- Запиши, Арбат, дом...
     Виктор смотрел, как Иван записывает адрес. Потом сказал:
     - А  может,  лучше примем по  кружке -  у  меня  тут  все  официантки
знакомые...


                                    39

     Оказалось,  что Виктор был прав.  Мать Лизы давно умерла,  в квартире
жили чужие люди,  и  никто не мог помочь.  Борясь с  головной болью и  все
более  проникаясь безнадежностью этого  дела,  Иван  обошел  все  соседние
квартиры,  где  тоже  давно  сменились жильцы,  сходил  в  домоуправление,
наконец,  совсем отчаявшись,  остановился посреди двора,  возле стола,  за
которым два старика играли в шахматы,  а еще несколько человек внимательно
наблюдали за игрой. Один из шахматистов, который давно поглядывал на него,
вдруг сказал, приподняв пешку.
     - В  продовольственный  сходи,  тридцать  второй,  до  угла  дойдешь,
направо - голубая вывеска. Спроси там грузчика Валю. Запомнил?
     Тут же отвернулся, поставил пешку и сказал противнику:
     - Твой ход, Эдик.
     Иван так  устал,  что  не  стал спрашивать -  велели идти,  пошел.  В
магазине он спросил продавщицу:  <Грузчик Валя здесь?> Она мотнула головой
за прилавок. Иван прошел внутрь, там был темный коридор, дальше лестница в
подвал,  где горел свет. В подвале на ящике сидел пожилой мужчина с мятым,
когда-то красивым, но незначительным лицом и пил пиво из горлышка.
     - Здравствуйте, - произнес Иван. Лицо грузчика было знакомо. Валя был
похож и на Лизу и на Екатерину Георгиевну. - Валя, вы меня не знаете...
     Брат Лизы поднялся с ящика,  протер рот тыльной стороной кисти и тихо
выругался.
     - Ну,  точная копия,  -  проговорил он.  -  Абсолютное сходство.  Дух
подземный, откуда ты приперся?
     - Я сын Ржевского, - объяснил Иван.
     - Не надо объяснений. Ясное дело, что сын. Как меня нашел?
     - Соседи во дворе сказали.
     - Повезло.  Давно там не живу -  следы мои затерялись в людском море.
Значит, женился все-таки твой папаша - на своей, наверное, из института?
     Валя Максимов нервничал, руки его дрожали.
     - Ты садись,  -  пригласил он,  - сколько лет прошло. Я против твоего
отца ничего не имею.  Лизетта с  ним себя человеком ощущала.  Что за дела!
Как он?  Не болеет?  А  мать умерла.  В семьдесят втором.  Не повезло ей с
нами.
     - Я хочу узнать, что случилось после того, как отец расстался с вашей
сестрой. Мне это важно.
     - Не присутствовал,  -  ответил Валя Максимов. - Не берусь определять
причины и следствия. Но если сильно интересуешься, поезжай туда, с Катькой
поговори.  Она меня за человека не считает,  но к  праздникам поздравления
шлет.
     - Дочь Лизы?
     - Она.


                                    40

     В самолете Иван потерял сознание -  к счастью, ненадолго. С аэродрома
в  Вологде он позвонил в  Москву,  в  институт,  но не к  Ржевскому,  а  в
лабораторию. Подошла Ниночка.
     - Передай Ржевскому, что у меня все в порядке. Я дышу воздухом.
     Было уже темно,  девятый час,  в голосе Ниночки дрожали слезы -  Иван
представил, какая паника царит в институте.
     - Ты же никому ничего не сказал!
     - Дела,  котенок,  у каждого мужчины бывают дела.  Завтра приду,  все
расскажу.
     Он повесил трубку и пошел на стоянку такси.
     Катя была дома.  Она жила в маленькой квартирке,  в новом пятиэтажном
доме у реки. Из окна была видна набережная, фонари на той стороне, светлые
стены и маковки кокетливых церквей.
     - Я вас сразу узнала, - произнесла она. - Как вы вошли, так и узнала.
     Говорила она медленно,  ровно.  У нее была длинная коса,  редко кто в
наши дни носит косу, коса лежала на высокой груди.
     - Пойдемте на кухню,  -  сказала Катя глуховатым голосом.  - А то моя
Лизочка проснется.
     Катя  поставила чайник.  Ивану  стало  спокойно.  Он  с  наслаждением
предвкушал,  что чай будет крепким и душистым. Лиза тоже хорошо заваривала
чай. Иван любовался плавными и точными движениями Кати.
     - А ваш муж где? - спросил он.
     - Нет у  меня мужа,  -  ответила Катя,  -  ушла я от него.  Пьет.  Он
инженер хороший,  способный,  только пьет и взялся меня колотить... а меня
колотить нельзя. - Она улыбнулась, и ей самой было непонятно, как можно ее
бить. - А вы прямо из Москвы приехали?
     - Из Москвы.
     - Отец прислал?  Я  его папой Сережей называла.  Он  добрый был,  мне
всегда конфеты приносил.  Вы не представляете, как я первые дни плакала по
нему.
     - Он меня не присылал. Я сам.
     - Вы где остановились?
     - Я потом в гостиницу пойду.
     - В гостиницу у нас даже по брони не устроишься.  У меня переночуете.
Я вам раскладушку сделаю - вы не обидитесь, что на раскладушке?
     - Спасибо, - сказал Иван, - а то я замучился сегодня.
     - Бледный вы, ужасно бледный. Сейчас чаю попьем, отпустит.
     От чая,  душистого и крепкого,  стало полегче.  Он с Катей был знаком
давно, тысячу лет знаком.
     - Что, - спросила она, - отец все переживает?
     - Он считает, что виновен в смерти вашей мамы.
     - Ой,  ужас-то какой!  Я бы знала,  обязательно бы написала,  как все
дело было!  Мама на  него совсем не  сердилась.  Ну ни капли.  Она со мной
всегда разговаривала, как сейчас помню - мне интересно, что со мной как со
взрослой разговаривают.  Мы же целый год вдвоем прожили...  У  тетки моей,
тетка тоже хорошая была,  ненавязчивая.  Мы  неплохо жили,  вы не думайте,
мать работала,  тетка тоже,  я в садике была.  Конечно,  мама тосковала по
папе  Сереже,  очень  сильно тосковала -  писала ему  письма,  целую пачку
написала -  я  их  сохранила,  показать могу.  Даже думала,  после маминой
смерти, что надо послать. Но потом не послала. Человек забыл, а я ему душу
травить буду.  Он ведь женился,  вас родил, ему получать такие письма было
неправильно. И ваша мама бы беспокоилась.
     - Сергей Андреевич так и не женился.
     - А как же...
     - Катюша,  придется вам все рассказать. Только сначала расскажите вы.
Ведь это я к вам ехал, а не вы ко мне.
     - Правильно, - ответила Катя, - а что рассказывать?
     - Почему ваша мама... умерла?
     - Бывают такие случайности -  она  улицу переходила,  а  ее  грузовик
сшиб, шофер пьяный был, занесло на повороте - вот и сшиб.
     - А мне сказали, что она бросилась под поезд... и отец так думает. Он
вас искал...
     - Видно,  не сильно искал.  Вы-то нашли. Не обижайтесь. Мама весь тот
год ждала. Да и Виктор Семенович адрес звал. Он маме письма писал. А потом
моя тетка ему про мамину смерть написала. Вы Виктора Семеновича знаете? Он
вашего отца самый близкий друг.
     - И письма Виктора Семеновича тоже сохранились?
     - Их  всего два было.  Одно так,  записка,  другое длинное.  Он  маме
писал,  что любит ее и  хочет на ней жениться.  Но мама ему сразу отказала
очень решительно, даже резко. И он понял... Мать папу Сережу любила.
     И  потом Катя  заплакала -  из  серых выпуклых глаз по  матовым щекам
покатились слезы.  Она вскочила,  убежала в  ванную.  Вернулась не  сразу,
принесла из ванны шкатулку.
     Там  лежали поздравительные открытки,  какие-то  билеты,  квитанции и
письма.  Пачка  писем  в  белых  ненадписанных конвертах  была  перевязана
ленточкой.
     - Это  мамина  корреспонденция,   -   сказала  Катя,   -  все  Сергею
Андреевичу.  Не  думайте,  его она не  упрекала -  она себя упрекала из-за
того, что стала ему помехой.
     Из-под пачки тех писем Катя вытащила еще одно.
     Почерк на конверте был знаком.  Маленький,  по-женски округлый почерк
Виктора не изменился за тридцать лет.

          <Дорогая Лизочка!
          В нашем  последнем  разговоре  ты  решительно  отказала  мне  во
     встрече. Права ли ты? Не мне решать. Я ничего не могу поделать с моей
     любовью к тебе,  о  которой  я  всегда  молчал,  потому  что  неловко
     объясняться в любви к женщине,  с которой живет твой друг. И для меня
     это было мучительно вдвойне,  так как я видел, что ваша жизнь катится
     под уклон,  что она обречена на гибель.  Он же не любил тебя, неужели
     ты так и не поняла?  Ты была ему удобна для уюта, не обижайся, но это
     так.  Связывать свою жизнь с тобой он не собирался. Ты была слепа, но
     теперь-то хоть твои глаза открылись? И эта история, что его не примут
     в  аспирантуру,  -  ты пытаешься в ней найти ему оправдание - клянусь
     тебе,  что никаких неприятностей у него на работе не было,  просто он
     выбрал  удобный  момент,  чтобы отделаться от тебя.  До чего все-таки
     наивны бывают женщины, даже такие умные, как ты... Последние месяцы у
     Сережи  кипел  бурный  роман  с  Эльзой,  об  этом  знал  я и страшно
     переживал за твою честь и тоже скрывал все от тебя...>

     Иван понял,  что не хочет дочитывать письмо.  Может быть, ему тоже не
надо его видеть. Как скучно и подло...
     - Вы знаете,  -  сказал он, аккуратно складывая письмо Виктора, - что
он потом женился на Эльзе?
     - Он хотел, чтобы мама ушла от папы Сережи?
     - Если бы не он, со временем все бы обошлось...
     - Нет,  -  возразила Катя.  -  Не  стали бы  они жить.  Он  ее любил,
конечно,  но не так сильно,  как надо. Свою работу он любил больше. И мама
это тоже понимала.  Может,  потому и не сердилась на него. А знаешь, она с
благодарностью все вспоминала -  как они с  ним в Ленинград ездили,  как в
кино ходили.  Он  ей  книжку Вересаева о  Пушкине подарил,  ты  не  читал?
Хочешь, покажу? Она эту книгу как Библию берегла. Нет, - повторила Катя. -
Не стали бы они жить.
     Он долго не мог заснуть.  А  Катя уснула раньше,  и в тишине квартиры
ему было слышно ее тихое ровное дыхание.  Потом заворочалась, заплакала во
сне маленькая Лиза. Иван подумал, что утром увидит ее.
     И  тут  его  начало жутко трясти.  Даже зубы стучали.  Он  ворочался,
старался сдерживаться,  чтобы Катя не  проснулась,  но  потом забылся,  и,
видно,  его стон разбудил Катю.  У Ивана начался бред.  Катя перепугалась,
выбежала на улицу - из автомата вызвала <скорую помощь>, и Ивана увезли.
     Катя отвела Лизочку в садик и вернулась в больницу.
     Когда Иван пришел в  себя,  он  увидел очень близко серые глаза Кати,
протянул непослушную руку и дотронулся до конца косы.
     - Здравствуй, - произнес он. - Спасибо.
     - За что?
     Иван хотел объяснить, но объяснить было невозможно, язык не слушался,
и он понимал, что скажет все это потом. А сейчас надо не упустить еще одну
важную мысль. И он попросил ее срочно позвонить в Москву, Ржевскому.
     В  тот  же  день  за  Иваном  прилетели Сергей Андреевич и  профессор
Володин.  Ржевский прошел в  палату.  У Ивана был жар,  но он узнал отца и
сказал:
     - Познакомься.
     - Сергей Андреевич, - протянул Кате руку Ржевский.
     Странно,  что он ее не узнает,  ведь она похожа на Лизу.  Но Ржевский
думал в этот момент только об Иване.  И даже когда Иван представил:  <Катя
Максимова>, - он не сразу сообразил.
     - Катя Максимова, - повторила та.
     И только тут кусочки мозаики встали на свои места.
     - Катя, - сказал он тихо.
     - Письма,  -  напомнил Иван. - Не забудьте письма отцу. Ему они очень
нужны. А то у нас один шимпанзе умер...
     - А они у меня с собой. Не знаю, почему в больницу взяла.


                                    41

     Когда Иван уже выздоравливал,  случилась еще одна встреча,  не  очень
приятная.  Утром перед обходом,  когда посетителей не  пускают,  к  нему в
палату пробрался Виктор -  как  уж  ему  удалось это сделать,  одному богу
известно.
     - Только два слова.  - Он был пьян и жалок. - Я все знаю, мне Ниночка
рассказала.  Только два слова. У меня дочь, единственное любимое существо,
вы этого еще не знаете,  но поймете. Если она узнает, мне лучше умереть. Я
клянусь вам, что я любил Лизу, честное слово. Но про аспирантуру и то, что
вы  можете считать клеветой,  это очень сложный сплав.  Эту идею мне Эльза
подсказала.   Не  хотела  она  Сергея  Лизе  отдавать.   Она  разрушитель,
понимаете?  А  я к Лизе стремился.  И страдал.  Тебе не понять.  -  Виктор
говорил быстрым,  громким шепотом, клонился к кровати, и от него так несло
перегаром,  что Иван отстранил голову.  Но  Виктор не  замечал,  он спешил
каяться.  -  Она бы  не уехала,  надеялась,  но я  тогда на следующее утро
пришел к ней, к матери ее, как будто от имени Сережи. И подтвердил, что не
хочет ее  больше видеть.  Поэтому она  уехала.  И  аминь.  Тебя интересует
правда?  Правда в том,  что я Лизе был бы хорошим мужем.  Она не поняла. Я
угодил в  лапки к  Эльзе,  а  она погибла.  Молчите,  а?  Если Ниночка вам
дорога. Это для нее будет невыносимая травма.
     - Уходите, - велел Иван. - Никому я ничего не буду говорить.
     Тот ушел.  И  вовремя.  Через пять минут прибежала Ниночка,  принесла
тарелку клубники и массу институтских новостей.
     Через два дня Иван начал вставать. Кризис миновал. Володин утверждал,
что его организму пришлось преодолевать биологическую несовместимость. Как
при  пересадке органа.  Только здесь речь  шла  о  двух личностях.  Теория
переполнения мозга информацией у  Володина сочувствия не вызвала.  <Ничего
особенного вы своему мозгу не задали,  коллега>,  -  заключил он.  Но Иван
остался при своем мнении.  Чужие сны были теперь не так мучительны. Хоть и
не  исчезли совсем.  Ниночка таяла от  чувств,  ей  очень хотелось кормить
Ивана с ложечки, она легко краснела и обижалась по пустякам.
     Отец снова предложил переехать к нему.
     - Не надо, - отказался Иван, - мы слишком разные люди.
     - Чепуха.
     - Я  вчера  целый  час  решал  задачу,  которую  не  смог  решить  на
контрольной в десятом классе. И решил.
     - Вот видишь, это же моя задача. И есть еще миллион задач, которые мы
решим вместе.
     - Ты  даже не  помнишь,  что за  задача.  Ты умеешь забывать о  своих
провалах, а мне такой способности не дал.
     И тут,  когда спор грозил превратиться в ссору,  вошел Дубов. Опять с
авоськой,  полной пакетов и  бутылок.  Он  начал неловко и  шумно целовать
Ржевского,  потом вспомнил, что принес гостинцы, и вывалил из сумки все на
стол и принялся делить - что домой Люсеньке, а что больному Ванечке.
     - Такое счастье,  -  повторял он,  - что Ваня решил стать археологом.
Люся тоже согласна,  понимаешь?  Он как бы подхватит эстафету, выпавшую из
твоей ослабевшей руки. Жалко, что у меня нет такого сына.
     - Каким еще археологом! - зарычал Ржевский.
     Ниночка впорхнула в  комнату,  замерла на пороге,  сжимая испуганными
пальчиками пакет с ягодами - темно-красные пятна проявлялись на бумаге.
     - Я уезжаю в экспедицию.  Через две недели,  - сообщил Иван. - Осенью
вернусь.
     - Ты с ума сошел! Кто тебя пустит?
     - Профессор не возражает. Он даже обрадовался. Утверждает, что свежий
воздух и  пыль раскопов -  лучшее лекарство для  гомункулусов,  -  добавил
Иван. Он сейчас был куда сильнее отца и пользовался этой силой.
     - Мог бы мне сказать раньше, - произнес Ржевский.
     - У  нас  еще  две недели.  Завтра принеси мне новые журналы.  Я  еще
ничего не решил. Мне не хочется ошибиться.
     - Ладно, - отступил отец, - я пошел.
     Он обернулся к Дубову.
     - Паш,  -  сказал он,  -  зайди потом ко мне,  хочешь домой, хочешь в
институт.
     - Конечно, - согласился Дубов. - Нам столько есть чего вспомнить... А
хочешь, я сейчас с тобой пойду? Я тебя провожу.
     - Отец, - сказал вслед Ржевскому Иван. - Катя не собиралась приехать?
     - С чего ты решил? - пришел черед Ржевского взять реванш.
     - Так просто подумал...
     - Я послал ей телеграмму,  -  ответил Ржевский. - Если она согласится
переехать в Москву...
     - Иди,  -  сказал Иван. - Иди, перечитывай Лизины письма. А ты, Нина,
положи наконец пакет на стол, блузку испачкаешь.


__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 10/05/2000