ои исследования находились в начальной стадии. - Халдан ударил  кулаком
о ладонь. - Вы, наверное, подумаете, что у меня мания величия, но когда  я
представил бы готовый проект Министерству Социологии, он наверняка был  бы
одобрен.  Даже  если  бы  его  отвергли,  вы  поддались  бы  под  натиском
Департамента Просвещения! Подача  проекта,  несомненно,  шла  бы  законным
путем, но я лично уведомил бы о нем кого следует.
   - Скорей всего, мы действительно приняли бы ваш  проект,  -  согласился
Брандт. - У нас пять категорий, подлежащих ликвидации,  и  первой  в  этом
списке значится поэзия.
   Брандт в задумчивости начал тереть шею. Халдан ждал. Внезапно  социолог
уперся ладонями в стол и нагнулся к юноше.
   - У меня к вам предложение. Я -  главный  присяжный.  Теоретически  мои
функции чисто административные,  но  в  действительности  от  меня  многое
зависит. Я предлагаю вам сделку. Буду говорить без  обиняков,  потому  что
завтра  вы  станете   обычным   рабочим   и   не   сможете   против   меня
свидетельствовать, понятно?
   Халдан кивнул головой.
   - Я  готов  ходатайствовать  перед  судом,  чтобы  вам  было  назначено
минимальное наказание. Это означало бы, что вы сможете  избрать  для  себя
любую специальность, разумеется, не в составе группы  специалистов.  Тогда
вы  могли  бы  без  помех  продолжить  свои  исследования.  Вы  стали   бы
привилегированным пролетарием, а мы  обеспечили  бы  вас  оборудованием  и
материалами.
   -  Что  от  меня  требуется?  -  напрямик  спросил   Халдан,   невольно
подхватывая откровенный тон социолога.
   - Только одно. Работая  над  своим  проектом,  вы  будете  одновременно
работать над заданием, которое я вам дам.
   Халдан насторожился. Брандт держался свободно, как и раньше, но пальцы,
нервно барабанящие по крышке стола, выдавали внутреннее напряжение.
   - И что это за задание? - настороженно поинтересовался Халдан.
   - Вы подготовите ликвидацию Министерства Математики.
   - Это же мое Министерство!
   - Ошибаетесь. Оно было вашим.
   Стараясь сохранять спокойствие, Халдан спросил:
   - Почему вы думаете, что я с этим справлюсь?
   - Декан Брэк отзывался о вас, как о непревзойденном  гении  математики.
Раз уж вы справились с литературой, с  математикой  не  должно  возникнуть
особых  проблем.  Наши  компьютеры  могут  решить   любое   математическое
уравнение, но  нам  нужно  устройство,  способное  преобразовывать  устные
команды в математические символы.
   Халдан содрогнулся, услышав, чего от него хочет Брандт,  но  внутренний
голос подсказал ему, что социолог  прав.  Создание  кибер-конвертора  было
реальностью. Но почему такое предложение исходило именно от Брандта?  Ведь
математики наверняка знали о возможности создания такого конвертора.
   И не создавали его!
   - Мне это не трудно,  но  зачем  ликвидировать  Министерство?  Оно  вам
совсем не мешает.
   - Грейстоун требует возобновления полетов. Если  космос  будет  открыт,
это придаст обществу  динамизм.  Произойдет  экспансия.  Научные  открытия
отодвинут на задний план общественные ценности. Мы должны помешать этому.
   Значит, Халдан не одинок в своих мечтах о возвращении древних,  славных
традиций. Конфликт вокруг космоса шел на самом  высоком  правительственном
уровне. К сожалению, ему предлагала союз не та сторона, к  которой  он  бы
охотно примкнул.
   - А что будет, если я потерплю неудачу?
   - Вы будете переведены на другую работу, которую тоже выберете сами.
   - А в случае удачи?
   - Атакуем снова.
   - Кого?
   - Министерство психологии.
   - Но, послушайте, - Халдан попытался выдавить из себя  улыбку,  -  если
вам удастся ликвидировать все категории, некем будет управлять, и придется
ликвидировать собственное Министерство!
   - Это не ваши заботы! - гневно проговорил Брандт.
   - А если я откажусь?
   - Вам останется надеяться только на суд. На  абсолютно  беспристрастный
суд.
   Брандт предлагал ему  бессмертие  -  бессмертие  маркиза  де  Сада  или
Файрватера-1.
   На протяжении последних двухсот  пятидесяти  лет  подобные  предложения
наверняка делались сотням математиков, и лишь один его принял. Халдан  мог
либо выбрать бессмертие, либо умереть бесславно,  как  те,  но  с  честью.
Существовал и третий вариант, о котором Брандт не знал.  В  случае  удачи,
ликвидация ожидала бы самих социологов. Юноша готов был принести в  жертву
свою  жизнь,  но  не  собирался  содействовать   ликвидации   Министерства
Математики - тем более что министром был Грейстоун.
   - Ничего не выйдет, сэр. Я не  Файрватер-1  и  не  буду  создавать  еще
одного Папу.
   Брандт поднялся и вышел не попрощавшись.
   За ленчем Халдан оценивал и взвешивал свои беседы с присяжными.
   Флексон  готовил  его  долго   и   тщательно.   Халдан   ожидал   серии
молниеносных,  хитро  сформулированных  вопросов,  которые   должны   были
вытащить на свет его безбожное, атавистические и антиобщественные взгляды.
Вместо этого он провел корявую, отрывочную беседу со  старым  склеротичным
педагогом, выслушал тираду  религиозного  фанатика  и  отверг  предложение
коррумпированного социолога.
   Флексон ошибся только в одном. Социолог вовсе не тратил время на пустые
слова: он сразу перешел к делу и предложил сделку.
   Халдан пришел к выводу, что неплохо сыграл прилежного студента, который
случайно  сбился  с  пути.  Правда,  никто  из  присяжных  особо   им   не
интересовался. У них хватало собственных забот.
   Сейчас он многого ожидал от психолога и действительно не ошибся.
   Глэндис-6,  четвертый  собеседник  Халдана,  происходил  из   династии,
уходящей своими  корнями  в  те  времена,  когда  впервые  была  проведена
генетическая селекция. Это был застенчивый блондин, едва ли старше  самого
Халдана.  Он  явно  чувствовал  себя  неловко  из-за  своего  положения  и
относился к Халдану с уважением.
   Пожав руку заключенного, Глэндис развернул стул, сел  на  него  верхом,
сложил руки на спинке и окинул камеру взглядом.
   - Психолог должен проникнуть в душу собеседника... Кажется, я  понимаю,
как вы здесь себя чувствуете.
   - Благодарю. Мне очень  тяжело...  Не  знаю,  существенно  ли  это,  но
однажды меня уже изучал психолог.
   - Вас подвергали психоанализу?
   - Да, когда мне было шесть или семь лет...
   Халдан рассказал случай с цветами на окне.
   - Это проливает свет на  историю  с  микрофоном.  Меня  она  беспокоила
гораздо больше, чем ваша связь с Хиликс. Что касается девушки,  то  я  вас
прекрасно понимаю. Она  очень  мила.  Выражаясь  студенческим  жаргоном  -
"легкий шприц".
   Халдану,  специально  не  изучавшему  студенческий  жаргон,  комплимент
Глэндиса показался сомнительным, но в замечании  психолога  его  привлекло
нечто иное. Флексон сообщил, что девушку не будут допрашивать.
   - Вы виделись с Хиликс?
   - Да. Я в присяжных первый раз и имел глупость пойти  к  ней,  даже  не
поинтересовавшись, разрешено ли это. Она не сказала ничего, что  могло  бы
повредить вам. Все время болтала о Фрейде, а я слушал развесив уши.  Очень
начитанная девушка. Знает больше его работ, чем я. Призналась, что черпает
утешение в стихах Элизабет Браунинг. Повествование о бедах другой  женщины
действует на нее успокаивающе.
   Халдан  встрепенулся,  услышав  эту  предназначенную  ему  весточку  от
Хиликс. Все, что девушка хотела сказать, содержалось в сонете "Как я люблю
тебя" - это было ее наследство.
   Он неожиданно почувствовал симпатию к не подозревающему  о  своей  роли
посланнику, который совсем разошелся:
   -  Откровенно  говоря,  полное  облагораживание   инстинктов   -   вещь
невозможная. Когда мне было семнадцать, я испытывал странное,  но  тем  не
менее сильное влечение  к  забавно  лепечущей  разный  вздор  девушке.  Ее
называли Лола Пратт.  Она  повсюду  таскала  на  руках  китайского  шпица.
Никогда его не забуду. Флорит - так она его называла. Эта маленькая бестия
меня укусила. Вы думаете, я ее пнул? Ничего подобного.  Напротив,  я  даже
научился дурацкому детскому лепету девчонки. Вы  можете  представить  себе
вашу Хиликс, лепечущей разный вздор?
   - Хиликс - прекрасная девушка, но я до самых похорон не  думал  о  ней,
как о женщине.
   - Неужели? - Глэндис скептически улыбнулся. - Если это правда, вас надо
подвергнуть психоанализу.
   -  Ну,  во  всяком  случае,  не  до  такой  степени,  чтобы   рисковать
деклассацией.
   - Вы знаете, - начал психолог, - иногда я задумываюсь,  не  слишком  ли
сурово наказание за  преступления,  подобные  вашему.  Общество  могло  бы
установить опеку над ребенком, воспитать его,  а  родителей  лишить  права
создать семью. Надо предоставить карапузу шанс.  Может,  у  него  выявятся
неплохие задатки специалиста.
   - Ваша идея не лишена смысла, - живо  подхватил  Халдан.  -  Почему  бы
просто не лишить родителей прав и не посмотреть, что  выйдет  из  ребенка?
Рождение индивидуума с конкретными психофизическими данными путем подборки
партнеров  с  математической  точки  зрения  невозможно,  поскольку  набор
хромосом в одной  оплодотворенной  яйцеклетке  может  дать  сто  миллионов
комбинаций.
   - Возможно, вы правы, - согласился Глэндис. - Но у генетиков своя точка
зрения на этот вопрос. Взгляните на старых Джуксов и Калликэков,  на  ныне
здравствующих Мобил Блек. Наконец, взгляните на скаковых лошадей.
   - Исключая внешнее сходство, некоторые  черты  могут  формироваться  не
наследственностью,  а  негативным   воздействием   ближайшего   окружения.
Культура  является  немаловажным  фактором.  Возможно,  величайший   гений
математики в данную минуту толкает тележку.
   Глэндис  хлопнул  себя  по  коленке,   выразив   этим   жестом   полное
удовлетворение.
   - Вы совершенно правы. Мы недооцениваем влияние среды! Это вина Фрейда!
Вот если бы мы послушались Павлова... Вы знаете, почему сторонники  теории
о влиянии среды на личность не имели никаких  шансов?  Потому  что,  когда
грабители-магнаты пришли к власти, они отнесли генетику к области биологии
и отдали генетиков в ведение Министерства  Социологии.  Если  бы  генетики
подчинялись Министерству Психологии, все было бы по-другому.
   - Лучше оставим эту проблему, - предостерег его  Халдан.  -  Кто-нибудь
может счесть ваши слова за критику государственной политики.
   - Наш разговор сугубо конфиденциальный, - беспечно отмахнулся  Глэндис,
- а все государственные функции выполняет Министерство Социологии.
   - Судя по вашим словам, вы недолюбливаете социологов?
   - Как личности, они мне даже импонируют. Со многими я даже дружу. Но по
классификации Крафта и Стэнфорда их группа стоит очень низко, всего на два
места выше нашей, а мы стоим на пятом месте снизу.
   Халдан улыбнулся такой непосредственности.
   - Если у ваших категорий такие низкие показатели интеллекта, отчего они
стоят так высоко в государственной иерархии?
   - Да потому, что мы думаем  об  обществе  в  целом.  Другие  категории,
словно овцы щиплющие травку  в  отведенном  для  них  загоне,  никогда  не
поднимут голову и не посмотрят, что творится по ту сторону  изгороди.  Вы,
математики,  вне  своей  области  сущие  дети.  Вы  не  способны   мыслить
масштабно. Зато мы, психологи, способны.  И  поэтому  занимаем  второе  по
значимости место в обществе. На  нас  возложена  исполнительная  власть  и
ответственность за соблюдение общественных норм. Социологи стоят выше нас,
но они всего лишь администраторы. Необходимость в нас не исчезнет никогда.
Администраторы же, по завершении процесса, будут не нужны. Они отомрут  за
ненадобностью.
   У Халдана  родилось  сомнение  в  оценке  этого  симпатичного  молодого
человека. Ему показался подозрительным блеск в глазах психолога.
   - Ну получите вы власть, но власть над чем?
   - Над идеально монолитным обществом!
   Поскольку то, что они обсуждали, должно  было  случиться  только  через
тысячу лет, Халдан почувствовал себя вправе возразить.
   - Предположим, вам удастся создать идеальное общество, где  овцы  будут
спокойно  пастись  под  надзором  добрых  пастырей-психологов.   Но   есть
маленькая загвоздка. Если  общество  будет  монолитным,  откуда  возьмется
разделение на пастырей  и  овец?  Не  будет  социологов,  но  не  будет  и
психологов. Выходит, психологи должны прежде всего заботиться о внутренней
жизни личности, а не о власти.
   Ударяя кулаком о ладонь, Халдан старался так подобрать слова, чтобы его
мысли были как можно понятней для Глэндиса.
   -  Если  ваша  исполнительная   власть   заключается   в   том,   чтобы
снивелировать общество, как вам подсказали социологи, то  вас  облапошили.
Вы сольетесь с толпой, а они, администраторы, останутся править.
   Халдан заметил, что ему удалось разбудить в Глэндисе сомнение, и усилил
нажим.
   - Предметом ваших исследований должен стать  человек,  а  не  общество.
Ваша  обязанность  служить  личности  и  заботиться   о   ее   гармоничном
психическом развитии. Государству, где все одинаковы, будет  не  нужны  ни
шкала Крафта и Стэнфорда, ни сами  ее  создатели.  Если  нет  разницы,  то
нечего сравнивать.  Вы  орудия  в  руках  социологов  и  если  вовремя  не
опомнитесь, уничтожите себя сами.
   Глэндис напряженно слушал. Теперь он  встал  с  озабоченным  выражением
лица и положил руку на плечо Халдана.
   - Простите меня за поверхностные суждения о математиках. Я  сказал  так
специально, так как понимал, что  вы  не  станете  откровенно  говорить  с
присяжным. Видите ли... - Психолог убрал руку с плеча юноши и отошел. -  Я
справлялся о вашем показателе интеллекта и подумал, что вы сможете  помочь
мне разобраться.
   Глэндис вернулся к стулу, сел на него, как раньше, и стиснул пальцы  на
спинке.
   -  Понимаете,  главным  источником  нашего  беспокойства  действительно
являются социологи. Они внедрили практику борделей, где мужчины  расходуют
свою жизненную энергию. Бесстыдное использование инстинкта удовлетворения,
опиум для народа! Если бы закрыли дома терпимости, расстройства и  неврозы
полезли бы как грибы после дождя!
   Только подумайте, сколько появилось бы пациентов с комплексом  вины  по
поводу онанизма! Появилась бы масса интереснейших  случаев.  За  последние
пять лет профессиональной практики я лишь раз столкнулся с  высыпанием  на
коже, которое можно было признать психосоматическим  проявлением.  Никаких
язв желудка. Нет даже алкоголиков. Одни самоубийцы. Их много, но  все  они
такие одинаковые. Бросаются из окна. Все, как один!
   Глэндис уткнулся подбородком в скрещенные на спинке стула руки и мрачно
уставился в пустоту. Халдану стало его жалко.
   Наконец Глэндис очнулся.
   - Однажды я исследовал одного старого  экономиста,  который  за  измену
своему сословию был приговорен к ссылке на Ад. Он боялся, что  государство
получило возможность провести окончательный синтез высшей тезы и антитезы.
У него была самая настоящая мания. Ни с кем еще я не беседовал так мило.
   Психолог глубоко вздохнул.
   - Теперь таких сумасшедших нет.
   Он  сокрушался  еще  какое-то  время  по  поводу  своего  единственного
разговора с подлинным безумцем, постепенно  приходя  в  себя.  Наконец  он
взглянул на часы.
   - Мне пора, но, согласно процедуре, я должен  задать  ряд  обязательных
вопросов. Можно?..
   - Давайте.
   - За какую бейсбольную лигу вы болеете на чемпионатах?
   - Ни за какую.
   - Ваша любимая команда?
   - "Ориолз" и "Нью-Йорк Мэтс".
   - Победит ли команда вашего Университета в декабрьском турнире?
   - Понятия не имею.
   - Ваш любимый вид спорта?
   - Дзюдо.
   - Что бы  вы  предпочли:  почитать  книгу  или  пойти  с  товарищами  в
кегельбан?
   Халдан легко ударил кулаком о ладонь.
   - Даже не знаю. Трудный выбор. Смотря какая книга и какие товарищи.
   - Вы любили отца больше, чем мать?
   - Да.
   Глэндис поднял брови.
   - Вы произнесли это очень уверенно.
   - О матери у меня очень смутные воспоминания. Я же рассказывал.
   - Ах, да. Действительно. У Министерства Психологии больше вопросов нет.
   Глэндис поднялся и подал Халдану руку.
   - Я очень доволен нашим разговором. То, что вы сказали, дает  пищу  для
размышлений... Кстати, надеюсь, адвокат сообщил вам,  что  будущая  работа
будет зависеть от приговора? Это, конечно, не  мое  дело,  но  мне  просто
интересно, чем бы вы хотели заняться?
   - Трудно так сразу ответить.  Откровенно  говоря,  я  очень  всем  этим
потрясен. Хочу избавиться от угрызений совести и взяться за самую  тяжелую
и неблагодарную работу. Может, сгожусь как механик на  одном  из  кораблей
скорби.
   - Да, хуже придумать невозможно! Можно подумать, вы на самом деле сошли
с ума. Ну что ж, я учту ваши  пожелания  в  своих  рекомендациях...  Желаю
удачи, Халдан! До свидания в суде.


   Вечером того же дня Флексон внимательно выслушал доклад Халдана. Его не
удивило предложение Брандта.
   -  Этого  следовало  ожидать,  -  заявил  он.  -  Противоборство  между
министерствами  растет.  Он  сделал  вам  предложение,   но   не   угрожал
последствиями в случае отказа. У вас был шанс избежать ответственности, но
вы не воспользовались им. Дело ваше. Не исключено, что он только проверял,
способны ли  вы  предать  собственное  Министерство.  Если  так,  вы  дали
правильный ответ, потому что верность собственному Министерству  -  лучшее
доказательство лояльности.
   Больше других меня беспокоит Глэндис.  Психологи  способны  где  угодно
отыскать преступные склонности, а то, что вы нашли общий язык,  еще  ни  о
чем не говорит. Прояви он враждебность, разговор бы не  состоялся,  и  ему
немногое удалось  бы  узнать  о  вашей  личности.  Возможно,  вы  напрасно
упомянули о работе на корабле. Тут я ничего не могу сказать определенно.
   Так или иначе, дело сделано. Если вам удалось справиться с  присяжными,
то  с  судьей  я  как-нибудь  справлюсь  сам...  Постарайтесь   хорошенько
выспаться. Увидимся завтра в суде.  Моя  речь  станет  блестящим  образцом
защиты. Вы тоже  получите  право  на  последнее  слово,  но  только  после
прокурора. На всякий случай попытайтесь взять себя в руки, хотя я понимаю,
как трудно не нервничать в подобной ситуации. Что  касается  приговора,  я
оптимист.
   Странно, но Халдан заснул сразу и крепко спал до самого утра. Проснулся
он от неясного воспоминания, явившегося откуда-то из глубин подсознания.
   Юноша вспомнил, где встречал имя Гурлика. Старик никогда не фигурировал
в расписании университетских занятий. Зато его имя  упоминалось  в  книге,
посвященной механике Файрватера, как  имя  одного  из  пятнадцати  мировых
светил, свободно разбирающихся в теории одновременности.
   Человек, которого Халдан принял за склеротичного старца, был гениальным
математиком.



9

   Моросил мелкий дождь, когда полицейская машина, везшая Халдана, влилась
в поток транспорта, огибавший Площадь Кивик. На скамейках  вокруг  площади
сидели съежившиеся люди, похожие на промокших кур.  Юноша  позавидовал  их
свободе сидеть под дождем.
   С площади открывался вид на стройное, воздушное здание суда с  изящными
колоннами из  розового  мрамора.  Из  аллеи,  куда  свернула  машина,  оно
напоминало огромный  мавзолей  -  узкая  щель  у  самого  фундамента  была
единственным входом для узников.
   Флексон ждал в коридоре и сразу подошел к Халдану.
   - Готовя речь защиты,  я  последовал  вашему  примеру  и  обратился  за
помощью к древним. Мне удалось  объединить  защиту  Леопольда  и  Лоэба  с
защитой Уоррена Гастингса и обосновать все цитатами из  речи  Линкольна  в
Иоганесбурге. Если вам удалось расположить  к  себе  присяжных,  моя  речь
наверняка расположит к вам судью.
   Халдан не разделял энтузиазма адвоката, его  сильно  беспокоил  Гурлик.
Если старик действительно только разыгрывал беспомощного склеротика, он на
сто очков переиграл Халдана и наверняка видел юношу насквозь.
   Большинство в зале суда составляли специалисты от журналистской братии.
Генрих тоже был здесь, и когда Халдан проходил  между  ряд