атила  бессмысленный
самоанализ, интуитивно чувствуя, что, стоит ей докопаться до причины своей
радости, как та сейчас же улетучится.
     Он жив! И он выздоровеет!.. И что тогда? Интересно, может ли  мужчина
любить женщину, которую не видит? Вспомнилась где-то  слышанная  поговорка
"мужчина любит глазами". А если даже не так, все равно  им  годы  не  быть
вместе. От трех до семи, так, кажется, сказал Зыков.
     Но и эти невеселые мысли  не  развеяли  ее  благодушия.  Тут  же  она
подумала: может быть уже вернулась мама и  ждет  ее?  Телефон-автомат  был
поблизости, а рядом в киоске "Союзпечати" продавались жетоны.
     Но когда она набрала свой домашний номер, трубка не ожила.
     Идти сейчас к Алке? Хоть Маше и был дан ключ от ее квартиры,  идти  в
пустое чужое жилье (Алка-то в институте) казалось ей чем-то  неправильным.
Слишком часто бывала она в чужих квартирах  без  приглашения  и  даже  без
ведома хозяев.
     Нужно было  подумать  о  последствиях  своей  сегодняшней  выходки  в
прокуратуре, но в голову ничего не приходило.
     Она присела на скамейку и закурила.
     Оставаться  на  улице  тоже  не  прельщало:  становилось  по-осеннему
прохладно. И хотелось есть.
     И вдруг, словно похмелье, черная волна нахлынула на нее. Одиночество.
Все это время она не ощущала, как она одинока. В Питере был папа со  своей
смешной заботой, потом - Атос; и "бандиты" (для кого-то - бандиты,  а  для
нее  -  безопасные  и  забавные  человечки).  Потом  была   всепоглощающая
ревность, обида,  страстная  жажда  мести...  Плотность  чувств  с  лихвой
заменяла ей общение. Потом - радость встречи с  домом,  Алка,  возвращение
веры в любовь...
     Сейчас - пустота. Пустота, пустота, пустота...
     Это было ужасно глупо с ее стороны - вот так сидеть и упиваться своим
одиночеством, и, наконец, она решила, куда сейчас отправится: в политех  -
к Алке на занятия. И посоветуется с ней. Или посоветуется потом, а сегодня
снова сходит с ней к ее ребятам в общежитие. Развеяться.  А  там  -  будет
видно.
     ...Звонок возвестил об окончании  пары,  и  из  аудитории  в  коридор
посыпались симпатичные молодые ребята. Это явно были  совмещенные  занятия
нескольких групп: ребят было много. Нескольких она узнала, узнавали и ее -
кивали, приветливо улыбались.
     Алка вышла одна из последних  в  сопровождении  тоже  знакомого  Маше
парня - того самого Сережи, который ухаживал  за  ней  на  той,  памятной,
вечеринке. "Очень характерно", - отметила про себя Маша.  Алка  с  детства
усиленно кокетничала именно с ЕЕ мальчиками. Они никогда не  ссорились  по
этому поводу, ведь шансов у Алки "увести" мальчика  практически  не  было,
сама же она объясняла свое поведение так:  "Просто,  Машка,  у  тебя  вкус
хороший: только ты скажешь, что тебе мальчик нравится, смотрю, а он  точно
- классный..."
     Увидев Машу, Алка обрадованно помахала  рукой,  а  Сережа  потупился.
Маша внутренне усмехнулась: какие они все-таки дети.
     - У нас еще пара, я тебе очень нужна? - спросила Алка, поравнявшись с
ней.
     - Да, у меня, кажется, неприятности.
     - Ты в своем амплуа... Ладно, тогда я смываюсь, - Алка  обернулась  к
Сергею. - Будь другом, устрой, чтобы  на  перекличке  кто-нибудь  за  меня
крикнул.
     - Устрою, - вроде бы даже с облегчением тряхнул тот светлой шевелюрой
и побежал догонять остальных.
     - Что у тебя опять стряслось, пропащая ты душа? - накинулась Алка.
     - Сейчас все расскажу. Где тут присесть можно?
     - Деньги есть с собой?
     - Смотря сколько.
     - Тут прямо в корпусе кафе недавно открылось...
     - Ну, на это-то хватит...
     - Я всяко не "Форд" у тебя хотела попросить.
     - Кто тебя знает. Хотя, если сильно попросишь...
     - Ты уже достала своими барскими замашками. Пойдем.
     ...После рассказа Маши они довольно долго  молчали,  потягивая  через
соломинку коктейль. Неважный коктейль - отметила про себя Маша. За то - не
дорогой.
     - Знаешь, - начала наконец Алка, - когда мы от  Леши  шли,  и  ты  не
захотела исчезнуть, я тебя не понимала. Я привыкла думать, что ты живешь в
Питере, что тут ты - в гостях... Но потом поняла: тебе, везде было  плохо,
дома ты - только здесь...
     - Да нет, - перебила Маша, - иногда мне было очень хорошо...
     - С ним, - кивнула Алка. - А знаешь почему? Потому  что  в  нем  твоя
душа  неприкаянная  нашла  хоть  что-то  стабильное.  Домашнее.  Ведь   не
влюбилась же ты в какого-нибудь пижона питерского, мало их там что ли?
     - Хватает, -  улыбнулась  Маша,  припомнив  "Охту"  и  ее  постоянных
посетителей.
     - Так вот. Он для тебя был частицей дома...
     - Ну, не только...
     - Не перебивай, дай договорить, - чуть повысила Алка голос,  и  Маша,
кивнув, стала внимательно слушать ее.
     - Из дома ты не сама уехала, тебя  выперли.  Отчим  выпер.  В  Питере
друзей настоящих ты себе не завела. И тут - Леша. Может быть, он для  тебя
и что-то большее,  только  лучше  всего  тебе  было  бы  С  НИМ  и  ЗДЕСЬ,
понимаешь?
     Маша кивнула:
     - Да, ты, наверное, права.
     - Короче, что я хочу сказать. Я поняла,  почему  ты  не  исчезла.  Ты
вернулась НАСОВСЕМ. Но тем, что ты устроила сегодня, ты  себе  это  сильно
усложнила.
     Нельзя сказать, что Алка сообщила ей что-то  новое,  но  она  как  бы
упорядочила в машиной голове то, что она  знала  и  раньше.  И  Маша  была
благодарна ей за это.
     - И как мне быть дальше?
     - К черту гордость. Нужно звонить в  прокуратуру.  Твоего  Зыкова  от
дела отстранят, это факт...
     - Да, он и сам сказал...
     - Ну вот. А новый следователь поуважительней будет. И  очень  хорошо,
что ты деньги не отдала. Нужно нанять самых лучших в  городе  адвокатов  -
для тебя и для твоего Атосика. Тебе придется пройти через всю эту судебную
волокиту, если ты действительно хочешь вернуться к спокойной жизни. Второй
вариант - в бега.
     - Нет. Меня больше устраивает первый. А  насчет  адвокатов,  думаешь,
это может помочь? Со мной-то проще, а вот Леша...
     - Да там куча смягчающих обстоятельств! Его ведь тоже,  как  и  тебя,
использовали. И чем, к стати, дело кончилось: он пытался вырваться,  ушел,
не взяв ни копейки, а его "подельщики" приехали и ножом пырнули.  За  что?
За то,  что  "завязал"...  Чистосердечное  признание,  раскаяние,  хороший
адвокат, глядишь  -  три  года  строгого  режима.  Потом  -  за  примерное
поведение еще год скостят, останется два - как в армии. А то и  вовсе  под
амнистию попадет...
     Маша смотрела на подругу и поражалась.
     - Откуда ты все это знаешь? Я помню, ты мечтала на  юрфак  поступить,
но ведь не стала же.
     - Потому и не стала, что всей этой ерунды объелась. "Открою кодекс на
любой странице и не могу  -  читаю  до  конца..."  Противно  стало.  Когда
маленькая была, во всей этой уголовщине  какая-то  романтика  виделась.  А
потом поняла: это же люди... Плохие люди.
     К их столику кто-то подошел. Маша подняла голову. Сережа.
     - Так и знал, что тут вас поймаю, - присаживаясь, сказал он.
     Алка глянула на часы:
     - Ни фига себе, всю пару проболтали.
     - Пойдемте к нам, там сегодня опять какой-то сабантуй  намечается,  -
предложил Сергей.
     - В связи?
     - Двести лет граненому стакану, - плоско пошутил он.
     - Ясно, - удовлетворенно кивнула Алка и обратилась к Маше: - Двинем?
     Маша пожала плечами, хотя на самом деле чувствовала, что ей очень  не
лишним будет слегка развеяться. С этими ребятами она начинала  чувствовать
себя такой же  маленькой,  и  это  было  приятно.  Надо  еще  позвонить  в
прокуратуру... Да ладно, лучше сразу приду завтра. Тут она спохватилась:
     - Я не одета...
     - Так переоденься, - предложила Алка, - у тебя же платье с собой.
     - Оно мнется сильно. Если только в общежитии погладить...
     Сережа коротко  оглядел  ее  с  ног  до  головы.  Сплошные  джинсовые
лохмотья.
     - Отлично, - заявил он. - Не вздумай переодеваться. Так с тобой  хоть
разговаривать не страшно. А когда ты при параде, все просто цепенеют.
     - Ого! - сделала большие глаза Алка. - А ты  оказывается,  мастер  по
части комплиментов!
     - Я не волшебник, - в тон ей ответил он, - я только учусь.
     Они засмеялись, и это явилось достойным началом  последующей  веселой
оргии.



                                    4

     Домой возвращались втроем - Машу и Алку провожал Сергей.
     Был первый час ночи, шли пешком -  просто,  чтобы  проветриться:  все
трое, особенно юноша, были изрядно подшофе.
     ...Разворошить муравейник, находясь в нем.  Оскорбить  СИСТЕМУ  своей
неуязвимостью! Возможно, Андрей Васильевич Зыков и не был уж очень  плохим
человеком. Но его рапорт уже обсуждался в  кабинете  начальника.  И  можно
понять тех, кто принял решение: да, девчонка, да -  ничего  уж  ТАКОГО  не
совершила, но потенциально она несет страшную угрозу. Как орудие. Она  уже
была орудием в руках уголовников средней  руки,  а  что  будет,  если  она
попадет в иные, более крепкие и  жадные,  руки?  Бешеная  собака  тоже  не
виновата в своей болезни и по сути своей может быть даже очень милым псом.
Но бешеную собаку пристреливают.
     - Стоять! Руки за голову! -  команда  разорвала  тишину  ночи,  когда
ребята  почти  добрались  до  алкиного  подъезда.  Слепя,  вспыхнули  фары
автомобиля.
     Реакция сработала только у видавшей  виды  Маши:  рухнув  на  асфальт
(вовремя!) она, уже под грохот выстрелов, откатилась в сторону, в темноту.
Хмель сняло как рукой.
     Завизжала Алка. Краем глаза Маша увидела, как она и Сергей кинулись к
подъезду. В них не стреляли. Стреляли в нее:  пули  ударялись  об  асфальт
буквально в сантиметрах от нее. Она не успела испугаться. (Она  не  знала,
что приказ был "уничтожить без  предупреждения",  а  окрик  "стоять!"  был
нарушением, глупой самодеятельностью исполнителей.)
     Фары погасли, моментально потухли и  огни  в  доме,  но  Маша  успела
заметить, что машина МИЛИЦЕЙСКАЯ и была просто поражена этим. Но  инстинкт
и тренировка (не раз они с Атосом моделировали подобную  ситуацию)  делали
свое дело: ни  секунды  она  не  оставалась  на  месте  -  то,  вскакивая,
перебегала зигзагами с места на место, то, упав, откатывалась в сторону.
     Наконец,  она  добралась  до  дома  напротив  и,  шмыгнув  за   угол,
припустила во всю прыть. Пальба  тут  же  прекратилась.  Взвыли  двигатели
машины.
     Знакомые с детства проулки спасали  ее.  Глаза  привыкли  к  темноте.
Перебравшись через штакетник, она хотела обогнуть деревянный домик  (таких
в центре города осталось совсем немного) и заранее опасалась  двух  собак,
которые жили в этом дворе. Но неожиданно  оказалось,  что  нет  не  только
собак, но и самого дома. На его месте -  стройка,  только-только  возведен
первый этаж.
     С сердцем, бьющимся как молот, Маша по деревянному  трапу  вбежала  в
корпус. Тьма тут была кромешная, и она на  ощупь  добралась  до  лестницы.
Присела на ступеньку и отдышалась.
     Итак, снова вне закона. На нее  объявлена  охота.  Именно  ОХОТА!  Ее
пытались расстрелять - без суда и следствия. Неужели  у  них  не  дрогнула
рука? Неужели они не удивились такому заданию - не найти,  не  поймать,  а
просто-напросто убить безобидную на вид и безоружную девушку? Или как  раз
поэтому пули и не достигли цели? Формально подчинившись, кто-то кто  решил
не брать грех на душу. И оклик, возможно, был не случайной ошибкой.
     Но что же теперь делать? Без родителей, без  дома,  без  друзей,  без
права на жизнь. Отчаяние не давало ей сосредоточиться.
     Она не позволила себе впасть в панику. Добраться до аэропорта,  взять
из камеры хранения деньги и  лететь  ближайшим  рейсом  куда  угодно.  Она
сумела успокоиться настолько, что подумала даже о  том,  что  часть  денег
нужно будет оставить, потом позвонить Алке и, назвав номер ячейки и  шифр,
попросить ее нанять адвоката для Атоса.
     Что Алка сделает это, Маша не сомневалась: ведь  они  подруги.  И  за
работу она получит: денег нужно оставить побольше, все что сверху - Алке.
     Ее мысли оборвала прозвучавшая неподалеку  милицейская  сирена.  Маша
вздрогнула, но тут же подумала, что та машина, которая ищет  ее,  вряд  ли
стала бы оповещать о своем приближении. Или ВСЯ милиция города разыскивает
ее, чтобы убить? Маловероятно. В такой беспредел она поверить не могла.
     И правильно. Дело обстояло иначе. Всем сотрудникам милиции был дан ее
словесный портрет, но при обнаружении они не должны  были  ни  задерживать
ее, ни, тем паче, стрелять. Только сообщить. И уж тогда к  месту  помчится
"машина-убийца" с особо доверенными людьми.
     ...Поймать частника до аэропорта не составило труда, с  собой  у  нее
было еще довольно много денег. Водитель - парень  в  очках  -  всю  дорогу
молчал, то ли думая о своем, то ли слушая музыку.
     Ей дико повезло, что прямо перед ними к стоянке напротив центрального
входа  аэровокзала  подошел  "Икарус-экспресс",  и  они   вынуждены   были
остановиться чуть поодаль.
     -  Доллары  возьмешь?  -  спросила  Маша.  (Российские  деньги  лучше
поберечь.)
     Парень кивнул.
     Прикинув плату за проезд по курсу, она расплатилась и  вышла.  И  тут
же, через стеклянные стены увидела у входа в ярко освещенный  холл  группу
милиционеров. Происходило что-то вроде таможенного досмотра.
     Дверца автомобиля была еще приоткрыта, и Маша юркнула обратно.
     - Поехали назад.
     - За доллары? - вроде бы даже не удивившись, спросил парень.
     - Yes.
     Он угрюмо усмехнулся и пошел на разворот,  как  раз  мимо  стеклянных
дверей ("Икарус" уже  отъехал).  Маша  моментально  сползла  с  сидения  и
выбралась обратно только за пределами аэропорта. Ее невозмутимый  водитель
не повел и бровью, только  зачем-то  погромче  сделал  магнитофон,  словно
хотел, чтобы ее не только не увидели но и не услышали.
     Заморосил дождик, и освещенная фарами дорога ярко заблестела.
     Куда теперь? На вокзал? Что толку, там, конечно же тоже  "досмотр"...
А может это и не ее вовсе ищут? С чего это она возомнила? Но нет, интуиция
подсказывала ей, что ищут именно ее. А проверять - не стоило.
     Единственная возможность скрыться  из  города  -  по  автотрассе.  Не
перекрыли же они все дороги.
     Она посмотрела на водителя. Спросила:
     - А в Новосибирск поедем?
     Парень удивленно покачал головой. Потом спросил:
     - Сколько?
     Маша прикинула, какой суммой она  сейчас  располагает,  разделила  ее
пополам и назвала число.
     Парень присвистнул: цена была очень хорошая.
     - Утром, - предложил он.
     Это было бы правильно, но где переждать ночь?
     - Сейчас, - не согласилась она.
     - Гнать всю ночь, - предостерег парень.
     - Поедешь или нет? - Маша не скрывала раздражения.
     - Ладно. - Парень помолчал. - Только ко мне заедем. Возьму  жратву  и
бензин, на заправках сейчас не всегда бывает.
     - Я вооружена, - зачем-то предупредила Маша, к тому же соврав.
     - Я - тоже, - невозмутимо ответил он.
     ...Остановились возле девятиэтажной малосемейки.
     - Пойдем со  мной,  поможешь,  -  позвал  парень,  выходя.  -  Да  не
стесняйся, я один живу.
     Маша засомневалась-было, но он резонно заметил:
     - Я тебя в машине не могу оставить. Вдруг угонишь. Кто тебя знает.
     Она хотела обидеться, но почему-то у нее это не получилось.
     Поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Хозяин заглянул за дверь,
извлек оттуда огромную канистру и поставил перед дверью.  Потом  достал  и
положил туда же какой-то объемистый сверток.
     - Спальный мешок, - пояснил он. - На всякий случай.
     - Один?
     - Я и так обойдусь, - усмехнувшись,  ответил  он.  Потом  заглянул  в
холодильник. Предложил:
     - Слушай, давай хотя бы поедим, что ли?
     Есть хотелось безумно: бутерброды со студенческой вечеринки были  уже
не актуальны.
     - Давай, - согласилась она и разулась. - Где руки помыть?
     - Вот, - он зажег свет в малюсеньком совмещенном  санузле  с  сидячей
ванной.
     Маша взглянула на себя в зеркало. Мама родная! Перекатывание по земле
не прошло даром. Гаврош какой-то.
     Когда она, сполоснувшись и слегка приведя себя в порядок,  вышла,  он
мельком глянув на нее, флегматично заметил:
     - Ух ты. А это, оказывается, девушка. - Он нравился ей все больше.  И
запах яичницы тоже нравился - Садись, готово. Меня Игорь, к стати, зовут.
     - Мария.
     - "Просто Мария"? - улыбнулся он.
     - Ага. Только кепочку забыла.
     Они принялись за еду.
     На краю стола Маша увидела  книжку,  лежащую  обложкой  вниз,  взяла,
перевернула. "Малыш и Карлсон, который живет на крыше".
     - Это ты, что ли, читаешь?
     - Ну, - пробурчал он, жуя.
     - Не поздновато?
     - Ничуть. Любимая книжка. Да!.. - Игорь,  не  вставая,  дотянулся  до
дверцы холодильника и извлек початую бутылку "Слънчева бряга". - Давай-ка,
для аппетита. - И он налили ей рюмочку.
     - А ты?
     - Я за рулем.
     Маше стало слегка совестно перед  ним.  А  еще  -  отступило  чувство
опасности. Поэтому она сказала:
     -  Слушай,  вообще-то,  если  я  у  тебя  могу  переночевать   без...
глупостей, то утром поедем.
     -  Случилось  чудо!  Друг  спас  друга!  -  произнес  он   дурашливым
"карлсоновским" голосом. А затем - нормальным: - А то выпить  страсть  как
хочется.
     Он поднялся и достал из пенала вторую рюмку.
     - Буду спать на раскладушке.
     ...После ужина Маша снова отправилась в ванную,  чтобы  на  этот  раз
основательно принять душ.
     - Там халатик махровый, можешь одеть, - крикнул Игорь, моя посуду.
     Когда она вышла, он курил на кухне.
     - Ложись, я постелил.
     -  Сбросив  халатик,  она  забралась  в  постель  и   потянулась   от
удовольствия. Она чувствовала бы себя счастливой, если бы не острая заноза
одиночества.
     Вошел Игорь и принялся греметь, разворачивая раскладушку.
     - Может, не надо? - неожиданно для себя сказала Маша.
     - Что?
     - Не надо раскладушки.
     Он помолчал, снял  зачем-то  очки  и  посмотрел  на  нее  беззащитным
близоруким взглядом. Потом сказал неуверенно:
     - Вообще-то, это не в моих правилах...
     - И не в моих.
     - Хорошо. Исключения  только  подтверждают  правило.  -  Он  принялся
сворачивать раскладушку обратно.
     - "Хорошо", - передразнила она. - Его еще уговаривать надо.




                                  МАРУСЯ


                                    1

     Они не слышали будильника, а потом она гладила платье, и выехали  они
только в три часа дня. Маша сосредоточенно размышляла.
     Никогда  она  не  считала  себя  девицей  способной  спать  с  первым
встречным. Она ошибалась в себе? Она - шлюха?
     Нет, - тут же оборвала она себя, - я просто взрослею. Ничего себе! До
чего же так можно довзрослеться?..
     И вдруг ее пронзила мысль: может быть, дело в том, что я  уже  никого
не люблю? Она попыталась почувствовать - любит  она  еще  Атоса  или  нет.
Ничего не вышло. Но она сказала себе: "Я  должна  его  любить.  Иначе  все
теряет смысл. А это... - она покосилась на Игоря, - это не считается. Если
ничего, кроме физического удовольствия не чувствуешь, то не считается..."
     Одновременно мелькнули две мысли: "Так  ли  уж  ничего?"  и  "Сколько
может быть таких "Не считается?", но она подавила их в зачатке и заставила
себя думать о вещах практических.
     Скоро будет окраина города. С чего, собственно, она решила,  что  так
трудно поставить милицейские кордоны и на автострадах, их не так уж много.
Обычная гаишная проверка...
     - Игорь, - позвала она.
     - Да? - отвлекся он от своих мыслей.
     - Если остановит милиция, веди себя так, будто меня нет. - "Как глупо
звучит", подумала она. - Понимаешь...
     - Можешь не объяснять, - кивнул он. - Я два-три раза в  неделю  катаю
девушек-невидимок.
     - Маша испуганно уставилась на него и вся напряглась. Ловушка?
     - Расслабься