ждественскую  открытку   с
пожеланиями всего наилучшего, тем самым давая понять юноше, что все  время
думает о нем. Сам Халдан подарил отцу бутылку джина,  и  этим  закончились
его рождественские приобретения. Неделю перед Рождеством  и  неделю  перед
Новым годом Халдан провел за чтением.
   Он перечитал все  произведения  Милтона,  помня  язвительное  замечание
Хиликс: "Этот невозможный Джон Милтон" - и,  испытывая  интерес  к  поэту,
вызвавшему ее пренебрежение. Халдану  доставили  удовольствие  возвышенные
фразы и высокопарный слог той эпохи, а образ Люцифера в  "Потерянном  рае"
просто восхитил. Это был истинный герой!
   Не вызывало сомнений, что сейчас подобное произведение было бы попросту
запрещено, но Милтон писал свой эпос задолго до того, как Линкольн добился
политического приоритета Объединенных Наций. Тогда еще было преждевременно
применять  к  поэме  такие  эпитеты,  как  "измена"  или   "идеологические
отклонения", и она был причислена к классике, а Сатана сохранил  за  собой
статус Князя Тьмы.
   В процессе знакомства с Милтоном, Халдан наткнулся  на  строку  "Темно,
темно, хоть яркий полдень" и вспомнил, как  ее  произнесла  сраженная  его
предложением Хиликс. Захотелось позвонить и осведомиться сладким голосом:
   - Зачем прибегать к помощи поэта, которого терпеть не можешь?
   С отцом Халдан вел себя очень осмотрительно, был на удивление послушным
и кротким, постоянно играл в шахматы и проигрывал  десять  процентов  всех
партий. Наконец в воскресный вечер после Нового года, накануне возвращения
в Университет, он решил, что настала пора сполна получить по чеку за  свое
примерное поведение.
   - Папа, бывают случаи, когда генетики смешивают категории? - спросил он
за партией в шахматы.
   -  Если  возникнет  необходимость.  Помню,   у   нас   были   серьезные
неприятности с межпланетными космонавтами, которые подхватили  космическое
сумасшествие. Тогда генетики  скрестили  женщину-математика  и  бегуна  на
длинные дистанции, частота  пульса  которого  была  вдвое  меньше,  чем  у
нормального человека, а нервная система - как  у  черепахи.  В  результате
селекции должен был получиться некий  апатичный  математик.  Их  спаривали
трижды, и каждый раз рождалась нервная черепаха. Самка так  привязалась  к
своим отпрыскам, что  покончила  с  собой,  когда  последнего  усыпили,  а
производитель гак и продолжал заниматься бегом.
   Халдан на мгновение задумался и походил конем.
   На доске сложилось такое положение, что он мог дать отцу мат в три хода
и, несомненно, отец это видел - он попытается связать коня, когда  главную
угрозу несет слон, до сих пор стоящий на исходной позиции.
   Как и предполагал Халдан, отец сделал ход, защищаясь от коня.
   Халдан выдвинул слона.
   Старик начал лихорадочно искать способ отразить атаку сына.
   - А ты ничего  не  слышал  о  смешении  категорий  по  личному  желанию
специалиста? - спросил Халдан, воспользовавшись замешательством отца.
   - Файрватер - единственный известный мне случай.
   Старик, оставив сына ни  с  чем  своим  ответом,  вновь  задумался  над
ситуацией.
   Халдан подступил с другой стороны.
   - А если бы два челна одной группы, но  разных  категорий,  для  пользы
дела должны были быть в тесной спайке...
   - Социологи знали бы об этом!
   - ...удовлетворили бы они просьбу этих специалистов?
   Вопрос прозвучал. Халдан задал его напрямик, но как бы небрежно. Ответа
пришлось ждать безумно долго, к тому же он оказался неполным:
   - Возможно. Все зависит от обстоятельств.
   Отец защитился от слона.
   Халдан походил конем.
   - Шах!
   Халдан-3 облизнул сухие губы и задумался над следующим  ходом.  У  него
был единственный выход. Надо было жертвовать ладью  и  выводить  королеву,
делая шах королю сына, тогда тому придется жертвовать коня.
   Халдан с нетерпением ждал  мимолетной  полуусмешки,  свидетельствующей,
что отец нашел решение. Как только она появилась, он задал свой вопрос:
   - А если бы антрополог наткнулся на что-нибудь из  области  примитивной
культуры, что, по его мнению, могло бы внести существенный вклад в  науку?
То  есть,  если  бы  его   исследования   затронули   область   социальной
антропологии, мог бы он получить разрешение на брак  со  специалисткой  по
социологии?
   - Если бы! Если бы! Куда ты, черт возьми, клонишь?
   Внимание Халдана-3 переключилось с шахмат  на  сына:  лицо  побледнело,
глаза загорелись гневом.
   - Ради бога, папа, я задаю тебе чисто гипотетический вопрос, а ты сразу
приходишь в бешенство!
   - Ну так я  дам  тебе  чисто  гипотетический  ответ.  Если  бы  просьба
вытекала из  настоятельной  государственной  необходимости,  она  была  бы
рассмотрена. Однако, если бы возникла хоть  тень  сомнения,  что  причиной
просьбы является  личная  заинтересованность  одной  из  сторон,  было  бы
произведено  тщательное  расследование,  дабы  выяснить,  нет   ли   здесь
регрессивных тенденций. Если атавизм специалистов обнаружится,  они  будут
деклассированы и подвергнуты Стерилизации по Государственному Указу.
   Любой  специалист,  подавший  такого  рода  прошение,  все  равно   что
подписывает себе смертный приговор. Риск удваивается,  если  речь  идет  о
связи с  особой  другой  категории.  И  утраивается,  когда  один  из  них
специалист по  точным  наукам,  а  другой  -  гуманитарий.  Деклассация  и
Стерилизация были бы предрешены, если в игру оказались замешаны математика
и поэзия!
   Итак, отец знал!
   Все прежние обиды на отца зашевелились в душе  юноши,  но  осторожность
взяла верх.
   - Это довольно подробный ответ на гипотетический вопрос,  -  проговорил
он как можно равнодушнее.
   - Я не люблю, когда человек юлит. Твоя мать считала меня упрямым ослом,
а я всего-навсего был слишком добрым. Поэтому прислушайся к моему  доброму
совету: забудь о Хиликс!
   - При чем здесь она?
   - Не строй из себя невинность! Неужели ты действительно думал, что меня
не удивит твой внезапный интерес к поэзии и знаки внимания ко мне, как раз
тогда, когда эта Сафо со счетами под мышкой  прямо-таки  вломилась  в  мой
дом? Эпическая поэма о Файрватере - ловкий ход!
   Сарказм в голосе отца сменился заботой о сыне.
   - Послушай меня, сынок. Генетические законы охраняют всех нас. Если  бы
не они, юные соплячки, разомлевшие от нежных слов любого носителя  спермы,
непрерывно рожали бы дефективное потомство! Мы и  так  по  горло  сыты  их
внебрачными ублюдками.
   Генетические законы охраняют  тебя.  Кустарное  производство  не  может
составлять конкуренцию  автоматизированной  линии,  и  тот,  кто  идет  за
шерстью в овчарню, втридорога платит за третьесортный товар.
   Закон охраняет и меня. Я не хочу, чтобы династия Халданов заканчивалась
красным иксом только потому, что мой сын никудышный купец на рынке невест.
   Халдана  возмутило,  что  человек,   способный   променять   алмаз   на
пятнадцатицентовую побрякушку, судит о его покупательских способностях.
   - Ты, кажется, больше беспокоишься о династии, чем обо мне!
   - Конечно! И ты, и я - всего лишь частички континуума, но наша  фамилия
кое-что значит.
   - А может, я совсем не хочу быть цифрой в числовом ряду? Может, я  хочу
быть их суммой?
   - Боже мой, какая самонадеянность! Будь ты ребенком, меня позабавил  бы
твой лепет. Если у тебя нет ни капли уважения к  своей  династии,  подумай
хотя бы о своем разуме! Будет преступлением против человечества,  если  ты
собственноручно лишишь общество его услуг!
   - У меня есть  серьезные  сомнения  в  справедливости  этого  общества.
Получается, все, что я ни сделаю для него, будет преступлением против меня
самого!
   - "Серьезные сомнения"! Да кто ты такой,  чтобы  ставить  под  сомнение
справедливость общества? Тебе только двадцать  лет.  Не  эта  ли  соплячка
вбила тебе в голову подобные бредни?
   Халдан, бледный как полотно, поднялся, едва владея собой.
   - Не называй ее соплячкой!
   - Сказать тебе, какое слово для нее больше всего подходит?
   Халдан тихо отступил от стола. Без слов задвинул стул на  место.  Молча
ушел в библиотеку, собрал свои книги и сложил их в  ровную  стопку.  Потом
крепко перевязал их, соорудив из ремня подобие ручки.
   После этого он достал из шкафа свой плащ, взял  книги  и  направился  к
выходу.
   Отец поднялся и пошел следом.
   - Ты куда?
   - Надо поскорее убираться отсюда, пока я не свернул тебе шею.
   Халдан-3 неожиданно смягчился.
   - Послушай, сынок. Прости мой  гнев.  Я  не  имею  ничего  против  этой
девушки, но то влияние, которое она на тебя оказывает... Мне  самому  было
приятно ее общество, но она не такая, как мы. Она еще не старая, но она, я
знаю это, никогда не была молодой. В своей  доверчивости  ты  позволил  ей
завладеть собой, как Самсон Далиле.  Я  боюсь  за  тебя.  Ты  -  мой  сын,
единственный наследник.
   - Отец, мы никогда не договоримся. Да, я  твой  наследник.  После  меня
придет следующий Халдан  с  очередным  порядковым  номером.  Мы  -  детали
компьютера! Гуманизм Файрватера проявился в иронии, когда он сделал  богом
гигантский компьютер!
   Какова наша цель? Куда мы идем? Неужели мы - члены лучшего общества  на
лучшей из планет!
   - А ты разве не веришь в это?
   - Теперь нет.
   Халдан-3 опустился на диван. На его лице отразилась растерянность.
   - Это она тебя одурманила.
   - Ничего подобного. Она только задавала вопросы,  а  ответы  я  находил
сам. Общество, эта счетная машина, обесчеловечила все, даже наши  с  тобой
отношения. Но я одолею эту машину. Файрватер  смог  это  сделать,  значит,
смогу и я!
   - Сядь! Я должен тебе кое-что рассказать.
   Несмотря на внешнее спокойствие, с каким это  было  сказано,  в  голосе
отца было нечто такое, что заставило юношу подчиниться.
   - Ты думаешь, последним честным человеком был Файрватер? Папа Леон-35 -
вот последний честный человек.
   Старик замолк, собираясь с мыслями.  Взгляд  его  уткнулся  в  какую-то
далекую точку, дыхание стало прерывистым.
   -  Я  открою  тебе  государственную   тайну.   У   Файрватера   с   той
простолюдинкой родилось чудовище -  Файрватер-2,  принесший  Земле  больше
зла, чем любое бедствие со времен Голода. Несмотря на то  что  Файрватер-2
был подлым и злым негодяем, Папа Леон хотел отлучить от Церкви его отца за
то, что тот отдал сына в руки полиции.
   Какое-то время слышалось только  неровное  дыхание  Халдана-3.  Наконец
старик продолжал:
   - Я хочу, чтобы ты знал об этом, потому что если это не пустая бравада,
и ты действительно собираешься повторить  подвиги  Файрватера,  то  должен
знать, кого выбрал в кумиры.
   Папа  считал  поступок  Файрватера  преступлением  против  морали.   Он
выступил против этого человека из истинно гуманных побуждений. Социологи и
Психологи возражали,  дескать  Файрватер  ставил  общественный  долг  выше
морального. И они выиграли. Папа проиграл. А Файрватер-1  отправил  на  Ад
собственного сына!
   - Откуда ты знаешь?
   Халдан-3 внезапно преобразился; его лицо приобрело  холодное  надменное
выражение специалиста.
   - Студент, ты подвергаешь сомнению сведения члена Министерства?
   - Член Министерства, я имею право сомневаться, когда в таком чудовищном
злодеянии обвиняют самого Файрватера!
   -  Пошел  вон!  -  взревел  Халдан-3  голосом,  не   терпящим   никаких
возражений.
   Халдан схватил  книги  и  бросился  из  гостиной,  но  у  самых  дверей
обернулся. Внутри все клокотало от ярости и бешенства.
   Напротив него сидел враг - несгибаемый, бескомпромиссный. Злой  старик,
который только лакал джин и бездарно играл в шахматы. Он ненавидел Хиликс.
Ненавидел свою жену. Ненавидел сына. Ненавидел саму память о Файрватере!
   Чувствуя, что мысли путаются в голове, Халдан громко спросил:
   -  Скажи,  мать  действительно  случайно  упала  из   окна,   или   она
выбросилась?
   Старик съежился на диване. Гнев сменился  болью.  Поверженный  Халдан-3
закрыл глаза и, когда сын захлопнул за собой  дверь,  с  обреченным  видом
махнул рукой.
   На обратном  пути  к  Университету  ярость  Халдана  остыла.  Он  вдруг
осознал, что сегодняшний  взрыв  был  последней  тропической  бурей  перед
ледниковым периодом его мышления. Король умер! Халдан  понимал,  что  все,
сказанное отцом о Файрватере, правда, и Хиликс представлялась  ему  теперь
снежной королевой, затерявшейся среди ледяного тумана. Файрватер  оказался
не простым детоубийцей, но, что гораздо хуже, лизоблюдом, создавшим  Папу,
дабы снискать помилование Церкви.
   Юноше захотелось молиться, но он не знал кому - среди огромной  пустыни
хохотали  только  тени  ушедших   богов.   Он   еще   приспосабливался   к
субарктическому состоянию духа, когда внутри замерцало северное  сияние  и
через мгновение взорвалось ослепительным блеском, от которого  закипела  в
жилах кровь.
   LV^2 = /-Т/
   Если он сможет доказать это, не понадобится молиться никаким богам!
   Но сияние было недолгим. Он был уверен в правильности идеи, но ни  одна
лаборатория Земли не располагала необходимым оборудованием, чтобы  он  мог
доказать свою теорию на практике.
   Мысли Халдана вернулись в область полярных льдов.



6

   Первая  лекция  после  каникул,  посвященная  сопротивлению   металлов,
чрезвычайно  утомила  Халдана.  Он  отвел  для  этого   малозанимательного
предмета утренние часы понедельника, так как  в  эти  дни  у  него  обычно
болела  голова.  Сейчас,  устав  после  бессонной  ночи,   он   с   трудом
сосредотачивался на словах лектора.
   Отец  бесцеремонно  выбил  фундамент  из-под  грандиозной  конструкции,
втайне воздвигнутой им. Теперь Хиликс исчезнет, оставив его один на один с
разбитыми надеждами, потому что  это  она,  поэтесса,  оказалась  права  в
отношении Файрватера, а он, математик, ошибся. Перед глазами  до  сих  пор
лежали обломки низвергнутого божества, вероломно предавшего человечность.
   Память услужливо воспроизвела искаженное  болью  лицо  отца.  Юноша  ни
минуты не верил, что  мать  могла  совершить  самоубийство,  но  обвинение
должно было глубоко задеть отца, который наверняка и  сейчас  не  перестал
винить себя за давние семейные ссоры.
   В лекторий тихо вошел посыльный.
   - Халдан-4, декан Брэк хотел бы увидеться с вами.
   Халдан с облегчением собрал учебники и вышел вслед за ним.
   Он был уверен, что отец  не  мог  уведомить  декана  об  атавистических
настроениях сына. Это компрометировало бы самого отца.
   Скорее всего, следуя  практике  других  членов  Министерства,  Халдан-3
просто  переводил  сына  в  другой  университет,  чтобы   "расширить   его
кругозор". Возможно, он даже переводил  юношу  в  высшую  металлургическую
школу на Венере.
   Однако у Халдана было кого просить  о  заступничестве.  Декан  Брэк  не
захочет отпускать одного из лучших студентов, отъезд которого скажется  на
средней успеваемости Математической Школы. А Халдан  к  тому  же  подкинет
декану пару лишних аргументов, чтобы нейтрализовать замыслы отца.
   Стиснув  зубы,  Халдан  подчеркнуто  официально  вступил   в   приемную
деканата. Перед дверями приемной выстроилась длинная очередь студентов, но
секретарша сделала знак рукой, чтобы он входил. Юноша обрадовался, что  не
придется долго ждать. Ему не терпелось кинуться  в  битву.  Тем  не  менее
декан не должен заметить самого ничтожного проявления гнева. Пришлось  еще
раз удостовериться, что на лице только бесстрастная маска специалиста.
   В поведении декана не было и следа официальности.
   - Садись, Халдан, - ласково пригласил он.
   - Спасибо, сэр.
   - Обычно разговор со студентами  я  начинаю  вопросом  об  их  успехах,
однако могу с  удовлетворением  отметить,  что  твои  оценки  мне  отлично
известны.
   - Благодарю вас.
   Декан с трудом подбирал слова:
   - Время от времени на меня возлагаются тяжелые обязанности... Да, хм...
Я понимаю, то, что я скажу, очень горько. Сегодня ночью от нас  ушел  твой
глубокоуважаемый отец.
   - Как? Почему?!
   - Кровоизлияние в мозг. Он умер во сне.
   - Где он? Куда его увезли?
   - Сейчас тело в морге Сутро. На завтра  назначено  отпевание  в  Соборе
Святого Гаусса. Разумеется, ты освобождаешься от занятий до конца недели.
   После этих слов наступила  сочувственная  тишина.  Наконец  декан  счел
возможным прервать ее:
   - А сейчас ты можешь получить утешение. Часовня открыта.
   Халдан не нуждался в утешениях Церкви, но совет  декана  был  воспринят
его сознанием, как  приказ.  Юноша,  ошеломленный,  вышел  из  кабинета  и
направился в сторону университетской часовни.
   Внутри было холодно и темно. Он  преклонил  колени,  потом  поднялся  и
занял место на скамье перед алтарем, над которым весело огромное распятие.
   Ужасны были страдания Христа в последнем наступлении на Рим, и все-таки
Иисус умер в момент своего высочайшего триумфа, смерть явилась ему из  рук
врагов Церкви, и она не была напрасной, а стрела,  пронзившая  Его  грудь,
была пущена не рукой сына.
   Выйдя из часовни, Халдан  почувствовал  некоторое  облегчение.  Церковь
оказалась той укромной норой, куда он мог заползти и зализать раны.
   Вернувшись в свою комнату, Халдан упал на кровать и не  вставал  с  нее
много долгих часов.
   Чуть позже пришел Малькольм и выразил соболезнование. Услышав сообщение
о смерти его отца, переданное по  всем  телевизионным  каналам,  пришли  с
соболезнованиями и другие  студенты.  Шум  их  голосов  не  давал  Халдану
остаться наедине со своими  мыслями.  Его  пугали  приближающаяся  ночь  и
одиночество. Поэтому  он  с  благодарностью  согласился,  когда  Малькольм
предложил подвезти его утром в собор.


   Явившись наутро в собор на улице Стоктона, юноши застали там  толпу.  В
воздухе висел тяжелый  запах  множества  цветов.  Подавляющее  большинство
присутствующих составляли специалисты в области математики, лично  знавшие
Халдана-3, но было и несколько рабочих, которые пришли поглазеть на пышные
похороны.
   Погруженного в свои мысли и безучастного  ко  всему  Халдана  вместе  с
Малькольмом пропустили вперед. Он сел и вскоре  почувствовал,  как  чья-то
рука легко сжимает его ладонь. Повернувшись,  он  увидел  Хиликс.  Она  не
плакала, но в уголках глаз таилась печаль.
   Появление девушки вернуло его к действительности:  среди  толпы  Халдан
разглядел и других женщин, некоторые вытирали слезы. До этой минуты  юноша
думал только о своем горе, и сейчас ему пришло в голову, что, возможно, он
совсем не знал отца.
   Эта мысль ошеломила его, но не принесла утешения, как и все эти  цветы,
приятели или голос священника, произносящего слова, которыми  человечество
издавна пыталось обмануть горе.
   Во время прощания с усопшим, проходя мимо гроба,  он  заметил  на  лице
отца знакомую усмешку. Некое подобие той язвительной  улыбки,  которую  он
видел тысячи раз. Так отец улыбался, когда поднимал голову от доски  после
объявления сыну шаха.
   Выйдя  на  залитую  солнцем  улицу  и  вдохнув  чистый  воздух,  Халдан
распрямился и скрыл свою боль за бесстрастной маской специалиста.
   - Хиликс, позволь представить тебе Малькольма-6, моего  однокашника.  -
Повернувшись к Малькольму он добавил: - Хиликс знала отца.
   - Очень рад познакомиться с поэтессой, - любезно проговорил  Малькольм,
заметив Г-7, вышитое на блузе. - Я и сам время от времени почитываю стихи.
Даже знаю, чем отличается хорей от анапеста. Так, значит,  вы  знали  отца
Халдана? Я вот не имел такой возможности.
   - Это был замечательный человек, - заявила  Хиликс,  заполняя  неловкую
паузу общими  фразами.  -  Его  смерть  будет  невосполнимой  потерей  для
общества.
   - Давайте выпьем кофе, - предложил Халдан.
   - К сожалению, не могу, - отказался Малькольм. -  У  меня  экзамен.  Я,
правда, долго зубрил, но надо еще подучить, пока все  не  вылетело.  Очень
приятно было познакомиться, Хиликс.
   Махнув на прощание рукой, Малькольм скрылся.
   - Разве ты не с ним? - удивилась Хиликс.
   - Я освобожден до конца недели.
   - Это