыли
покрывал все  предметы.  Сидя  за  своим  столом,  худощавый  и
изящный  аббат  Гриль  изнывал, казалось, от нетерпения. У него
была маленькая бородка  клинышком  и  сутана  хорошего  покроя,
рядом  с  ним  на столе лежал легкий черный кожаный портфель. В
руках у аббата Вольф без малейшего удивления обнаружил то самое
досье, что несколькими минутами ранее листал месье Брюль.
     Он протянул свою карточку.
     -- Добрый день, сын мой, -- сказал аббат Гриль.
     -- Добрый день, господин аббат, -- сказал Вольф. --  Месье
Брюль...
     -- Я знаю, знаю, -- сказал аббат Гриль.
     -- Вы спешите? -- спросил Вольф. -- Я могу уйти.
     -- Вовсе  нет, вовсе нет, -- сказал аббат Гриль. -- У меня
бездна времени.
     Его  хорошо  поставленный  и  слишком   изысканный   голос
досаждал Вольфу, как докучливая побрякушка.
     -- Посмотрим...  --  пробормотал  аббат  Гриль. -- Что тут
есть по моей части... ага... вот как... вы больше ни во что  не
верите,  не  так  ли?  Ну что же... посмотрим... скажите мне на
милость, когда вы перестали верить? Это ведь не слишком трудный
вопрос, не так ли?
     -- Мда... -- сказал Вольф.
     -- Садитесь, садитесь, -- сказал аббат. --  Возьмите  стул
вон там... Не спешите, не волнуйтесь...
     -- Волноваться не о чем, -- чуть устало сказал Вольф.
     -- Мой вопрос вас раздражает? -- сказал аббат Гриль.
     -- О!  Ничуть,  --  сказал  Вольф,  -- просто он несколько
упрощен, вот и все.
     -- Он не так-то прост... подумайте хорошенько...
     -- За детишек берутся слишком рано, -- сказал Вольф. --  В
том воз