. Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться, - словно читая
ее мысли, сказал он, - о тебе по всей стране легенды ходят. А на днях слух
прошел, что ты сюда, в родной город вернулась. Народ знает своих героев.
     Вот так. Живешь и не ведаешь, что ты - знаменитость.
     Но было приятно.
     ...Никто их не остановил (или никаких кордонов не установлено, или их
уже сняли), и в Новосибирск  они  прибыли  в  середине  ночи.  Поехали  по
городу, ища надпись "гостиница".
     Остановились возле красивого современного здания "Hotel Novosibirsk".
Причуда архитектора - шестиугольные окна - делали его похожим на  пчелиный
улей.
     - Я жил тут как-то, - заметил Игорь. - Поляки строили.  Очень  уютно.
Но дорого.
     Маша полезла в сумочку, отсчитала деньги, протянула ему.
     - Тебе самой они сейчас не лишние.
     - Ой-ой-ой, какие мы благородные!
     - Кстати, и такая ночь кое-что стоит.
     - Бери, бери. А то я буду чувствовать себя проституткой.
     - Ничего, дело-то житейское, - снова голосом Карлсона успокоил он.
     - Дурак.
     - Дура.
     И они засмеялись вдруг.
     - Ладно. - Игорь взял деньги. - Мне не помешают.
     С полминуты посидели молча.
     - Жалко, телефона нет, - нарушил тишину Игорь. - Оставить адрес?
     - Писать я тебе не собираюсь. Если вернусь домой, где живешь - помню.
     - Зайдешь?
     - Может быть.
     Она открыла дверцу:
     - Все. Привет.
     - Подожди, - остановил он. - Ты очень красивая. Очень.
     ...Устроилась без проблем, хотя и подобралась вся,  когда  увидела  в
фойе двух ментов.
     Но это были просто дежурные. В ее сногсшибательный вид не вписывалась
кошмарная сумка,  но  милиционеры  не  были  большими  эстетами  и  ничего
подозрительного не заметили.
     Подавая паспорт, приготовилась к обработке обоих стражей порядка: два
исчезновения подряд были бы хоть  и  неприятны,  но  вполне  возможны.  Но
ничего экстремального не последовало. Значит, розыск не объявлен.
     Войдя в номер, она упала на кровать. Только сейчас почувствовала, как
вымотала ее дорога.
     Но почему же здесь милиция ею не  интересуется?  В  родном  городе  -
гоняются по пятам. Или просто до сюда информация просто еще не дошла?  Она
чувствовала, что ответ где-то рядом, неспроста ведь она так стремилась  за
пределы города...
     Допустим, делу был бы дан  стандартный  ход:  объявлен  всероссийский
розыск. Она без труда избежала бы ареста, исчезнув. И Зыков понимает  это.
А дать команду без суда и следствия расстреливать девчонку, руководствуясь
словесным портретом, он конечно же не в праве.
     Может, в этом дело?
     Интуиция и логика не подвели ее. Андрей Васильевич Зыков  не  спал  в
эту ночь.  Вместо  этого  он,  в  компании  своего  начальника,  составлял
подробную докладную записку в Москву - генеральному прокурору.
     Это было достаточно сложно: так изложить факты,  чтобы  "наверху"  не
решили, что "на местах" едет крыша.
     Нужно  отдать  ему  должное:  одновременно  с   досадой   следователь
испытывал и облегчение от того, что их местная инициатива  провалилась,  и
патрульная машина-убийца не справилась со своей задачей. Хоть это так  все
упростило бы.
     И еще от того он испытывал облегчение, что ответственность с его плеч
перекладывалась на плечи вышестоящих инстанций.
     Зыков не спал. Чего нельзя  сказать  о  нашей  героине.  Решив  утром
перво-наперво позвонить по межгороду Алке, Маша спала мертвым сном.


     Проснувшись в одиннадцатом часу, она, не выходя из номера набрала  по
коду телефон подруги.
     - Алло!
     - Слушаю вас, - голос звучал настороженно.
     - Алка, это я.
     - Слава Богу! Живая! Откуда ты?
     - Я из другого города. Называть  не  хочу  -  вдруг  у  тебя  телефон
прослушивается.
     - Прослушивается? Ну и кашу ты, Машка, заварила!..
     - Ты же знаешь, я тут ни при чем. Ладно, слушай, у меня дело к  тебе.
Ручка под руками есть?
     - Да.
     - Тогда записывай.
     И она, выговаривая тщательно, с расстановкой, продиктовала цифры.
     - Это номер кабинки и номер шифра ячейки камеры хранения в аэропорту.
Съезди туда и забери деньги. Найди Атосу хорошего  адвоката,  себе  возьми
сколько надо, остальное - сдай в милицию.
     - Не поняла...
     -  Сдай  в  милицию  от  моего  имени.  Только   обязательно   возьми
какую-нибудь бумажку, чек, там, квитанцию, расписку, я не знаю...
     - Подожди. Если у меня телефон прослушивается, то я там уже ничего не
найду.
     - Ну и ладно тогда. А если нет, сделай, как я сказала. Не хочу, чтобы
на мне "эти" деньги висели.
     - Ты собираешься вернуться?
     - Когда-нибудь.
     - Они убьют тебя.
     - Посмотрим.
     - Ну, ты даешь... Да! Твоя мама приехала.
     - Черт... Скажи ей, что я жива и здорова. Пока звонить ей не буду,  а
то расспрашивать начнет. Пусть не беспокоится.  И  про  то,  как  за  мной
гонялись - не рассказывай.
     - Она уже знает... Моя мама  рассказала.  Твоя  сегодня  собралась  в
милицию...
     О-о-о... Не хватало еще впутывать сюда маму...
     - Отговори ее!  Скажи,  что  я  ее  просила  не  вмешиваться.  Ничего
хорошего она не добьется, только неприятности себе.
     - Ладно. Что ты собираешься делать?
     - Я? - Маша нахмурилась. Хотела бы она знать ответ на этот вопрос.  -
Я... пока еще не решила.
     - А я знаю, Машка. Уезжай за бугор. Любыми путями. Тут тебя  в  покое
не оставят.
     Вот это поворот! Самой ей такое в голову не приходило.  За  бугор?  А
где он, этот бугор?
     - Нет, Алка. Там начнется то же самое. Нужны будут  деньги,  я  начну
исчезать, воровать... Какая разница?
     - Тогда вот что. Научись  становиться  видимой.  Ты  же  ни  разу  не
пыталась этому научиться.
     - Но как? Я и исчезать не училась, оно само получается.
     - А ты постарайся! Найди  психиатра  какого-нибудь,  гипнотизера  или
экстрасенса... Пока ты не научишься, не жить тебе по-человечески. Да  хотя
бы ради Атоса своего!
     Что-то в этом было. Ведь  действительно,  после  двух-трех  неудачных
попыток она отказалась от идеи научиться снимать свои чары. В  начале  это
было  просто  ни  к  чему  -  досадное,  но  не  слишком   уж   угнетающее
неудобство... А потом уже просто не задумывалась над этим.
     - Ладно. Я подумаю. Я тебе еще позвоню - недели через  две.  И  маме.
Скажи ей. И сделай все, как я сказала. О'кей?
     - Я постараюсь. Удачи!
     Маша положила трубку и задумалась. Легко сказать - научись,  найди...
Все эти Кашпировские и Чумаки - в центре, в Москве да в Питере. Или уже  в
Америке давно. Искать можно долго, а как все это  время  жить?  Как  жить,
когда просто не с кем перекинуться словом, нет своего угла, а деньги можно
только украсть?..
     Внезапно вспомнилась  цитата,  произнесенная  как-то  Атосом:  "Грабь
награбленное".  Пока  ничего  умнее   она   не   придумала.   Единственная
возможность   безнаказанно   добывать   средства   к    существованию    -
"экспроприировать"  деньги  у  воров.  Благо,  их  среди  ее  знакомых   -
достаточно много. Можно сказать, подавляющее  большинство.  Только  они  в
Питере.
     Отсюда вывод: нужно возвращаться в Ленинград.



                                    2

     - Мышонок, я не понял, куда ты  положил  деньги?  -  Гога  недоуменно
наморщив лоб, стоял возле открытого сейфа.
     Его "мышонок" - флегматичная  рыжая  лярва  с  неожиданным  именем  -
Амалия - лениво перекатила дородное тело с боку на бок.
     - Тама они. Где всегда. Не по глазам, что ли?
     - Да где "тама", дура?! - неожиданно взъярился Гога, - где - "тама"?!
- последнее слово он выкрикнул с привизгиванием, словно собрался плакать.
     "Мышонок" установила свое  полное  веснушчатое  тело  в  вертикальное
положение, протопала босыми ногами к сейфу и Пизанской башней нависла  над
Гогой.
     - Вот тут они все были. И те, что вчера дал, я сюда поклала, - ткнула
она пальцем в среднюю полочку. - Как ты  вчера  мне  их  отдал,  так  я  и
положила.
     - Ну, и где они? - с надрывом поинтересовался Гога.
     - Нету, - констатировал "Мышонок"-Амалия.
     - Вижу, - печально согласился Гога.
     Они одновременно повернулись кругом, подошли к кровати и  уселись  на
краешек.
     - А! - понимающе улыбнулась  Амалия,  -  ты  меня  разыгрываешь.  Ох,
шутник! - и она восхищенно покивала головой.
     - Какой там шутник! -  снова  взорвался  Гога  и  даже  подскочил  на
кровати. - Клоуна нашла! Сказала б мне, сколько тебе надо, я бы сам дал!
     - Да ты че, Гога, обезумел? Не брала я твоих денег!
     - А кто?! Кто?! Сами ускакали? Куда они деться-то могли?  ТЫ  одна  в
доме! Не надо меня за фраера держать!
     Все  сказанное  было  столь  резонно,   что   "Мышонок",   не   найдя
убедительного ответа, просто захныкал, размазывая слезы по щекам.
     - Не зна-аю я, не брала-а...
     И слезы эти неожиданно убедили Гогу.  Бабы,  они,  конечно,  дуры,  и
выкинуть могут все что угодно. Взять и потерять, взять и прокутить,  взять
и отдать - новому, к примеру, любовнику... (Последняя  идея  кольнула  его
иголочкой ревности.)  Но  потом  -  так  натурально  сыграть  неведение  и
невинность... Он слишком хорошо знал ее. Не смогла бы.
     - К нам заходил кто-нибудь?  -  Гога  трясущейся  рукой  успокаивающе
погладил ее плечо.
     - Никто-о-о, - продолжала скулить Амалия, - не было никого-о... Девка
какая-то заходила, тебя спрашивала. - И тут же слезы высохли на ее  щеках.
- Ага. Девка. Я ей говорю через дверь: "Нету его". А она: "Можно я записку
оставлю?" Я открыла, а ее уже нету.
     - Маруся, - сразу все понял Гога. - Маруся вернулась. Труба нам всем.
- И он уточнил: - Ты открыла, а ее нет - так?
     - Ну, - неуверенно начала Амалия, - вообще-то, я когда открыла,  она,
вроде, стояла еще. А потом - р-раз - и нету. Ну, думаю, глюки...  Я  датая
была. Скучно же одной... Точно! Это она! Теперь-то  я  вспомнила,  что  ты
рассказывал, а тогда - не поняла!
     - Линять надо, Мышонок, - аж перекосился от страха Гога. И  повторил:
- Иначе - труба нам всем! За Кису своего она нам всем глотки перережет.
     - Ты ж говорил, она добрая...
     - Добрая... А вон Шахиня как умчалась, только пятки сверкали!
     - Ты-то в чем виноват? Ты ж ее Кису не трогал.
     - А она знает? Разбираться будет? - Гога сокрушенно почесал загривок.
- Вот же  напасть.  Откуда  она  нарисовалась?  Вот  и  верь  после  этого
газетам...
     - Слушай, - выпучила глаза Амалия, - а может она и сейчас - тут?
     Моментально в комнате воцарилась гнетущая тишина. Маша  действительно
была тут. Никак не удавалось выскользнуть из квартиры. Мстить  она  никому
не собиралась, а уж Гоге - и подавно. Денег из его  сейфа  ей  хватило  бы
надолго... Одно непонятно: о каких газетах он только что толковал?
     И тут она впервые заметила то, на что доселе  не  обращала  внимания.
Над диваном, на стене висела пришпиленная канцелярской  кнопкой  небольшая
газетная вырезка - текст и фото. Это было тем удивительнее, что Маша  была
уверена: за всю свою жизнь Гога вряд ли прочел хоть одну газету.
     Не  обращая  внимания  на  нахохлившуюся  парочку  на   диване,   она
приблизилась и  разглядела  на  снимке...  себя.  В  наручниках,  с  двумя
милиционерами за спиной. И взгляд - испуганный и беспомощный...
     Маша потрясла головой. Что это? Фотография из будущего? Из невеселого
довольно будущего.
     Прочла заголовок: "Девочка-невидимка поймана с поличным".  И  дальше:
"Мы уже не раз писали о девушке-невидимке, входящей в одну  из  преступных
группировок Санкт-Петербурга. Редакция..."
     - Маруся, ты здесь? - ласково-ласково спросил Гога пустоту.
     - Здесь, здесь, помолчи немного, - довольно бесцеремонно ответила ему
пустота. Маша продолжала жадно читать.  (Она  не  видела  как  побелело  и
вытянулось в этот момент "мышоночье" лицо.)

     "Редакция не могла не отреагировать на слухи и свидетельства,  однако
всегда подчеркивала, что "девочка-невидимка" - это нечто вроде лохнесского
чудовища, бермудского треугольника или, к примеру, инопланетян с  летающей
тарелки.  Но  мало-помалу  подробности  о  ее  реальном  существовании   и
деятельности стали просачиваться и из официальных источников.
     И вот, наконец, преступница арестована,  прямо  в  момент  очередного
криминального акта. Возбуждено уголовное дело.  Трудно  поверить,  что  на
счету у нее, как минимум, 17 преступных эпизодов (в основном -  ограбления
крупных коммерческих учреждений).
     Более полную информацию по  "делу  Маруси"  генеральная  прокуратура,
занимающаяся им,  дать  отказалась,  апеллируя  к  соответствующей  статье
Закона о печати. Так что подробнее  о  природе  удивительных  способностей
этой девушки, о том, как удалось ее "взять" и о ее  дальнейшей  судьбе  мы
сможем  рассказать  Вам  лишь  после  суда,  имея   санкцию   Генерального
прокурора.
     Обидно: любопытство так и гложет. Но придется потерпеть,  раз  уж  мы
взялись строить правовое государство.
     Соб. корр.
     P.S.  Следственные  органы   обратились   в   редакцию   с   просьбой
опубликовать номера телефонов в Москве - (095) 266-31-31 - и С.-Петербурге
- (812)  748-13-22  -  для  тех,  кто  может  сообщить  по  "делу  Маруси"
какие-либо дополнительные сведения."

     Маша не верила своим глазам. Это было  невозможно,  необъяснимо...  А
главное - была фотография...
     - Гога, - позвала она.
     - Ась? - подобострастно отозвался тот.
     - Да расслабься ты, не буду я тебя убивать... И  деньги  верну.  Даже
сейчас половину верну... - Из воздуха возникли толстенькие пачечки  баксов
и легли на стол. - А вторую половину, считай, я у тебя заняла.
     - Конечно, конечно, об чем речь, - суетливо согласился тот.
     - Расслабься, я сказала. Деньги я действительно верну. И ни тебя,  ни
подругу твою не трону. Мне сейчас помощь нужна. Не обижу... Или так:  если
мне сейчас поможешь, когда-нибудь и я - тебе.  А  помощь  невидимки  может
быть незаменимой.
     - Соглашайся, соглашайся, - выказывая  чисто  женскую  дальновидность
(или  жадность?),  затараторила  Амалия.  А  Гога,  видно,  действительно,
наконец, расслабившись, развел руками:
     - Могла бы и не спрашивать, Маруся... Дай-ка, я хоть потрогаю тебя.
     Секунду поколебавшись, Маша опустилась на колени возле дивана,  взяла
в свою ладонь гогину руку, положила ее на свое лицо.
     Тот,  убеждаясь  в  ее  материальности,  ощупал  нос,  губы,  волосы,
прошелся по шее, груди (по старой памяти Маша позволила  ему  это),  затем
улыбнулся наконец-то искренней,  почти  счастливой  улыбкой  и  неожиданно
заставил Машу покраснеть, заявив с причмокиванием:
     - Хороша, чертовка!
     - Хороша Маша, да не ваша, - несмотря на  испуг,  ревниво  проворчала
Амалия.
     - Вот-вот! - строго сказала Маша, но и сама почувствовала, что  голос
ее прозвучал как-то уж слишком тоненько. Неубедительно.
     Довольно хохотнув, Гога окончательно успокоился:
     - Ладно, Маруся. Чего тебе надо-то?
     Помолчав, Маша ответила:
     - Понимаешь, Гога... меня никто не арестовывал.
     - Так это не ты, что ли? - ткнул пальцем Гога в бумажку на стене.
     - Вроде, я... Только не  было  меня  там...  Вот  в  этом  я  и  хочу
разобраться.
     - Ясненько, - покивал Гога, -  ясненько...  -  И  вдруг  обернулся  к
"Мышонку": - Ты бы поесть собрала, а? У нас все-таки гость.  Она,  хоть  и
невидимая, а кушать тоже хочет...
     Действительно, два батончика "Сникерс" за сутки  -  не  самая  сытная
пища.


     ..."Мышонок" уютно повизгивал, наблюдая за тем,  как  в  пустоте  над
столом исчезают куски мяса жареного под сметанным соусом, хлеб  и  ломтики
овощей из  приготовленного  ею  салата.  (Только  теперь  Маша  смогла  по
достоинству оценить Гогин выбор подруги жизни: готовила  Амалия  отменно.)
"Мышонок"  повизгивал,  а  Гога  и  Маша,  то  и  дело   перескакивая   на
захватывающие воспоминания, говорили о том, что и где им предстоит делать.
     Собственно, Маша и сама толком не понимала, какую именно  помощь  она
ждет от Гоги.  По  большому  счету,  ей  просто  нужен  был  ХОТЬ  КТО-ТО.
Одиночество, отсутствие близких людей угнетало ее. А  теперь,  прочтя  эту
газетную вырезку, она растерялась и вовсе...  Да  что  там  вырезка!  Гога
сказал ей:
     -  Как  тебя  менты  повязали,  я  сначала-то  по  телику  увидел,  в
"новостях"... Я сам-то тебя только раз в жизни видел, да и то  -  мельком,
когда Прорву покоцали. Али-Бабе позвонил, а он телевизор не смотрел. Так я
потом пол дня перед телеком сидел, все ждал,  может,  повторят,  чтобы  на
видик записать. И  повторили!  Я  Али-Бабе  запись  показал,  он  говорит:
"Маруся. Никакой ошибки..." Тут-то у меня чуток и отлегло от сердца...
     - Ну спасибо!
     - А ты как думала? Я как узнал, что они  Кису  твоего  пришили,  так,
думаю, все - хана нам всем.
     - Жив он... Да и не в этом дело... А запись у тебя не сохранилась,  -
скорее, не спросила, а констатировала она.
     Гога хлопнул себя по лбу:
     - Точно! Есть!
     Информационный сюжет об ее аресте  был  совсем  коротким:  за  кадром
звучал комментарий  журналиста,  почти  дословно  совпадающий  с  газетным
текстом, а на экране мелькали какие-то люди, милицейские машины, роскошное
фойе какого-то учреждения... И вот через это-то фойе  и  волокли  ее  двое
спецназовцев - к дверям, на улицу. Всего - секунд пять-шесть.
     Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но  вот  камера
переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор  дал  крупный
план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло.  Даже
свитер она свой узнала... Слезы на глазах...
     Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны  в
публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.
     Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза.
Те же слезы.
     - Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, - предложил Гога.  -  Типа,
мы - свидетели. Придумаем чего-нибудь.  Хотя  мне,  ох,  как  не  охота  с
прокуратурой связываться!..
     Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):
     - Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.
     - Добро.
     - А как, к стати, Шахиня поживает?
     - Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я
и не видел ее. И век бы еще не видел.
     - И меня.
     - А тебя я и так - не вижу. Теперь, правда, кажись,  увижу  -  ты  же
раздваиваться стала...
     Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что
сказать? С чего начать разговор?
     - Дежурный слушает.
     - Здравствуйте. Я - по "делу Маруси".
     - Одну минуту. Соединяю.
     В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия,  затем  прозвучал
властный, слегка раздраженный мужской голос:
     - Да! Слушаю вас.
     Маша слегка оробела:
     - Я по "делу Маруси"...
     - Вы можете назвать себя?
     - Не хотелось бы.
     - То есть вы  желаете  остаться  инкогнито.  Хорошо.  Что  вы  имеете
сообщить?
     - Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.
     - Вот как. - Голос слегка  смягчился.  -  Тогда  не  хотелось  бы  по
телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?
     Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове
"прокуратура" сердчишко  колотится,  ей-то  чего  бояться?  И  она  решила
говорить с позиции силы:
     - Но у меня есть условие.
     На том конце провода помолчали. Потом раздался мягкий смешок, и голос
поинтересовался:
     - Ну-ну, и что же это за условие?
     - Она должна присутствовать при  разговоре.  Иначе,  я  не  скажу  ни
слова.
     - То есть, вам необходима очная ставка?
     - Пусть так.
     - Нет проблем. Сегодня подъедите?
     Внезапно Маша испугалась. Очная ставка с собой...
     - Нет, лучше завтра... Во второй половине дня.
     - В четырнадцать ноль-ноль.
     - Хорошо.
     - Записывайте адрес. - Он продиктовал, зат