. Я в  недоумении  разглядывал  это  чудище  и
думал, что даже  геральдическая  символика  может  иногда  быть  чертовски
мрачной.
     Дверь была закрыта, но, конечно же, не на замок. Марсиане не запирали
двери. Я еле удержался, чтобы по привычке не  ударить  по  ней,  -  теперь
двери откатывали в сторону. Я вошел внутрь.
     Здесь  было  темно,  темнее,  чем  в  туннеле.  В  этом  районе  мало
занимались очисткой зданий от песка. Большая часть  прозрачных  потолочных
панелей была засыпана. Через какое-то время мои глаза привыкли, и  я  смог
различить окружающие предметы.
     Послышались голоса Юмы  и  короля  геральдической  палаты.  Я  быстро
подкрался к двери комнаты, в которой они разговаривали.
     - Мы просто  должны  привлечь  свежие  ветви  для  этой  личности!  -
говорила женщина. -  Тридцать  два  деления,  пять  из  них  разделены  на
четверти и один разделен еще на четыре. Геенна огненная, это  похуже,  чем
португальское королевское семейство!
     - У нас не получится, - ответил Юма. - Он ничего не сделал, что может
привлечь ветви.
     - Это очень все хорошо для тебя  с  твоей  феноменальной  памятью,  -
последовал быстрый ответ. - Я не только  украшаю  геральдическими  знаками
эту  чертову  вещь,  но  и  снабжаю  ее  бумагой.  Без   ветвей   придется
использовать микроскоп, чтобы что-нибудь разобрать.
     - Ну, в известном смысле, это тоже своего рода микроскоп, не так  ли?
- проворчал Юма.
     Женщина резко рассмеялась. Смысл шутки полностью ускользнул от меня.
     Затем она вздохнула:
     - Ты  прав,  конечно.  Однако  со  всем  этим  талантом,  объясняемым
происхождением, думаешь, он превратит  свою  жизнь  в  нечто  лучшее,  чем
обычное прозябание?
     - Он занимается выращиванием детей, - сказал Юма  и  добавил  с  едва
скрытой злостью: -  Вероятно,  чтобы  вы  смогли  насладиться  созерцанием
гербов его потомков! Их герб "Байдни де Гаваннез" с двумя разделенными  на
четверти четвертями от его собственного.
     - Ох, замолчи, - послышался шелест бумаги. - Геенна огненная! Пойди и
найди мне пару квадратных дюймов "сила против  силы".  Понял?  Мы  немного
имели в запасе.
     Я бесшумно отступил назад к входной  двери,  открыл  ее  и  захлопнул
снова, словно только что вошел. В вестибюле появился Юма. Он  узнал  меня,
слабо улыбнулся и спросил:
     - О, я могу вам чем-нибудь помочь?
     - Кто там? - крикнула женщина.
     - Рэй Мэлин, который был здесь вчера!
     - У-у. Там много этого материала? Мне нужно для двух ветвей в  правую
четверть.
     Юма вздохнул. Я решил начать издалека:
     - По правде сказать, у меня нет никакого дела, не  позволите  ли  мне
помочь вам?
     - Спасибо, - он пересек вестибюль, подошел к шкафу у оклеенной обоями
стены.
     В те  времена,  когда  я  был  воспитанником  Тодера,  в  этом  шкафу
находились  различные   предметы,   учебные   пособия,   которые   учитель
использовал на своих уроках с малышами.  Сейчас  шкаф  был  доверху  набит
крошечными банками  с  краской,  рулонами  золотой  и  серебряной  бумаги,
пачками геральдических эмблем, образцами гербов различных размеров.
     Юма приступил к разбору пакетов, а я продолжал говорить:
     - Я действительно пришел поблагодарить вас и сообщить, что встретился
со своим центаврианским родственником.
     - Майором Хоуском? - спросил Юма. - Покончим с этим, - пробормотал он
сам себе, вытащив дюймовой толщины папку с эмблемами геральдических цветов
и поставив ее обратно.
     - У вас уникальная память, - сказал я сердечно.
     - Я эйдетист, - пожал Юма плечами. - У некоторых людей  есть  это,  у
некоторых нет.
     Он нашел, что  искал:  кусок  материи  с  рисунком,  похожим  на  ряд
рукописных букв "Г", который можно обрезать по размеру и наклеить в нужное
место герба.
     Стало ясно, что лесть тут не поможет. Я решил подойти к нему с другой
стороны.
     - Ваши предки наверняка были замечательными людьми, раз снабдили  вас
таким талантом! Вы должны иметь прекрасное генеалогическое дерево.
     По-видимому, я действовал неуклюже, слишком неуклюже.
     - Я считаю его достаточно интересным.
     - Ваша семья проделала долгий путь на Марс?


     Три четверти часа я слушал рассказ обо всех разветвлениях  его  рода.
Рассказ был занимательным, и мне почти не  приходилось  прилагать  усилия,
чтобы скрыть свое нетерпение. Юма был влюблен в свою работу, а мне  всегда
нравилось слушать восторженные излияния увлеченного человека. Кроме  того,
его род оказался действительно интересным: он имел своих представителей на
шести континентах Земли и почти во всех населенных пунктах Марса.
     Однако мне не терпелось  переключить  разговор  на  Тодера.  Я  прямо
спросил, каким образом "король  геральдической  палаты"  стала  владелицей
старого дома Тодера.
     -  Тодера?  -  Юма  взглянул  на  меня.  -  Теперь   он   человек   с
происхождением! Я из любопытства работал над его генеалогическим  деревом,
и оно не показывает каких-либо наклонностей, в которых  вы  надеетесь  его
уличить...
     Я мягко вернул его к своему вопросу.
     - Потому что дом своевременно перешел в распоряжение колледжа. Тодеру
была предложена работа в колледже "Серендипити".
     - Что?
     - О, вы думаете о том, что услышали от босса: будто он  уединился.  В
буквальном смысле он профессор в  отставке  и  занимается  только  чтением
лекционного курса...
     - В колледже "Серендипити?"
     - Да, - Юма был озадачен моей реакцией. - Это учреждение  расположено
на поверхности, около пяти миль...
     - Я знаю где, спасибо, - сказал я мрачно.
     Я также знал, что это за учреждение.
     Если на Марсе и  было  что-то,  обращенное  к  медведианам,  так  это
колледж  "Серендипити",  весьма  причудливая  организация.  Подобно   всем
азартным игрокам, медведиане пытались выразить понятия  счастье,  удача  в
чем-то  вещественном.  Они  были  суеверны,  носили   амулеты,   совершали
многочисленные ритуальные акты. Более  громким  термином,  символизирующим
удачливость, было серендипити -  способность  угадывать  фортуну.  Колледж
"Серендипити" заявлял, что может научить, как быть удачливым!  Нет,  Тодер
не мог опуститься до такого уровня, я не хотел поверить в это!



                                    13

     Я хотел продолжить расспросы, но босс вызвала Юму к себе.
     Я побродил какое-то время по кварталу в поисках кого-нибудь,  кто  бы
знал Тодера и смог мне рассказать о его переезде.  Но  я  встретил  только
несколько случайных знакомых, которые почти не знали учителя.
     Наконец я упрекнул себя за бесполезную трату  времени.  Я  откладывал
встречу с Тодером, занимаясь расследованием его ближайшего прошлого.
     Так же, как и вчера, я окликнул такси.
     Проезжая мимо тех же самых мест и в той же самой  последовательности,
что и накануне, я испытывал мрачное тягостное чувство, будто был пойман  в
ловушку из временной петли или катился по следующему витку спирали  вокруг
одного и того же  центра.  Зато  отчетливее  вырисовывался  мой  путь:  от
Старого Храма к апартаментам Большого Канала, к геральдистам, к Тодеру...
     Так же, как и вчера, день спустя, а дальше?


     Чувство замкнутости временного кольца увеличивалось еще больше, когда
я снова стоял лицом к лицу с Тодером. У него был точно такой же вид, что и
у Лилит, когда я внезапно появился вместо ожидаемого в это  время  другого
человека. И он был так же изумлен, как и она, узнав меня. Но  он  сохранил
контроль над своими эмоциями.
     Однако в отличие от Питера и Лилит,  пытавшихся  укрыться  за  пустой
ложью, учитель вздохнул и смирился со  случившимся.  Он  жестом  пригласил
меня войти. Я осторожно  переступил  порог,  надеясь,  что  не  окажусь  в
западне.
     - Итак, это не сработало, - сказал старик, когда закрыл дверь.
     - Нет, не сработало. Итак, я  вернулся  и  снова  нежеланный,  как  и
вчера.
     Мы вошли в комнату, где беседовали вчера. Он очень неуверенно начал:
     - Да... Редко случалось, чтобы я поддавался панике, но и очень  редко
случалось,  чтобы  я  вмешивался  в   события,   способные   повлиять   на
человеческую историю в  масштабах  Вселенной.  Ты  использовал  учение?  Я
полагался на то, что ты рассказал мне вчера. - Он с осторожностью  старого
человека опустился в свое кресло. - Я не знаю, может, ты теперь злишься на
меня... Или все-таки сумел правильно оценить ситуацию и понять мои мотивы?
     Я ответил, взвешивая каждое слово:
     - Если вы собирались заблокировать мою память надолго,  то  могли  бы
сделать это более квалифицированно и не оставлять  мне  мешанины  образов,
исчезнувшей при первом же толчке извне. Кроме того, такой  поступок  никак
не согласуется с моими представлениями  о  вас.  Наверное,  это  не  очень
убедительный аргумент, - я заколебался. - Хотя я и учился у вас тому,  что
должно было сделать меня думающим, но я решил, что у вас просто  изменился
характер.
     - У меня? - он хихикнул. - Как это?
     - Вы действительно читаете лекции в колледже "Серендипити?"
     - Да, почему бы нет? Я профессор по общественному регулированию.
     Тон ответа был весьма воинственным, однако я заметил  тень  сомнения,
промелькнувшую на его лице, но это могло только показаться.
     - Почему бы нет? - повторил я. - Ну... не обращайте внимания.  Важнее
то, что прошлой ночью вы вторглись в мою память, вычеркнув  большую  часть
тридцатишестичасовых воспоминаний. Зачем, во имя Зодиака, вы сделали это?
     -  Мне  казалось,  что  лучше  тебе  продолжать  свою  обычную  жизнь
путешественника, чем быть  растертым,  подобно  зерну  пшеницы,  жерновами
гигантских противостоящих сил.
     - Может, вам следовало быть откровеннее со мной?
     - Я думал над таким решением проблемы, - он не отвел глаз, - но Лугас
был против. Он считал, что ты  уж  слишком  вовремя  оказался  на  Дарисе.
Однако не это побудило меня вмешаться. Я не  сумел  ввести  твое  сознание
даже в легкий транс, пока ты не проспал три или четыре часа.  Ты  был  так
обессилен поле пытки нейрохлыстом, как я не мог себе даже  представить.  К
тому же, как ты сам заметил, цитируя  меня,  боль  является  стимулом.  Ты
достаточно страдал, чтобы отключить  свой  верхний  уровень  управления  и
настроить себя на генерирование мысли об отмщении.
     - Вы гладко говорите, - сказал я. - Так это все сделано для  моей  же
услады? И  у  меня  не  было  права  прийти  назад,  чтобы  выразить  свое
недовольство, так, что ли? - я наклонился вперед. - Почему вы не  говорите
правды? Ведь вы боитесь моего вмешательства в  это  большое  и  запутанное
дело!
     Он ответил не сразу. Сначала поднялся с  кресла,  подошел  к  окну  и
посмотрел в сторону пешеходного туннеля, затем повернулся  и  направил  на
меня свой пристальный взгляд, который я встретил твердо.
     -  Хорошо,  -  сказал  учитель.  -  Ты  не  считался  моим  уж  очень
преуспевающим воспитанником и был долгое время весьма глуп, но  факт,  что
ты пришел сюда вот в таком состоянии поговорить со  мной,  а  не  обвинять
меня  в  подлости  и  предательстве,  показывает  сносную  степень   твоей
разумности. Ведь мы оба нуждаемся в каждой  унции  помощи,  которую  можем
оказать  друг  другу...  -  Он  пригладил  свои   седые   волосы   тонкими
искривленными пальцами. - Что ты еще узнал об этом деле, что  не  отступил
до сих пор?
     - Чертовски мало. Что-то о последнем путешествии "Хипподамии"  узнали
центавриане.  Факт,  что  Лугас  является  землянином,  выдающим  себя  за
центаврианина,  связан   с   этим   обстоятельством,   но   не   объяснен.
"Хипподамией" заинтересовались и земляне,  и  медведиане,  и  марсиане,  в
вашем лице. Вероятно, вершится дело огромной важности. Вы сказали, что оно
может повлиять на всю историю. Каким образом?
     Он снова сел, кивнул головой:
     - Так много стало ясно! Я старею, Рэй, мне трудно определить, с  чего
начать.
     - Начать лучше всего с начала.
     - Этот путь может занять недели... Рэй, как  чувствует  себя  молодой
марсианин в эти дни?
     - Довольно угнетенным, - ответил я и  привел  причины:  хозяйственная
запущенность, пренебрежение к нашей нации,  второсортность  всего,  что  я
видел вокруг себя, отсутствие былого национального марсианского единства.
     - Существует гораздо большее, чем ты смог увидеть. Ты очень замкнут и
совсем запутался, - Тодер откинулся назад и сложил кончики пальцев вместе;
эту позу я хорошо запомнил, он всегда принимал ее, когда пускался  в  свои
поучения. - Но если я покажу тебе это большее и расскажу, что  оно  влечет
за собой, мы будем иметь очень сложную картину. Назови мне наиболее важное
научное открытие прошедшего столетия.
     Я в нерешительности молчал, и он опередил мой ответ:
     - Извини. Я все еще не могу избавиться от  профессиональной  привычки
заставлять других людей думать, чтобы сказанное ясно уложилось в их  умах.
Я избавлю тебя от забот. Не было никаких важных научных открытий с  начала
двадцать второго столетия, когда  изготовление  приводов  для  межзвездных
кораблей  поставили  на  поток   и   превратили   авантюрные   межзвездные
путешествия в рутинное дело.
     - Но ведь...
     - Я не спорю, Рэй. Я рассказываю тебе. Верным  тезисом  является  то,
что  последней  новой  концепцией  реального  мира   было   эйнштейновское
понимание материи и энергии. Затем шаг назад,  как  я,  помнится,  говорил
тебе, когда ты был ребенком.
     - Нужно отойти назад, чтобы лучше прыгнуть, - напомнил я.
     - Помолчи. Конечно, я говорю уже по-старчески бессвязно,  но  это  не
дает  тебе  права  перебивать  меня.  Есть  много  выдающихся  изобретений
человека, позволяющих проследить его умственную  эволюцию,  которую  можно
назвать целым романом. Назови какие-нибудь!
     - Э... нож, лук, добыча огня, колесо...
     -  Ткачество,  письменность,  алфавит,   счет,   изобретение   денег,
овладение тепловой энергией, вычислительная техника.  Есть  и  другие,  но
этих достаточно, чтобы построить кривую, которую я тебе сейчас покажу.
     Я искоса взглянул на нечто, представляющее собой график  со  временем
по оси X и техническим прогрессом по оси Y в логарифмических координатах.
     - Если я верно понял, - отважился я,  -  мы  имеем,  множество  новых
концепций после Индустриальной Революции на Земле.
     Тодер был в восторге:
     - Да! Да! Рэй, ты должен был завершить свое образование  с  тех  пор,
как я видел тебя в последний раз. Я надеялся, что буду руководить тобой на
этой медленной и мучительной стадии!
     - Подождите минутку! - остановил его  я.  -  Их  же  было  множество.
Атомная энергия была, по крайней мере, таким  же  мощным  орудием,  как  и
тепловая  при  возвратно-поступательном  движении.  В  самом   деле,   оба
изобретения  взаимозависимы,  потому  что  и  то  и  другое  появилось   в
результате развития химии и физики...
     - Последнее столетие? Последние два столетия?
     Я молчал. Все примеры, какие я мог вспомнить, не  отражали  появления
новых концепций, а были лишь детальной разработкой старых (за исключением,
конечно, получения возможности двигаться быстрее скорости света).
     - Хорошо, посмотрим на проблему с другой стороны. Ты полагаешь, можно
цель человеческого развития поставить в полную зависимость от субъективных
условий?
     - Вы обычно говорили нам, что каждое  новое  поколение,  опираясь  на
свои знания, формирует  собственную  цель,  и  последующее  поколение  или
изменяет, или даже отвергает эту  цель,  и  что  любой  другой  взгляд  на
человеческую судьбу будет произвольным. У меня никогда не было  причин  не
соглашаться с тем, чему вы нас учили.
     - Прекрасно! - воскликнул Тодер, но немного  смутившись,  добавил:  -
Надеюсь, ради тебя самого, что все, чему я учил, нашло  развитие  в  твоей
голове. Если это не так, тогда  я  опередил  себя  самого.  Цель  является
неотъемлемой  частью  человеческого   существования.   Разумные   существа
накапливают  определенную  сумму  знаний   и   становятся   способными   к
самоанализу, чтобы начать исследование  побудительных  мотивов  на  основе
понятий, скорее свойственных человеку,  чем  искусственной  технологии,  и
установить, что мы сознательно придумываем эту серию податливых целей.  Мы
столкнулись с одним таким понятием и назвали его прогрессом.
     - Описав его гиперболической серией  случайно  нанесенных  на  график
точек, где одна ось обозначает количество звездных кораблей,  а  другая  -
количество людей, подвергшихся психотерапии.
     - Разве я говорил это?  -  спросил  Тодер,  и  когда  я  кивнул,  он,
удовлетворенный, усмехнулся. - Удивительное выражение. Я должен воскресить
его! Но я не могу только проклинать  ошибки  наших  предшественников;  это
пустая игра, хотя  ею  легко  увлечься.  Рэй,  что  является  нашей  самой
основной и абсолютно необходимой возможностью?
     Я сделал несколько медленных марсианских вдохов и задумался. Теперь я
был спокоен. Старик не собирался оскорбить  меня,  когда  "запутывал"  мою
память, он извинился и объяснил, что заставило его это  сделать.  Я  хотел
проследить его мысли, чтобы  правильно  понять  его  выводы  и,  возможно,
помочь ему - он сам на это намекал.
     - Назовите это сами, - сказал я наконец.
     Он хлопнул в ладоши:
     - Наш генетический вклад, уточним это. Сейчас разреши мне задать тебе
еще один или два вопроса, на которые, я думаю,  ты  сможешь  очень  хорошо
ответить, покопавшись в себе. Первый: каков  главный  фактор,  усложняющий
существование марсиан?
     - Недостаток кислорода для развития зародыша, - быстро ответил  я.  -
Если бы он обходился тем, что есть, на этой  планете  могла  бы  развиться
марсианская раса. А так мы являемся разновидностью амфибий, возвращающихся
в океан для размножения.
     - Следовательно, нас очень мало, - кивнул  Тодер.  -  Второй  вопрос:
какое основное различие между медведианами и центаврианами?
     Я недоуменно посмотрел на него:
     - Вы знаете это так же хорошо, как и я! Различие не в психологии  или
генетике, а  исключительно  в  способе  организации  общества.  Медведиане
азартны и непостоянны, центавриане негибки и дисциплинированны.
     - Совершенно верно. Характеры этих людей формировались на  основе  их
бытия. Здесь необходимо учитывать и особенности семейной жизни,  и  способ
воспитания детей, и методы хозяйственного планирования.  -  Тодер  подался
вперед. - Рэй, ты считаешь это просто случайностью?
     Я долго не мог найти слов. В  ушах  стоял  пронзительный  звон.  Губы
пересохли. Наконец я тихо спросил:
     -  Как  вы  думаете,  Тодер,  кто  мы  есть?  Неандертальцы  двадцать
четвертого века, вынужденные выбросить плоды эволюции на мусорную свалку и
оставить их там гнить?



                                    14

     - Ты говоришь о том, что чувствуешь, - тон Тодера был язвительным.  -
Очевидно, ты не принял во внимание моих слов о человеческой судьбе.  Кроме
всего прочего, я марсианин, вспомни об этом. Наша сила и наша  гордость  в
умении подчинять себе любые обстоятельства. Победили ли они нас?
     - Это вопрос о победе или поражении? Не было ли  решение  вырвано  из
наших рук?
     -  Нет,  это  не   решение.   Это   просто   принятие   неизбежности,
необходимость быть тем, кто мы есть. Надеюсь ты  понимаешь  эту  ситуацию,
как я, как марсианин...
     - Неудачный эксперимент, - я вытер пот с лица.  -  Мы  затмили  бы  и
медведиан, и центавриан.
     - Фактически да. Но я должен сжато изложить все остальное. Согласись,
Рэй, мы как вид обладаем огромным талантом. Мы можем безнаказанно нарушать
большинство фундаментальных законов  Вселенной  и  нести  огонь  разума  к
звездам. Но что мы делаем, когда достигаем их? То  же  самое,  что  делали
тысячелетиями на своей планете. Как  будто  мы  перевалили  через  вершину
развития и начали разлагаться.
     Это началось уже в двадцать первом столетии. Большинство дальновидных