ди
сюда,  дай  руку.  Я  прошу  прощения  за  свое  коварство  и  недостойное
поведение.  Есть  еще  некоторые  тонкости  в  ухаживании,  которые   тебе
необходимо знать перед написанием эссе...
   Она упрямо покачала головой.
   - Нет. То, что случилось однажды, может случиться и во второй  раз.  Не
забывай, дурачок, ты же -  влюбленный.  На  вот,  -  она  взяла  биографию
Файрватера и кинула ему, - почитай лучше о своем  божестве,  ханжествующий
математик!
   - У меня  нет  богов.  Все  боги  -  победоносцы,  а  я  -  закоренелый
неудачник.  Иисус,  Файрватер,  Иегова  -   все   они   одержали   победу.
Единственная отрада для меня -  "Балтиморские  скворцы".  Раз  в  жизни  я
осмелился взглянуть в лицо истинной красоте, но и она отвернулась от меня.
   Слова падали в пустоту. Хиликс продолжала злиться и не глядела на него.
Ее скромно сомкнутые колени были повернуты в сторону.
   Халдан молчал, забыв о книге, которую прижимал к груди.
   Наконец девушка поднялась, окинула его надменным, холодным взглядом  и,
пройдя мимо на безопасном расстоянии, прямая как струна, вышла в прихожую.
При этом ее бедра ни на полдюйма не отклонялись от вертикали. Проходя мимо
вазы с розами, она нежно коснулась цветов.
   Хиликс вернулась в комнату с гитарой и так же осторожно  обошла  диван,
на котором сидел Халдан. Села в кресло, и  мягкие  линии  ее  тела  словно
обволокли инструмент. Тихо мурлыкая  мелодию  и  легко  пощипывая  струны,
девушка напомнила Халдану Мадонну с младенцем.  Это  ощущение  рассеялось,
когда она бросила взгляд в его сторону и чуть слышно произнесла:
   - Чудовище!
   Она настраивала гитару, а Халдан любовался  стремительно  бегающими  по
грифу пальцами  и  сосредоточенно  прислушивался  к  звукам.  Он  упивался
красотой Хиликс, а она была прекрасна, даже когда обижалась и злилась.
   Наконец девушка обратилась к нему:
   - Я хочу  спеть  тебе  несколько  старинных  английских  и  шотландских
баллад, чтобы продемонстрировать довольно простой  размер,  применяемый  в
эпических произведениях. Изначально стихи и писались для  того,  чтобы  их
петь. Мне хотелось познакомить тебя с предромантической поэзией, но теперь
я делаю это для того, чтобы дать тебе остыть.
   В чем Халдан сейчас меньше всего нуждался, так это в  балладах,  но  из
опасения снова вызвать  гнев  этой  полуведьмы-полубогини  он  притворился
сильно заинтересованным.
   Скоро ему не требовалось притворяться.
   Тихий голос Хиликс не  имел  широкого  диапазона,  но  зато  был  очень
выразительным и с непривычно  низким  тембром.  Нежный,  с  хрипотцой,  он
представлял собой единство противоположностей, как и все в этой девушке.
   Она неплохо играла  ни  гитаре,  а  голоса  вполне  хватало  для  таких
песенок. Да они и писались не для оперной сцены.
   Баллады  были  сентиментальными  и   тоскливыми   -   даже   неприлично
сентиментальными, а в их тоске чувствовалась  чуть  ли  не  болезненность.
Чаще других встречался сюжет о разлуке и смерти. В одной  из  них,  "Барби
Аллен", повествовалось о двух  влюбленных,  которые  умерли  от  любви;  и
розовые кусты, росшие на их  могилах,  протянули  свои  ветви  над  крышей
часовни и сплелись в сердечном объятии - история малоправдоподобная, но не
лишенная прелести. Другая баллада рассказывала о джентльмене по имени  Том
Доули, который убил любимую и был приговорен к казни. Толпа, собравшаяся у
виселицы,  с  редким  чувством  юмора  увещевала  его  склонить  голову  и
покаяться.
   Глядя на Хиликс и слушая ее голос, Халдан с трудом  мог  поверить,  что
эта девушка всего несколько минут назад в  запале  и  бешенстве  била  его
кулаками в грудь. Ее муж  будет  жить  среди  постоянных  контрастов,  но,
измученный волнами обаяния и блистательного ума, всегда сможет свернуть  к
тихой пристани ее ласковой поэтической души.
   В тот же миг перед Халданом забрезжила идея, которая, как  он  понимал,
могла стать концом для них обоих и их династий.  Но,  поскольку  эта  идея
проторила дорожку в его сознании, он не мог просто так отбросить ее.  Пока
он размышлял, идея переросла в решение.
   Он станет легальным претендентом  на  ее  сердце,  Даже  если  придется
обмануть  социологов,  сбить  с  толку  генетиков   и   выступить   против
государства. Халдан найдет способ, как законно жениться на Хиликс.
   Он  торжественно  поднес  к  губам  биографию  Файрватера  и  поцеловал
картонный переплет.



5

   В этом году то ли Рождество наступило  раньше,  то  ли  так  показалось
студенту, изыскивающему пути претворения в жизнь своего проекта. Он  очень
удивился, узнав,  что  соседи  украдкой  уже  заготовили  приличный  запас
спиртного,  для  конспирации  приправленного  яичным  желтком.  Чтобы   не
выделяться из общей массы Халдан время от времени рассеянно  напевал  себе
под нос рождественские песенки, но сознание  его  было  всецело  поглощено
проблемой, к которой  юноша  испытывал  уважение  осьминога,  наблюдающего
приближение кита-убийцы.
   Преодоление генетического барьера было немыслимым подвигом. Перескочить
его и приземлиться в заранее намеченной  точке,  единственной  из  пятисот
миллионов на североамериканском континенте, казалось  трижды  невозможным.
Простая попытка  обмана  государства  и  личных  целях  могла  закончиться
Стерилизацией по Государственному Указу или, в лучшем случае,  ссылкой  на
планету Ад.
   Безумство наступает незаметно, однако Халдан отдавал  себе  отчет,  что
сходит с ума. Правда кое-что  говорило  в  его  пользу:  сведения  отца  и
собственная растущая  уверенность,  что  всеведущее  государство  было  не
абстракцией,  а  определенным  конгломератом  социологов,   психологов   и
священников, уровень которых значительно ниже уровня  математика-теоретика
по Шкале Интеллекта Крафта и Стэнфорда.
   Озарение пришло к нему во время  очередной  пирушки  с  сокурсниками  в
последний день сочельника.
   Целый день  кто-то  приходил  и  уходил:  студенты  пили  грог,  сыпали
анекдотами и пускались в азартные дискуссии. Халдан, замкнувшись  в  себе,
листал "Жития Пап", только что подаренные Малькольму, в то время  как  сам
получил в подарок купальный халат.  Его  внимание  привлекли  строки,  где
говорилось, что именно Папа Леон, последний человек, занимавший этот пост,
основал орден монахов-пролетариев "Серые братья",  в  который  можно  было
вступать без университетского теологического образования.  Это  был  чисто
человеческий поступок, трудно совместимый с попыткой отлучения  Файрватера
от Церкви. Заинтересовавшись этим фактом, Халдан попросил:
   - Старик, одолжи книжку на каникулы!
   - Бери, только не забудь вернуть, все-таки рождественский подарок!
   Запасы бренди кончились, и почти в тот же момент  куда-то  пропали  все
гости. Малькольм пригласил Халдана на каникулы в Сьерра-Неваду  покататься
на нартах.
   -  Отличное  развлечение!  Холодный  ветер  в  лицо,  скрип  снега  под
полозьями, и вдруг хруст сломанной ноги! Мы найдем лачугу в Бишопе. А если
будет скучно, слетаем в Апостольскую Столицу. Раз  ты  решил  пребывать  в
воздержании, тебе легко будет найти общий язык  с  монахами.  Может,  тебе
даже позволят покопаться в контурах Папы.
   Халдану стало любопытно, приглашает Малькольм просто  по-дружески  или,
памятуя антигосударственные взгляды товарища, беспокоится о  его  душевном
состоянии.
   - Спасибо за приглашение, но у меня много работы.
   - Да, конечно... твоя эстетика математики...  или,  скорее,  математика
эстетики? У меня все время путается исходное и конечное.
   Бреясь перед возвращением домой, Халдан вспомнил, как Хиликс еще раньше
советовала поменять в его изобретении вход и выход, и понял, что  работает
над проектом, который переведет его в совершенно новую категорию -  класс,
где Хиликс будет незаменима, как шестерня в зубчатой передаче.
   Он спроектирует и создаст электронного Шекспира, а это в  свою  очередь
вызовет необходимость развития кибер-литературы.
   Хиликс  придется  факультативно  изучать  кибернетику.  Добриваясь,  он
принялся напевать под нос. Слова песенки долетали  до  Малькольма,  и  тот
поинтересовался:
   - Что за чушь ты поешь?
   - Это песня наших предков.
   - Хороши были наши предки!
   Юноша пел вот такой незатейливый куплетик:

   Лиза Борден, взяв топор,
   Мать на сорок частей порубила,
   А, увидев свой позор,
   На сорок одну отца раскроила.

   Его пение  было  неосознанным  отражением  внутренней  тревоги.  Халдан
боялся субботней встречи и ответа Хиликс.
   Как можно без содрогания вручить  девушке  топор,  которым  она  должна
убить своих духовных предков?
   Вечером того же дня за  шахматами  Халдан,  пытаясь  вытянуть  из  отца
нужную информацию, вместо притворства использовал искренность.
   - В "Биографии Файрватера" меня больше всего удивило, как ему разрешили
жениться на простолюдинке?
   - Любое положение имеет свои привилегии.
   - А ты - скольких кандидаток прослушал, когда собрался жениться?
   -  Шесть.  Это  нормально  для  математика  моей  области.  Мне  всегда
нравились женщины с Востока, и будь у меня средства на полет до Пекина, ты
был бы евроазиатом.
   - А почему ты выбрал маму?
   - Она сказала, что умеет играть в шахматы... Не  пытайся  меня  бесить.
Все равно получишь мат!
   Суббота принесла в Сан-Франциско неистовство  шторма.  Рашн  Хилл,  Ноб
Хилл и Телеграф Хилл вонзались  в  брюхо  тяжелых  туч,  словно  лемехи  в
чернозем. Резкие струи дождя секли воды залива, а Алькатраз совсем скрылся
за пеленой влаги.
   Хиликс вплыла в  комнату  как  воплощение  гимна  красоте  человеческой
мысли, с книгами под мышкой и блеском в глазах.
   - Судебный процесс по делу Файрватера прошел в ноябре тысяча  восемьсот
пятидесятого,  его  жена  умерла  в  феврале  того   же   года.   Согласно
гало-метрике браков, ей тогда было за сорок, так  что  она  умерла  не  по
причине естественной старости. Вполне возможно, и  даже  весьма  вероятно,
то, что вызвало ее смерть, явилось также и  причиной  процесса.  Если  она
выбросилась из окна, Файрватер совершил нечто ужасное. Ты  же  не  станешь
отрицать, что самоубийство могло иметь место?
   - Возможно, если исходить из логики.  Она  была  женой  человека,  идеи
которою могла не разделять, поскольку даже сейчас в мире  не  наберется  и
десятка людей, до конца понимающих его теорию.
   - Отлично! Теперь остается личность Файрватера-2, их сына. Есть  только
справка, что он появился на свет и впоследствии стал  математиком.  Больше
ни слова. Зато мы знаем, что до двадцати четырех лет он дожил  вне  всяких
сомнений, потому что  получил  статус  специалиста.  К  тому  времени  его
родители состояли в браке двадцать восемь лет. Статистика утверждает,  что
большинство покончивших с собой женщин совершали этот шаг  в  возрасте  от
тридцати до  тридцати  шести  лет,  если  причиной  самоубийства  являлось
расторжение брака. Следовательно, маловероятно, что  здесь  виноваты  идеи
мужа. Какое это имело значение, если работы  Файрватера  принесли  ему,  а
следовательно и  ей,  всемирную  славу?  Остается  предположить,  что  она
покончила с собой из-за чего-то другого.
   Что мог такого совершить Файрватер, чтобы его жена выбросилась из окна,
а Папа попытался отлучить от Церкви? Какой проступок мог  склонить  лизать
ударявшую его руку? Чем могло быть вызвано такое раскаяние, что Папа  Леон
поверил в его покорность и принял раскаявшегося грешника в лоно Церкви?
   Хиликс встала с дивана, в волнении прошлась по комнате и  обернулась  к
Халдану.
   - Существует горько одно логичное объяснение: убийство. Файрватер  убил
собственного сына. Вспомни:

   Теперь тебя не мне беречь по праву,
   Я приготовлю сладкую отраву.

   - Но, Хиликс! - возмутился юноша. - Ты обвиняешь  в  извлечении  личной
сиюминутной выгоды самый беспристрастный и гениальный ум Земля!
   Девушка покачала головой.
   - Для тебя, он - бог. Ты считаешь его святым. Я допускаю  существование
у нас цензуры. Наберись и ты смелости и прислушайся к голосу разума!
   - В подтверждение  твоей  версии  могу  сообщить,  что  Папа  Леон  был
истинным филантропом, но именно здесь логика и подставляет ножку. Если  бы
Файрватер убил собственного сына, он наверняка был бы отлучен.
   - Но не в случае возникновения официальных сомнений, -  Хиликс  сделала
ударение на  слове  "официальных",  -  которые  обеспечили  бы  Файрватеру
поддержку Социологии и Психологии. Юрисдикция  -  их  удел,  так  же,  как
мораль - дело Церкви.  Вот  если  бы,  например,  он  напустил  в  бассейн
пираний, не предупредив об этом сына... Улавливаешь мысль?
   - Да, - согласился юноша. - Но Социология и Психология не выступили  бы
против Церкви из одной защиты законности!
   - Нет? Как бы не так! - вскипела девушка. - Что для  них  жизнь  одного
полукровки-работяги? Ничего! А для Церкви его смерть дело  принципиальное!
Теперь предположим, что Социология и Психология  выступили  не  столько  в
защиту Файрватера, сколько для того, чтобы сокрушить Церковь! И что,  если
они выступили против осуждения, как против дела, сфабрикованного Церковью,
а остальное нужно было, как предлог? Какие выгоды они из этого извлекали?
   На то же самое намекал  и  отец,  знавший  значительно  больше  Хиликс.
Любопытство Халдана достигло апогея, когда Хиликс подошла к дивану и взяла
в руки книгу.
   - Я отметила здесь один абзац. Вот послушай:
   "Конклавом  в  феврале  тысяча   восемьсот   пятьдесят   второго   года
произведено следующее разделение власти: Церковь обретает полную  духовную
власть над иноверцами..." Ты, наверное,  знаешь,  что  в  первой  половине
девятнадцатого века еще оставалась маленькая кучка буддистов и фарисеев?..
"Полицейская власть отходит к Министерству Психологии, а  судопроизводство
будет в ведении Министерства Социологии." Эта  перестановка  скорее  всего
была прямым следствием процесса Файрватера.
   Юноша откинулся на спинку дивана. Хиликс все разложила по полочкам,  но
интуитивно, по-женски. Она сначала выдвинула версию, и только потом искала
аргументы в ее защиту, вместе того чтобы  собрать  факты  и  тогда  делать
выводы.
   - Все созданное Файрватером  говорит  о  том,  что  он  был  величайшим
гуманистом, - настаивал юноша. - Такой человек не способен убить!
   - Гуманистом?!
   Хиликс  присела  на  край  стола  против  Халдана,  словно   уговаривая
прислушаться к смыслу ее слов.
   - Когда мы были детьми, нас заставляли смотреть  приземления  и  отлеты
кораблей на Ад. Ты помнишь  те  серые  глыбы  металла,  падающие  с  неба?
Помнишь пилотов, шагающих прямо  на  кинокамеры,  угрюмых  и  подавленных,
похожих на доисторических ящеров? Помнишь  прячущих  под  капюшонами  лица
Серых Братьев, которые, голося литургии, провожали живые трупы по длинному
трапу корабля? Помнишь тот глухой стук, с которым, словно могильная плита,
закрывался люк? Помнишь те счастливые  минуты  нашего  детства?  Маленькие
прививки страха, телевизионные программы, которые нас заставляли смотреть,
хотя потом мы с криком просыпались среди ночи. Эти корабли с их  экипажами
- все это придумал Файрватер. И ты называешь его гуманистом?
   - Хиликс, - примирительно возразил Халдан. - Ты смотришь  исключительно
с точки зрения маленькой напуганной девочки. Даже ребенком  я  никогда  не
боялся смотреть на корабли, потому что для меня это были не корабли на Ад,
а корабли к звездам. Файрватер создавал  их  не  для  ссылки  узников.  Он
подарил их человечеству, как трамплин  к  звездам.  Однако  Три  Сестры  -
Социология, Психология и Церковь  -  запретили  полеты.  Файрватер  сделал
единственно возможное: спас корабли и остатки команд.  Эти  отвратительные
для тебя астронавты - духовные братья поэтов-романтиков. Корабли "Харон" и
"Стикс", проходящие сквозь волну времени между Землей  и  Арктуром  -  вот
наследство Файрватера. Если  когда-нибудь  мы  отважимся  на  то,  на  что
отважились наши предки, эти корабли вознесут нас к звездам!
   - Халдан, ты чудесный и удивительный парень, но ты не можешь объективно
судить о Файрватере.
   - Предположим, пусть так... Я принимаю твою версию, что Файрватер  убил
сына. А ты можешь тоже быть объективной?
   - Конечно.
   Он медленно заманивал ее в ловушку.
   - И ты способна трезво мыслить о собственной смерти?
   - Не хуже любого мужчины!
   - Со всем своим знанием романтической любви, ты поверишь  мне,  если  я
скажу, что люблю тебя и готов за тебя умереть?
   - Это одна из доктрин любовного культа. Я, конечно, верю  тебе,  но  не
хочу, чтобы ты доказывал это.
   - И ты способна на самопожертвование?
   - Думаю - да, и честно призналась бы, будь это не так.
   Своими ответами она сама загнала себя в  ловушку  софистики,  и  Халдан
захлопнул дверцу.
   - В таком случае, я прошу тебя о таком же самопожертвовании. Призови  в
свидетели объективность, которой так гордишься, и выслушай меня.
   Холодным и бесстрастным голосом он представил ей свой план, как связать
их категории и пожениться. Юноша  впервые  детально  излагал  Хиликс  свою
математическую теорию эстетики применительно к литературе. В самом начале,
заметив беспокойство и грусть в глазах девушки, он сообразил,  что  Хиликс
отлично понимает смысл теории. Несмотря на обилие математических терминов,
девушка слушала внимательно и сосредоточенно.  Только  однажды,  когда  он
объяснял математические эквиваленты частей речи, она прервала его, спросив
глухим, придушенным голосом:
   - Какие понятия ты отводишь для независимых знаменателей?
   Халдан ответил и тут  же  перечислил  дисциплины,  необходимые  ей  для
степени магистра, а затем и доктора, чтобы  связать  категории  и  создать
принципиально новую. Его монолог длился полтора часа.
   Хиликс отвернулась и глядела в  окно  на  залив,  купающийся  в  сиянии
солнца, омытого дождем.
   - "Темно, темно, хоть яркий полдень".
   Она с печальной отрешенностью обернулась к Халдану.
   - Я хотела распахнуть перед нами двери. Хотела  подарить  этой  старой,
измученной планете последнюю светлую любовь. Думала,  что  хоть  ненадолго
любовь зацветет в пустыне. Но в оазисе прятался тигр... Для  нас,  поэтов,
на Земле давно слишком холодно.  Ничего  удивительного,  что  угас  огонь,
согревавший  нас.  Я  сама  виновата.  Разожгла  в   тебе   пламень,   ища
вдохновения, а теперь чувствую, как сама сгораю в нем.
   Могу ли я отречься от праха моих предков и храма моих богов? Да, потому
что не собираюсь ради удовлетворения гордости попирать  чувства.  А  ты...
Если твой план провалится, будешь сослан на Ад.  А  если  удастся,  машины
заменят очередную группу людей.
   - Но если он удастся, мы с тобой будем вместе до самой смерти.
   - Я люблю тебя всем сердцем и душой и не могу  руководствоваться  одним
холодным рассудком. Это вопрос моей жизни. Я согласна.
   Обошлось без церемониального поцелуя. Халдан с облегчением откинулся на
спинку дивана. Свершилось! Система сработала, однако к чувству  облегчения
примешивалась грусть. То же самое,  вероятно,  чувствовал  Колумб,  пройдя
Геркулесовы Столбы, или Иванова, когда смотрела  на  уменьшающуюся  родную
планету - неотвратимость, приправленную страхом.
   Он решительно взглянул Хиликс в глаза.
   - Я должен кое-что разузнать. Имеет ли право основатель новой категории
сам устанавливать генетические критерии? Теоретически так должно быть,  но
если это не так, нам остается только проклясть Бога и умереть.
   - Как ты узнаешь?
   - Спрошу отца.
   - Если раскроется наш план, он запретит тебе  со  мной  встречаться,  -
предупредила девушка. - И тогда последние  влюбленные  в  мире  так  и  не
познают любовной услады.


   В  тот  день,  занятый  своими  мыслями,  он  не  обратил  внимания  на
предупреждения  Хиликс.  Только  много  позже,  во  время   рождественской
разлуки, он вспомнил все сказанное ею и обнаружил в ее  словах  страсть  и
обещание.
   Хиликс  прислала  его  отцу  из  Сосолито  ро